Бессмертная надежда

Внезапное нападение демонов не прошло бесследно. Хината в полной мере осознал, насколько бесполезны их силы против этих существ, и показал на своем примере остальным. Они воочию увидели прогрессивность демонической расы. Если они не подготовятся и не найдут способ сражаться, то армия Скуама буквально затопчет их и уничтожит. С одним Корвусом в загашнике шансов у них критически мало, их практически нет. И осознавать это довольно тяжело. Весь оставшийся путь прошёл спокойно. Практически в полном молчании, потому что каждый размышлял о чем-то своем. Это, действительно, очень страшно: иметь силы и возможности, но наперед знать, что они не помогут. Атсуму подписался на авантюру Ивайзуми и согласился вступить в ряды королевских войск, потому что счёл это весьма интересным и занимательным. Он всегда был в себе крайне уверен, а в тандеме с братом считал себя непобедимым. Но сейчас он встретился с жестокой реальностью и очень болезненно свалился с небес на землю. Собственно, низшие демоны осадили не только его. Кагеяме встретиться с действительностью оказалось гораздо сложнее, чем остальным. Он принц, за ним стоит его народ, в него верит отец и Шоё, однако в данный момент он не полезнее отсохшей ветки, упавшей с дерева на холодную землю. И это удручает. Тобио умеет сдерживать эмоции, умеет превозмогать. Прямо сейчас он думает лишь о своей прямой задаче: найти ответы, решения. Он должен принести в замок добрые вести, а не вернуться с пустыми руками. Понимать, что не все зависит от тебя, что контроль ситуации ускользает сквозь пальцы – трудно. Грешным делом ему думается, что жизнь до пробуждений была раем, ведь тогда его ничто не волновало, и некого было защищать. Незачем было стараться, пытаться, лезть из кожи вон. Тогда весь мир вращался вокруг него, и это было легко — жить без эмоций, без чувств, без обременяющей человечности и отягощающей ответственности за чужие жизни. За жизнь любимого. За жизнь единственного родителя. Брата, друзей, товарищей. Все они непроизвольно стали чем-то дорогим и теплым. Родным. Возможно, это отголоски уз, окрепших много веков назад, или доброе отношение, преданность, готовность рискнуть ради него жизнью. Он просто не может позволить кому-то умереть – так он думает. — Если верить карте, мы добрались, — говорит Хината, вытаскивая Кагеяму из дебрей глубоких мыслей. — Карте можно верить, — сухо отвечает Нацу и фыркает. — Занятные у вас отношения, — с усмешкой произносит Атсуму, а Осаму лишь выдыхает шумно. — Ну мы же не близнецы, — по-доброму смеётся Хината. — А похожи друг на друга больше, чем мы с Осаму. — Глупости, — по-прежнему холодно говорит Нацу и исподлобья наблюдает за теплой улыбкой Шоё, которая так сильно похожа на мамину, и глазами, блеск которых такой же светлый и яркий, как у отца. Кагеяма в разговоре не участвует. Он лишь шумно спускается с лошади, привлекая к себе внимание, и молча, словно заворожённый, бредёт вперёд, игнорируя высокие сугробы. Его глаза пустые, холодные, заволоченные густым маревом, через которое не видно даже зрачков, а движения механические, неживые, будто бы его что-то ведёт, как куклу на ниточках. Хината резко выпрыгивает из седла и неуклюже падает на снег. Поднимается быстро, не отряхиваясь, и идёт по следам Кагеямы. Он напуган его поведением и взволнован, потому что последний раз, когда Тобио терял контроль над телом и разумом, Лестат едва не уничтожил саму его сущность и личность. — Успокойся, это не Лестат, — неизвестно откуда взявшийся Корвус зависает в воздухе над плечом. Шоё отшатывается от неожиданности и недовольно хмурится. — Прекрати появляться, когда тебе