И смерть свою утратит власть

Вот — робкое пожатие руки, вот — развевание и запах волос, Вот — прикосновение моих губ к твоим, вот — страстный, призывный шепот. Вот высоты и бездонные глубины, в них отражено мое лицо, Я погружаюсь в раздумье и возникаю опять. [Уолт Уитмен] «Песня о себе» [перевод К. Чуковского]

Региональное отделение Бирмингема Понедельник, 15 марта 9:28 — Агент Малдер? Напарники одновременно отвернулись от компьютерного терминала и посмотрели на окликнувшего их заместителя старшего специального агента. — Сэр? — откликнулся Малдер, с трудом оторвавшись от совершенно бесплодных попыток с экспертной помощью Скалли найти хоть какие-то подсказки в базе данных БАНСП. — Пришел отчет по отпечаткам, который вы запросили в субботу, — сообщил мужчина, протягивая Малдеру коричневый почтовый конверт. — Я расписался за вас. Вот он. — Спасибо, сэр, — поблагодарил тот. — Это наш террорист? — спросила Скалли, подкатившись на стуле поближе к напарнику, как только спецагент отошел. — Возможно, — ответил Малдер и грустно усмехнулся. — Почему-то сейчас мне тяжело заставить себя беспокоиться насчет этого парня. — Знаю, Малдер, — тихо заверила его Скалли. — Но уверена, что очень скоро все сложится в единую картинку. Я же знаю, как ты мыслишь. Если здесь есть хоть какой-то смысл, как только ты его уловишь, все недостающие кусочки головоломки обязательно встанут на свои места. — Надеюсь, ты права, — сказал он, потерев лоб. — Потому что в данный момент у меня совсем не получается мыслить ясно. — Тебя можно понять, — нежно произнесла Скалли. — Ты переживаешь большую потерю, Малдер. Это нормальная реакция. Но, как ты сам всегда меня уверяешь, дальше будет только лучше. — Зря я столько болтаю, — угрюмо пошутил напарник и, открыв конверт, достал оттуда распечатки, а, просмотрев их, громко присвистнул. — Что там? — спросила Скалли. — У нашего хриплого приятеля есть имя, — сообщил Малдер, читая отчет. — Мартин Адамсон, 51 год, родом из Айдахо. У него длинный список судимостей и, что совершенно неудивительно, связи с западными военными группировками, включая те, что осуществляют операции по внутреннему терроризму. — Так что же все это такое? — спросила Скалли, и Малдеру почудилось раздражение в ее голосе. — Внутренний терроризм и ничего больше? — Ты же понимаешь, я не верю, что все так просто, — сказал он, покачав головой и отбросив бумаги в сторону. — Но и не могу предложить свою версию. — Ты прекрасно знаешь, что это, — возразила напарница, но ее серьезный тон не соответствовал снисходительному выражению лица. — Ты думаешь, что это какое-то хитроумное вступление к инопланетной колонизации. И по-прежнему придерживаешься этой теории, хотя и не упоминал о ней с тех пор… Она замолчала, вспомнив. — С тех пор, как мы говорили с Прескоттом? — уточнил Малдер, приподняв брови. — Нет. Не упоминал. И теперь невольно задаюсь вопросом, не подслушивал ли кто-нибудь тот разговор. И есть ли хоть какая-то вероятность, что нас не подслушивают сейчас. Так что давай закончим в другое время, ладно? Скалли тяжело вздохнула и развела руками, словно признавая свое поражение. — Я не говорю, что не верю тебе, — сказала она. — Знаю, — заверил ее напарник, но звонок телефона не дал ему договорить. — Малдер, — бросил он в трубку и удивленно распахнул глаза. — Как поживаете, сэр? От вас давно не было вестей. — Кто это? — шепотом спросила Скалли. — Скиннер, — одними губами ответил Малдер, прикрыв ладонью динамик. — Да, сэр, она здесь, — продолжил он и протянул трубку напарнице. — Хочет поговорить с тобой. — Это агент Скалли, сэр, — сказала она. — Вы хотели что-то обсудить? Пока Малдер наблюдал за ней, опасение на ее лице — вполне понятная реакция на необходимость говорить со Скиннером — сменилось самозабвенной радостью. — Сэр, это чудесные новости, — с облегчением произнесла Скалли, закрыв глаза и вздохнув. — Спасибо, что передали мне эту информацию. — Потом, так же внезапно, на ее лице отразилась тревога. — Сэр, если вы не возражаете… Она резко замолчала, а затем продолжила: — Нет, сэр, я не подразумевала этого. Да, следующим рейсом. — Снова пауза. — Да, сэр. Передайте Кимберли, что я очень благодарна. — Скалли бросила на Малдера извиняющийся взгляд. — Он хочет с тобой поговорить. — Что такое? — прошептал он, но напарница только покачала головой. — Расскажу потом, — тихо пообещала она. — Есть плохие новости, а есть хорошие. — Отлично, — пробормотал Малдер и взял трубку. — Слушаю, сэр, — сказал он, и пока начальник говорил, Скалли показалось, что лицо напарника исказилось от боли. — И когда оно вступает в силу? — Что такое? — одними губами спросила она, но Малдер не ответил. — Нет, сэр, не могу сказать, что доволен, но мне придется поехать, куда бы вы меня ни отправили, — продолжал он. — Мне нужно провести здесь еще пару дней. — Пауза. — Да, сэр, я скажу ей. Да, я тоже очень этого жду, сэр. Малдер повесил трубку и сел на стул. Он явно выглядел огорошенным. — Что такое? — Сначала скажи, что за хорошие новости. — Возможно, мы были правы насчет вмешательства Прескотта: корабль моего брата сегодня вечером должен прибыть в порт, — сообщила Скалли с улыбкой. — Знаю, он тебе не нравится… — Это не имеет никакого значения, — покачал головой Малдер. — Я очень рад, что он жив и здоров и скоро будет дома. — Малдер, не могу даже описать, как я волновалась за него, — честно призналась Скалли. — Особенно после твоей встречи с тем спецназовцем. — Ну что ж, похоже, с твоим братом все в порядке, — сказал он. — А что за плохие новости? — А-а-а… Плохие новости, — протянула Скалли. — Я должна вернуться в Вашингтон. Сегодня. — Снова в БАНСП? — спросил Малдер, одним взглядом моля ее ответить «нет». — Нет, обратно в Квантико, — со вздохом произнесла она. — Пока еще не в БАНСП. Скиннер