***
Саре нравилось пробуждение в своей спальне летом, если она просыпалась сама, без раздражающего будильника. Как сейчас, например. По утрам в ее спальне всегда было очень много солнца, так что она чувствовала себя чуть свободнее и чуть счастливее чем, вероятно, все было на самом деле. Может, нежные солнечные лучи, еще не успевшие раскалить город до температуры плавления асфальта помогали ей немного отвлечься от насущного — от рутинного Мадрида, от каждой мелкой проблемки, которая могла бы просуществовать без нее те пару минут, что она нежится, греясь под солнечными лучами. А сейчас она проснулась еще и не одна, в отличной компании. И даже чувствовала запах кофе, так что если бы она оценивала это утро, она однозначно оценила бы его на одиннадцать из десяти. — Я не хочу вставать, — шепнула Сара, закрывая глаза. У них, судя по запаху кофе, был завтрак, ни один из них не должен был подскакивать в шесть утра, и они уже так долго лежали рядом, не проронив ни слова и чувствуя при этом себя очень комфортно. — Не вставай, я позвонил тебе на работу, сказал, что ты болеешь, — отозвался Ян, поцеловав девушку в лоб. — Просили передать, что завтра ты обязательно должна быть, и даже король не может тебя отпросить. — Герой, — улыбнулась Сара, поправляя тугую повязку. Она села на кровати и дотянулась до губ Яна, который пробормотал что-то про замечательную благодарность. — Погоди! А кем ты представился, чтобы меня отпрашивать? — Ну, я предположил, что раз мы никому друг друга официально не представляли, то и о наших отношениях мы не особенно распространяемся, поэтому сказал, что я твой младший брат, вроде прокатило, — отозвался Ян, с закрытыми глазами наслаждаясь тем, как она проводит пальчиками по его волосам, разлепляя еще вчера слипшиеся от дождя и холодного душа волосы. — У тебя ведь есть младший брат? — Да, но самому старшему из них пятнадцать, — засмеялась Сара. — Думаю, ты не очень походишь на пятнадцатилетку, иначе у меня проблемы. — Никаких проблем, — улыбнулся Ян, открывая глаза и разглядывая ее лицо. — Не ошибусь, если предположу, что о составе и возрасте твоей семьи почти никто ничего не знает. Он разглядывал ее лицо даже не запоминая, а… Сверяясь? Карие глаза точно так, как он запомнил. Он привык видеть эти карие глаза — с искринкой или без, с дьявольским огоньком, с легким опьянением, с нервными переживаниями или обескураженностью. Даже если бы он не слышал, что Сара говорит, то наверняка угадал бы, о чем думает, по глазам. А еще у нее были морщинки. Не глубокие, она, все-таки, не в том возрасте, но по ним легко было догадаться, что она часто хмурилась и часто смеялась. И волосы — он помнил, она как-то жаловалась, что постоянно выгорают на солнце, но выглядело интересно. Он не был уверен, что это ее настоящий цвет, на всех фотографиях было по-разному, но это не имело значения. Ему просто нравилось смотреть на нее, даже немного изучать, но совсем немного— ему не хотелось узнавать что-то вперед того, что она скажет, но, в тоже время, ему совершенно точно хотелось бы знать гораздо больше, чем она говорит. Заметив, что он ее разглядывает, Сара, видимо, взбунтовалась, то ли просто у нее затекла рука, и она легла обратно рядом с ним. Ян прислонился ко лбу девушки губами, осторожно убрал волосы с ее лица и поцеловал еще раз. — Как рука? — Да ладно, не страшно, — дернула плечиком она. Это ведь даже не имело значения. — Тебе не больно? — Стараюсь не обращать на это внимания. Философия такая: это всего лишь тело, которое от всего не застрахуешь и не убережешь. А каждый случай это история, эмоция. Да и к тому же, если бы я думала о том, что у меня болит, — пожала плечами Сара, проводя подушечками пальцев по одному из шрамов на бедре. — То растеряла бы все свои нервные клетки еще до окончания университета. — Интересная