Еternity

Под тонкими пальцами замирает время. Папа глядит в даль и считает корабли на горизонте. Раз, два, три... Волны застывают, так и не разбившись о скалы. Оголтелая чайка не может взмахнуть крылом, раскрыв свой клюв в беззвучном крике. Легба читает между парусами письмена, начертанные морским бризом. Он спускается вниз, по крутой скале, и песок холодит его голые ступни. Там, на третьем корабле везут его. Легба чувствует его сладкий запах за водной свежестью и слышит его тяжелую поступь за шумом моря. Он скалится, пританцовывая в предвкушения своего широкого пира. Папа не в силах остановить его, но может поприветствовать, как гостя, которого не ждал. Что впрочем не отменяет щемящего чувства при его присутствии. Там, на третьем корабле плывет погибель. Сладкий запах смерти, отдается в памяти Папы острым привкусом рома на губах. И смехом, и стуком и тяжелым дыханием, одним на двоих. Там, на третьем корабле чума, готовая обернуться мором по прибытии, и впустить в людской мир его. Отца всех мертвых. Он пляской пройдет по деревням, утащит за собой живых. И Легбу. И снова будут пылать костры и терпкий сигарный дым будет кружить голову, пока Ла Круа будет кружить его в танце, возрождая в памяти каждую их встречу, каждое замирание сердце при взгляде, каждый жар страсти, окутывающий плотным покрывалом. И снова Легба проиграет свое сердце и свой дух хохочущему Симитьеру, плавясь под его прикосновениями. Папа уходит и оживший порыв ветра треплет его кудри. Хлопья снега падают на волнующиеся морские волны, а Самди на носу корабля смотрит вслед хрупкой фигурке. Под полами его цилиндра, провалы глаз наполнены тлеющим углем, и он сжимает костяными пальцами спешно прогнивающий борт. - Еще немного, mon cher, совсем немного осталось... Берег щерится спинами скал. Барон глядит в даль и считает снежинки. Раз, два, три...

... и я снова буду любить тебя, как тогда. Как всегда.