***
Каким бы могущественным ни был предыдущий правитель, все земли планеты ему изведать бы не удалось, даже если бы он попытался. Однако он и не пытался, не боялся ничего, в своей слепоте убежденный, что на пустых землях существуют лишь дикие животные, которые, конечно, ему не помеха. Он ошибался. И эта ошибка, столь глубокая недальновидность оказалась роковой. Наряду с вампирами, на другом конце земли уже очень долгое время расцветала раса, отличная и от людей, и от зловещих хищников. Маги – создания из другого мира. Пока кровососы утопали в собственном величии, деградируя и поддаваясь порокам, маги читали скрижали, находили свитки, считывали информацию, познавая ее, набирались опыта и знаний. В отличии от первых, они давно узнали о существовании иной расы и далеко продвинулись в её изучении. Именно они открыли фамильяров, создали ген, который внедряли в своих детей, и именно от них пошла связь магов и вампиров. Никто не знал, зачем это все было сделано, ведь дружить с вампирами, как и просто пересекаться с ними, они совершенно не желали. Пока на горизонте не появился небольшой отряд. В тот день было положено начало отношениям между двумя могущественными расами, начало светлого будущего, которого они в конечном счёте добились вместе. — Он нашел меня, - тихо произнес невысокий мужчина, когда по его телу разрядом пробежал жар, формируясь где-то у горла в теплую сферу. Он непроизвольно опустился на колено, снимая маскировку, и преклонил голову, ожидая, пока отряд заметит его присутствие.***
— Все благодаря тебе, Тсу, — едва слышным и дрожащим голосом произносит новоиспеченный правитель. — Если бы не ты... — Помолчи, идиот, — мужчина, сняв капюшон, вышел из тени, и, едва дотягиваясь до макушки собеседника, небрежно растрепал на ней волосы. - В этом всем общая заслуга, Кейшин. — Может быть, но, — он поднимает глаза, в которых сквозит пустота. В сознании играют черные эмоции, опуская все хорошее, что было до резни, на самое дно: его руки по локоть в крови. — Что дальше? Что, Иттетсу, скажи? Маг медленно подошёл к развалинам, которые раньше назывались террасой. Вид отсюда все ещё открывался чертовски красивый и завораживающий. А в сумерках вечера, на закате, горизонт преобретал какое-то чарующее притяжение. — А дальше взаимовыгодное существование всех нас. Ты сделаешь этот мир лучше и положишь начало новым открытиям. И никто другой, кроме тебя, не сможет построить из руин, которые были всегда, прекрасный город, наполненный жизнью. Так что не вздумай сдаваться. Я верю в тебя, Кейшин. Мужчина медленно растворился в тумане, оставляя вампира наедине с собой и своими мыслями. Сейчас любая поддержка была бы для него очередным порезом на и так израненном теле. Такой же болезненной, такой же невыносимой, такой же саднящей и обжигающей. Собраться, решиться, написать в голове самому себе установки и действовать – вот то, к чему ему следовало прийти, и он смог. Не побрезговал кровью, которая была пролита от его рук, своими грехами, в которых он утопал, пока не понял своей ошибки, и своей собственной ненавистью к одному даже слову «вампир», мерзкому до мурашек и подступающей тошноты. Поднялся, набрался сил, взял себя в руки и с нуля за долгие столетия окрасил в яркие краски мир, который тонул в кровавом океане. Теперь земли были заселены почти на семьдесят процентов. Человек размножался, формировал собственные города и страны, в которых восседали свои правители и появлялись свои сословия. Вампиры по-прежнему занимали огромное место в этом мире, считались аристократами, безусловными правителями, пусть и не ставили себя на эти места. Люди испокон веков придумывали для себя каких-то богов, идолов, демонов и врагов. Кому-то поклонялись, кого-то боялись. Без