Бессмертная надежда

С той роковой ночи, предрешившей судьбоносную встречу, прошло немногим меньше двух месяцев. Время бежало быстро. Хината постепенно выздоравливал, его организм боролся с недугом воинственно, стойко выдерживая все натиски, и почти полностью оправился. Впрочем, от Хинаты другого никто и не ждал. Ведь он и сам – маленький воин. Кажется, ему по плечу абсолютно любые трудности. Кагеяма неестественно быстро притерался к своему новому знакомому. Вдали от Хинаты ему было некомфортно, он ощущал тоску по нему, если долго не видел, и слишком сильно за него беспокоился. Поначалу ему было сложно свыкнуться с новыми эмоциями, он всячески отторгал их и пытался не показывать, однако эта необъяснимая тяга и желание защищать были на каком-то ином уровне, неуловимом и непостижимом. Будто бы его, действительно, приручили. Словно Хината поселился в самых укромных уголках души. Его улыбка теплая, а взгляд светлый и ласковый. Он цепляет своей непосредственностью и отвагой. Для Кагеямы этот мальчик стал солнцем. Таким же опасным, но манящим своей теплотой и светом. Желанным, но недосягаемым. Дражайшим сокровищем, которое нужно оберегать и сдувать с него пылинки. Тобио, в конце концов, перестал упрямиться и смирился. Потому что эти эмоции сильнее его, он не смог им противостоять и сложил оружие, сдавшись и поплыв по течению. Ведь ему ещё никогда не было так хорошо и комфортно. Впервые за своё длительное существование он почувствовал себя живым. И теперь он не сможет по-другому. Не сможет отпустить, даже если очень захочет. А вот Кенма явно что-то скрывает. Хината ощущает это очень хорошо, ведь всегда пустой и незаинтересованный взгляд друга теперь наполнился непреодолимой тоской и тревогой. И Кагеяма, проницательностью не наделённый совсем, почему-то очень хорошо понимает, что Кенма является ключом к разгадке. Очередной подсказкой отца, помощником и главным звеном в общей цепи. Он убедился в этом, когда, возвращаясь с охоты, услышал имя, произнесённое бледными губами. Кенма собирал травы для Шоё и разговаривал сам с собой. Говорил что-то несвязное, так тихо, что никто не мог его расслышать. Однако вампирский слух на порядок выше человеческого и даже звериного. Тобио услышал все, хотя едва ли понял, что значат эти слова. В общей гамме непонятных фраз он сумел распознать лишь имя, и его передёрнуло импульсом, потому что оно показалось ему знакомым. Очень смутно и поверхностно, но он точно знает человека, который носит это имя. — С кем ты разговариваешь? Кагеяма движется бесшумно и незаметно, словно тень. Кенма не успел среагировать и услышать шаги. Его застали врасплох. — Ты о чем? – поспешил откреститься он. Его взгляд ровный и равнодушный, а тон голоса привычно холодный и не выражает ни одной эмоции. Кажется, этот парень довольно неплох в скрытности, и расколоть, вывести на правду его практически невозможно. По нему не скажешь, что он волнуется или переживает, ведь даже биение его сердца и дыхание остаются ровным всегда. — Ты неплохо прячешь эмоции и можешь обвести вокруг пальца кого угодно, — говорит Кагеяма спокойно. — Но у тебя не получится откреститься, если я услышал то, что мне нужно. Мой слух не обманешь отсутствием эмоций, Козуме. Кто такой Куроо? — Я даже и не думал обманывать, Ваше Высочество, — с усмешкой отвечает Кенма. — Ты... – Кагеяма непроизвольно сжимает кулаки и шумно выдыхает. – Откуда ты знаешь про меня? Кто ты такой? — Слишком много вопросов, принц, а я не особо люблю трепаться, как ты мог заметить. — А сейчас, по-твоему, не слишком ли много ты льёшь воды? Кагеяма злится и срывается с места, но взгляд Козуме, равнодушный, холодный и такой пугающий, заставляет остановиться от него на порядочной дистанции. — Куроо – мой