философия, — согласился Ян. Он по-прежнему чувствовал вину за произошедшее с Сарой, но она уже несколько раз просила его не зацикливаться, и он честно пытался исполнить просьбу девушки. — Как ты себя чувствуешь? Я имею ввиду в целом. — Почему ты спрашиваешь? — Невежливо отвечать вопросом на вопрос, — заметил Ян и продолжил говорить только после того как она улыбнулась, шепнула нежное "Извини" и устроилась удобнее на его плече, показывая, что приготовилась слушать. — Ладно. Просто у тебя какие-то перепады настроения от глубокой депрессии до странного счастья. И я не совсем понимаю, как ты чувствуешь себя сейчас. — Хммм... Сара перестала смотреть на него и повернулась на спину, переведя взгляд на потолок, словно воображала там что-то, как маленькая. — Словно я в отпуске, — шепнула она после долгой паузы. — Ощущение легкости, свободы. Мне по-настоящему хорошо сейчас. Боже, не знаю, словно я где-нибудь на Кубе, родине свободы во всех смыслах этого слова. — Ты была на Кубе? — уточнил Ян. — Нет, никогда. Но у меня довольно таки идеализированные представления, ты заметил. А ты? — Я тоже. Продолжай. — Вот и словно нахожусь я на этой Кубе. Как будто я... Не знаю. У кого колоссальная загрузка? Ну, пусть будет хирург-реаниматолог. И вот позади Кубы был сущий ад, и наконец наступил отдых. Но предчувствие, что впереди грядет такой же ад не отступает — мне хорошо, но я знаю, что это быстротечно. — Почему ты думаешь, что твоя Куба закончится? — Ну.. Мой папа говорил, что все хорошее обязано заканчиваться, — шепнула Сара. — Твой отец просто не верит в то, что счастье возможно. — А ты веришь? — Верю, — с ухмылкой тихо ответил Ян. — Я, например, счастлив. Это не измеряется, но, я был вполне счастлив до того, как встретил тебя, но после, это тепло и радость только возросли. — Счастье это не миф, значит, — шепнула Сара. — Всегда думала, что это иллюзорная концепция. — Боже, что у тебя было по философии? Девятка?* Десятка? И да, счастье — это не выдумка, привыкай к этой мысли, — так же тихо ответил Ян, крепче прижимая девушку к себе и целуя ее. — Мы будем тебя преследовать — неустанно, до конца жизни. — Не угадал, у меня была дохлая пятерка, я прогуливала лекции, — ее реплика заставила Яна расхохотаться. Действительно, он забыл об этом аспекте. Он перевел взгляд на часы, проверяя время. В принципе, у него был комплект чистой формы с собой, так что на тренировку он вполне мог отправиться, даже не заезжая домой, а значит, он может позволить себе порастягивать это утро еще, тем более, Сара, кажется, была почти счастливой. — Сара, — тихо позвал девушку Ян. У него даже создалось впечатление, что Сара уснула, лежа на его груди. И потому, зная, какие у нее проблемы со сном, он позвал ее очень тихо, с трепетом, чтобы не разбудить, если она действительно спала. Но когда она мурлыкнула в ответ, открыв глаза, Ян, спокойно выдохнул, уже не так боясь шевелиться. — Я в конце мая поеду домой. Недавно звонила мама, спрашивала, один ли я приеду. Понимаешь, о чем я? — Хм... Я думаю, у меня были планы, — глухим, внезапно осипшим голосом отстраненно ответила Сара. — Прости. — Ничего. В другой раз? Сара ответила каким-то неясным звуком, который Ян позволил себе классифицировать как небрежное испанское согласие. Представил, что сказал бы Стефан — он в очередной раз торопится. Возможно, Сара испугалась того, что его предложение звучало как предложение познакомиться с родителями, а она к этому не была готова. Хотя он даже не имел это в виду. Возможно, поговорит позже. Хотя, если у нее действительно есть какие-то планы и это не было двухсекундной отмазкой, можно будет больше и не поднимать эту тему. В конце концов, никто из них не умирает. Успеют еще многое.***