этого почему-то их жизнь словно и не клеилась. Вампиры пользовались услугами человека, давая взамен деньги, жилье, защиту. Все превратилось в некий бизнес. И давать аристократам кровь стало престижно. Это превратилось в высокую профессию. Данный факт, к слову, придумали тоже люди. Вампиры жили отчуждённо, в своем мире и своих правилах. Им ничего не нужно было от людей, кроме крови, которую они отдавали лишь по добровольному согласию. Не было места насилию. По крайней мере, так казалось Кейшину. Он мирно занимался развитием своей страны, в которой сосуществовали маги и вампиры, и практически не вмешивался в человеческие дела. Возможно, в этом была его осечка. Он рассчитал все, кроме людского начала, их алчности, обиды и безудержной злости. С самого начала они в своем страхе ненавидели тех, кто дал им свободу, кто позволил им развиваться и жить, а не существовать, пытаясь выжить. И однажды сосуд с людским терпением переполнился, и они развязали войну. От предков, переживших ту ключевую революцию, людям передались знания о слабостях вампиров. Их было только два: фамильяр, если он имелся, и солнце. Фамильяры сами по себе довольно-таки живучие создания, ловкие, владеющие древними знаниями и магическими способностями. В бою они очень сложные противники, однако их сила заключена в артефакте, который им приходится всегда носить с собой. При увеличении расстояния между носителем и артефактом силы слабеют. Сначала магические, а затем и жизненные. Естественно, если разломать этот своеобразный сосуд, то маг падёт, не успев даже одуматься. И вместе с ним ослабнет вампир, которому с лёгкостью можно будет отрубить голову. Иронично, но фамильяры, наряду с невообразимой силой являются и опасной слабостью для вампиров, которая запросто может стоить им жизни. Люди взяли количеством. Практически все вампиры, у которых не было фамильяров, погибли. История имеет множество неточностей и недомолвок, которые объяснить сможет лишь Король. Однако совершенно точно можно сказать, что в разных городах-столицах, разбросанных по миру, в горных пещерах замурован вампир. Всего восемь капитанов и непосредственно военачальник – король, положивший все на эту непроверенную авантюру. Множество магов потрудились для того, чтобы, жертвуя собой, спасти основную силу, усыпив великих воинов. В свою очередь, люди сравняли родную страну вампиров с землёй, превратили главный город в руины, и теперь уже они утонули в крови и пороках, потому что никто над ними больше не стоит. *** Холодный ветер болезненно хлестнул по лицу. Кагеяма словно вышел из транса, в который впал, завороженно слушая рассказ Кенмы. Они ехали медленно, словно на прогулке, чтобы лишний раз не тревожить неокрепшего Хинату. — Почему... я ничего не помню? — едва слышно говорит Тобио. — Ведь принц – это я? — Верно, — голос Кенмы спокойный и размеренный. Он так долго держал все эти знания в себе, что сейчас чувствовал облегчение, хотя показывать этого не торопился. — Феномен твоей амнезии можно объяснить либо тем, что с ней просыпаются все после столь долгой спячки, либо ошибкой в чтении заклинания. Я не знаю. Тогда мы впервые практиковали этот обряд. И последствия были неизвестны. Откровенно говоря, я не уверен, что проснутся все. — Ты был одним из тех магов? — Да. — Но... Как ты выжил? Кенма выдыхает с едва заметной грустью и прикрывает глаза. — Просто я фамильяр, и он... — на мгновение голос ломается, Кенма откашливается и ровным тоном продолжает, — он не позволил мне умереть. Я мало помню, как развивались дальнейшие события. Я получил много травм, но до моей реликвии они так и не смогли добраться. Я очнулся и какое-то время не мог осознать реальность. В голове была каша. Полный бардак. Я не мог сопоставить то, что