друг. Мы познакомились до того, как я встретил Шоё, но разошлись из-за некоторых обстоятельств. Кенма поднялся и лениво отряхнул колени. Он медленно подошёл к Тобио и посмотрел ему в глаза. Этот парень невысокий, у него безобидная внешность, и это зачастую вводит в заблуждение. Потому что он не так прост, как может показаться на первый взгляд, и почему-то у Кагеямы от него мороз по коже. Он сильный. Очень сильный. — А ты ведь даже и не врёшь, — усмехается Кагеяма и отступает на несколько шагов назад. С Кенмой, действительно, лучше держать дистанцию. — Вы и правда познакомились раньше, чем ты встретил Шоё. На веков так шесть, да? Этот Куроо вампир? — Я же говорю, слишком много вопросов, — устало выдыхает Козуме и отворачивается, пряча взгляд. — Да, он вампир. Да, познакомился я с ним уже очень давно. И да, забегая вперёд, ты с ним знаком тоже. Я бы сказал тебе, что это не твое дело... Так и скажу. Это не твое дело, а ваше. — Наше? — удивлённо уточняет Тобио. Его глаза неестественно расширяются, когда он понимает, к чему клонит Кенма. — Неужели... Ты имеешь в виду Шоё?! — К сожалению, да, — Кенма грустно улыбается и легонько пинает небольшой камень, лежащий под ногами. — Он важнейшее звено. Он – твой фамильяр. Только он сможет пробудить короля, твоего отца. Без вашего дуэта, без мудрости и силы короля и без стратегий и защитных чар его фамильяра нам не выстоять в предстоящей бойне. — Но почему он? — Тобио все ещё не может поверить в то, что слышит. Его начинает трясти, потому что меньше всего на свете он хочет втягивать Хинату во что-то, настолько сомнительное. — Бойне!? Почему я ничего не помню? Кто ты такой? — Куроо был капитаном королевского стратегического отряда, — Кенма переводит дыхание, — я – придворный лекарь, моя магия не боевая... — Поэтому ты так хорош в рукопашном бое? Козуме смеётся. Его смех звучит ядовито, и Кагеяма невольно хмурится, потому что ему это все очень не нравится. — О, принц, я владею не только рукопашным боем. При дворе нельзя быть слабым. Чтобы быть показательным королевским магом, я просто обязан был уметь защищаться и отбиваться от врагов. Однако, — он выдохнул и посмотрел на Тобио, склонив голову. — Если я тебе не по зубам, тогда встречаться с капитанами тебе не стоит. Я слабейший. В конце концов, моя специализация – это поддержка и исцеление. Я уступал даже людским солдатам, присягнувшим королю. Что уж говорить о вампирах и боевых магах, которые, к слову, не все настроены к тебе дружелюбно? — Ты сейчас серьезно? — Кагеяма даже пятится назад, потому что подобного он точно ожидать не мог. – Да что за монстров взрастил мой отец? — Монстров, говоришь? Возможно, – Козуме вновь улыбнулся, только сейчас его улыбка была искренней и беззлобной. – Твой отец – великий вампир. Он был пацифистом, все его методы были лояльными и исключали насилие. Может быть, он и взрастил монстров, как ты сказал, но до последнего не хотел спускать их с цепей. Поэтому мы проиграли. Ведь самыми страшными и кровожадными монстрами, в итоге, оказались люди. Кагеяма привычно хмурится. Он не понаслышке знает о людской жестокости. Ему неоднократно приходилось с ней встречаться. — Почему отец проиграл? — Потому что он любил людей, — Кенма вновь сокращает расстояние до Кагеямы и нежно треплет его по волосам. — И верил в них до самого конца. — Но это же глупо. Он ведь подставил своих. — Верно, в той чистке сгинуло множество вампиров и людей, которые были верны твоему отцу даже под ликом смерти, — лицо Кенмы вдруг в корне меняется. Всегда безэмоциональное и пустое, сейчас оно выражает лишь ярость и отвращение. — Это был нож в спину. Твой отец добрый и открытый, он не сможет изменить свою суть. Но именно поэтому его гнев коснется каждого. Плоды «чистки» уже созрели. И совсем скоро они обрушатся на мир с такой силой, что вряд ли хоть одному потомку предателей удастся уцелеть. Кенма отстраняет руку от чужой головы, на его лицо возвращается привычное холодное выражение. Он делает шаг назад и судорожно переводит дыхание. — Рождение Шоё – очень важная шестерня в общем механизме. Она предзнаменовала начало возмездия. А ваша с ним встреча – это последний пазл. Все идёт так, как было предсказано. Механизм заработал, обратного пути нет, — он говорит без радости и энтузиазма, потому что слишком хорошо понимает: время вышло. Тянуть больше нельзя. Теперь каждый месяц на счету. И каждый прожитый зря день может стать последним. — Я осознаю все риски. И я очень не хочу впутывать в это Шоё, однако, прости. У меня нет выбора. Я покажу тебе. Кенма ровняет взгляды, смотрит пристально, неотрывно. Его пустые черные зрачки заполоняют всю радужку. Взгляд ледяной, пронизывающий холодом все естество. Он заставляет Кагеяму испытать ненавистное чувство ужаса. Вдоль его спины скользят крупные мураши. Голову разрывает от боли, ноги непроизвольно подкашиваются. Кагеяма оседает на холодную землю и чувствует себя отвратительно слабым и мизерным перед Кенмой и его могущественной магией, рвущейся наружу бесконечно огромными потоками. Козуме смотрит на него сверху. Надменно и равнодушно. — Плоды чистки? — превозмогая боль и скованность, хрипит Кагеяма. — Прекрати давить. Что ты творишь? Кенма молчит. Он глубоко в своих мыслях и планах. Сейчас он словно находится между двумя мирами. Кажется, что вот, он стоит прямо перед глазами, но ощущения его жизненной силы ускользают. Он не дышит. Лишь пусто смотрит в глаза напротив, цвет которых сменяется то глубоким синим, то ярко-красным. Кагеяма пытается противостоять, но сдерживается, лишь бы зверь, что сидит внутри, не вырвался. Ему больно и страшно. Страшно не за себя. Он опасается, что навредит Хинате. Ведь зверь силён. Его когти разрывают саму сущность магии, а зубы сжирают естество вместе с плотью, уничтожают душу. Кенма не сдается. — Выпусти его, — его голос громогласен. Он глушит, режет слух, звучит эхом и надолго оседает в голове. Сопротивляться тяжело. Он опускает тонкий палец на чужой лоб и прижимает его крепко. Тобио замирает, словно испустив дух, его глаза тухнут, пустеют. Он сам будто каменное изваяние, застывшее в немом крике. В его голове белый шум. Он ничего не видит и не слышит, ничего не ощущает. Словно его лишили всех чувств и толкнули в бесконечно черную пустоту. Он теряется в пространстве, а затем вдруг видит воспоминания. Длинной лентой картинок перед глазами проскальзывает жизнь с момента его рождения, он видит все и лихорадочно пытается цепляться за эти воспоминания, однако спустя мгновение он с выдохом все забывает и возвращается в реальность. Тело не выдерживает столь сильного напряжения. Кагеяма с грохотом рушится на твердую землю. Его глаза вновь пылают, тело горит, словно на него направили всю силу солнечных лучей. Он рычит, цепляясь отросшими в момент звериными когтями за траву. — Чего... — жадно хватая воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба, он хрипит, борясь с рвущимся наружу зверем. — Чего ты добиваешься?! Он чувствует, как ледяная кровь буквально вскипает, циркулируя по венам. Как руки, покрывшиеся толстой звериной кожей, ноют, и как все его тело словно скручивается в один огромный узел. Всё болит. Виски пульсируют, заполняя голову мерзким шумом. Сознание постепенно покидает его, сменяясь животными инстинктами и агрессивной яростью. — Так лучше. — Ты совсем страх потерял?! Ты хоть понимаешь, что ты сделал? Он убьет вас обоих. Он... убьет... Шоё... Тобио хрипит, цепляется за землю, вырывая из нее куски. Он пытается