***
29 августа 1939 года. Утро
Впервые за свою жизнь Эвелина Друдд показалась в Косом Переулке, облачённая скромную, полностью чёрную мантию. В другое время — на её плечах была бы роскошная, обшитая зелёным бархатом и серебряными лентами — в соответствии с цветами славного факультета Слизерин — одежда, полностью соответствующая гордому статусу наследницы младшей семьи великого благородного рода. Но сейчас в душе Эвелины была лишь горечь и пустота — и она была даже рада тем правилам, что предписывали ей аскетичное одеяние. Ну, или точнее — она полностью разделяла мнение того, кто их установил. О радости можно было бы говорить, если бы не смерть отца Эвелины при невыясненных обстоятельствах. Ведьма бросила ненавистный взгляд на ребёнка, которого привела с собой в главный центр торговли Магической Британии. Гортензия Селвин — единственная, кто получил по-настоящему огромную выгоду от пропажи главы рода и убийства членов совета малых семей. Иными словами — от убийства Стивена Друдда, в результате которого Эвелина потеряла практически всё. Начиная от статуса наследницы, и заканчивая правом носить пышные наряды — последнее правда лишь до истечения траура. А также единственного человека, который был девушке когда бы то ни было дорог. Неважно, знала ли сама Готензия или нет о готовящихся покушениях. Один тот факт, что совет был убит буквально сразу же после того, как единогласно признал девочку новым главой — однозначно указывает на её выгоду, а значит — и на её вину. Если бы её не существовало… — Куда нам стоит пойти сначала — за палочкой, или в книжный магазин? — в этот момент Гортензия обернулась, и с совершенно детским, искренним выражением лица, глядя Эвелине прямо в глаза, обратилась робким голосом к девушке за советом. — В книжный. Палочку мы успеем купить. Там почти никогда не бывает посетителей. — сплюнув про себя, и пытаясь изо всех сил, не особо успешно, скрыть злость, ответила ведьма. Потом, вспомнив, что девочка здесь впервые, спохватилась и потащила её за руку к нужному месту.***
Двадцатью пятью минутами позже
— Ты злишься. — негромкий, печальный, детский голосок Гортензии разбил тишину, царящую в книжной лавке по случаю раннего утра. — Я заметила по твоему взгляду — ты ненавидишь меня. — Что Вы, Леди Селвин. Я вовсе не ненавижу Вас. — Эвелина понимала, что её отношение явно выделяется и совершенно неприемлемо, относительно их текущего с главой рода положения, но ничего с собой поделать не могла– её никогда не учили пресмыкаться и скрывать эмоции. — Уверяю, я искренне желаю служить главе великого рода. — Ты думаешь, что я виновата в их смерти. Прости. — девочка продолжила, не обращая внимание на очевидную ложь Эвелины, — Я догадывалась, что так будет, но мне просто некого больше было позвать. В роду Сельвин — ты единственный оставшийся совершеннолетний маг. — Для меня честь сопровождать Вас, и я прошу прощения, если показалась вам грубой. Если сочтёте нужным — можете наказать меня. — один Мерлин знает, как тяжело дались ведьме эти слова. — Это не обвинение. Ты только что потеряла отца и вынуждена сопровождать ту, кого в этом винишь. Я прошу прощения. — её голос был всё таким же тихим и виноватым, но это сделало всё только ещё хуже, окончательно переломив грань терпения сопровождающей. — Заткнись! Просто заткнись наконец, ты… — не выдержав, Эвелина злобно зашипела. И тут же внутренне сжалась, осознавая, что натворила. Но Гортензия, проигнорировав оскорбление, направилась вдоль полок с книгами, не глядя на Эвелину, лишь тихо бросив: — Я понимаю.***
29 августа 1939 года. Обед