произошло, с тем, что увидел. Потому что от огромной популяции, от целой страны словно и воспоминаний ни у кого не осталось. Они будто вычеркнули, нет, даже вырвали целую страницу, повествующую о нас, из своей книги жизни. Мне пришлось смириться, я нашел в себе силы. Прошло шесть или семь веков с момента чистки. И всё до сих пор словно в тумане. Тебе ещё многое предстоит узнать. Но пока что этой информации достаточно. — Подожди, а Хина... — Кенма, — едва различимый шепот со спины. Хината с трудом открывает глаза и оглядывается. — А я был там? — Шо, зачем ты проснулся? — Кенма останавливает лошадь, тем самым заставляя и Кагеяму рефлекторно дёрнуть поводья. – Мы уже довольно долго едем, нужно отдохнуть. Разведем здесь лагерь. — Кенма... – Хината негодует, он хочет возмутиться, но у него не хватает сил. Битва с Кагеямой забрала очень много энергии, а раны, полученные до этого, снова начали беспокоить. — Все узнаешь, просто подожди. Тобио помогает Шоё спешиться и сесть на мягкую шкуру, которую постелил Кенма, а затем без лишних вопросов теряется в лесу. Кагеяма гораздо более молчалив после случившегося. Он как будто бы постоянно в себе, о чем-то думает и размышляет. Но охотиться ему это совершенно не мешает. — Всё-таки никто не справится с охотой лучше, чем хищник, — смеётся Кенма, наблюдая за резкими движениями Кагеямы. — Расскажи мне, Кенма, кто я такой, пожалуйста. — Шо, тебе действительно всего пятнадцать. Ты родился в эту эпоху и не застал тех времён. Кагеяма тогда тоже был ещё подростком. Он родился незадолго до того, как все произошло, оттого его абсолютная неопытность. — Это не моя вина, — появившийся из тени Тобио небрежно кинул уток на землю. — Не твоя, — равнодушно выдыхает Кенма и прикрывает глаза. — В тебе спит могущественная сила. В конце концов, в тебе течет кровь Кейшина. После вашей с Шоё схватки ты стал сильнее, потому что зверь, с которым ты конфликтовал все это время, теперь твой товарищ. Кенма прав во всём. Хотя принимать свои слабости всегда очень сложно. Кагеяма знает, что он неопытен. Очень многие действия он выполняет по слепому наитию, до сих пор не пробудив истинные силы. Он знает, что ему есть, куда расти, и останавливаться на достигнутом явно не собирается. — Товарищ? — сухо интересуется он и садится рядом с Хинатой. Тобио рассматривает его с любопытством, заставляя смущённо отводить взгляд и отворачиваться, а затем мягко опускает голову на его плечо. — А не ты ли говорил, что мы с ним одно целое? — Верно, вы неделимы. Но он как вторая личность, которая теперь под твоим контролем. Он делает тебя сильнее, а ты унимаешь его природную жажду убийств. Кагеяма хмурится. Его на самом деле не столько заботит его зверь, сколько вторая личность Хинаты. Тот бой оставил слишком много вопросов, ответы на которые висят в воздухе, но дотянуться до них не получается. Он попросил молчать, не рассказывать Шоё, и почему-то Тобио послушно скрывает этот факт даже от Кенмы. — Кстати, я тут подумал, — Кенма протер глаза, разглядывая плавные языки пламени костра, — возможно, причина твоей амнезии в возрасте. Защитная реакция неокрепшего организма или вроде того, — он прижимает колени к груди, обвивая их руками, и укладывает голову на них, по-прежнему засматриваясь на огонь. – Однако есть кое-что, что волнует меня гораздо больше, чем неудачное пробуждение принца. Кенма лениво поднимает взгляд на Шоё и смотрит пристально в его глаза. — Я? – тихо страшивает он. — Именно. Про тебя мне известно очень мало. Кто твои родители и почему именно ты наделён этими силами? Фамильяр принца с такими огромными силами мог родиться только у прямых предков основоположника. И это очень сильно меня смущает. — Почему? — Это очень сложно, — Козуме лишь сильнее