Ханна, Росарио и Сара сидели рядом на последнем мадридском дерби на Висенте Кальдьерон. К ним присоединились еще и университетские друзья Роса с Сарой, с которыми они не виделись уже, наверное, по году, если не больше. Саре было странно видеть, насколько они менялись — друзей Роса она тоже прекрасно знала, и если раньше это были просто друзья, хорошо друг друга знавшие, то сейчас постепенно становились парами, или даже женились, как сам Рос. Это было неожиданно. И немного било под дых. Необъяснимо. Но они выглядели радостными, и было приятно встретить старых друзей, которых она давно не видела. Пожалуй, у них и представления друг о друге были уж очень устаревшими. Последний раз точно такой же компании они собирались на вручении дипломов на кампусе, где после церемонии устроили грандиозную вечеринку. У всех с тех пор поубавилось бунтарского духа. Заняв по несколько мест на ближайших рядах еще за час до игры, они долго обсуждали, чего им ждать и к чему готовиться. Ханна нервно постукивала ногой, почти не учавствуя в общей беседе, разве что время от времени переглядываясь с сестрой, которая, несмотря на встречу с друзьями, тоже была очень молчаливой. — Ты молчишь, потому что тебе больно? — Я волнуюсь, — покачала головой Сара, она почти не обращала внимания на повязку и ортез, так что вспоминала, лишь заметив чей-нибудь недоумевающий взгляд. — За дерби? — уточнила Ханна, чуть нахмурившись, и качнув головой, чтобы убрать с лица мешающие пряди. — Разумеется. — Ладно, — кивнула Ханна. — Просто… Я успела поговорить с Росом, и он сказал, что ты еще не призналась… — Слишком много глаголов одного значения, — отозвалась Сара. — Такая цепочка уже звучит как сарафанное радио, а сарафанное радио это… Погоди, я пытаюсь вспомнить приличное слово. — То есть вы поговорили? — уточнила, прищурившись, Ханна. Если это и была попытка перевести стрелки, то очень неудачная. Если это была попытка соскочить с темы — то, опять-таки, слишком неудачная. С ее соседкой может быть, сработало бы, но Ханна — не соседка, чуть больше. Младшая искренне переживающая сестра. — Нет, — легко ответила Сара. Ханна цокнула языком, но старшая сестра не обратила на это никакого внимания. Она уже включилась в беседу со старыми друзьями, Ханна чуть позже тоже влилась в компанию, позволив себе на краткий миг забыть об ответственности за все происходящее, от которой она почему-то никак не могла избавиться. Когда игра началась, почти все замерли в ожидании и диком напряжении. Что-то должно произойти. Обязано. Чудо, или феерия. Они уже настраивались, насколько ярко и долго будут пить этой ночью, потому что было это давно позабытое чувство — предвкушение счастья. Оно сидело каким-то крошечным зерном где-то в сердце, и вдруг начало резко расти, словно повинуясь резким и отрывистым звукам струн Дастина О’Хэллорана. Давно забытое, еще, кажется, из детства, предвкушение счастья. Когда, например, в свой день рождения знаешь — совершенно точно, что сегодня произойдет что-то замечательное. Так и сейчас. Им всем уже за двадцать, далеко за двадцать, но они словно снова вернулись в тот момент, когда каждому — не больше пяти. И чем больше секунд отсчитывал таймер на электронном табло, тем больше и больше становился тот росток предвкушения. Двенадцатая минута чуть не привела к сердечным приступам. Очередной красивейший гол в исполнении юного Ниьгеса, на которого, кажется, недавно все смотрели еще как на мальчика и не более того. Они, наконец, вдохнули воздух, перестав задерживать дыхание. Не только компания Сары, нет. Весь стадион. Объятия, поцелуи — лишь секунда на то, чтобы успеть надышаться. Это не было победой. Это было лишь шагом к ней. Самым первым, но насколько значимым? Для команды, для каждого болельщика индейцев на величественном стадионе и за его пределами. Крупица, сама по себе ничего не значащая, стала важной частью и скрепой