приказал мне перевезти туда тело Прескотта и самой провести вскрытие. Кимберли забронировала мне билет на самолет до Даллеса на два часа дня. Малдер закрыл глаза и кивнул, устало покачав головой. — Ну что ж, у меня похожие новости, — сказал он. — Мне тоже надо возвращаться в отдел вспомогательной криминалистики, но не сегодня. — Не может быть, — поразилась Скалли. — Почему? — Потому что Скиннер хочет, чтобы я работал над этим делом оттуда, — ответил Малдер, открыв глаза. — Кажется, кого-то в Гувер-Билдинг наконец впечатлила история с сибирской язвой. Кого-то рангом повыше Скиннера, полагаю. В общем, он сказал, что я должен выяснить, кто за этим стоит, причем сделать это в Вашингтоне. — Малдер, это же замечательно, — начала Скалли, но замолчала, увидев взгляд напарника. — Подожди. Тебе опять придется профилировать? Он мрачно кивнул. — А ты не хочешь, — с сочувствием в голосе ответила за него Скалли. — Мне жаль, Малдер. — Лучше схватить пулю, чем вновь заняться профилированием, — уныло произнес он. — Но если таким образом я смогу выяснить, кто убил Прескотта, и быть с тобой, тогда потерплю. — Малдер, — сказала Скалли, но помедлила. Когда она снова заговорила, ее голос стал значительно тише — ровно настолько, чтобы никто, кроме напарника, не услышал ее слова. — Малдер, понимаю, тебя это огорчает, но я рада и ничего не могу с этим поделать. Одна мысль о том, что мы снова сможем работать вместе… Именно об этом я и мечтаю уже несколько месяцев. — Знаю, Скалли, — вздохнул он. — Я тоже хочу работать с тобой. Но точно так же ничего не могу поделать с тем, что не желаю возвращаться в этот ад. И ведь это ни на шаг не приблизит меня к тому, чтобы вернуть «Секретные материалы». Его голос был пропитан горечью, и Скалли по привычке окинула его оценивающим взглядом. Синяки под глазами, усталость налицо, плечи непривычно опущены, словно он вынужден нести на себе все бремя человеческих страданий. «И я, — подумала она, — вновь оставляю его одного». Мгновение Скалли обдумывала вариант позвонить Скиннеру и наврать, что их покусал энцефалитный клещ и что они никак не смогут вылететь в Вашингтон. Но уловки не сработают, и Скалли это прекрасно понимала. Но у нее все равно есть возможность облегчить страдания напарника. — Малдер? — окликнула она его, и он поднял на нее усталый взгляд. — Давай закончим на сегодня. Ты устал, не ел, и я тоже. Кроме того, мне надо собрать вещи. Скалли помолчала секунду, а затем предложила: — Поедем домой. — Домой? — повторил Малдер, как будто не был уверен, что правильно ее расслышал. — Домой, — решительно повторила она. — Ты и я. *** Квартира Малдера 10:17 — Малдер, ты уверен, что не хочешь поехать со мной сегодня? — спросила Скалли, когда они вошли внутрь. Он покачал головой. — Конечно, хочу. Сейчас мне кажется, я бы все отдал, лишь бы убраться из Алабамы как можно скорее. — Малдер прошел на кухню, по дороге швырнув пиджак на спинку стула. — Я просто не хочу уезжать, пока у меня не появится хоть бы одна догадка насчет того, кто убил Прескотта. Ребята в лаборатории все еще работают с записями камеры. Тебе принести что-нибудь? — Стакан воды, если не трудно, — попросила Скалли, сев на диван. — Если бы не было так рано, я бы выпила чего-нибудь покрепче. Малдер вышел с кухни, держа в каждой руке по стакану воды, и протянул один напарнице. — Спасибо, — поблагодарила она и сделала глоток. — На здоровье, — ответил он и сел рядом. — И с чего же тебе вдруг захотелось выпить так рано? — Никакого существенного повода у меня нет, — заверила его Скалли. — Просто на фоне радости от того, что ты возвращаешься в Вашингтон, я как-то позабыла, что мне придется провести аутопсию Прескотта. Вскрывать тело человека, которого я знаю… знала. Малдер понимающе кивнул. — Иногда я забываю, как это трудно для тебя, — задумчиво сказал он. — Считаю, что ты уже привыкла делать вскрытия. — Я давно привыкла, Малдер, — подтвердила Скалли, пожав плечами. — Но каждый патологоанатом рано или поздно сталкивается с задачей, которая становится тем самым камнем преткновения. Она глотнула воды. — Когда это знакомый человек, — продолжила Скалли, поставив стакан на стол, — мне гораздо тяжелее, потому что я ему сопереживаю. Начинаю спрашивать себя, знал ли он, что умрет. Рассчитывал ли, что его спасут, или надеялся поскорее отойти в мир иной и встретил смерть как освобождение от боли. — Это и есть самое тяжелое? — тихо спросил Малдер. — Такие вопросы? — Нет, тяжелее всего смотреть на руки, — уверенно ответила Скалли. — Люди думают, что самое главное — лицо человека, но на самом деле — руки. Эта мысль впервые пришла мне в голову в колледже, и я до сих пор так считаю. — Почему именно руки? Скалли помолчала, собираясь с мыслями. — Наверное, — начала она медленно, обдумывая каждое слово, — потому что в руках больше человечности, чем в других частях тела. В лице — гораздо меньше. Руками мы касаемся друг друга и вообще делаем ими все. Мы ассоциируем себя со своими руками, потому что их чаще всего и видим. На свое лицо я смотрю гораздо реже, чем на руки. — Интересное наблюдение, — заметил Малдер, кивнув, а потом криво улыбнулся. — Такое профайлер обязательно запомнил бы, а потом использовал для составления характеристики. — И какими бы ни были твои обязанности по факту, Малдер, ты навсегда останешься профайлером, — сказала Скалли с улыбкой. — И не смог бы остановиться, даже если бы я приставила тебе к виску пистолет. — Ты права, — согласился он, печально покачав головой. — Иногда я жалею, что все-таки стал им. Не могу сказать, что мне доставляет удовольствие это страстное желание проанализировать криминальную хронику в каждой газете или складывать в уме все эти поведенческие заметки, как белка, собирающая желуди на зиму. — Но ведь это помогает тебе разобраться, — сказала