сжал свои колени и рефлекторно закусил кончик указательного пальца. — Такеда Иттецу, являющийся первым фамильяром вампиров и одним из самых могущественным магов, создал совет жрецов, который поддерживал баланс. Все жрецы были его кровными братьями и сестрами. И на них замыкался их род... — Если у них не было детей, значит мои родители не могут быть их потомками. Возможно ли... — Нет, Шоё, они все до одного мертвы. Они были основой заклинания и целенаправленно пожертвовали своими жизнями ради будущего. Никто из родственников Иттецу не мог выжить. Вдруг повисла напряжённая тишина. Кагеяма выпрямился и направил взгляд на понурого Хинату, который нервно теребил траву под ногами. Он мягко перехватил его руку и крепко сжал. — И что из этого следует, Кенма? — спокойным тоном спросил Тобио. — Понятия не имею, — Кенма раздражённо почесал голову и пожал плечами. — Вампирские фокусы. — Это не ответ. — Думаю, все проще, чем кажется... — Козуме призадумался и шумно выдохнул. Вся эта мозговая деятельность порядком выматывает. — Я просто могу не всё знать. Я был не самым сильным магом и, естественно, далеко не доверенным лицом короля. Твой отец умён и в одиночку, Иттетсу же – буквально лучший стратег и гений. Вдвоем они непобедимы. Наверняка на всё есть логичный ответ. — По итогу, про меня так ничего и не ясно, — усмехнулся Хината. Он обессилен и все ещё ранен, поэтому последнее время слишком быстро устает. Но больше всего он устал от неясности и бесконечных загадок. Он явно не был готов к этим спонтанным приключениям. — Мне нехорошо, я посплю. Он с трудом поднялся с травы и довольно быстро удалился. Кагеяма проводил его взглядом и шумно выдохнул. — Что мы будем делать дальше? – спросил он спокойно. — Поедем в один город, как только раны Шое заживут. Я делаю все возможное, чтобы ускорить процесс. Во время вашей стычки что-то произошло. Мои лекарства и заклинания почему-то действуют менее эффективно. Кагеяму передёрнуло. Он подумал, что стоит рассказать Кенме то, с чем он столкнулся, но тут же осёкся. Вряд ли причина в том существе, которое, кажется, больше других рвется защищать Хинату. — Послушай, может, я могу как-то помочь? — Можешь, — Кенма поднял взгляд. — Думаю, что можешь. Только я не знаю, как. — Как это? — Помнишь, я говорил, что жизни фамильяров и вампиров тесно переплетаются? У вампиров настолько быстрая регенерация, что их практически невозможно убить. Даже опустошив свои жизненные силы практически до нуля, ты выживешь. Однако, если умрет Шоё, то и ты, однозначно, погибнешь. Поэтому безопасность и жизнь фамильяра для связанного вампира первостепенна. Ты можешь залечить его раны и пожертвовать свою энергию. — Как? — Я не знаю! — раздраждено фыркает Кенма. — Если бы знал, давно бы уже сказал, чтобы поскорее излечить Шоё. Возможно, благодаря этому заклинанию я остался жив в той бойне. Вот только я не помню ничего. Да и не могу я знать ваших вампирских фокусов. Для меня это непостижимо. — И что делать? — Придумай, — устало вздыхает Кенма и поднимается с места. — Помни, что у фамильяров есть реликвия. Именно в ней хранится наша сила. Хотя у Шоё, она, скорее всего, ещё не приняла материальную форму. Он отряхнул колени и поспешил уйти. Этот вечер выдался довольно выматывающим. Кагеяма сидел возле костра, ещё долго размышляя над тем, что сказал Кенма. Его желание помочь было практически безумным. Он чувствовал ответственность за произошедшее. И хотел искупить вину. Хотел видеть Хинату полностью здоровым и счастливым. Он лишь шумно выдохнул и поднялся, выпрямляясь. Тобио медленным шагом дошел до спящего Шоё. В ночной темноте он выглядел отчужденным, а глубокая сонная пелена делала его максимально беззащитным. Кагеяма мягко провел по непослушной