вздумается, — тихо шепчет он. — Я же нахожусь внутри тебя, идиот, и чувствую все твои волнения. Прямо сейчас там буря, и мне там некомфортно. — Да, это не я, — Лестат своим появлением удивляет, пожалуй, не только Хинату, но и Корвуса, весьма скупого на проявление эмоций. — А ты что здесь забыл? Что происходит? — Хината останавливается, на минуту упуская из виду Кагеяму. — Он общается с ведьмами, меня выбросило оттуда, потому что я к ним никакого отношения не имею. Суровые дамы. Лестат взмахивает крыльями и складывает их, опускаясь вниз. За секунду до того, как он касается земли, его животное обличие сменяется. Тёмное облако рассеивается, открывая вид на высокого, подтянутого мужчину. Он встаёт на снег прямыми ногами, предстает перед глазами совершенно голым. Его кожа бледная, отливает ледяным голубым, по рукам и торсу вверх ветвятся темные набухшие вены, а вокруг шеи яркий кровавый шрам, словно от острого венца с шипами, надетого на горло, – напоминание о былом, метка абсолютного повиновения. Он поправляет белые волосы, вьющиеся широкой волной до плеч, прячет непослушные пряди за острое ухо и смотрит на оторопелого Хинату раскосыми глазами, залитыми кровью. На его лице борозды от глубоких морщин, губы едва выделяются на фоне бледной кожи, а на руках острые черные когти. — Ты и правда такой маленький, — голос Лестата в его настоящем облике отличается: он мягкий, бархатистый, вкрадчивый и невероятно холодный. Пробирает всё нутро, пугает, завораживает. — Так давно хотел увидеть тебя, потрогать... и сожрать, — его глаза загораются, он улыбается широко, оголяя невероятно острые и длинные клыки, и делает уверенный широкий шаг навстречу. Растерянный Корвус не успевает сориентироваться: всё-таки встречать лица из прошлого, доставившие огромное количество трудностей, немного неловко. Лестат протягивает ледяную руку вперёд, намереваясь схватить Хинату за горло, но на его запястье смыкается острая звериная челюсть, прокусывая кожу и мышцы, вгрызаясь в твердую кость. — И какого черта вы зависли!? — Нацу встаёт перед Хинатой. Тетива её лука натянута до предела, а стрела чётко направлена в голову оппонента. Достаточно одного её выстрела, чтобы пробить в черепе сквозную дыру. — С демонами драться, значит, только в путь, а плешивый вампир-извращенец, за версту воняющий древностью, нам не по зубам!? Лестат отшатывается назад и замахивается ногой для крепкого удара. Однако не успевает: хватка челюсти на запястье размыкается, и лис резко отскакивает, на полусогнутых лапах отползая ближе к Хинате. Он припадает к земле и рычит утробно, угрожающе, его жёлтые глаза блестят и со злобой смотрят на вампира. Широким размашистым шагом с другой стороны подходит на вид крепкий и довольно большой бурый лис. Он ведёт себя намного более сдержанно, но в своей сдержанности выглядит противником гораздо опаснее, чем вспыльчивый и порывистый собрат. — Да вам, ребята, палец в рот не клади, — устало говорит Лестат и стряхивает кровь с руки, ручьями льющуюся на чистый снег. Он выдыхает, и глубокий сквозной укус за долю секунды затягивается, а лицо, изрезанное морщинами, выпрямляется и становится идеально чистым и гладким. — Мы, вообще-то, друзья. Все мы, да-да. — Прежде чем делать такие заявления, прикрой свои вампирские прелести хотя бы, — говорит Нацу, не спуская его с прицела. — О, — опуская взгляд и осматривая себя, произносит Лестат, — мои извинения, совсем забыл. Действительно, не пристало перед леди выглядеть так неподобающе. Он улыбается и прикрывает глаза. Через мгновение на его ногах материализуются плотные кожаные штаны, широкие на бедрах и узко облегающие голени, высокие сапоги и обтягивающая