Скалли, взяв напарника за руку. — Я понимаю, чего тебе стоит эта работа, но все равно рада, что ты ею занимаешься. Рада, что ты можешь отловить этих чудовищ. Я знаю по себе, каково это — быть совершенно беспомощной и мучиться от невыносимой боли, причиняемой тебе человеком, которому и дела нет до твоих страданий. Воспоминания об этом преследуют меня до сих пор. — Со временем станет лучше, — почти шепотом произнес Малдер. — Обещаю. — Я тебе верю, — мягко улыбнувшись, ответила Скалли. — Потому что чувствую, что ты прав. Но иногда мне все равно плохо. Я периодически ощущаю это странное оцепенение, неспособность сосредоточиться, внутреннюю опустошенность. Но мне уже лучше. Малдер внимательно смотрел на нее, обдумывая эти слова, а потом, наклонившись, нежно и медленно поцеловал напарницу. — Как приятно, — сказала Скалли, когда он отстранился. — Мне тоже, — ответил он, обняв ее одной рукой. — Оцепенелой я тебя уж точно не назову. — Пожалуй, — согласилась Скалли, прижимаясь к напарнику. — Жаль, что у нас так мало времени. Я еще столько тебе не сказала. — У нас есть время, — возразил Малдер. — Немного, но есть. Что ты хотела мне сказать? — Очень много всего, — ответила она, грустно засмеявшись и покачав головой. — Главное — что я люблю и хочу тебя. Что мечтаю опять стать твоей напарницей, чтобы нам было так же комфортно работать вместе, когда мы вернемся в Вашингтон, как раньше. — Мне не кажется, что у нас с этим какие-то проблемы, Скалли, — заметил Малдер. — Просто нужно время, чтобы ко всему привыкнуть. — Как раз времени нам и не хватает, — вздохнула Скалли. — Я хочу в конце концов разобраться с этой историей с сибирской язвой, но не в одиночку. В первый раз у меня без тебя ничего не получилось. — Мы начнем работать вместе всего через несколько дней. — Но надолго ли, Малдер? Это назначение постоянное или временное? Я знаю, что ты не хочешь этим заниматься. Даже не представляю, какая работа вызвала бы у тебя меньше энтузиазма. Так сколько нам осталось до того момента, как тебя опять отнимут у меня и я останусь одна? — Не могу ответить на этот вопрос, — произнес Малдер совсем тихо. — К сожалению. Скалли кивнула. Допив воду, она встала и поставила стакан на кофейный столик. — Я пойду собираться, — сказала она, поцеловав Малдера в щеку, — и заодно соберусь с силами. — Скалли, — позвал он ее, но замолчал и в неуверенности прикусил губу. — Что? — спросила она. Когда напарник не ответил, Скалли снова села и взяла его за руку. — Малдер, что такое? — Послушай, я не хочу возвращаться в отдел бихевиористики, — сказал он. — Я хочу вернуться в «Секретные материалы», что бы от них ни осталось. Хочу, чтобы мы оба справились с нашими проблемами и снова начали заниматься тем, что у нас выходит лучше всего. Но если это выбор между «Секретными материалами» и тобой, тогда… можешь звать меня Клариссой Старлинг. Хотя Малдер говорил совершенно серьезно, Скалли расхохоталась. Такая реакция с ее стороны, несомненно, являлась частью его плана. — О господи, Малдер, — сказала она, прижав ладонь ко рту. — Я не могу тебя так называть. Мне в таком случае достанется роль Ганнибала Лектора. — Нет, того старика, которого они списали с Джона Дугласа, — улыбнулся Малдер, сжав ее руку покрепче. — Черт, как же его звали? — Джек Кроуфорд, — ответила Скалли со смешком. — Ну спасибо. Как ты мог забыть? Это же у тебя фотографическая память, а не у меня. — Я не читал книгу, — признался он, пожав плечами и не переставая улыбаться. — Только фильм смотрел. А моей эйдетической памяти обязательно подавай печатные знаки. — Короче говоря, никаким из этих имен я тебя называть не стану, — заявила Скалли, положив голову ему на плечо. — Нет? — переспросил Малдер, обняв ее за плечи. — Нет, — твердо ответила Скалли. — Даже речи быть не может. — Значит, «Малдер» навсегда и без вариантов, так? — Ну… — медленно протянула Скалли, — про себя я называю тебя по-другому. — Господи, только не Фоксом, — взмолился он. — И не мечтай, — беспечно ответила Скалли. — Несмотря на то, что у меня теперь есть твое разрешение, я думаю, что предоставлю эту прерогативу восхитительной агенту Фоули. — Жестоко, — поморщился Малдер. — Твои глаза приобрели интересный оттенок зеленого. Наверняка по веским причинам, — добавил он быстро, увидев, как Скалли грозно прищурилась. — Просто скажи, что же это за секретное имя, и мы оставим эту неприятную тему. — «Любимый», — сказала Скалли. — «Любимый»? — Да, просто «любимый», — тихо повторила Скалли с мягкой улыбкой на губах. — Так я тебя называю. Малдер задумался. — Мне нравится, — наконец вынес он вердикт. — Я рада, — ответила Скалли и поцеловала его в щеку. — Ну, а я, конечно, и так знаю, как ты меня называешь. — Точно? — спросил Малдер удивленно. — И откуда же тебе это известно? — Потому что ты сам произнес это тогда в Дафни, когда мне снился кошмар, — напомнила ему напарница. — Ты назвал меня «малышкой». — Разве? — Малдер, кажется, был искренне изумлен. — Да, — она кивнула. — И мне это тоже понравилось. Я с тех пор надеюсь, что ты снова так меня назовешь. Малдер понимающе кивнул. — Попробую, — сказал он и усмехнулся. — Но почему-то плохо представляю себе, чтобы мы ходили по Квантико и обращались друг к другу ласковыми именами. — Я тоже, — согласилась Скалли. — Так что придется ограничиваться «Малдером» и «Скалли». — Все время? — спросил он игриво. — Нет, не все время, — ответила она, придвигаясь ближе. — Будет время и для… других имен. — Скалли задумалась о чем-то, а потом посмотрела на часы. — Как сейчас, — добавила она. — Сейчас отличное время для этого. — Неужели? — У нас есть несколько часов, — сказала она, целуя его в шею, что Малдер уже привык распознавать как явный признак ее возбуждения. На который у него выработалась такая же рефлекторная реакция. — И чем бы