ползти, пытается сопротивляться, перед глазами все плывет, он едва сдерживает свое сознание, из последних сил цепляясь за реальность. — Он? — надменно спрашивает Кенма. —Не он, а ты. Нет его и нет тебя. Вы – одно целое. И ты полностью несёшь ответственность за себя в этом облике. Возьми его под контроль. — Но я... — Кагеяма хрипит и бьётся в агонии. Ему катастрофически не хватает воздуха. Каждый судорожный и рваный вдох обжигает горло и лёгкие, — не могу... он сильнее, он не слушается, черт! — Тебе нужна помощь, верно? — Козуме улыбается и смотрит на Тобио, практически потерявшего человеческий облик. — Да... — его голос звучит громко, он хриплый, больше похожий на рычание. — Помоги мне... пожалуйста, верни как было. — Я не могу, — Кенма пожимает плечами. — Только он может. Кровавые глаза распахиваются. Кожа на лопатках рвется, хлынувший оттуда фонтан крови густеет и твердеет, образуя огромные перепончатые крылья за спиной. Все тело вампира покрывается толстой кожей, твердой, как драконья чешуя, и острой, как наточенные лезвия. — Нет! Не вздумай, — во весь голос кричит Тобио, — ему нельзя видеть это, нельзя, ты слышишь?! Кенма, пока я ещё в сознании, убей меня. Убей, слышишь? — Я же говорю – не могу. Никто не может, кроме Шоё, — ровным тоном повторяет Козуме. —;Либо ты, либо он. Решать тебе. Кожа лица твердеет, уши вытягиваются, на лбу образуются две кровавые впадины, которые тут же зарастают твердой костью, с каждой попыткой сопротивления вытягиваясь в длинные прямые рога. Голову разрывает боль. Кагеяма слышит его. Слышит голос зверя. Громкий, хриплый и рычащий. Он говорит не сопротивляться. Он вторит, что им никто не нужен. Срывается на крик, напоминая, что всю жизнь они сосуществовали и выживали вдвоем. Тобио не сдается. Он больше не один. Ему больше не нужен зверь. Он не может допустить смерть Хинаты. — Я убью тебя, Кенма, — Кагеяма шипит, упирается рогами в землю, его когти непроизвольно мечутся, срубая тонкие стволы деревьев. Он не думает о последствиях, не думает о шуме, который создал. Он думает лишь о том, что не отдаст никому Шоё. Но сопротивляться становится все сложнее. Он вдруг утробно рычит, чувствуя, как болезненно рвется кожа на пояснице. Как укрепляется позвоночник, регенерируя рудиментарный копчик в длинный, костлявый хвост, обтянутый тонкой и эластичной кожей. Кагеяма чувствует себя самым отвратительным существом. Он ощущает жажду крови, дикое и необузданное желание разрушать и убивать, купаясь в крови и костях. Он выдыхает с тяжёлым хрипом и поднимает голову обессиленно. Перед ним стоит Хината. Спокойный, словно каждый день видит нечто подобное. Но Тобио слышит. Его инстинкты сейчас на вершине. А рецепторы ощущают все слишком чисто. Он чувствует страх. Сбитое лихорадочное сердцебиение, шумное горячее дыхание. Он даже слышит, как по лицу мальчишки скатывается пот, и как дрожь бьёт все его тело. Знает, что прямо сейчас он оцепенел от ужаса, и даже пальцем пошевелить не может. — Шо...ё, — кашляет. Громко и хрипло, словно задыхается, пытается тщетно хватать губами спертый воздух. — Уже поправился? — Тобио, — шепчет Хината, — мне уже гораздо лучше. Кагеяма, с трудом сдерживая рвущегося наружу зверя, в агонии царапает землю, оставляя глубокие борозды от длинных когтей. Одежда рвётся, словно мягкая бумажная салфетка, сдаваясь под гнётом растущих мышц и острых перепончатых крыльев. Кожа потемнела, покрывшись твердой коркой, лицо совсем потеряло свои человеческие черты, объятое паутиной темных вздутых вен, а в кроваво-красных глазах не видно ничего, кроме всеобъемлющего желания убивать. Кагеяма дёргается и замирает. Его прошибает током, картинка перед глазами пляшет, теряя яркость. Он больше не видит цветов. Он чувствует, как