В клетке

Шестое путешествие Нимкано по Синему Пути не заладилось с самого начала. Караван, в который она нанялась, три седмицы не мог покинуть Парящие Леса из-за проблем с местными властями и поставщиками мехов одновременно. Когда же купцы спустили лодки на воды Каурата, великой реки, дарящей жизнь и процветание десяткам народов, обнаружилось, что Нимкано оказалась единственной целительницей в караване — остальные разбежались из-за задержки. Как назло, спустя несколько дней большая часть людей подхватила какую-то неизвестную горячку, так что работы сразу стало очень много. На протяжении всего пути караван дважды подводили поставщики в промежуточных пунктах. Четырежды их пытались ограбить, а на пятый раз таки ограбили. Разбойники навалились в темноте, под прикрытием не по сезону разбушевавшегося ливня. Нимкано мало что запомнила с той ночи, кроме грохота, криков боли и вони выпотрошенных кишок. На горле сомкнулись металлические пальцы ошейника — не используешь верно служившую до этого силу, не нащупаешь знакомые нити жизни, которые она могла хоть связывать, хоть рвать. Нимкано так и не удалось убедить работорговцев снять с неё ошейник, как бы она ни делала покорный вид, как бы ни намекала, что за настоящую эльфийскую целительницу можно получить целое состояние. Её принадлежность к Ведающим Парящих Лесов, обозначенная золотистым рисунком третьего глаза во лбу, их интересовала только тем, что помогала выдать Нимкано за военнопленную. Официально продажа в рабство мирных граждан Парящих Лесов была запрещена дипломатическими договорами. Но из-за приграничных стычек с оборотнями, в которых широко использовали наёмников, удобных поводов похищать свободных чужестранцев было хоть отбавляй. Нимкано осмотрели, оценили и отвезли в столицу вместе с другими такими же несчастными, которым не повезло попасться в лапы полулегальным работорговцам. А таких было немало. За четыре дня, которые Нимкано провела на невольничьем рынке Кейи, она видела, наверное, с десяток своих сородичей — небывалая цифра. Лесные эльфы в рабстве, подумать только! Вспоминая о том, как посещала этот рынок во время своих прошлых путешествий по Синему Пути… впрочем, нет. Об этом Нимкано предпочитала не вспоминать. Тогдашнее сочувствие к несчастным, мимо которых она проходила, гордая и свободная, казалось сейчас лицемерно глупым. От сочувствия не было толку, помочь могли только терпение и хитрость. Терпение и хитрость — именно эти слова повторяла про себя Нимкано когда её вели мимо детишек, продающихся за копейки, мимо совсем юных девушек, вчера бывших девочками, мимо ещё дышащего тела, лежащего в луже грязи, крови и собственных испражнений. Нимкано опускала глаза, как и положено, но тут специально зацепилась взглядом за беглого, чью спину исполосовали плетью до мяса, на которое уже слетались мухи. Судя по обрубку хвоста, несчастный был оборотнем, а значит, умирал он очень долго. Будь терпеливой и хитрой, говорила Нимкано себе, иначе можешь закончить жизнь так же, как и этот раб. У неё как у эльфийки впереди была бездна времени, было бы глупо погибнуть из-за нелепой ошибки. Нимкано сочли достаточно качественным товаром, чтобы продавать в числе дорогих рабов, в отдельном закрытом павильоне. Это обнадёживало. Если повезёт попасть куда-то, где жизнь окажется сносной, то и побег можно будет обдумать основательно. Хорошая еда, отсутствие выматывающей работы и наличие времени — идеальные условия для того, чтобы как следует всё просчитать и не попасться. Нимкано не позволяла себе думать о чём-то кроме светлых моментов, которые можно было найти в её положении. Все риски она взвесит позже, когда от неё самой будет хоть что-то зависеть. Сейчас главное не впасть в уныние. Покупателей собралось не так уж и много. Нимкано насчитала девять богатых мужчин, каждого из которых сопровождали ещё несколько человек, явно поскромнее. И всё же, когда её почти полностью раздели и вывели на невысокий помост в центре помещения, Нимкано почувствовала себя так, словно стояла голая посреди огромной толпы. Какое-то местное правило приличия требовало продавать рабов и рабынь в узких набедренных повязках, но жалкий кусок ткани не спасал положения. — Третий лот, лесная эльфийка, военнопленная, в прошлом наёмная целительница. Сама здоровая, кожа чистая, прекрасные длинные волосы и редкого оттенка глаза - тёмно-синие, с чернотой. Только посмотрите… Выдохнув, Нимкано попыталась скопировать поведение специально обученных рабынь из местных девушек, которых видела раньше, но она и сама понимала, что выходило плохо. Она чувствовала себя деревянной, застывшей. Тело с трудом повиновалось приказам и слушаться разума