ты хотела заняться в эти несколько часов? — прошептал он. — Любовью, — ответила Скалли, продолжая медленно, чувственно целовать его шею в том месте, где бился пульс, и уронила руку на быстро увеличивавшуюся выпуклость у него между ног. — Пойдем в постель, Малдер. Прошу тебя. Сейчас. *** Квартира Малдера 11:36 Сквозь шторы в комнату проникал солнечный свет. Слишком яркий, недовольно подумала Скалли. Почему-то ей не удавалось пошевелиться. Она открыла глаза, не понимая, что происходит, а потом увидела Малдера, который лежал на боку, перекинув через нее одну ногу, а руку положив на ее голый живот. На ней была его футболка, один край которой оказался зажат под его телом. Она оказалась в ловушке, пришпиленная к кровати, словно бабочка. И ей это нравилось. Скалли прижалась к Малдеру и закрыла глаза. — Я уже и не думал, что ты собираешься сегодня просыпаться, — услышала она его голос. — Не знала, что ты уже проснулся. — Вроде того. Почти, — сказал Малдер и приподнялся на локте. — Смотрел, как ты спишь. Раньше мне не выпадало такой возможности. А потом заснул снова. — Он наклонился и нежно поцеловал ее. — Ты очень красивая во сне. — Ты тоже, — ответила Скалли. — Что будем делать? — Примем душ, оденемся, а потом… Я отвезу тебя в аэропорт. — Хорошо, заодно купишь себе билет, — сказала Скалли. — Давай, Малдер, поднимайся. Или хотя бы слезь с меня. — Какая же ты зануда, — поддразнил ее он, перевернувшись на спину. — Я перестану быть занудой, как только выйду из ванной, Малдер, — парировала Скалли, выбираясь из постели, и повернулась к нему. — Но, если хочешь, можешь составить мне компанию в душе. — А почему вообще не я первый туда иду? — выкрикнул он ей вслед. — Это вроде как моя квартира. — Потому что я гость, — ответил ему голос из коридора. — Выйду через пару минут. — Вот страсть и остыла, — с фальшивым отчаянием простонал он, хотя был уверен, что напарница его не слышит. Малдер плюхнулся на кровать и ощутил оставшийся на подушке легкий аромат Даны Скалли. Если бы он только мог как-нибудь сохранить этот запах, наслаждаться им хотя бы время от времени, то стал бы самым счастливым мужчиной на земле. А вдруг получится? Бросив быстрый взгляд в коридор, чтобы убедиться, что Скалли его не видит, Малдер встал, стянул с подушки наволочку и, свернув ее, убрал на верхнюю полку шкафа. Отлично. Только теперь она заметит, что одной не хватает, тупица. Покрывало сейчас в ванной. Может, можно проскользнуть туда и взять его… — Малдер? — позвала его Скалли. — Хочешь в душ? — Сейчас буду, — ответил он и, схватив оставшуюся без наволочки подушку, засунул ее под кровать, заправил постель и отправился в ванную. *** Региональный офис Бирмингема 17:01 Смерть Прескотта была во всех вечерних новостях. Малдер не обращал на сюжеты особого внимания. Между ставшей привычной болью от расставания со Скалли, незнания того, смогут ли они увидеться в ближайшее время, и тщательного изучения скудных улик, оставшихся на месте гибели Прескотта, он толком даже не замечал, присутствовал ли кто-то еще в офисе. По дороге в аэропорт агенты разговаривали все время — обо всем и ни о чем, стараясь запомнить вид и голос друг друга, словно готовясь к одиноким безмолвным ночам, что маячили впереди. У выхода Скалли нежно поцеловала Малдера, и он мгновение задержал ее в объятиях, вдыхая легкий лавандовый аромат ее волос. Она отступила на шаг и сказала: — Увидимся через несколько дней. Я, наверное, побуду у мамы день-другой, если надумаешь позвонить. — Больше напарница ничего не добавила, но в ее голубых глазах явно читалось продолжение: «Приезжай как можно скорее, любимый». «Скоро, — отвечали его глаза. — Очень скоро». И, кивнув, Малдер отвернулся, не желая в этот раз стоять и смотреть, как она уходит, словно это помогло бы ему поверить, что она все еще рядом. Где-то за пределами его видимости, но рядом. Но Скалли ушла, а ему пришлось вернуться в офис, где его сразу же окружили сраженные горем ассистенты и другие агенты, которым, в отличие от Малдера, не приходилось, помимо всего прочего, мучиться от чувства вины за то, что именно их расследование стало причиной гибели столь уважаемого ими начальника. Малдера, тем не менее, это чувство словно душило, и справлялся он с ним единственным способом, который знал, — пытался найти убийцу Прескотта. Он обязан был это сделать — ради его вдовы, Скалли и себя самого. Именно поэтому у него не осталось ни единой свободной минуты, которую можно было бы потратить на просмотр вечерних новостей, хотя другие агенты, некоторые из которых открыто плакали, а другие стояли молча и неподвижно, столпились у телевизора и слушали заместителя старшего спецагента, рассказывающего о ситуации на спешно созванной пресс-конференции. — У нас есть кое-какие догадки, которые мы в настоящий момент проверяем, — говорил он. Лжец, подумал Малдер равнодушно, в n-ный раз проглядывая полицейские отчеты. У нас нет ничего, кроме того, что моя бабушка назвала бы «дыркой от бублика» — то есть полного нуля. — Агент Малдер? Он оторвался от работы. С ним говорил Дэн Майклс — новичок, вместе с которым он расследовал убийство в округе Шелби. — Что такое, Майклс? — спросил Малдер, стараясь не обращать излишнего внимания на покрасневшие глаза молодого человека и его сдавленный голос. — Агент Малдер, заместитель старшего спецагента готов предоставить увеличенную запись с камеры видеонаблюдения, — сказал Майклс, прокашлявшись. — Простите. Он спросил, не зайдете ли вы к нему в офис… Он что-то хочет показать вам на ней. — Скажите, что я сейчас приду, — ответил Малдер, собирая бумаги и аккуратно складывая их в ящик стола. «Видишь, Скалли? — подумал он. — Кое-что все-таки меняется. Я, возможно, упрям, как осел, но могу вести себя осторожно, когда захочу. Например, спрятать бумаги, прежде чем