— 14 сантиметров, бук и волос единорога. Очень гибкая. Что ты думаешь об этом? Они только что посетили последний магазин, закончив, таким образом, со списком покупок к школе. — Отличная палочка, достойная великого мага. Очень подходит Вам, госпожа Селвин. — Понятно. Зайдём в магазин мороженого. Пожалуйста? — попросила девочка. Эвелина не желала ничего, кроме как убраться отсюда, но отказать, естественно, не могла. Они расположились за дальним столиком и заказали себе по одной порции фирменного мороженого Фортескью. Несколько минут прошли в тишине. — Я не знаю, почему их убили. Возможно, тот кто это сделал на самом деле хотел уничтожить весь наш род. — заговорила девочка, — А добраться до меня не смог. Или не захотел, посчитав что неопытная девчонка так или иначе приведёт род к падению. — … — Эвелина не ответила. — Может быть — это человек действовал в моих интересах. Потому, что надеялся в будущем влиять на меня, или по какой-либо ещё причине. — … — Я не знаю, была ли я выбрана советом честно, или же имел место магический трюк, либо принуждение. Ведьма, выслушивающая это, начинала злиться. «Неужели девчонка и правда считает, что я поверю в её искренность?» — крутились у неё в голове полные негодования мысли. Хотя, семя сомнения всё же начало проклёвываться, сколько бы Эвелина не пыталась его задушить. — Но этот человек ошибся. Ошибся, если решил, что я приведу род к краху. Если решил, что что сумеет сделать из меня марионетку. Если посчитал, что я прощу его, будучи благодарна за те блага, что получила. — Гортензия на секунду замолчала, и продолжила более твёрдо, — Была ли я избрана честно, или же нет — я стану той главой рода, за выбор которой они не стали бы стыдиться. И я буду той, кто за них отомстит. Кто бы не бросил вызов роду Селвин — он пожалеет. Я найду и уничтожу его, как бы он не скрывался, и кем бы он не был. — Ты считаешь, я поверю? Ты — девчонка. Да на что ты вообще способна? — Наконец, Эвелина Друдд вскричала в гневе. Она больше не боялась. В конце концов, «Леди Селвин» сама дала понять, что стерпит такое отношение. Гортензия подняла лицо и взглянула ей в глаза. И ведьма увидела то выражение, которое мгновенно заставило её забыть злобу и всколыхнуло прорастающий росток уважения и доверия к девочке — чистая, незамутнённая решимость, перерастающая в ледяную ярость и силу. — Клянусь — честью Эдварда Селвина, и прожитой им жизнью, и жизнями Вильгельма Золта, Стивена Друдда, Артура Люсье, а также доверенным мне ими наследием — я найду их убийцу и покараю его, чего бы мне это не стоило. И до самого конца я буду соблюдать традиции рода и делать всё, что возвысить род Селвин ещё сильнее. На последних словах девочка обхватила горячими ладонями сложенные в замок руки Эвелины и крепко сжала их. От неожиданности, ведьма отшатнулась и судорожно втянула носом воздух, которого, казалось, стало слишком мало в её груди.***
29 августа 1939 года. Завершение дня
Эта девочка. Она серьёзно? Она не такая, какой вообразила её себе Эвелина. Не надменная, не кичится своим положением и не пользуется властью над утратившей всякие права Эвелиной. Не холоднокровная убийца. Волшебница одёрнула себя на последней мысли. Она поверила? Действительно — поверила словам Леди Селвин? И была вынуждена признать, что — да, искренность девочки, её пылкая клятва — зацепились за что-то в сердце Эвелины и накрепко застряли в нём. Отмщение убийцам — то, чего она больше всего жаждет. И величие семьи — то, чему всегда учил её отец, что ставил превыше всего. Она поверила. И стена обвинений и злобы рухнула перед образом маленькой девчонки с горящими глазами.***
29 августа 1939 года. Вечер
Последний. Последний из старшей семьи Селвин — пал. Остались лишь те, кто не способен продолжить линию наследия великого рода. Величественное и древнее дерево погибает. Магия покидает его, по капле вытекая из засыхающих корней. Она чувствует это, как и то, что с каждой каплей подходит к концу её полуторатысячелетняя жизнь. Она не справилась. Не сохранила. Не уберегла. И теперь — осталась лишь одна — последняя цель. Месть. Необъяснимая аура злобы наполняет древний особняк. Девчонка с нахальным взглядом, только что вернувшаяся с прогулки по Косому Переулку, развалилась на кровати, рассыпав по подушкам копну каштановых волос. Чужак. Вторженец. Убийца. Рея — так её звали вот уже пятнадцать столетий — собрала все доступные хранителю силы. Из-за завесы бытия, невидимая для обычных людей. Она — та, кого обычно называли «магией», когда она приводила, пользуясь скопленными силами, в исполнение древние заповеди рода. Она — «первая из