зверь, потеряв всякое терпение, ревностно смотрит на Шоё, желая разорвать его хрупкое тело на мелкие кусочки. Он его ненавидит. Он хочет убить его. — Почему? — на последнем вздохе спрашивает Тобио и окончательно теряет власть над телом и разумом. — Тобио? — Хината неуверенно протягивает дрожащую руку и тут же ее одергивает, когда зверь громко клацает зубами, едва не коснувшись острыми клыками пальцев. Вампир не может коснуться Хинаты, хотя он непозволительно близко. Стоит, оцепеневший, не может пошевелиться. Зверь питается этим страхом. Он жаждет вкусить эту плоть, сожрать до последней кости, выпить всю кровь. Этот чистый мальчишка, который повязал их свободу. Который решил заявить о правах на Кагеяму. Он мешает. Он сковывает. Он не даст вдоволь наслаждаться людской кровью и плотью. Будет сдерживать горячий нрав в узде. Будет громоотводом для негативных эмоций. Зверь не может этого допустить. Его крылья раскрываются. Он взмахивает ими и поднимается в небо. Хватает деревья, швыряя их в дом, пытается задеть Хинату, но не может. Рушит все вокруг и смеётся. Он подавляюще силен и очень опасен. Его смех проникает в саму душу, дурманит разум, сеет животный страх, опоясывающий всё тело. — Шо, слушай меня внимательно, — Кенма говорит на выдохе. — Ты в безопасности ненадолго. Я поставил барьер, но тебе придется из него выйти. Прости меня. Так не должно было случиться. Ты ещё совсем ничего не знаешь. Ещё рано. Но я не мог поступить иначе, пойми. Времени совсем нет, — он задыхается, говорит быстро, путается в словах. Ему самому чертовски страшно. — Все объяснения позже. Это Кагеяма. Это твой вампир. Вы связаны настолько прочно, что вашу связь не разорвет никто. Слышишь, никто и никогда! Даже в таком облике он остаётся собой. Он спит внутри. Сейчас все лишь в твоих руках. Ему нужен ты. Он хочет избавиться от тебя, потому что ты будешь его сдерживать. Потому что ты способен его взять под контроль. Он боится тебя. Очень сильно боится. Эта личность Тобио – зверь – он ужасно сильный и кровожадный. Но если они не смогут совладать, однажды зверь поглотит его и убьет. Именно ты должен его угомонить. Сдержать. Подружиться. Но сейчас, пока он видит в тебе врага, ты реально можешь пострадать. Ты очень сильный. У тебя достаточно сил, чтобы противостоять ему. Раскрой свое сердце, прислушайся к разуму и приручи этого зверя... Я скажу тебе ещё кое-что, — он делает глубокий вдох. — Вариант спасти его только один. Если всё-таки пророчество ошиблось, и ты на самом деле не его фамильяр, у тебя нет шансов приручить его. Тебе придется его убить, иначе он убьет тебя и всех вокруг. Хината  на секунду ошарашенно распахивает глаза. Мысли путаются, шок, наряду с необузданным страхом, оплетают тело и разум. Он стоит, оцепеневший, ещё некоторое время, но довольно быстро приходит в себя и, на удивление, своевременно воспринимает всю важную информацию. — Кенма, — мягко улыбнувшись, говорит Хината, и миролюбиво смотрит на бушующего зверя. — Я не знаю, что за пророчество, и не совсем понимаю, что вообще происходит. Но мне плевать. Тобио ведь всё ещё Тобио. Шоё делает глубокий вдох и концентрируется. Он, действительно, совершенно ничего не понимает. Но все детали и объяснения теряют важность, потому что Тобио в опасности. Этого вполне достаточно, чтобы отбросить сомнения и закрыть глаза на назойливо мечущиеся в голове мысли. Он выдыхает судорожно и медленно опускает веки, взывает к глубинам своего сознания, роется в туманных чертогах, выискивая ответы и подсказки. На несколько минут он словно исчезает из материального мира. Бороздит просторы своей внутренней силы, перебирая способы ей воспользоваться, и встречает что-то необъяснимое, сознательное в глубине своего внутреннего