не желало. Распорядитель всё говорил и говорил, нахваливая товар, покупатели смотрели изучающе, приценивались. Подходили ближе. Обступали со всех сторон. Нимкано была окружена безразлично жестокими людьми, чужим городом, чуждым народом с его дикими, отвратными обычаями, и чем дальше, тем тяжелее было это игнорировать. Страх, загнанный внутрь, грозил полностью завладеть душой. Нимкано заставила себя глубоко дышать, силясь прогнать муть перед глазами, и избавиться от подступающего оцепенения. Её состояние не осталось незамеченным. — Вроде бы неплоха. Но что это с ней? Боится? — в глубоком голосе говорившего слышались нотки удивления и интереса. — Так она же эльфийка, светлейший господин. Не привыкла ещё, — подобострастно отвечал распорядитель, кланяясь. Нимкано украдкой посмотрела на мужчину, задавшего вопрос. В глаза сразу бросились две вещи: невероятное богатство расшитых золотом и янтарём бело-зелёных шелковых одежд и явная военная выправка. Он был высоким, очень смуглым, с аккуратно подстриженной чёрной бородой. И к нему обращались «светлейший». Значит, мужчина — один из тех, кто принадлежит роду Сат-Амат, родственник правителя Йерот-Сатаха. Да, важные же люди тут собрались, если такая персона к ним захаживает. Насколько Нимкано знала, покупкой наложниц чаще занимались евнухи, чем сами знатные господа. Этот же ходил, смотрел, усмехался. Было в нём что-то странное. Нимкано невольно задумалась, будет ли удачей попасть к такому? Распределитель тем временем продолжал. Упомянул знание языков и умение танцевать, рисовать… Нимкано воспринимала его слова как какой-то шум. На реакции покупателей невольно сосредоточилось всё её внимание. — Стартовая цена — восемнадцать золотых йешей! — громко и отчётливо сказанная фраза подействовала как пощёчина. Восемнадцать золотых. Какая прелесть, её оценили в стоимость двух боевых коней! Нимкано прикрыла глаза, порадовавшись, что прекрасно умеет скрывать эмоции. Для этих людей, диких и недоразвитых, нормально было за деньги покупать разумных существ. Возможно, сами они заслуживали только такого, но Нимкано это было неприемлемо. — Двадцать! — а вот он, судя по голосу, точно евнух. — Двадцать два. — О, господин, наверное, смеётся? Разве так повышают цены? Двадцать шесть. Йеротцы, даже самые знатные, охотно принимали участие в оживлённых торгах, проявляя заметный интерес не только к результату, но и к процессу. Оставалось надеяться, что тот, кто купит Нимкано, не станет по поводу и без избивать и мучать дорогую рабыню. Не самая лучшая надежда вообще, но другой просто не оставалось. Разве что на беспечного, недалёкого хозяина… — Двадцать семь, хотя видит Небо, она того не стоит. — Всё же евнуху не дано оценить женщину так, как мужчине, — с лёгкой насмешкой заговорил Сат-Амат, до этого молча разглядывавший Нимкано. — Я куплю этот цветок Парящих Лесов за тридцать пять золотых. Распорядитель заметно оживился, услышав такие цифры. Да, это было действительно много, тем более за эльфийку, которая не проходила специальной подготовки. — Тридцать пять золотых йешей предлагает светлейший господин Сат-Амат! Кто-то хочет поднять цену? Такой самоцвет может украсить любой гарем. Нет? Вот разве ваш господин не любит златовласых красоток, пугливых, как лани? Евнух, к которому обращался распорядитель, только посмеялся: — Пугливых, как лани, а не как загнанные охотниками пустынные собаки, чьи суки не отличаются от кобелей. Светлейший господин Сат-Амат бывал в далёких краях, и там пристрастился к диким женщинам. Я не посмею лишать его радости от покупки. Нимкано даже нашла в себе силы удивиться тому, что кто-то мог сравнить её с пустынной собакой — мощным хитрым зверем, одним движением челюстей способным откусить человеку руку или ногу. И, хотя она понимала, что это не тот идеал, к которому стоит стремиться в её положении, сравнение льстило. Пускай опасной хищницей Нимкано себя не ощущала. — И третий лот продан за тридцать пять золотых йешей Сат-Амату Ниханору! Попрошу светлейшего господина подождать немного, сейчас мои помощники подготовят всё для подписания купчей. Позволите поинтересоваться, как рабыню вписывать будем? Ниханор окинул Нимкано вязким, внимательным взглядом с головы до ног. Словно и так не успел разглядеть со всех сторон. Почему-то Нимкано почувствовала возрастающее беспокойство, хотя, казалось, куда уже. Человек. Какой-то человек заставил её, эльфийку нервничать сильнее, чем всё пребывание на рынке рабов. — Золотая Фея. Думаю, ей подойдёт. Распорядитель рассыпался в цветастых комплиментах утончённому вкусу и богатой фантазии светлейшего господина. Нимкано подумала, что пустынная собака ей нравилась больше.