рода», хранительница, застывшая во времени на многие столетия, тогда, когда её кровь, принесённая в жертву братьями и отцом, стала подношением только что созданному камню рода. И сейчас Рея призвала мощь, многократно превосходящую всё, чем когда-либо владел любой из потомков Селвин, готовясь обрушить на единственного врага чудовищный магический шторм. Астральное отражение комнаты исказилось, не в силах сопротивляться собранной силе. Предметы в нём начали ломаться и превращаться в жуткую, хаотичную пародию на самих себя, отзываясь на гнев и желание разрушения. Хотя реальность эти изменения покуда не затронули, выражаясь лишь в необъяснимой жути, которую начало источать всё вокруг. Именно то, что и должна почувствовать жертва мстительного духа в последнее мгновение — ужас и неотвратимость кары. Но в этот миг карие глаза той, что выдавала себя за новую Леди Селвин, лениво, совершенно не выказывая страха, пробежались по окружению и остановили свой ледяной взор прямо на Рее, как будто девочка могла видеть существо, незримо находившееся в комнате. А в следующую секунду, в детской ручке, возникла полупрозрачная цепочка, скользнувшая, следуя быстрому взмаху кисти, в воздухе и обхватившая шею Реи. Хранительница рода рухнула на колени, оказавшись вдруг не в привычном для духа, а во вполне физическом мире. Вся её сила, оставшись без контроля в другом пласте реальности, мгновенно рассеялась. — Как не вежливо зайти в комнату к главе рода, и даже не поздороваться. — Ты не глава. — возразила Рея, пытаясь понять, что с ней произошло. — Почему же я не могу ею быть? Хочешь сказать, ваш род сохранял свою безупречную чистоту всё это время? Такое даже безумным идиотам, наплевавшим на все законы биологии, бы не удалось. — Многих вводили в род. — неизвестно зачем поддержала Рея безумный разговор, которого не должно было состояться — Но ты не такая. Ты не чтишь традиции. Ты убийца. Род не примет тебя. И ты убила всех, кто мог оставить наследников. Ты уничтожила семью Селвин. — Это не так. Разве я была сделала что-то экстраординарное? Всего-то убила пару человек. По-моему, очевидно, что жизнь так называемого рода и без того подходила к концу. Я лишь приблизила это событие. На полвека — век максимум. — Ты убила настоящую наследницу, её отца и совет младших семей! Тварь! — прокричала хранительница. — Разве это не значит, что я сильнее их? Подумай, ведь если я буду скрываться под именем «Селвин», то разве не прославлю его? — колдунья возразила совершенно спокойно, вкрадчивым голосом. — Какая разница! Настоящая семья, настоящий род Селвин — умрёт. — с ненавистью и частично — отчаянием, понимая, что каким-то безумным образом она умудрилась окончательно проиграть, выплюнула Рея. — И что с того? — девочка слегка подалась вперёд, присаживаясь на кровати, — Даже если всё, как ты говоришь, какова ценность этой самой семьи? Этого рода? Нет никаких причин ему существовать. Хотя для тебя… я могу понять. — … — Что? Дух не смогла понять той интонации, которой убийца сопроводила эти слова. — Твоя бессмертная жизнь была обеспечена существованием потомков этого рода. Так что причины твоей злобы вполне ясны. Но знаешь… — та склонилась ещё ближе, заглядывая прямо в глаза духу, — Я могу дать тебе другую жизнь. Не связанную с такой бесполезной штукой, как род. Ты будешь свободна от обетов. Сможешь сама перемещаться в любые места и делать, что пожелаешь. — Я не предам то, что защищала на протяжении пятнадцати веков! — немедленно встрепенулась Рея. — Вот как?.. жаль. — девочка невинно улыбнулась; с её языка слетело сочетание звуков, совершенно противоестественных и невыразимых — &^$*^%$#@! Неожиданно, Рею охватила чудовищная боль. Чувство, которое дух не мог ощущать ни каким возможным образом. — Интересный эффект. Не думаешь? Безумная агония захватила сознание хранительницы. Пылал болью не только её разум. Само призрачное тело, сама душа, сохранённая в неизменном виде древним ритуалом родичей, распадалась на куски. С непониманием Рея уставилась на свои, выглядящие полностью материальными, руки, которые постепенно теряли кусочки, тут же