надежды и фанатского чувства. Они кричали. Яростно, так что сами готовы были пойти на поле. Резко, отрывисто, слишком громко, повинуясь будоражащим кровь эмоциям, адреналину, который на каждом опасном моменте, после каждого сейва, как и всегда, непревзойденного и безупречного, заставлял их подскакивать. Почти сорвали голос на шестнадцатой минуте. После назначения пенальти схватились за голову. Процент реализации далеко не самый лучший. По этой части было настолько плохо, что по толпе в пятьдесят тысяч человек пробежался легкий шепотом обращения к Марии. Но маленький принц не подвел. Яркая французская звезда мадридского Атлетико напомнила, почему рохибланкос — по-прежнему лучшие, несмотря ни на что. Почему они по-прежнему сильные. Ради чего они собрались сегодня, и ради чего так яростно и самоотверженно болеют. И вновь жесткая, напряженная игра. Они уже сотворили чудо. До Великого Чуда, да пусть до самого Воскрешения нужно совсем немного. Они способны. Эти парни не раз делали невозможное. Эта команда не раз делала невозможное. Стыки, жесткие подкаты, агрессивная попытка вырвать зубами свою победу. И… падение. Полное разрушение, которое буквально свело с ума. После такого замечательного отражения подачи Крооса Савичем… Черт! Добивающий удар Иско, подводящий итог первому тайму: четыре-два за полторы игры. Надежда есть, шансы есть. Вера в то, что все еще возможно, кажется, тоже есть. Но медленно и тихо гибнет росток, увядает, едва набрав большой и яркий, красный, ярче крови, бутон. Дурацкая метафора — после столь яркого представления становится только хуже. На душе гадко и очень грустно, несмотря на то, что это еще не конец. Не конец, но… Три мяча за сорок пять минут? Дерьмово. Ханна с Сарой остались на поле, так и сидели рядом, почти ничего не говоря, пока остальные на пятнадцать минут решили спуститься вниз, обжечь ядовитой отравой горло, чтобы хоть немного заглушить беснующиеся чувства. Ханна опустила голову на плечо старшей сестре и тихо-тихо шепнула: — Я так соскучилась. Мы давно не говорили по-настоящему. Или работа, или попытки друг друга в чем-то убедить. — Скоро все закончится, — пожала плечами Сара, прислонившись к сестре, так что она могла явственно чувствовать почти родной аромат любимых духов Ханны. — Все. То есть, буквально, — повторила Ханна еще раз. — Не пугает? — Мне нечего бояться, — пожала плечами Сара. — Чтобы ни происходило, наши-то жизни продолжаются. После этого Ханна больше ничего не говорила. Она по-прежнему была убеждена в том, что Сара делает со своей жизнью что-то неведомое. И в тоже время, Ханна по-прежнему не имела ни малейшего понятия о том, как ей помочь. Они обе смогли немного успокоиться к началу второго тайма, так что перед свистком переглянулись и выдохнули. Но, на самом то деле, как только небеса к середине тайма начали рыдать, не нужно было уже скрывать свою досаду. Слезы стирали с лица вместе с каплями дождя. На лице у многих фанатов растекались яркие красно-белые флаги на щеках, стекая на футболки с белыми полосками, где наверняка потом останутся пятна. Плевать. Но, все-таки, это была победа. Не победа в полуфинале, но их личная победа. Можно даже громко выкрикнуть, что Кальдерон остался непокоренным — последнее дерби в последний год жизни этого стадиона ознаменовался прекрасной и сильной победой. Старый Кальдерон может спать спокойно — они с честью его проводили, пусть осадок печали все равно оставался. Пообещав друзьям, которые собирались напиться в баре напротив от смешанных чувств досады и радости, что скоро придет, она спустилась вниз, дальше, знакомыми путями, в подтрибунные помещения, по пути выискивая паспорт в карманах куртки. Дойдя до нужного коридора, она остановилась, прислушиваясь. Пожалуй, ей не стоит себя выдавать, даже учитывая, что зашла она в