мира. Что-то, имеющее личность, разум и физическую форму. Нечто невероятно опасное и подавляюще сильное. Он взывает к нему интуитивно, по наитию. Не боится рискнуть. А затем резко открывает глаза, делая широкий шаг из защитного барьера. Как только он оказывается в зоне досягаемости, к нему на всей скорости устремляется безумный зверь. Он рычит, смеётся, клацает острыми зубами и хаотично размахивает когтями, словно десятком клинков, способных разрезать даже сталь. Хината вытягивает руку и останавливает его невесомым касанием. Он пристально, но равнодушно, холодно смотрит в горящие глаза. — Мы с тобой уже виделись, помнишь? — мягко спрашивает Шоё и улыбается, но его улыбка тут же сменяется хитрым и язвительным оскалом, а зрачки тускнеют и вспыхивают. Это уже не Шоё. Всё его тело опоясывают безжалостные потоки мощной энергии, в потухших глазах горит золотой огонь, а губы растянуты в расслабленной и самоуверенной ухмылке. — И ты лучше меня знаешь, что не сможешь и пальцем коснуться этого тела. Поэтому ты так злишься. Боишься. Потому что ты не зверь. Ты – моё домашнее животное, собачонка на привязи. Он смеётся и отскакивает в сторону, стоит зверю сделать рывок. — Я не стану плясать под твою дудку, — грозно рычит зверь. — Я чувствую, ты всё ещё не можешь воплотиться. А тело твоего носителя сейчас очень слабое. Ты не способен высвободить достаточную мощь, чтобы запереть меня. Я живу с этим вампиром уже больше ста пятидесяти лет, а ты? Ты только явился к своему магу. И ты правда думаешь, что имеешь достаточно ресурсов, чтобы одолеть меня? Не смеши! Он вновь делает рывок, задевая когтями живот Хинаты, из которого тут же плеснула кровь. Боль пронзает всё тело, однако улыбка с лица не сходит. Кровь тут же останавливается, сворачивается. На глубокой ране мгновенно образуется твердая короста, которая так же быстро пропадает, затягиваясь бледной кожей. — Ты сделал мне больно. Порвал и испачкал рубашку, — он расстроенно выдыхает. — Не делай так больше, пожалуйста. А то я разозлюсь. Зверь молчит. Он атакует молча, соревнуясь в выносливости. Хината ловко уклоняется от каждого смертельного удара. Он словно парит в воздухе и наслаждается боем с сильным противником. Однако в один момент ход сражения меняется. Все происходит как в замедлении. Одно мгновение, и зверь рядом, дышит в лицо, капает едкой кровавой слюной, машет огромными крыльями, которыми, схватив, может задушить заживо, а затем с размаху пронизывает хрупкое тело Хинаты, который до последнего держит на лице умиротворенную улыбку. Шоё оседает на колени, захлебываясь собственной кровью, и замертво падает на землю. На секунду вампир замирает, не поверив в такой лёгкий исход. Его прошибает током: весь урон, что он нанес оппоненту, сковывает его тугими цепями и отражается на нем двукратно. Он воет от сковывающей боли, хрипит, глухо рычит. Не может вернуть себе самообладание, потому что все конечности немеют, не слушаются и невыносимо болят – сильнее, чем под оплавляющими лучами раскаленного солнца. Кенма в ужасе наблюдает за происходящим и не может пошевелиться. Страх и паника буквально оцепили его тело. Он не может поверить, что это произошло. Его одолевает ненависть к самому себе. Слишком рано, слишком опасно. Слишком опрометчиво. Ему дурно. Дыхание перехватывет, в груди ноет и болит, все сжимается от осознания произошедшего. Он хватается в панике за лазурный кулон на груди и замирает: от него исходит слабая, едва ощутимая энергия. Кенма бросается вперёд, хочет наложить защитный барьер вокруг Хинаты, но какая-то невидимая стена не даёт ему пройти вперёд. Он смотрит на тело своего друга, которое мгновенно изчезает из поля зрения, поднимает голову к небу на звуки заливистого и теплого смеха. Шоё