рыжей шевелюре, и улыбнулся уголками губ, когда Хината мило поморщился и перевернулся на спину. Его дыхание было ровным и монотонным. В непроглядной темноте Тобио легко мог разглядеть каждый шрам и незажившую ссадину на его лице. Он наклонился и нежно коснулся губами влажного лба Шоё, нависая над ним. — Ты меня слышишь, я знаю, —голос Тобио дрогнул, потому что сейчас он говорит не с Хинатой. Он взывает к его защитнику. Подавляюще сильному, имеющему власть над зверем. И непроизвольно от осознания его могущества сердце трусливо сжимается. — Я не знаю, кто ты, но мне хочется верить, что мы оба хотим его защитить. Ответь мне. У меня накопилось много вопросов. Это ведь ты оберегал его все эти пятнадцать лет? Ты его реликвия? Почему сейчас не позволяешь излечить его? Почему препятствуешь действиям лекарств и чар? Какой в этом смысл? — он говорит тихо, почти шепотом, чтобы не разбудить Хинату. Так, чтобы его мог услышать только непосредственный адресат. И пристально наблюдает за сменой эмоций на лице. Он искренне верит в то, что сможет наладить контакт с этим загадочным существом. Кагеяма зависает, не отрывая взгляд, ждёт стойко. Возможно, он неопытный, многого не знает. Он не любит признавать себя слабым, но сейчас чувствует себя отвратительно никчёмным и бесполезным. Ему хочется закричать от досады и обиды, от собственного бессилия, но он выжидающе смотрит, не отводя взгляд ни на секунду. Поэтому, когда глаза Хинаты открываются, а губы растягивает довольная улыбка, он бесконтрольно дёргается от неожиданности. Теплая ладонь скользит по его щеке, пальцы мягко зарываются в волосы. Шоё приподнимается, сокращая расстояние до лица Тобио, и мягко целует его сухие губы. Кагеяма, опешив, неохотно разрывает поцелуй и горячо выдыхает. — Шоё? — хрипло выдавливает он, а затем замечает золотистый блеск во взгляде напротив. — Нет... Это ты. — Здорово, что ты можешь нас отличить, – говорит томный голос. Из полуприкрытых век на него направлен мутный взгляд, завораживающий плескающимся в глубине золотом. Тобио смотрит на влажные губы, которые только что целовали его, и сухо сглатывает. Сердце бешено стучит, щеки горят. Он чувствует, как внизу живота все органы скручиваются в тугой узел, а по коже бегают колючие мурашки. – Меня зовут Корвус, приятно познакомиться. Тобио отстраняется на небольшое расстояние и шумно переводит дыхание, пытаясь унять сердце и прийти в себя. Корвус смотрит на него пристально и нагло сокращает созданную дистанцию. Хватает обеими руками чужое лицо и притягивает к себе. — Так что ты больше хочешь, Тоби~ио, — его лицо слишком близко, он приглушённо шепчет, обжигая дыханием бледные губы. Это голос Хинаты, который Тобио ни разу не слышал. Томный, глухой и манящий. Он будоражит кровь, наращивает желание и мутит рассудок, — помочь ему или всё-таки съесть? Глаза Тобио неестественно расширяются. Он слышит, как его сердце стучит, разгоняя импульсы к вискам, и гулким эхом раздается в ушах, заглушая иные звуки. Он дышит часто, воздух кажется безумно горячим. Из последних сил он отталкивает от себя тело Хинаты и поднимается на ноги. — Что ты со мной сделал?! — Ничего, — встав с нагретого места, спокойно отвечает Корвус. — Просто исполнил твое желание в знак благодарности за то, что ты хранишь мою маленькую тайну. — У меня другое желание. — О, правда? — его улыбка отличается от улыбки Хинаты. В ней нет света и теплоты. Но есть нечто иное. То, от чего кровь бурлит в венах, и голова перестает соображать. Она соблазнительная. Зазывающая. — Тогда почему ты сейчас такой потрёпанный? В конце концов, это же Шоё. Губы Шоё. Лицо Шоё. Руки Шоё. Улыбка Шоё. И голос тоже его. Даже, знаешь, — он сделал продолжительную паузу и скользнул тонкими пальцами к пуговицам