уйти, как ты мне всегда велела. Иногда я прислушиваюсь к твоим советам… даже когда тебя нет рядом, чтобы вовремя мне их дать». Заперев ящик, Малдер выпрямился и прошел в офис заместителя старшего спецагента. — Агент Малдер, входите, — поприветствовал его тот. Махнув пультом в сторону телевизора, он жестом пригласил агента сесть. — Мы обнаружили неизвестного человека в здании примерно в то же время, когда убили Прескотта. Возможно, вы узнаете в нем кого-то из фигурантов того дела, над которым вы вместе работали. Малдер посмотрел на экран и почувствовал, как стынет кровь в жилах. — Сэр, вы не могли бы перемотать и проиграть еще раз? — попросил он, стараясь держать свой голос под контролем. Он просмотрел запись повнимательнее: высокий, худощавый мужчина вошел в офис Прескотта с пистолетом в руках и встал в дверях, подняв руку. Закипая от ярости, Малдер наблюдал, как незнакомец нажал на курок и выстрелил. — Еще разок, сэр, — попросил он на всякий случай, хотя у него уже не осталось никаких сомнений в личности человека на экране. — Кто это, Малдер? Как вы считаете? — спросил агент. — Есть подозрения? — Нет, сэр, — ответил Малдер, и холодная улыбка расползлась по его лицу, не коснувшись наполненных ледяным гневом глаз. — Подозрений у меня нет. Есть стопроцентная уверенность. Остановите здесь, — попросил он, указав на экран. — Вот он. Вот этот снимок надо разослать. — Вы его знаете? — напряженно глядя на агента, спросил начальник. Малдер кивнул. — Еще как знаю. Надо было убить его много лет назад, когда был шанс. Его зовут Алекс Крайчек. *** Дом Мэгги Скалли Среда, 16 марта 18:15 — Ммм… Очень вкусно, мам, — сказала Дана, встав из-за стола и начав убирать посуду. — Я так давно не ела твое тушеное мясо, что забыла, какое оно восхитительное. — Рада, что тебе понравилось, Дана, — ответила Мэгги, направляясь вместе с дочерью на кухню. — Мне не так часто удается готовить для кого-то, кроме себя. Теперь это почти отдых. — Да уж, когда мы росли, все наверняка было иначе, — засмеялась Дана. — Помню, я тогда никак не могла понять, как тебе удается столько работать. Я ходила в школу, выполняла домашние задания, убирала комнату и уже с ног валилась, а ты продолжала трудиться допоздна — мыла, шила, стирала… — Для меня это никогда не было обузой, — ответила Мэгги, включая воду, чтобы помыть посуду. — Домашними обязанностями я занимала свои мысли, пока ваш отец был в плавании. — Но когда он приезжал, работы у тебя становилось в два раза больше, — напомнила ей Дана. — А уж это тем более не было обузой, — улыбнулась Мэгги, протягивая дочери посудное полотенце. Несколько минут они работали в тишине: Мэгги мыла и споласкивала посуду, а Дана вытирала ее и убирала на место. В следующий раз Мэгги заговорила, когда они добрались до кастрюль и сковородок. — Итак, Дана, — начала она, отскребывая сковородку. — Что же заставило приехать тебя в Балтимор в середине рабочей недели? Неужели одно только желание встретить Билла в порту? — А что, мне обязательно нужна причина, чтобы навестить маму и брата? — В последнее время да, — сказала Мэгги, но на лице у нее была улыбка. — С тех пор, как вы с Фоксом снова вместе… — Мы не «снова вместе», мам, — перебила ее Дана. — Мы никогда не были вместе до этого. — Смысл тот же, — заметила мать, споласкивая тяжелую сковороду. — Я только хочу сказать, что с тех пор, как у вас начался этот роман на расстоянии, я не слишком-то часто имею удовольствие с тобой пообщаться. Ты вечно дома, ждешь у телефона. Я не против, — добавила она, увидев, что дочь собирается ее перебить. — Ничуть. Я давно не видела тебя такой счастливой. Но добровольно поехать встречать Билла — это уж совсем на тебя не похоже. Есть что-то необычное в этом конкретном плавании? — Я просто… волновалась за него и захотела его увидеть, — сказала Дана, забрав у матери сковородку, и принялась ее вытирать. — И мне очень интересно, где же он был так долго. — Ты прилетела из самой Алабамы в рабочий день ради этого? — спросила Мэгги. — Дана, все точно в порядке? — С Биллом — да, насколько я знаю, — ответила Скалли. — Но мне велели вернуться сюда и по другой причине. — Расследование? — Да. — И оно связано с Биллом? — Не с самим Биллом, нет, — ответила Дана. — Хотя если наши подозрения верны, то он может быть в опасности. Но я не вправе об этом говорить. — Ну что ж, я не сомневаюсь, он не случайно не давал о себе знать, — спокойно заметила Мэгги. — Во флоте должны быть серьезные причины для секретности, и клятва обязывает Билла соблюдать ее. А тебе нужно просто довериться им и принять, что они знают, как следует поступать. — Я не совсем… уверена, что по-прежнему доверяю флоту, мам, — сказала Дана, опустив взгляд, и, сложив полотенце, повесила его на сушилку. — И вообще не могу сказать, что доверяю хоть кому-то из военных. — Ну что ж, — вздохнула Мэгги и села за деревянный кухонный стол, — я рада, что твой отец этого не слышит. — Это бы его не удивило, — отметила Дана, сев рядом с матерью и взяв ее за руку. — Мам, ты же знаешь, что отец никогда не доверял ФБР. Это было его главным возражением против того, чтобы я становилась агентом. И такого рода недоверие — привычное дело среди государственных служащих, с одной стороны потому, что мы все сражаемся за свою долю денег налогоплательщиков, а с другой — потому, что наши интересы зачастую противоречат друг другу. Папе, возможно, и не понравилось бы, что я так говорю, но он бы меня понял. И я бы хотела, чтобы ты тоже поняла. Мэгги Скалли долго молчала, сжав пальцы дочери. — Дана, когда мы с тобой разговаривали тогда, на Рождество, ты сказала, что в твоей работе есть вещи, которые ты не можешь мне рассказать. И никому другому, — нерешительно произнесла Мэгги. — Ты сказала, что чувствуешь себя так, будто стоишь на страже у