парит над землёй на огромных чёрных крыльях. Его тело невредимо, в глазах здоровый блеск а на губах теплая улыбка. — Ты не сможешь навредить ему, — голос Хинаты спокойный и медленный. Шоё складывает крылья, мягко встаёт на твердую землю и опускается перед зверем на колени. Его глаза горят ледяным жёлтым. Он смотрит пристально, и этот взгляд проедает до дыр, проникает внутрь и жжёт. Видит насквозь, от него невозможно спрятаться и скрыть оголённые эмоции. — И мне не сможешь. Потому что мы все уже давно повязаны. Каждое его ранение отразится на тебе, поэтому защищай его ценой своей жизни, понял, Тобио? Горячее сердце зверя пульсирует. Он мечется, хочет противостоять, желает быть извечно свободным. Но он не может: его попытки вырваться из ментальных тисков и избавиться от жгучей боли, нанесенной невольно собственными руками, такие же тщетные, пустые, как и изначальное желание противостоять этой негласной связи. И с самого начала он знал это и понимал, но желание быть вольным и свободным вскружило ему голову. — Однажды я с ним стану един, точно так же, как ты сегодня окончательно соединился с зверем, Тобио, но пока что он не готов, поэтому его защиту я оставляю на тебя. И еще, — он скользнул рукой по твердой щетинистой коже лица, мягко её поглаживая. — Не вздумай проболтаться. Ты не видел меня, ты не знаешь обо мне. Ещё не время. Я ухожу, но помни... — Черные крылья мягко растворились в воздухе, жёлтое свечение глаз потухло. Хината мягко прильнул к зверю, обнимая его и крепко прижимаясь. — Даже с клыками и горящими глазами ты неизменно красив. Его слова звучат едва слышно. Но слегка осевший голос – мягкий и нежный. На глазах мутная дымка, в сознании полный бардак. Хината говорит неосознанно, будто бы находясь в полудрёме, и двигается механически. А затем обессиленно опадает на землю. Тобио ловит его за плечи, обнимает и прижимает к себе, выдыхая шумно и отворачиваясь. Сковывающая тело боль исчезла. Последняя фраза Хинаты прогнала и зверя – Кагеяма вернул себе человеческий облик. Теперь он уже никогда не сможет назвать себя полностью свободным, потому что оковы на шее сомкнулись насовсем.

***

Хината проснулся следующей ночью от громкой ругани и звуков драки. Он соскочил с кровати и выбежал на улицу босиком. Его глаза расширились, когда он увидел, как безжалостно Кагеяма бьёт Кенму по лицу. — Почему ты не защищаешься, чертов маг?! — он кричит и резко выпускает Козуме из крепкой хватки. — Потому что я заслужил, — удручённо говорит Кенма, стирая кровь с лица. — Это единственный раз, когда я позволю тебе меня трогать. — Если сам понимаешь, тогда зачем ты это устроил?! — Тобио злится, его кулаки сбиты в кровь, а лицо напряжено до предела. Он весь натянут, словно струна, и его тело сотрясает неконтролируемая дрожь. Кенма выдыхает и подрывается с места. Его глаза наполнены яростью. Он хватает Кагеяму за воротник и со всей силы бьёт по лицу. Тобио отбрасывает на несколько метров. Он падает на землю и громко шипит от разрывающей злости, смешанной с болью. Кенма, сжав кулаки, моментом сокращает до него расстояние и наступает почти на горло, прижимая к земле. Смотрит надменно, смеряя ледяным взглядом сверху, и сильно давит ногой на грудь. Кагеяма кашляет, давится мерзким воздухом, и крепко сжимает чужую лодыжку двумя руками, стараясь ослабить. — Ты ничерта не знаешь, — тон Кенмы стальной и холодный. Он ранит сильнее любых ударов, задевает самые больные точки. — Если бы у меня был выбор, думаешь, я бы стал подвергать Шоё опасности? Если бы ты убил его, тебя бы не спасло твое происхождение и твоя миссия. Я бы самолично размозжил твою вампирскую черепушку, смекаешь? — Ублюдок. Перекладывать ответственность на других – это тоже надо уметь, — Кагеяма