рубашки, расстегивая их медленно, и аккуратно стянул её с плеч, сбрасывая на землю, — тело Шоё. Выражение лица Кагеямы меняется моментально. Он чувствует жар, который не сравнится с лучами палящего солнца, каждой клеточкой своего тела. Слышит, как по венам циркулирует собственная кровь, и сердце, разгоняющее невиданный ритм, тоже слышит. В глазах мелькает страсть, они моментально меняют стальной блеск на бордовое свечение. — И твоя, между прочим, реакция на этого мальчишку. — Зачем ты это устроил? — хрипло спрашивает Тобио. — Ты что, проверяешь меня? — Нет, глупый, — Корвус смеётся и делает шаг навстречу. — Я прекрасно знаю, что ты боишься его касаться. Боишься причинять ему боль. Даже если тебя прямо здесь завернет в узел от нестерпимого желания, и ты будешь изнемогать, сгорая, ты не коснешься его. — Тогда чего ты добиваешься? — Вообще-то, отвечаю на твои вопросы, идиот, — устало выдыхает он и чешет затылок. — Правда, их было очень много. Так что по порядку, — он наклоняется, чтобы подобрать рубашку, и вновь садится на теплую подстилку. — Да, я следил за Шоё и оберегал с момента его рождения. Скажу тебе по секрету, не пятнадцать, а шестнадцать лет. Сегодня ровно шестнадцать лет со дня его рождения. Это последняя воля его матери. И ты ничего не скажешь магу, понял? Кагеяма кивает машинально. Он все ещё заведён, все ещё пытается взять контроль над телом. — Ты никому не будешь рассказывать то, что здесь услышишь. Это ради безопасности Шоё, — Корвус опускает взгляд. — Я не реликвия Шоё, я его тотем. И пока он нестабилен, я защищаю его реликвию и не позволяю её силам выйти из-под контроля. Сейчас она не имеет форму, ее нельзя коснуться или увидеть, она хаотична и бесконтрольна. Его мать знала о вашей встрече и о его судьбе, поэтому желала, чтобы он прожил спокойно, как обычный человек, как можно больше времени. Правда, она не учла людскую сущность. Сама погибла от рук этих ублюдков, и Шоё попал под раздачу. Но я не мог противиться последней воле своей хозяйки, даже тогда, когда её власть надо мной разрушилась и перешла в руки мелкого и капризного ребёнка, — он мягко улыбается и аккуратно проводит по костлявому плечу Хинаты. – Он очень на неё похож. Безрассудный и отважный. — Постой, — Кагеяма встряхнул головой, отгоняя последние всплески наваждения, и, нахмурившись, рухнул на землю. — Кем были его родители? — Это никак не относится к делу, — Корвус исподлобья смотрит в глаза Тобио и чуть наклоняет голову. — Однако я вижу, что ты совершенно ничего не знаешь, бедный мальчик, — он смеётся, и золото его жёлтых глаз завораживающе переливается в темноте. — Твоего так называемого зверя зовут Лестат, кстати. Это древнейший вампир, прародитель, если хочешь. Он был могущественным и свободным. А теперь не может существовать без сосуда. Какая ирония. Впрочем, — Корвус небрежно пожимает плечами и слегка разминает затёкшую шею, — об этом он и сам может тебе рассказать. Вернёмся к Шоё. Одновременно противостоять Лестату и контролировать реликвию в своем нынешнем абстрактном облике я не смог. Поэтому за то время, что мы вспоминали былое, она слегка вышла из-под контроля. Корвус аккуратно поднимается пальцами от живота Хинаты и мягко надавливает на грудину. — Иди сюда, — он зовёт Кагеяму, который увлеченно наблюдал за траекторией чужой руки. — Зачем? — недоверчиво интересуется Тобио, но все же поднимается и медленным шагом подходит. — Что ты опять задумал? Корвус смеётся. — Ничего, его реликвия сейчас – это эфемерный сгусток. Ты не сможешь её увидеть, но сможешь почувствовать и воздействовать. После боя с Лестатом она нестабильна, неполноценна. И поэтому регенерация Шоё такая низкая, она отторгает любые вмешательства и сводит выздоровление практически к