Бессмертная надежда

      1331. Четыре цифры, которые навечно отложились в голове Кагеямы. Один. Три. Три. Один. Одна тысяча триста тридцать первый год. Год, предзнаменовавший начало битвы, позже прозвавшейся «Алой войной». Потому что распустившийся вновь город вампиров в ходе этой битвы окрасился кровью и потускнел. У них было всего девять лет на подготовку и несколько инструкций, оставленных ведьмой. Корвус – это ключ к победе. Только демон может победить демона. И лишь демон может создать оружие, способное противостоять демону. Даже при помощи амулета, Кагеяма довольно долго расшифровывал гримуар матери, и ещё дольше противился судьбе, никому ничего не рассказывал и взращивал внутри себя темный плод безысходности. В книге дриады были прописаны тысячи возможных вариантов развития событий, тысячи кульминаций и лишь одна из них заключала в себе победу. Только одна... И цена за неё – нечто непосильное. Нечто, чего Кагеяма не хотел допускать, не мог допустить, не желал даже думать. Три месяца он находился в стороне ото всех, не показывался никому, даже Хинате, и пытался размышлять, как избежать того, что увидела мать. Как разорвать эти злополучные линии судьбы, как остановить время. Как ему в конце концов поступить. Три месяца он позволял себе бесхозно раскидываться драгоценным временем, тратил его попусту, а затем вышел в свет и все рассказал. Нервно, опустив голову, не утаил почти ничего. Почти. Он больше не мог, как прежде, смотреть в чистые и теплые глаза Хинаты, и это стало той единственной соломинкой, за которую ухватился Шоё. Он ухватился за нее и только улыбнулся грустно, сжав кулаки. Потому что всё понял. Понял и принял.        Девять лет до схватки прошли относительно мирно. Редкие набеги демонов низкого ранга были даже полезными: позволили отточить навыки и проверить оружие, закалённое в черной демонической крови. Кагеяма взошёл на престол, на его голову опустилась не только тяжёлая корона, украшенная сапфирами – символом их рода, но и неподьемная ноша обязательсв и великая ответственность. Не без помощи соратников, он вновь отстроил целый город вокруг замка, сверг самопровозглашенную мировую власть и начал борьбу с предрассудками и суеверием людей. Вампиры, маги, оборотни и эльфы заявили о себе как о полноценных жителях этого мира, перестали скрываться. Потому что, если оглянуться назад, посмотреть на их печальную историю, повлекшую за собой переселение, и множество веков жизни в отчуждении и гонениях, они заслужили признания. Заслужили свое место на этой миролюбивой земле. Всего девять лет – и множество изменений. Как было бы здорово закончить на этом историю, однако, к превеликому сожалению, в одна тысяча триста тридцать первом году история только началась.        — Мы каждый день словно на иголках, — встряхивая головой и нервно зачесывая непослушные волосы назад, говорит Куроо. — И почему не было точного дня, когда эти ублюдки посягнут на наши жизни?        Кагеяма сжимает кулаки и опускает голову. Тёмная чёлка закрывает глаза, пряча печальный взгляд. Его фигура вытянулась ещё сильнее, плечи стали шире, осанка прямее. Он повзрослел. Сбрил волосы с висков и укоротил их на макушке. Кагеяма состоялся как личность и как правитель. Больше нет безрассудства, нет поспешных выводов и действий. Но в кобальтовых глазах прочно засела непреодолимая печаль, а бледные тонкие губы уже так давно не растягивались в улыбке.       — Было бы слишком просто, идиот, — подаёт голос Кей, поправляя очки. Он почти не изменился. Разве что стал выше – куда ещё, казалось бы? Сменил прическу и надел другие очки. Зачем они ему, когда его зрение с рождения великолепное, никто не знает, однако ни они, ни весьма флегматичный характер, ни абсолютное отсутствие интереса ко всему никогда не мешали ему выполнять свою работу хорошо. Тсукишима всё же получил звание капитана и встал во главу второго отряда защиты. — В жизни так не бывает.        — Он прав, — подтверждает Акааши. — Мы должны быть благодарны уже за то, что имеем. По крайней мере, мы хотя бы приблизительно знаем, когда они придут.        — Что скажешь, Король~? — язвительно интересуется Ойкава и смотрит на своего брата. За прошедшие девять лет их отношения наконец-то сдвинулись с мертвой точки. Они ещё далеки от идеала братской связи, да и от привычек (вроде извечных подколов) избавиться не так-то просто, однако теперь Тоору почти уважает Тобио, почти любит и уж точно не ненавидит. — Готов?        — Тоору, хватит, — неестественно строго говорит Нишиноя и поднимается с места. — Ему в разы тяжелее, чем нам всем, вместе взятым, для чего тебе тормошить его раны?        — Он просто не умеет по-другому поддерживать, — Акитеру улыбается и косится в сторону Кея. Потому что при всей своей абсолютной противоположности, эти два парня очень схожи в проявлении эмоций к родным. Кей только недовольно качает головой и отворачивается.        — Рада, что вы все в порядке, — Киёка мягко улыбается, наблюдая за взаимодействиями капитанов, но улыбка тут же сходит с её лица, когда взгляд невольно цепляется за понурую фигуру Кагеямы.        — Мы все преодолеем, — Дайчи шумно выдыхает. — У нас нет иного пути.        Кагеяма наконец поднимает голову. Его синие глаза слегка прикрыты, а их взгляд тяжёлый и пустой. Под ними глубокие синяки, на бледной коже значительно выделяющиеся, а уголки губ удручённо опущены вниз. Он словно не отдыхал уже несколько лет – возможно, так оно и есть. Дриада предупреждала его, что знания, которые он расшифрует, в большей степени станут проклятьем, нежели спасением. И была совершенно права.        — Какой смысл? — вдруг говорит он уставшим голосом.       — Чего? — отзывается Ойкава. — Ты о чём?        — Был ли вообще смысл заново отстраивать город и населять его людьми? — Тобио крутит в руке королевскую печать и слабо улыбается. Его улыбка холодная и отчужденная, больше похожая на защитную реакцию. Год назад Хината покинул его, упорхнул на черных вороньих крыльях сквозь густую завесу облаков, рассеялся в необъятном небе, освещённом горячими лучами солнца. Он вечно уходил на одиночные вылазки, пока король занимался налаживанием связей и внутренней структуры государства. Шоё искал подсказки и развилки, по которым можно обойти судьбу. Он целостно отдавался своему делу и честно до детской наивности полагал, что может изменить то, что предначертано. Бесконечно тренировался, оттачивал навыки и всегда улыбался. Теплой улыбкой, которая согревает даже ледяное сердце вампира. Без него в замке стало очень холодно, очень грустно и тоскливо. И Кагеяма, из последних сил держащий лицо ради этой улыбки, совсем поник и замкнулся в себе. Хината неуловимый, он всегда в движении, всегда заряжен. Он редко оставался в замке надолго, но и его вылазки никогда не длились больше пары недель. Это впервые. — Они же все умрут.        — Тебя же вроде это не волнует? — справедливо замечает Кей. — Людские жизни.        — Или волнует? — уточняет Ойкава.       — Нет, — отвечает Тобио, — просто в этом какой-то совершенный мизер рациональности и логики. Глупо.        — Это война, — начинает Дайчи, — где бы люди ни находились, она все равно их коснется. Возможно, при дворце у них даже больше шансов выжить. В конце концов, здесь сосредоточена вся наша сила.       — Да плевать, — холодно открещивается Кагеяма, — так плевать, кто бы знал.        Он выдыхает шумно и отворачивается, всматриваясь сквозь стеклянную гладь на свой город. Капитаны переглядываются, словно по команде, и выдыхают следом, опуская взгляды. Такой король, словно рассеченный на две части, запутавшийся в себе и потерявший интерес к судьбе государства и народа, не вселяет никакой уверенности. Каждый из них, не произнося вслух, в этот момент думает лишь о том, чтобы Хината поскорее вернулся. Чтобы он успел, пока не началась битва. А Кагеяма, честно говоря, думает наоборот: пусть Шоё остаётся как можно дальше от этого места.        Дверь открывается со скрипом, нарушая устоявшуюся напряжённую тишину. Никто не обращает внимание на шаги, находясь глубоко в своих думах. Кагеяма не успевает повернуть голову. Он вдруг отшатывается в сторону и шипит от внезапного удара. По инерции перехватывает чужую ногу за лодыжку, крепко сжимая. Его глаза широко распахиваются.       — Кто посадил на престол депрессивного идиота, признавайтесь?! — Хината заливисто смеется, стоя на одной ноге, а затем резко отталкивается от каменного пола и отточенными движениями седлает спину Тобио, выдергивает лодыжку из его руки и плотно обвивает ногами торс, а руками – шею, заваливая тяжёлое тело в крепком захвате, из которого очень сложно выбраться, набок. Они оба падают, но Хината не отпускает его, слегка душит, сомкнув руки сильнее. Он резко подцепляет ногой королевский меч, вытягивает его из ножен и перехватывает рукой, ослабляя захват и поднимаясь. По длинному лезвию меча, отражаясь, проскальзывает солнечный луч, прежде чем остриё оказывается в опасной близости от горла Кагеямы. — Ваш король повержен, — Шоё смотрит на капитанов через плечо. Его взгляд уже совсем другой. Те большие детские глаза, наполненные наивностью и добротой, остались в глубоких и далёких воспоминаниях. Теперь на них смотрит уверенный и прохладный взгляд, но улыбка на лице по-прежнему мягкая. — И убит своим же мечом.       — Эффектное появление, — смеётся Ойкава. — Тебя все заждались. Где был? Чего делал? Нагулялся?        — Не скрою, твое отсутствие для меня было наградой за все мои страдания и мучения. Было здорово находится в тишине больше минуты, — язвительно заявляет Кей, — но, кажется, так думаю только я, — он выдыхает и косится на Кагеяму, который все ещё, оторопелый, лежит под угрозой острого меча, приставленного к горлу.        Хината тихо смеётся и откидывает меч в сторону, протягивая Кагеяме руку. Тот цепляется за нее скорее по инерции, поднимается и смотрит на своего фамильяра сверху. Прямо сейчас в нем борется два желания: обнять его и прижать к себе до хруста костей, наконец почувствовать тепло любимого всем телом, но одновременно с этим он едва сдерживается, чтобы не ударить его. Потому что Хината все знает. Кажется, он даже раньше самого Кагеямы понял, что больше всех рискует в этой схватке. И все равно вернулся.       — Какого черта? — лишь говорит он и сглатывает.        — Это мой вопрос, — Хината собирает отросшие волосы, распустившиеся во время схватки, в хвост, завязывает их лентой и поднимает взгляд. Его чуть осунувшееся лицо, с которого совсем сошла детская округлость, неровно обрамляет рыжая непослушная чёлка, а янтарные глаза, прищуренные, слегка надменно смотрят на любимое лицо. Шоё скидывает с себя черный плащ и резко замахивается, с силой ударяя Кагеяму в живот. Тот отшатывается, хватается рукой за место удара и едва наклоняется, непроизвольно хватая губами воздух. — Какого черта, Кагеяма Тобио?!        Никто не решается нарушить их односторонний конфликт. Только Ойкава тихо посмеивается в сторону, а Тсукишима закатывает глаза, наблюдая за этой картиной.       — Ты что, в себя поверил, маленький засранец? — хрипло спрашивает Кагеяма и слегка подрагивающими пальцами расстёгивает королевскую мантию, сбрасывая её с плеч и выпрямляясь. Он сокращает расстояние до минимума, нависает над Хинатой и смотрит неестественно озлобленно.        Шоё маленьким уже назвать сложно. По сравнению с высоким и жилистым Кагеямой, конечно, он выглядит меньше, но всё-таки со времён их первой встречи он и подрос, и стал крепче. Особенно в ногах. Всё-таки его специализация – это ловкие прыжки, быстрый бег и бесшумные убийства. Он ловит чужой взгляд стойко и только улыбается, а затем делает резкий выпад вперёд и с силой бьёт головой по острому подбородку Кагеямы, который непроизвольно прикусывает язык. Ойкава уже совсем не сдерживается – он смеётся в голос.       — Посмотрите, — тихо шепчет он. — Тобио никогда не смотрел на малыша таким взглядом. Может, остановить их?        — Не думаю, что у кого-то из нас получится, если они всерьез решат подраться, — говорит Дайчи. — Они же впервые так открыто конфликтуют, да? Что произошло?        — Просто наблюдайте, — вдруг доносится голос со стороны. Кейшин улыбается, облокотившись на стену.        — Тебя год не было, придурок! — рявкает Тобио и хватает Хинату за ворот его костюма, прижимает к стене и смотрит на него яростно, едва сдерживаясь. С уголка его губы стекает тонкая полоска крови. Не желая того, своим ударом Хината все же что-то ему повредил.        — И что? — схватившись за запястья Тобио, спокойно спрашивает Шоё. — Ты весь этот год плакал в подушку, молодой король? Кто сказал, что у тебя отпуск в мое отсутствие? Кто сказал, что ты имеешь право жалеть себя и пускать дела на самотёк?        — Что ты несёшь? Где ты был и что с тобой случилось?!        — Я искал полезную информацию, чтобы избежать того, чего ты так боишься, — сощурив глаза, произносит Хината и выбивает Кагеяму из колеи, — а ты чем занимался?        Тобио стискивает зубы, крепче сжимает кожаный ворот. Его глаза мечутся, дыхание в момент сбивается. Он не знает, что сказать.        — Я...       Хината улыбается мягко и скользит прохладными пальцами к щеке Кагеямы, проводит по бледной коже аккуратно и притягивает лицо к себе ближе. Касается губ невесомым поцелуем и отстраняется, склоняя голову.        — Пришел в себя? — он аккуратно стирает подсохший кровоподтёк с подбородка и виновато целует его. — Прости, переборщил.        Кагеяма наконец расжимает крепкую хватку, он тянется руками к талии Хинаты и обнимает его крепко, тяжело опуская голову на его грудь. Шоё аккуратно вплетает пальцы в жёсткие темные волосы и нежно их поглаживает.       — Это я должен извиняться, — хрипло говорит Тобио.       — Не только передо мной, — замечает Шоё.        В своей вылазке Хината многому научился. Но главное, он открыл совершенно новое заклинание, которое Мика не видела ни в одном возможном будущем. Он практически лишился жизни, путешествуя по разным мирам, и все же нашел кое-что, что подарило надежду. Но вместе с тем к нему пришло осознание, что времени у них совсем не осталось. Он успел вернуться до того, как всё началось, но в запасе себе оставил только сутки. Лишь сутки мирного существования с друзьями. С сестрой. И с любимым.