стены, отделяющей человечество от ада. — Я помню, мам, — мягко сказала Дана. — Тогда, — продолжила Мэгги, посмотрев на дочь, — полагаю, ты знаешь, от чего спасаешь человечество и почему обязана не ослаблять эту защиту. Тебе через многое пришлось пройти за последние несколько лет, но после каждого испытания ты становишься все сильнее и сильнее. — Тогда, прошу, поверь, что я совершаю правильные, достойные поступки, — сказала Дана, сжав руку матери еще крепче. — И поверь, что я рассказала бы тебе все, если бы считала, что это безопасно, и что сделала бы все возможное, чтобы защитить Билла. — Я никогда и не сомневалась в этом, детка, — заверила ее Мэгги, обняв дочь. — Никогда и ни единой секунды. Когда прозвонил телефон, Мэгги обернулась и, нахмурившись, посмотрела на часы. — Кто может звонить в такое время? — спросила она, поднявшись, но Дана остановила ее. — Это, наверное, Малдер, — сказала она с извиняющейся улыбкой. — Я предупредила его, что буду здесь. — О, — произнесла Мэгги и улыбнулась в ответ. — Ну что ж, тогда ответь на звонок. И передай привет. — Обязательно, мам, — ответила Дана и поцеловала мать в щеку. — Спасибо тебе. Мэгги наблюдала, как дочь прошла в гостиную к телефону. — Дана? — позвала она ее, когда та протянула руку к трубке. — Да, мам? — спросила Скалли, и ее рука зависла в воздухе. — Передай Фоксу, что я его очень люблю. На лице Даны появилась широкая улыбка, которую Мэгги в последний раз видела, когда дочь была ребенком. — Непременно, мам, — сказала она, поднимая трубку. — Непременно. *** — Алло? — Скалли, это я. На записи с камеры — Крайчек. — Малдер, ты шутишь? — Я совершенно серьезен. Это Крайчек. Там ясно видно, что он стоит в дверях кабинета Прескотта и стреляет в него. — Чертов ублюдок. Чертов проклятый ублюдок. Я бы убила его за это, не раздумывая. — Полностью с тобой солидарен. — И где нам его искать? — Не здесь. Его давным-давно тут нет. А куда он мог деться… Понятия не имею. — Ты достаточно хорошо его знаешь, чтобы составить что-то вроде характеристики? Предсказать, что он будет делать дальше? — Если бы речь шла о ком-то другом, я бы сказал «да». Но Крайчек хитрый сукин сын. Не представляю, где он и что собирается делать. Но все равно нет никакого смысла болтаться здесь. — Ты возвращаешься в Вашингтон? — Сегодня ночью. — Правда? — Да, но очень поздно, Скалли. — Прилетай в Балтимор, я встречу тебя. — А как же твой брат? — Я поеду за ним через несколько минут. — Нет, я имею в виду… — Я знаю, что ты имеешь в виду. Я все равно хочу, чтобы ты приехал. Если мы хотим поймать Крайчека до того, как он испарится, начинать надо как можно скорее. Сможешь сдать билет? — Если ты уверена, что твои родные не против… хорошо. — Чудесно. Позвони мне на мобильный, когда доедешь, я тебя встречу. — Я возьму такси. Адрес я помню. — Еще бы ты его не помнил. — О-о-о… Там до сих пор поминают Малдера недобрым словом? — Нет, вовсе нет, мы с мамой только что о тебе говорили. Пауза. — Правда? — Да, и только хорошее, не паникуй. — Я никогда не паникую. — Ты говорил, что запаниковал в Далласе, когда оказался один на один с огромной бомбой. — Ну да, но это другое. — Пауза. — Так что там дамы говорили про меня? — Мама просила передать, что любит тебя. — Ты шутишь. — Нет, правда. Только что. — Это… потрясающе. — Даже не знаю. Мне кажется, что любить тебя не так уж трудно. — Ты же не твоя мать. — Да уж, иначе я бы не вполне подходила тебе по возрасту. Малдер, что мне сказать Биллу насчет сибирской язвы? — Для него будет лучше, если ты ничего не скажешь. — Малдер, если твои подозрения верны, тогда мой брат мог подвергнуться ее воздействию и даже не узнать об этом. — Он почти наверняка привит. Но если опасность действительно есть, мы ему скажем. — Ты уверен, что мы об этом вовремя узнаем? — Скалли, не беспокойся о брате. Я не позволю, чтобы с ним что-нибудь случилось, даже если он думает, что я жалкий сукин сын. Мягко: — Ты и правда чудесный. — Нет, я просто одержим этим расследованием и проклинаю все на свете за то, что не убил Крайчека давным-давно. Надеюсь, мне выпадет еще один шанс. — Это нормально, что ты так думаешь. Ты зол, Малдер, и все еще скорбишь по Прескотту. — Нет, увы. — В каком смысле? — Я не скоблю. И никогда не скорбел. Ни когда похитили Саманту, ни когда убили отца. Ближе всего я был к скорби, когда умерла Эмили, но все равно это у меня не слишком хорошо получается. — Разве у тебя не было занятий по социологии в университете? — Мой преподаватель был не большим поклонником этой науки. А что? — Потому что тогда ты бы знал, что скорбеть — это культурная традиция. — Разъясните, агент Скалли. — Ну, например, когда ирландские католики скорбят, они зажигают свечи, читают молитвы и ходят на кладбище каждый День всех душ. — Но я же не ирландский католик. — Нет, ты русский еврей. Но и у них есть соответствующие обряды. — Мне это неинтересно. — Почему? — Потому что я в это не верю. — Не веришь в религиозные ритуалы скорби, в то, что они существуют, или в то, что они имеют смысл? — Я не верю в Бога, Скалли. Зачем мне надевать кепу и произносить слова, которых даже не понимаю и которые для меня ничего не значат? — По той же причине, по которой ты стоял вместе с теми людьми и произносил эти слова в доме Джонатана Стауффера. Потому что это часть тебя. Так скорбели твои предки многие сотни лет. Даже тысячи. И если это помогало им, то может помочь и тебе. — Но они верили, а я нет. — Я всегда считала, что в чем повезло евреям, так это в том, что им не надо верить, чтобы чувствовать себя частью единого целого. Когда я разочаровалась в своей вере, то перестала быть частью Церкви: неверующий католик — не католик. Но неверующий еврей — все равно еврей. — Это необязательно плюс. — Ну ладно, я не стану повторять лишний раз. Просто подумай об