нулю. Я не всесилен. Чтобы вновь собрать её в единый механизм, мне потребуется несколько дней, однако... Прикоснись. Кагеяма опустился на колено и медленно, неуверенно потянулся рукой к бледной коже Хинаты. Ему очень сложно сдержать внутренний гнев. Потому что воочию видит его израненное, покрытое синяками и шрамами тело. И он боится причинить вред, не хочет сделать больно. Поэтому его движения скованные и чересчур аккуратные. — Смелее, Тобио, – Корвус хватает чужое запястье и резко прижимает ладонь к грудине. – Чувствуешь? Тобио на мгновение теряет дар речи. Он ощущает тепло, мягко расплывающееся по руке, по всему телу, струящееся по венам и легко оседающее в горле. — Это твоя жизнь. Ты чувствуешь? — Да. — Твоя вампирская сущность реагирует. Твоя кровь отзывается. Если однажды этот поток энергии угаснет, ты угаснешь вместе с ним, – Корвус пристально смотрит в синеву чужих глаз. – Ты меня понял? — Я понимаю. — Отлично, — он улыбается. — А теперь прислушайся к потоку, постарайся его понять, позвать. Вампиры могут воздействовать на состояние фамильяров через реликвию. Ты можешь восстановить потоки жизненной силы, но не можешь воздействовать на магические составляющие. Прежде чем заполнять бреши регенерации и ускорять ее, ты должен усмирить потоки. Ты чувствуешь, насколько он хаотичен, верно же? Чем дольше ты пропускаешь энергию через себя, тем больше она тебя обжигает. — Да. — Она циркулирует по всему его телу, но собирается в этом месте. Сейчас она в беспорядке, поэтому единого потока нет. Он обрывается во множестве мест и делится на несколько. Так быть не должно. Пропустив через себя множество потоков, соедини их в один. — Я понял, – уверенно говорит Тобио и закрывает глаза. Он сосредоточен. Его концентрация в абсолюте. Он чувствует энергию каждой клеточкой своего тела, каждым рецептором, слышит её глухой гул и отчётливо видит потоки. Он не может понять, что ощущает в данный момент, где находится и почему ему так хорошо и спокойно. Не может объяснить, как ему удается управлять таким количеством мощной энергии, но она благосклонна к нему. Подчиняется и послушно следует указу, проходя через вампирскую кровь и собираясь воедино. Тобио пускает большой поток через огромное сосредоточение энергии в груди, а затем скользит к плечу. Медленно опускается по руке ниже, будто по негласному велению, и мягко переплетает пальцы. Раны Хинаты затягиваются почти мгновенно, кожа на ногах страстается, синяки теряют свою яркость постепенно, пока совсем не исчезают, слившись с молочной кожей. Кагеяма открывает глаза, не выпуская чужую ладонь, и встречается с удивлённым взглядом Хинаты. — Тобио? – он моргает и оглядывается по сторонам. Чувствует себя отдохнувшим и абсолютно здоровым. Однако не придает этому значения, потому что в голове слишком много вопросов. – Извини, что отвлекаю, но я вроде спал, почему я сижу? И когда я успел снять рубашку? – он опускает взгляд на сцепку их рук и как-то натянуто улыбается. – И... Ты держишь мою руку. Кагеяма резко опускает ладонь, его взгляд вскользь пробегает по исцелившемуся телу Хинаты, и он смущённо его отводит, улыбнувшись. — Кенма сказал мне, что его лекарства не действуют, и рассказал мне, что я могу тебе помочь, воздействуя на реликвию. И, в общем, я просто пытался тебя исцелить. Хината поднимает руку и рассматривает ее внимательно, затем его взгляд падает на грудь и живот. Он удивлённо изучает свое тело, на котором не осталось ни тени увечий. Аккуратно вытягивает ногу и едва сдерживается, чтобы не закричать от удивления. — Тобио, ты что, на самом деле не вампир, а лекарь? – восторженно спрашивает Хината, резко поддаваясь вперёд и всматриваясь в чужое лицо. — Нет, говорю же, – устало выдыхает Тобио. Его взгляд