майка с высоким горлом без рукавов; на шее, в месте шрама, появляется плотно прилегающий к коже шипастый ошейник, а на плечи падает тяжёлая бордовая накидка. — Почему солнце на него никак не влияет? Он же не в экипировке, — спрашивает Нацу. — Потому что он больше не полноценный вампир, и его состояние целостно зависит от состояния Тобио, — кажется, только осознавший происходящее Корвус тоже принимает свой настоящий облик и резким рывком сокращает расстояние до своего старого знакомого. Он гораздо выше Лестата, но его телосложение намного более худощавое, а внешность меньше схожа с человеческой. — Удобно, правда, Великий Король? — его глаза зловеще загораются золотом. — Ты, собачонка, подумал, что получил свободу? — голос становится грубее, громче, оседает в сознании пугающим эхом. Корвус цепляет острыми когтями ошейник, опоясывающий чужое горло, и притягивает за него вампира ближе, нависает над ним и смотрит в глаза, в которых на мгновение проскальзывает беспокойство. — Забыл своё место? Тебе заново напомнить, — длинные костлявые пальцы смыкаются вокруг горла. Корвус поднимает Лестата над землёй и сильнее сжимает хватку, — как я оторвал эту голову этими руками и отправил тебя в междумирье? — Неприятно, — откашливаясь, говорит Лестат, но продолжает улыбаться. — Слышать такое обращение от того, кто сам подвязан со слабым отродьем Вивианы и не имеет собственной воли. Корвус резко отбрасывает вампира в сторону. Тот падает на спину и заливается громким смехом. — Ещё одна подобная выходка, и, я тебе обещаю, я разорву любые связи и пренебрегу любыми обещаниями, но уничтожу тебя навсегда. — Хватит, — подаёт голос Хината. — С чего вообще вся эта суматоха, Корвус, если он не может причинить мне вреда? — Мы не можем знать всего наверняка, — выдыхает демон. — Можем, — Кагеяма появляется из ниоткуда. Его голос какой-то потухший, отчужденный, и лицо уставшее и поникшее. Он весь выглядит потрёпанным и расстроенным, измотанным и напряжённым. — Он не причинит вред Шоё. Никогда. Лестат шумно выдыхает и принимает сидячее положение, отряхивая себя от снега. Он смыкает руки на подогнутых коленях и поднимает тяжёлый взгляд. — Совсем невесело, — говорит он едва слышно. — Как прошло, принц? Видимо, не очень? — Что случилось, Тобио? — спрашивает обеспокоенно Хината. — Мы пойдем туда вдвоём, — холодно говорит Кагеяма. — Корвус и Лестат останутся с остальными. Впрочем, так будет даже лучше. На случай очередного нападения демонов. — Куда пойдем, Тобио? — озадаченно интересуется Хината. — По карте, лес ведьм должен быть прямо тут, но на много километров во все стороны расстилается пустая заснеженная степь. — Сюда, — Кагеяма касается пустого пространства рукой и словно упирается в прозрачную стену. Воздух начинает колебаться, снег таять, по другую сторону стены постепенно проявляется картина цветущего леса, наполненного жизнью. — Поправьте меня, если я ошибаюсь, — вернувший себе человеческий облик Атсуму встряхивает головой и шумно выдыхает. Он уже просто устал удивляться скоропостижности происходящих событий. — Все ведьмы мертвы? — Физически, — коротко отвечает Тобио. — Каким образом им удается поддерживать такую мощную иллюзию? — Не забивай голову, — говорит Кагеяма. — Я и сам не понимаю. Гораздо проще устаканить в своей голове то, что женщины, которых мы привыкли называть ведьмами, на самом деле Богини. Потому что их способности находятся за любой гранью, которую ты можешь себе представить. — Но... — Атсуму не успевает закончить, Тобио хватает Шоё за руку и ускользает в открывшийся портал, который тут же зловеще схлопывается, возвращая вид уходящего вдаль заснеженного поля.