оцепленные коридоры вполне легальным способом. Тут еще столько журналистов, что не хотелось бы привлекать внимание ни к своей персоне, ни, тем более, к персоне Яна — он не для того старательно защищал свою личную жизнь от журналистов, чтобы она в один миг все так легко разрушила. Сара тихо окликнула его по имени, прекрасно зная, что Ян услышит, а кто-то другой подумает, что просто показалось. Увидев ее в подтрибунных помещениях, он удивился, отстал от команды, но это не осталось незамеченным для Стефана, который просто остановился и приветственно махнул рукой, не став подходить ближе. Сара подняла большой палец и улыбнулась, показывая, что впечатлена игрой команды сегодня. — Привет, — шепнул Ян, подходя к ней максимально близко. — Как ты сюда пробралась? — Карточка журналиста, — улыбнулась Сара. — Так разве можно? — Нет, но не все охранники об этом знают, — пожала плечами она. — Иди сюда. — Я весь сырой, промокнешь, — шепнул он, хотя ни капли не противился тому, что Сара, положив ладошку ему на шею, притягивала его к себе, чтобы поцеловать. В конце-то концов, она сама промокла до нитки, только он, почему-то, упустил этого из внимания. — Ну и пусть, — хмыкнула Сара, приникая к его губам. Она проводила пальчиками по сырым волосам Яна, касалась своей кожей его одежды, насквозь промоченной дождем, так что даже ее футболка, закрытая от дождя курткой, казалось, становилась такой же сырой от слишком крепких объятий. — Ты дышишь так, словно вот-вот заплачешь, — шепнул Ян. — Последний поцелуй, — пожала плечами Сара, отстраняясь. — Да-да, я понял — последний поцелуй после последнего дерби на Висенте Кальдерон, — улыбнулся Ян и провел кончиками пальцев по ее лбу и вискам. — Когда ты вдруг стала такой сентиментальной? Ладно, я должен идти, подождешь меня в машине, я ведь у тебя оставил ключи? — Да, хорошо, — кивнула Сара. Она догадывалась, что ждать придется долго, поэтому дошла до бара, где ее ждали друзья, и заказала выпить. Совсем немного, для настроения. Или для утоления печали, прочно засевшей в груди. Врачи, ей вроде как, запрещали. Но сегодняшний день определенно вписывается в исключение из правил. Она успела выпить бокал вина, растягивая его — больше, наверное, и не хотелось. Ей, скорее, нравилась сама атмосфера. Долго сидеть не стала — пусть ей было и очень приятно встретить друзей, которые после пары шотов на каждого уже перестали печалиться так сильно, как после матча, и сейчас скорее праздновали победу и отмечали встречу после долгой разлуки. Так что вышла из маленького бара ровно в тот момент, когда пришло сообщение от Яна о том, что он уже идет к машине. — Ты молодец, — кивнула Сара с улыбкой, когда они сели в машину. — Я очень тобой горжусь. Ян ничего не ответил. Улыбнулся на долю секунды, только чтобы дать Саре понять, что он ее услышал. Разумеется, согласен он не был. Мог лучше. Он мог сделать все гораздо лучше. — Домой? — Да, только мне завтра рано вставать, так что, возможно я тебя разбужу, — подумав секунду, Сара с довольной улыбкой добавила, — но это тебе по телефону сказали, что мне на работу завтра утром, лично я этого не слышала, так что могу сделать вид, что не в курсе. — Ты разве не ездила на работу сегодня? Думал, тебе там напомнят, — уточнил Ян, на секунду повернувшись в ее сторону и сощурившись. — Ты же, вроде, когда мы чатились, сказала, что на работе? — Это была моя неофициальная работа. У Роса главный редактор ушла на пенсию и он получил ее место. Только сегодня получил приказ. И он устроил встречу с внештатными сотрудниками, чтобы найти общий язык, — пояснила Сара с легкой улыбкой. — Дай угадаю, ты — единственный внештатный сотрудник, поэтому вы часа в три-четыре поехали в бар искать общий язык, да? — с легкой усмешкой уточнил Ян. — Завещай свою печень, пожалуйста, какому-нибудь