становящейся призрачной и растворяющейся в воздухе субстанцией. С трудом прорываясь сквозь боль, схватившись за странную цепочку, как за единственный возможный источник её кошмарного состояния, хранительница попыталась сорвать её с себя. Однако никакого результата эта попытка не дала. Непонятный полупрозрачный ошейник и не думал поддаваться. — Заметила наконец? — создание на кровати рассмеялось издевательским, как можно было догадаться, но в то же время кристально чистым и радостным смехом, — Это одно из достижений моего многолетнего изучения некромантии. Заклятье, что низвергает душу до тварного мира, наделяя духа подобием тех качеств, что есть у плоти. Включая гибель. Неожиданно для тех, кто пытается столь бездарно сбежать от смерти. Гибель души. Сквозь всё нарастающую боль, заставляющую её в судорогах выгибаться по полу, Рея впервые почувствовала страх. Нет, даже не страх — ужас. По ногам древнего духа пробежала струйка, окончательно убеждая её, что никакого трюка тут нет, и что тварь, мучающая её, говорила правду. С пониманием этого, страх окончательно затопил разум духа. Даже в случае прерывания рода, хранительница знала, что это ещё не конец. Что даже лишившись корней на земле, она отправиться куда-то дальше, пусть и не стремилась туда. Но теперь… Несмотря ни на что, единственное, чего она желала — спастись от надвигающегося ужаса. — По… щади… — сквозь чудовищную боль, слёзы и сковывающий горло ужас, Рея смогла из последних сил прохрипеть, — Прошу… Тотчас, действие проклятья прекратилось. — Пощада? Прости, я не понимаю, что означает это слово. Но… — «Гортензия» замолчала на секунду, видимо наслаждаясь моментом, — моё предложение ещё в силе. Рея не раздумывала и секунды. С трудом встав на колени, она склонилась к ногам монстра. — Я… простите меня… Госпожа… Я клянусь… Я никогда не выступлю против вас… Я буду верна… Я… — она не знала, что ещё говорить. — Забудешь про эту абсурдную и глупую идею рода. — Я… я отрекусь… от рода Сельвин. — слёзы во всю бежали по щекам хранительницы, но чудовищу в облике девочки было на это плевать. — Прекрасно. А теперь, чтобы подтвердить свою полезность… — она небрежно распахнула мантию, и медленно, плавным движением, расставила ножки. — Что? — поверженная хранительница великого рода не сразу осознала, что от неё требуют. — Ты не знаешь? Я хочу, чтобы доставила мне удовольствие. Как женщина. Рея беспомощно подняла глаза. Доставить удовольствие? Она поняла, о чём речь, но даже не могла представить, что нужно делать. Она видела, чем занимаются потомки рода, но сама, ставшая хранительницей рода Реей, умерла, будучи непорочной. Тем более сейчас — перед ней не юноша, а девушка. Её мучительница заметила эту беспомощность, но о снисхождении даже и не думала: — И кстати, это твои проблемы, если ты не справишься. В конце концов, если останусь не удовлетворена — то просто закончу то, что начала. — с ухмылкой заявила девочка.***
Примерно полутора часами позже
— Моя госпожа, вы удовлетворены? — униженно прохрипела Рея, когда наконец исчерпала все подходящие случаю познания, что видела в стенах особняка. Она чувствовала себя как никогда грязной и раздавленной, но ради сохранения пусть даже и подобия жизни — готова была терпеть, или даже продолжить унижения по новой. — Да, более чем. Неужели у тебя есть опыт? Или это века подглядывания пошли на пользу? — довольно потянувшись, ответила тварь и продолжила с улыбкой, — &^$*^%$#@! Комната заполнилась жутким воплем бывшей хранительницы. В этот раз её боль, похоже, была даже кошмарнее. — И да, прости. Ты справилась просто отлично, но мне понравилось, как ты корчишься. — колдунья просунула руку себе между ног, и запрокинув голову, откинулась на подушки. К сожалению, вмешаться было некому — крики смертельной агонии Реи, чья душа медленно разлагалась, разрываемая проклятьем на мелкие кусочки, разносившиеся по старому дому, и не думали смолкать, но слышали их только не имеющее сострадания чудовище, да беспомощная изувеченная домовушка, что испуганно забилась в самый дальний угол кухни и тряслась, зажав длинные уши ладонями.