***

Хината, оказавшись на ровной поверхности земли, застеленной густой зелёной травой, неловко пошатнулся и осел. Всё вокруг распускается, солнце здесь светит особенно ярко, и лучи его невероятно теплые и ласковые. Высокие деревья стремятся к чистому голубому небу, а кроны их цветут разными красками. Между стволами умиротворенно бродят олени, в яркой траве, шурша, бегают мелкие зверьки, и пестрые бабочки летают везде, опыляя невероятной красоты цветы. Это очень уютное и красивое место. Кажется, природное влияние здесь гораздо сильнее, чем в эльфийском поселении. И воздух такой чистый, съедобный как будто. Им хочется дышать. Здесь хочется остаться навсегда. — Пойдем, — говорит Кагеяма и выпускает руку Хинаты. — Постой, — Хината подрывается с места, неуклюже путается в собственных ногах, едва на них устояв. Он обхватывает Тобио со спины, обнимает и вжимается в него. — Что произошло, Тобио? Расскажи мне! — Всё в порядке, — Кагеяма неуверенно гладит чужие руки и запрокидывает голову к небу. Атмосфера здесь невероятно расслабляет. Кажется, будто бы все барьеры растворяются, все желания выходят наружу, и все эмоции и чувства оголяются. — Я боюсь, — честно признается он и устало оседает на землю. Хината опускается вместе с ним, обнимает крепче, целует нежно плечо и шею, утыкается носом в темные волосы и прикрывает глаза. Он хочет быть рядом в такие моменты, делить с этим вампиром тяготы суровой жизни, поддерживать, помогать... делать его хотя бы чуточку счастливее. — Очень боюсь. — Чего ты боишься? — Потерять всё, — он выдыхает шумно и аккуратно перетягивает Хинату, усаживая к себе на колени, обнимая и пряча лицо на его груди. — Потерять тебя. — Ты говорил с ними? — Да. — О чём? — О будущем. О настоящем. О прошлом. О том, что никто не в силах изменить историю. — Это глупости и предрассудки! — возмущённо говорит Хината. — Будущее ещё не произошло. Его может изменить даже упавший не в том месте камень! — Всё прописано. Камень не может упасть не в том месте. — Может. И упадёт. — Туда, куда ему прописано упасть, Шоё. Хината резко перехватывает лицо Кагеямы, сжимает его ладонями и притягивает к себе ближе, заставляя поднять голову. Смотрит в глаза напротив уверенно, дерзко. Так, как умеет только он. — Значит, я сам кину его в другое место, я понятно выражаюсь? Кагеяма улыбается коротко и, недолго думая, целует чужие губы, скользя рукой по теплой щеке Хинаты. Этим нежным поцелуем он выражает всю свою любовь, благодарность и преданность. Шоё отвечает, не отрывается от желанных губ, скользит пальцами по темным волосам и мягко их поглаживает. Они целуются и обнимаются ещё несколько минут, наслаждаются друг другом, пока бабочка с широкими полупрозрачными розовыми крыльями не нарушает их близость. Она садится на волосы Хинаты и раскрывает крылья, замирая. Шоё разрывает поцелуй и смеётся. Кагеяма аккуратно снимает её с волос и сажает себе на палец. Он чувствует себя освободившимся, заново верит в успех, хочет спасти свое счастье и отказывается опускать руки. Бабочка на пальце сидит недолго, она взлетает, порхая крыльями, и за ней тянется блестящий шлейф розовой пыльцы. Это выглядит невероятно красиво. Хината замирает даже, когда к ней примыкают остальные – такие же, только других цветов. Они сплетаются в плавном танце, кружатся в яркой веренице, роняя с крыльев гурьбу разноцветной пыльцы, которая будто создаёт саму радугу, а затем разлетаются в стороны, опускаясь на красивые распустившиеся бутоны. — Идём, — Кагеяма улыбается и несвойственно добрым взглядом смотрит на Хинату, протягивая ему руку. Шоё цепляется за нее, поднимается и неряшливо мажет поцелуем по холодной щеке Тобио, убегая вперёд. Какое-то время они по-детски резвятся, играют в прятки и догонялки, лежат на траве и наблюдают за ватными облаками, лениво плывущими по лазурному небу. Хината видит в них силуэты животных, каждый раз наивно выкрикивает названия, а Кагеяма умиротворенно наблюдает за своим невероятно светлым и таким любимым фамильяром. В одной из игр Шоё натыкается на дерево неестественных размеров. Оно поднимается высоко к небу и теряется в естественной воздушной туманности – его макушку совершенно не видно за