невольно падает на губы, которых он недавно касался, и он снова его отводит. – Это все потому что наша жизненная энергия связана. Хината искренне улыбается и приподнимается на коленях, чтобы дотянуться до шеи Тобио. Он обнимает его благодарно, прижимается прохладным телом к одежде и выдыхает на ухо. — Ты чудесный, спасибо. У Кагеямы словно опять сносит крышу. Он жадно хватает Шоё за талию и приподнимает, сажая себе на колени, а затем мягко припадает к его губам. Он целует нежно и осторожно, будто прощупывая почву, проверяет реакцию, и распаляется, когда получает ответ. Целует более жадно, раздвигает губы языком и скользит им глубже. Его руки хаотично двигаются по обнаженной спине, прижимают худое тело ближе. Поцелуй дурманит сознание. Хината отвечает неумело, его щеки горят, а ресницы слабо трепещут. И все это буквально сводит с ума. Кагеяма отстраняется, прикусывая чужую губу, и целует подбородок. Он ненасытно вдыхает запах Хинаты, прикрывает глаза и скользит языком по изгибу шеи, цепляя нежную кожу острыми клыками. Он хочет укусить, он так неистово хочет вновь ощутить вкус его крови. Сознание мутнеет, Тобио едва сдерживается, находит в себе силы и оставляет лишь неглубокий укус ближе у плечу. — Это ты чудесный, – шепчет Кагеяма в губы и вновь целует их, чувствуя пальцы на своем затылке, небрежно сминающие волосы. – С Днём Рождения, Шоё. Хината округлил глаза от удивления, задумавшись лишь на секунду, откуда Кагеяма знает, а затем улыбнулся, смягчив взгляд. И снова эти вампирские фокусы. — Спасибо, – он выдыхает горячо в губы, дышит часто, сбито, и возобновляет поцелуй. В своей страсти они не замечают, как солнце встаёт из-за гор и начинает слегка обжигать чувствительную кожу Тобио. Он не осознает, что заставляет его тело пылать, потому что он чувствует маленькие ладони, неумело скользящие под одеждой, и утопает в наслаждении от близости с ним, он сходит с ума, не может оторваться от губ, столь желанных и сладких, целует уверенно и страстно. Они словно забыли, где находятся, с кем и почему. Будто переместились в свой мир, где никого не существует. Жар в теле становится невыносимым, но Тобио успешно игнорирует дискомфорт, пока на его голову не падает тяжёлый плащ. — Хороший способ передачи сил, конечно, Ваше Высочество, – отрешённо и холодно говорит Кенма. – Я понимаю все, но даже ваша желанная и долгожданная близость не повод для смерти. Хината, совершенно смущённый и только-только осознавший, что произошло, лишь притянул к себе Тобио, завязывая плащ у него на шее и прячась у него на груди. — Он прав... - дрожащим голосом шепчет Шое, закрывая плащом все открытые участки кожи вампира, – нужно быть аккуратнее. Кагеяма раздосадован. Он получил то, чего жаждал, кажется, всю свою сознательную жизнь, и прямо сейчас он готов был забыть обо всем, что должен сделать, лишь бы никогда не лишиться этой связи. — Я не хочу вовлекать Хинату во всю эту несуразицу с пробуждениями. Это слишком опасно. — Я тоже не хочу, чтобы Шое пострадал за то, к чему практически никак не относится, но поверь, с тобой ему будет гораздо безопаснее, чем в той жизни, в которой он жил до вашей встречи. Кагеяма невольно вспомнил события той злополучной ночи. Он посмотрел на это все заново и вдруг физически ощутил, как от злости закипает кровь. Он больше никому не позволит так обращаться с Хинатой. — Ты прав, – сквозь зубы соглашается Кагеяма. — Я буду рядом, даже если ты мне запретишь, – Шоё шепчет на ухо, едва касаясь его губами, и прижимается крепче. — Это все, безусловно, очень трогательно, но нам предстоит далёкий путь, – равнодушно изрекает Кенма и устало выдыхает. – Раз Шоё теперь здоров, нам нужна ещё одна лошадь, а ещё вот, – он кидает им ещё один плащ, –закрой волосы.