гепатологу, он будет счастлив пугать ею первокурсников и загадывать им загадки. Сара захохотала, пообещав, что именно так и сделал. Ян отозвался улыбкой — пытался быть сосредоточенным, да и слишком устал сегодня. Пожалуй, сыграла свою роль и вчерашняя ночная игра. Так что больше всего сейчас хотелось вернуться домой и проспать до полудни. Ну или часов до шести утра, проводить Сару, а потом вернуться в постель. — У тебя пропущенные. Снова твой редактор? — спросил Ян, кивая на телефон, который Сара взяла в руки после того, как заметила мигающую точку синего цвета. — А, что? Нет, несколько пропущенных от Каса, — пожала плечами девушка, набирая быстрое сообщение для того, чтобы понять, что случилось. — Кас? — Ну, Кастиэль, — пояснила она, не обращая внимания на изменившийся тон Яна — хотя его напряжение, кажется, нельзя было не ощущать. Только через несколько секунд Сара заметила, что молчание между ними стало не таким легким и уютным, как обычно. — Что? — уточнила Сара, повернувшись к нему. — Просто интересно, кто звонит тебе глубокой ночью кроме меня, Росарио, твоего отца и редактора, — настороженно ответил Ян и поспешно добавил, — не подумай ничего плохого... Просто... — Муж, — легко ответила Сара. — Типа... Бывший муж? — переспросил мужчина, удивляясь собственному самообладанию. Да даже если это и бывший муж — она, наверное, должна была бы хоть раз упомянуть. Ведь так? Ведь это имеет смысл? — Ну и это тоже, — кивнула Сара, не особо обращая внимания на интонацию. Куда больше ее сейчас заботили сообщения от Кастиэля, которые он отправлял слишком быстро, так что она не успевала ничего понять. Самообладание все-таки подкачало, так что он резко нажал на тормоза и остановился посредине пустынного ночного шоссе. Тяжелый и шумный выдох с его стороны. Сара же просто удивленно выгнула бровь, только сейчас обратив внимание на то, что он слегка не в себе. «Ну и это тоже» не согласие, которое ему сейчас хотелось бы получить. Значит, неведомый незнакомец, который потерял ее ночью, был не просто бывшим мужем. Чуть больше? Едва ли меньше — она бы ответила иначе. — Может, объяснишь, пока я не сделал поспешных выводов? — Да долгая история, в общем-то. Два года назад вышла замуж, год назад уехала от мужа, но так и не развелась, а сейчас у нас вроде как снова планируется свадьба. Зачем тебе эти объяснения? Долго и нудно. — Зачем мне эти объяснения? Ты сейчас серьезно? — жалкие попытки удерживать свой голос в привычном тембре и сдержанности, которые не стоили сейчас ничего. — Сара, это неудачная шутка? Как так спокойно можно говорить, что ты выходишь замуж? То есть, я понимаю, если бы так сказала это своей сестре, но я-то не твой старший брат и не друг. — Я не совсем тебя понимаю, — тихо шепнула Сара, глядя на проносящиеся мимо дома. — Честно? Я тоже, — отозвался Ян, стараясь не обращать внимания на ее едва дрожащий голос. — Ты придаешь слишком много значения... — Своим чувствам? — резко прервал он, не дав Саре закончить. Она сначала хотела вздохнуть и возразить, сказать, что не это имела в виду, но... И его предположение она, на самом-то деле считала верным в каком-то смысле. — Свадьбе, — все-таки возразила Сара. — Это ничего незначащая... Ты придаешь этому больше значения, чем мы оба. — А я не могу придавать этому меньшего значения, — пожал плечами Ян, заводя автомобиль вновь и меняя курс на ближайшем перекрестке. — Я до ужаса консервативен, каюсь, а потому не представляю, как такое возможно — выходить замуж за одного человека, а целовать другого. Не спорю, может, я чего-то не принимаю в этом стремительно меняющемся мире. Но, знаешь, все это — совершенно не то, что я хотел бы научиться принимать. — Брак — это вовсе не то, что было раньше, — парировала Сара, но не успела даже закончить свою мысль. — Как и секс, я