толщей облаков. Широкие и длинные корни растягиваются по всему лесу, а ствол невозможно будет объять даже десятку людей. Листья дерева будто светятся, горят всеми цветами радуги, переливаются, и бабочки стягиваются на его цветение отовсюду. — Невероятно! — восклицает Хината. Его глаза распахиваются от удивления и восхищения, он не может оторваться от этой чудесной картины. — Это ты невероятный, — говорит Кагеяма, подходя сзади, и мягко треплет рыжие волосы. — Оно само тебя нашло. — Что ты имеешь в виду? — вопросительно взглянув на Тобио, спрашивает Шоё. — То, что и сказал, — женский голос звучит громко. Хината не может понять, откуда он доносится. Он словно наполняет всю местность, звучит из каждого угла. — Ты, действительно, феноменальный. Хината озирается, пытаясь найти источник звука, и вытягивается весь, когда перед его глазами предстает силуэт удивительно красивой женщины. Её аккуратно уложенные тёмные локоны вьются до колен, часть волос собрана сзади в косу, а часть мягко спадает по плечам. На голове аккуратно лежит серебряный венец с сапфирами, а на шее висит лёгкое украшение с синим камнем. Длинное белое платье изящно облегает фигуру, а шелковые рукава воздушно свисают с запястьев. У девушки острые черты лица, тёмно-синие глаза, обрамлённые густыми ресницами, губы растянуты в умиротверенной улыбке, и взгляд невероятно нежный и добрый. Хината несколько минут смотрит на нее, а затем переводит взгляд на Кагеяму. И все в один момент встаёт на свои места: они как две капли. — Тобио... — Да, — с трудом отзывается Кагеяма и сухо сглатывает, сжимая кулаки. — Это моя мать. — Наконец-то я могу познакомиться с тобой, Шоё, воочию, — она улыбается и подходит ближе. Кагеяма непроизвольно отшатывается назад. Но Хината резко хватает его за руку и не позволяет сбежать. — Не думаю, что это первостепенно, — говорит он уверенно и делает шаг назад, подталкивая Кагеяму. — Если бы у меня была возможность прямо сейчас встретиться с кем-то из своих родителей, я бы не терял время так напрасно. Шоё говорит последнюю фразу с едва уловимой тоской в голосе и разворачивается, отходя в сторону. А Кагеяма так и стоит, будто вкопанный, не может пошевелиться или хоть что-то произнести. В его голове было так много мыслей, заготовленных фраз, он много раз представлял себе, как бы повел себя, если бы судьба позволила ещё хоть раз увидеть маму, но прямо сейчас он опустошён. Совсем не может подобрать слова, не знает, что делать и как себя вести. Внутри растёт едва стерпимая боль, разрастается, как сорняк в жаркую погоду после дождя — так же быстро и рьяно. Заполняет всё нутро, отзывается трепетом и дрожью. Глаза в момент становятся стеклянными, наполняются слезами. Потому что он скучал. Так безумно, невыносимо сильно. Мика делает шаг навстречу и протягивает руку. Здесь она способна на всё, если того захочет. И прямо сейчас она хочет одного – обнять родного сына, прижать к себе крепко и успокоить, выслушать, стереть с глаз слезы. Кагеяма неуверенно касается её руки и тут же оказывается притянут ближе. Он трясущимися руками обнимает мать, скользит пальцами по её спине, сжимает шёлк её платья и несдержанно плачет. Мика гладит его по волосам, позволяет такому взрослому и такому высокому мальчику опустить голову на её плечо, выплакаться, отпустить всё плохое. Она готова позволить ему все, что угодно. А у Кагеямы в моменте мир рушится. В материнских объятиях тепло, в них приятно и хорошо. Хочется остановить это мгновение и остаться в нём навечно. Он прямо сейчас прокручивает в своей голове все тяжёлые моменты и совсем не хочет принимать то, что им вновь придется расстаться. Расстаться навечно. Потому что в материальном мире его мамы больше нет. И то, что им удалось встретиться – уже большая удача. — Брат... — надрывно говорит Тобио, он всхлипывает, все никак не может прекратить плакать. — Он тоже очень скучает, мам... — Я знаю, мой мальчик, знаю, — она мягко поглаживает его по спине и судорожно переводит дыхание. — И я по нему безмерно соскучилась. — Сможет ли он когда-то встретиться с тобой? — Кагеяма наконец-то поднимает голову, смотрит на мать так трепетно, но с нескрываемой болью в глазах. У него