улыбается озлобленно, скалится почти, уверенно смотрит в глаза Кенмы и не разрывает зрительный контакт. Он не сдастся и не проиграет в этой схватке. Хината, совершенно обескураженный этой стычкой, зависает на несколько минут. У него в голове не укладывается, почему эти двое вообще затеяли эту стычку. Он встряхивает головой и резко срывается с места, обнимая Кенму со спины и оттаскивая его от Кагеямы. — Вы что устроили тут!? — кричит он, запыхаясь. Кенма недовольно фыркает и сплевывает скопившуюся во рту кровь. Он переводит дыхание судорожно, пытается расслабиться и вернуть себе прежнюю невозмутимость. Хината на Кагеяму даже не смотрит. Не может спокойно смотреть, потому что подсознательно опасается. Боится тех рваных воспоминаний о сражении, прошедшем в тумане. Несвязных картинок, всплывающих в голове кошмарным сном. И Тобио знает, что заслужил такое отношение заслужил видеть в этих теплых глазах неподдельную панику и страх. Потому что он не справился: не смог расставить приоритеты и совладать с внутренней яростью, воплотившеся в звере. Он лишь трясёт головой, крепче сжимает ногу Кенмы и с силой отстраняет её от себя, ловко поднимаясь с земли. — Прости, — говорит от дрожащим голосом и сглатывает, сжимая кулаки. Подобные эмоции тоже непривычны для него. Ему не нравится что-то чувствовать, винить себя в чем-то и жалеть о том, что совершил. О том, что не защитил и подверг опасности. Это все ещё невероятно тяжело – быть к кому-то так отчаянно привязанным. Кагеяма исчезает в густой лесной чаще быстро, молниеносно ретируется с места, где чувствует себя лишним. Он не даёт Хинате времени опомниться и что-то сказать. — Это я виноват, — подаёт голос Кенма, — прости. Если бы у меня был другой выбор, я бы никогда так не поступил, — говорит на протяжном выдохе. Он напряжён и расстроен. И его эмоции сейчас бесконтрольны. Шоё это даже слегка забавляет. Потому что эмоциональный Кенма – это редкое явление. — У нас больше не осталось времени. Я обязан был это сделать. Надеюсь, ты поймёшь меня. И ещё, — Козуме резко заключает Хинату в объятия, прижимает к себе и выдыхает в его макушку. — Наши с ним перепалки должны остаться нашими. Я могу винить его, он — меня, но ты не должен больше его бояться и обвинять. Ему, пожалуй, сейчас гораздо тяжелее, чем нам обоим, поэтому, — он разорвал объятия и мягко улыбнулся, растрепав волосы Шоё, — иди к нему. Будь с ним. Верни его. Вы нужны друг другу. Хината тут же засиял, будто бы все внутренние конфликты решились моментом. Словно он ждал какое-то негласное подтверждение, что Тобио вовсе не плохой. Он улыбнулся и, так и не обувшись, убежал в лес. Искать Тобио долго не пришлось. Он сидел на берегу лесного озера и опустошено смотрел в водную глубину. Шоё тихо посмеялся, привлекая к себе внимание, и сделал шаг навстречу. — Не подходи ко мне, – строго наказывает Тобио, – не надо себя заставлять. Хината не слушает. Он небольшими шагами медленно сокращает расстояние до Кагеямы и аккуратно обнимает его со спины за плечи. — Прости, – шепчет он на ухо. – Но я не послушаю тебя. Шоё садится позади, опускает руки ниже, сцепляя их на чужом животе, и мягко укладывает голову на широкую спину. — Я провалился, – Кагеяма неуверенно накрывает чужие руки ладонью. По его телу бегут мурашки от теплоты Хинаты, он настолько близкого контакта с ним. Он смущённо опускает взгляд и шумно выдыхает. – Прости. — Больше не делай мне больно, – приоткрыв глаза, просит Хината. – Только ты должен знать. Я страдаю намного сильнее, когда тебе плохо или больно. Поэтому... не заставляй меня страдать. — Обещаю. Они долго сидели, наслаждаясь этой невинной близостью. Каждый думал о своём. Но в одном их мысли сходились наверняка: теперь все будет совершенно иначе.