этом. — Непременно. Но только потому, что ты меня попросила. Сам я в это нисколько не верю. Тихо: — А в меня? — Безусловно. Как всегда. Ты это знаешь. — Приятно это слышать. А я верю в тебя. — Скалли… — Да-да, знаю: ты сейчас покраснеешь. — Да, немного. Но меня это не смущает. — Я рада. — Тебе, наверное, хочется провести время с мамой. — Да… — Будь осторожна, когда поедешь встречать брата, хорошо? Веди аккуратно, без этих сумасшедших маневров, которым нас научили в Академии. — Ты всегда с опаской относился к моим навыкам вождения. — Да, и сейчас отношусь точно так же. Ты просто маньяк за рулем, Скалли. — А не за рулем? — Еще какой. — Скоро увидимся, ладно? — Да. Но если ты будешь спать, когда я доеду… — Да? — Сладких снов, фэбээрщица. — И тебе. *** Международный аэропорт Хартсфилд, Атланта 20:49 Неизбежная задержка в Атланте показалась Малдеру еще более досадной, чем обычно. Какая-то важная мысль не давала ему покоя все время, пока он сидел и пил крепкий кофе в терминале. Какая-то мысль насчет Крайчека. Но он не мог ее сформулировать. Что-то было не так. Даже такой мотивированный и преданный своему делу ублюдок, как Алекс Крайчек, нуждался бы в серьезной причине — чертовски серьезной причине, чтобы пристрелить старшего спецагента ФБР. Черт возьми, «пристрелить» — не самое подходящее слово. Скорее совершить заказное убийство. Такой основательный проступок отправлял Крайчека прямиком в список десяти самых разыскиваемых преступников в стране и стопроцентно гарантировал, что каждый федеральный агент в США будет гоняться за ним, пока не поймает или, точнее, не убьет за сопротивление аресту. Малдер допил кофе, бросил на стол пригоршню монет и, подхватив сумку, направился к воротам. Он почти добрался до места, когда на глаза ему попалась газетная стойка с утренним выпуском «Вестей Мобила». «Серийный убийца сбежал из муниципальной тюрьмы» — таков был заголовок. А рядом красовалась фотография Малколма Рональда Ли. — Вот дерьмо, — прошептал Малдер и взял газету. Быстро просмотрев передовицу, он открыл нужную страницу, чтобы дочитать статью. Ли, очевидно, сбежал из-под стражи, помочившись на электронные замки камеры: вызвал тем самым короткое замыкание, а затем незаметно спустился в дежурную часть, где смог смешаться с толпой пьяных водителей, которых как раз выводили из вытрезвителя. Если так все и было, то побег Ли — просто невероятная оплошность со стороны полиции, подумал Малдер. Кто, черт возьми, управляет этой КПЗ? Малдер бросил доллар на стойку и, засунув газету под мышку, вытащил из кармана мобильный и набрал номер Скалли. После пятнадцатого гудка он сбросил соединение и позвонил снова. Безуспешно. Подумав, он набрал домашний номер заместителя директора. — Скиннер, — донеслось из трубки. — Сэр, это Фокс Малдер, — начал он. — Простите, что беспокою дома, но известно ли вам, что Малколм Ли сбежал из-под стражи? — Мне сообщили утром, агент Малдер, — сказал Скиннер. — Нет причин беспокоиться. Судя по имеющейся информации, Ли будет пытаться укрыться у членов семьи. — При всем уважении, сэр, думаю, вы ошибаетесь, — возразил Малдер. — Я составлял характеристику на Ли и могу заключить, что он, скорее всего, нашел Алекса Крайчека и в данный момент направляется в Вашингтон. — На чем основывается ваше предположение, агент Малдер? — Сэр, несомненно, вы в курсе, что мы с агентом Скалли установили некоторые связи между Ли и Крайчеком, — разъяснил Малдер, стараясь говорить как можно спокойнее. Скиннер не любил, когда другие вели себя чересчур эмоционально, хотя сам время от времени позволял себе повышать голос. — И, — продолжил Малдер, — вы также наверняка знаете, что Крайчека увидели на записи с камеры видеонаблюдения в бирмингемском офисе. Я уверен, как был бы уверен любой другой специалист, владеющими навыками профилирования, что убийство старшего спецагента Прескотта и произошедший практически в то же время побег Малколма Ли связаны и что Крайчек еще не закончил убивать. На другом конце линии возникла длинная пауза. — И куда Ли… или Крайчек отправился бы? — спросил Скиннер, и по голосу замдиректора Малдер сразу понял, что его доводы прозвучали убедительно. — Этого я не знаю, сэр, — ответил он. — Но Ли — классический параноик, который склонен к тому, чтобы искать мести по отношению к тем, кто причинил ему вред. И по его представлениям, это либо я, либо агент Скалли. — Не могу не добавить, что у него есть на то основания, — сухо заметил Скиннер. — Не стану возражать, сэр, — сказал Малдер. — Я пытался дозвониться агенту Скалли, чтобы предупредить ее, но она не берет трубку. — Агент Скалли, как вы наверняка знаете, собиралась встретить брата после плавания. Возможно, там, где она сейчас, просто нет сотовой связи. — Возможно, сэр, но маловероятно, — возразил Малдер. — Я сейчас еду туда, но был бы очень благодарен, если бы уведомили полицию Балтимора об этой ситуации и попросили их хотя бы пару раз за вечер проехать мимо дома Скалли. — Это разумная предосторожность, агент Малдер, — согласился Скиннер. — Но пока у вас не будет более конкретной информации, я продолжаю считать маловероятным, что целью Ли являетесь вы или агент Скалли. Если ситуация изменится, я с вами свяжусь. — Объявили посадку на мой рейс, — сообщил Малдер. — В ближайшее время меня не будет на связи. Не могли бы вы позвонить Маргарет Скалли и попросить ее быть поосторожнее? — Я позвоню ей, агент Малдер, но мне не хочется ее нервировать без лишней надобности, — сказал Скиннер. — Возвращайтесь сюда, и тогда, возможно, нам удастся придумать какой-нибудь план. Мне нет необходимости напоминать вам, что найти убийцу старшего спецагента Прескотта — первоочередная задача Министерства юстиции. — Да, сэр, — тихо подтвердил Малдер. — И моя тоже. *** Дом Маргарет Скалли 22:51 «Кто мог заявиться