покраснел нос, опухли глаза. Прямо сейчас он совсем не похож на великого наследника престола. Прямо сейчас он просто сын. Ребёнок, дорвавшийся до желаемого. — Мы поговорим об этом позже. Потому что для начала я должна объясниться, — она мягко перехватывает холодные ладони Кагеямы и подносит их к губам, целует нежно и прижимает к груди. Она так любит. Судьба к ней куда более несправедлива. Потому что с самого первого дня ей предписано быть несчастной. Она не может исчезнуть, не может окончательно умереть, но всю жизнь она будет только терять. Хината возвращается через какое-то время. Он смотрит на Кагеяму и грустно улыбается. Весь опухший и раскраснейшийся, этот парень выглядит довольно мило. Незащищённый, потерянный, открытый. — Шоё, очень рада с тобой встретиться, — говорит Мика тихо и улыбается. — Да, так общаться куда приятнее, чем тогда, когда Вы завладели моим телом, — глупо усмехнувшись, произносит Хината. Мика тихо смеётся. — Извини, — она крепче сжимает ладонь сына и выдыхает. — Что ж, наверное, я должна начать с самого начала. Наш род не исчез, вопреки тому, что вы, скорее всего, слышали от Кейшина. Просто наша форма жизни иная. Если сравнивать, то мы даже больше похожи на демонов, чем на кого-либо из вас. Потому что мы не рождаемся. И не умираем. Век нашей физической формы ограничен. Но вот духовная существует вечно. Поэтому я и сказала тебе, Тобио, что всегда буду рядом – это не пустые слова. Я была последней, кто не совершил переход, поэтому, действительно, со смертью моего тела умерла последняя ведьма. Вот только ключевая загвоздка уже в том, что ведьм никогда и не было. Мы дриады. Не хочу показаться заносчивой, — она неловко смеётся и прикрывает глаза на секунду, — но мы стоим над всеми. Так уж получилось. Мы существуем во всех мирах и должны поддерживать баланс, который однажды нарушил Корвус. — Это тоже было прописано? — вдруг задаёт вопрос Хината, и в его голосе отчётливо слышатся нотки иронии. — Нет, — она улыбается и переводит взгляд на Шоё. — То, что сказали мои сестры Тобио – правда. Но не истина в последней инстанции. Я помогу вам. Но вам надо быть готовыми к тому, что каждое действие имеет последствия. И чего вам будут стоить знания о будущем и попытка на него повлиять, даже я не знаю. Никто не знает. — Попытаться и умереть и умереть, даже не попытавшись – грани совершенно разной величины. Не думаю, что у нас есть выбор спасовать, — говорит уверенно Хината. Кагеяма подтверждает взглядом. Мика улыбается и протягивает сыну амулет. — Я записывала все, что видела, этот амулет поможет расшифровать мой гримуар. Но прочитать его сможешь только ты. Что делать со всеми знаниями, которые ты оттуда подчерпнешь, решать тебе, — она аккуратно гладит Тобио по волосам, вкладывает в его руку небольшую записку и целует в щёку. — А это для моего малыша Тоору. Будь к нему снисходительнее, сын, он любит тебя и дорожит тобой, просто слишком несчастен глубоко в душе, поэтому ведёт себя так вызывающе. Пойми его и прими. Помоги ему обрести настоящего себя, — тело Мики постепенно становится все менее заметно. Она смотрит на Хинату, а затем снова на Тобио, и улыбается искренне и тепло. — Поцелуй ему тоже надо передать, сын. Не забудь. На последней фразе она окончательно растворяется в воздухе, и дерево, сверкающее всеми цветами радуги, вдруг становится просто зелёным. Хината мягко примыкает к Кагеяме и обнимает его, прикрывая глаза. — Мы обязательно со всем справимся. Тобио улыбается и сжимает в руках оставленный матерью амулет и записку. Весь лес вокруг начинает исчезать, улетать цветной пылью к небу, растворяясь в воздухе и сменяясь холодной снежной гладью. — Принц! — вдруг слышится знакомый голос. Кагеяма оборачивается и видит позади своих союзников. Почему-то после встречи с матерью всё вокруг стало гораздо более приветливым. На душе спокойно, тепло и легко. Он аккуратно обнимает Хинату за плечи и медленными шагами сокращает расстояние до товарищей, успевших разбить лагерь. Они возвращались домой в дружественной атмосфере. Кагеяма был уверен в своем решении и даже представить себе не мог, что может о нем пожалеть. Ведь другого выхода у них, действительно, не было.