полагаю? — Боже… Почему кусочек золота, который я не ношу, и заученные слова в церкви, в которую я не верю, вдруг приобрели такой смысл? Если мы хорошо проводим вместе, если нам это нравится, то почему мы не можем продолжить? — Ты ни во что не веришь, в этом и смысл. Сара, я не знаю большего нигилиста в этом мире, чем ты. И да, мне безумно тебя жаль, по многим причинам, — должно быть, это чертовски трудно жить в том мире, где ты отрицаешь все. Буквально. Но я не могу принять этот образ жизни, я не могу принять твое мировоззрение — это… — Ян замолчал, подбирая слова. Ему определенно нужен был глоток свежего воздуха, но он об этом старался думать как можно меньше. — Это словно разные миры. — Но существует лишь один, — возразила девушка, внимательна наблюдая за ним и ожидая, что он еще скажет. — Я тоже так думал. До встречи с тобой. До того, как начал тебя узнавать. Мы существуем в разных реальностях, и у тебя там какие-то свои законы, которых я не понимаю, — сказал Ян. — Но, знаешь? Я тебя люблю. Не несмотря на то, что не понимаю, и не потому, что хотел бы понять. Наверное, вопреки этому, но все-таки люблю. Полагаю, сильно. Но я даже догадываться не могу о том, что это значит для тебя? А предположения, которые я могу сделать прямо сейчас, не слишком-то утешительны. Сара поджала губы и чуть нахмурилась, перевела на него взгляд, чуть склонив голову на бок и посмотрев в глаза. Изучала. Ждала реакции. Пыталась понять его ход мыслей — безрезультатно. — Сара, слышишь меня? Я люблю тебя. Но в моем мире — невозможно быть с женщиной, которая обречена с другим. Если ты решишь, что тебе все надоело — играть в чьи-то игры, фальшиво улыбаться или что там еще, то я всегда буду рад тебя увидеть. Хотя, кто знает, может отношения с кем-то другим для тебя, наоборот, куда более настоящие, чем со мной? Я не хотел бы получать правильный ответ. Оставшиеся две минуты до ее дома они провели в полном молчании. Сара думала, стоит ли еще что-то сказать, но потом все-таки поняла, что разговор завершен и нет смысла начинать заново — он для себя уже все решил. Сара выдохнула, застегивая рюкзак. Она взяла телефон в руки, чтобы ничего в машине не забыть, и еще раз взглянула на приборную панель. — Кхм… Она списала свою попытку попрощаться на кашель, который вышел до ужасного театральным. Ее актерская игра с этими идиотским непринужденным кашлем выглядела так, словно ей стоит попробовать силы в Голливуде. — Ты сможешь подняться в квартиру сама? — спросил Ян, кивнув в сторону ее руки. Скорее, из-за дурацкой вежливости, не оставившей его даже сейчас, чем по каким-то иным причинам. — Да, — хрипло и едва различимо ответила Сара, открывая дверцу автомобиля. — Хорошо, — кивнул Ян, не смотря на нее. Так же как и Сара, которая минуты две до этого разглядывала приборную панель, он сейчас сосредоточенно смотрел на часы на запястье, словно проводил вместе с тем какие-то сложные арифметические вычисления в уме. Когда дверца его автомобиля захлопнулась, он подождал еще, наверное, несколько секунд. Он даже не знал, зачем ждал, когда единственным его желанием было — уехать как можно дальше. Может, даже не домой на съемную квартиру. Домой к сестре. Она обычно была неплохим другом, когда он нуждался в поддержке. Немного глупо. Она все еще звала его «мой маленький братик», не обращая внимания на то, что он уже давно на голову выше. Это бесило большую часть времени. Сейчас хотелось услышать хоть что-нибудь родное. Даже нет, искреннее. Он слышал много слов, которые могли бы быть ему родными. Близкими. Но «мой маленький братик» со звонким смехом старшей сестры — единственное в искренности чего он по-прежнему может быть уверен. И единственное, что ему сейчас хотелось бы услышать. *Иная система оценивания знаний в Испании: "5" — удовлетворительно, "9-10" — отлично.