в такое время? — думала Мэгги, направляясь к двери. — Дана стучать бы не стала, да и Билл тоже». — Кто там? — спросила она, положив ладонь на ручку. — Это Фокс Малдер, миссис Скалли, — ответил ей голос с порога. Мэгги посмотрела в глазок и, убедившись, что это действительно он, быстро открыла дверь. — Заходи, Фокс, — пригласила она его, слабо улыбнувшись. — Прости, я думала, Дана встретит тебя в аэропорту. — Она здесь, миссис Скалли? — спросил Малдер, пройдя внутрь. — Нет, еще не вернулась, — сказала Мэгги, закрывая дверь. — Она поехала за Биллом, но они опаздывают. Такое иногда случается: корабль прибывает позже, а офицерам приходится оставаться на борту дольше, чем остальным. — Когда она уехала? — спросил Малдер, но потом спохватился. — Простите, миссис Скалли, я не хотел быть грубым. Дело в том, что расследование, которым мы занимаемся, несколько… усложнилось. — Мистер Скиннер сообщил мне, что тот человек сбежал, — перебила его Мэгги. — Но он сказал, что никакой опасности нет, что этот мужчина где-то в Алабаме. Это не так, Фокс? — Не знаю, миссис Скалли, — честно признался Малдер. — Надеюсь, что так. Посмотрим. — Ну… — произнесла Мэгги, а потом ободряюще улыбнулась. — Уверена, все будет в порядке. Заходи, чувствуй себя как дома. Я сегодня работаю нянькой: моя сноха и внук здесь, ждут Билла. Я собиралась посидеть с Мэттью, дать Таре поспать. Надо бы присмотреть за ним: он такой жуткий непоседа и остался на кухне один. — Понимаю, — сказал Малдер, вежливо улыбнувшись. — Я могу помочь? — Нет, помогать особо не с чем, — ответила Мэгги. — Он пьет молоко перед сном, я собиралась сделать ему еще одну бутылочку. Его мать не разрешает Мэттью брать ее в кровать. — Следует советам современной медицины? — спросил Малдер, сопровождая Мэгги на кухню. — Советы медицины меняются каждые пять минут, — заметила она, закатив глаза, что сразу напомнило Малдеру о ее дочери. — За ними не угонишься. Ну вот, — сказала миссис Скалли, наклонившись, чтобы отстегнуть застежку на креплении детского стульчика. — Фокс, ты не подашь мне бутылочку со стола? — Эту? — Да, — кивнула Мэгги, взяв Мэттью на руки и, усевшись за кухонный стол, посадила его на колени. — Давай, Мэттью, заканчивай, и мы тебя уложим. Ребенок схватил бутылочку и начал жадно пить теплое молоко, как студент, заполучивший долгожданную бутылку пива. — Какой же ты обжора, — с обожанием в голосе произнесла Мэгги. — Такой большой, — сказал Малдер, взъерошив мальчику волосы. — Прямо как его отец. — Ну, размерами он, конечно, пошел в Билла, но все равно гораздо больше похож на Тару, — с гордой улыбкой заметила Мэгги. «Он выглядит таким усталым, — подумала она, — таким несчастным. Как Дана и описывала. Совсем не похож на того хладнокровного убийцу, образ которого она нарисовала мне на Рождество. Только посмотрите, как он улыбается Мэттью — во весь рот. Может ли такой жестокий человек, каким он является по словам Даны, быть таким ласковым с ребенком?» Мэттью теперь уже держал бутылочку одной рукой, а второй сжимал палец Малдера. — Он довольно сильный, — сказал агент. — Правда, Мэттью? — Мне кажется, ты ему нравишься, Фокс, — предположила Мэгги. — Это потому что он пока не очень хорошо разбирается в людях, — криво усмехнулся Малдер. — Зато Дана разбирается, — сказала миссис Скалли. — Разве ты не согласен? Малдер затих на мгновение, а потом продолжил шутливую игру с Мэттью. — Она просто не бросает меня, — ответил он, тщетно стараясь говорить с легкостью. — Как считают многие, это вовсе не значит, что человек хорошо разбирается в людях. — В том числе мой старший сын, — тихо произнесла Мэгги и положила ладонь на руку Малдера. — Но это и не значит, что он прав, Фокс. Я немного знаю о том, что произошло на Рождество между тобой и Даной, и мне очень, очень жаль, что вам обоим пришлось через это пройти. Но раз ты сегодня здесь, значит, все наладилось. — Наверное, миссис Скалли, — вздохнул Малдер, по-прежнему неотрывно глядя на Мэттью. — Мне хочется в это верить, но складывается впечатление, что за каждым поворотом ее поджидает новая опасность. С которой ей не пришлось бы столкнуться, не будь она со мной. — Фокс, Дана приняла решение работать в ФБР задолго до того, как познакомилась с тобой, — сказала Мэгги, похлопав его по руке. — Ты не делал этот выбор за нее. Никто не выбирает за Дану. Уверена, ты об этом знаешь. Малдер усмехнулся. — Знаю, — подтвердил он. — И очень хорошо. Мэгги открыла рот, чтобы ответить, но слова были мигом забыты, как только открылась дверь, и внутрь вошла Дана, сжимая ладонь шедшего рядом с ней брата. Малдер встал, тут же заметив недовольный взгляд Билла, и повернулся к напарнице. — Привет, — сказал он, но Скалли не ответила. А вместо этого выпустила руку брата и, быстро подойдя к Малдеру, повисла у него на шее и поцеловала в щеку. Держа на коленях Мэттью, Мэгги молча смотрела на то, как ее дочь, обычно такая сдержанная, на мгновение отстранилась от напарника, но лишь для того, чтобы прижаться к его губам своими. Мэгги тихо прошла мимо них и, поцеловав и обняв сына, передала ему Мэттью. — Добро пожаловать домой, Билл, — сказала она. — Не на такое приветствие я рассчитывал, — проворчал тот. — Твое приветствие ждет тебя наверху в комнате для гостей, — тихо заметила Мэгги. — Остальное — уже в твоих руках. А это, — сказала она, бросив быстрый взгляд на кухню, — приветствие для Даны. — И что это за приветствие? — спросил Билл. — От мужчины, который только и делает, что подставляет ее? — Нет, — ответила Мэгги, покачав головой. — От ее возлюбленного. — Она посмотрела на сына и мягко погладила его по лицу. — Иди наверх, к Таре. Дай и ей возможность достойно встретить человека, которого она любит. Еще раз поцеловав сына в щеку, Мэгги отвернулась и тихо прикрыла ведущую на кухню дверь.