В клетке

Сначала Майру удивила относительная свобода, которой наложницы пользовались внутри своей клетки. Она ожидала, что её будут держать в комнате, приставят евнуха, чтобы приглядывал за своевольной кошкой. В конце концов, гарем у Сат-Амата был относительно небольшой, так что такой надзор за новенькой не казался чем-то невозможным. Но вскоре она поняла — тут контролировалось всё, что надо. Остров, где располагался блистательный дворец Тосах, принадлежал Сат-Амату и патрулировался отрядом его личной стражи. Не так уж много людей уплывали с острова по своим делам ежедневно, так что проверить каждую лодку было не сложно. Гарем же дополнительно охранялся евнухами, которые обходили его по периметру раз в час. Какая-то девчонка-наложница с радостью рассказала Майре, как однажды в гарем пытался пролезть грабитель, и где его потом повесили. Каждая наложница должна была показаться на глаза кому-то из евнухов как минимум пять раз в день, во время приёмов пищи, которые Майра окрестила «кормёжками», не желая использовать изящно лживые аналоги. Если какая-то из них не приходила или даже задерживалась, это тут же замечали. Более того, контролировали и саму кормёжку. Однажды Майра без задней мысли решила захватить с собой яблоко, намереваясь съесть его по дороге в отведённую ей комнатку, вот только ей не позволили. Высокий темнокожий евнух с безразличным уставшим лицом остановил Майру, придержав за плечо, и непреклонно потребовал доесть сейчас или оставить в трапезной. Оказалось, что возможность попросить, чтобы в твои комнаты принесли какие-то закуски — привилегия, и её надо заслужить. Майра выругалась сквозь зубы, чем заслужила выговор и обещание рассказать про это кому надо. С простой возможностью собрать немного продуктов на случай необходимости можно было попрощаться. Майра старалась исследовать все укромные уголки гарема досконально, вот только ей постоянно приходилось отвлекаться то на какие-то обязательные «дела», то на якобы случайных наблюдателей. К концу первого дня её снова напоили сильным успокоительным, на следующий вечер тоже. Как Майре пояснили, женщине нельзя много волноваться, иначе она может потерять красоту и заболеть. Отказаться от такой заботы о здоровье неспокойной наложницы не получалось. К счастью, за ночь действие отваров проходило. Как ни странно, многие оказались довольны жизнью в гареме. Наложницы развлекались и занимались выяснениями каких-то своих запутанных отношений. Майре тяжело было общаться со смирившимися рабынями. Она жалела, презирала и опасалась их. Но всё же решила, что попробует поближе познакомиться с каждой из нескольких наложниц, носящих настоящий сдерживающий ошейник. Как Майра поняла, его надевали даже тем рабыням, кто и так не владел никакими магическими силами. Это был не только способ обрезать им всем когти, но и своеобразный знак непокорности. Когда Майра увидела золотоволосую лесную эльфийку, она решила заговорить с ней только из-за этого самого ошейника, потому что вела себя новенькая так, словно жизнь в качестве красивой игрушки для неё если не привычна, то приемлема. Может быть, Майре просто хотелось найти какую-то поддержку у незнакомки, оказавшейся в похожем положении. Но спустя два дня после их первого разговора Майра так и не смогла до конца понять, чего хочет Нимкано. С одной стороны, она представилась настоящим именем, не называла Майру рабской кличкой, да и сама держалась с достоинством. С другой, была мила с евнухами, а в глупые забавы наложниц ввязывалась с кажущейся охотой. На третий день они договорились после обеда встретиться у небольшого фонтана со скульптурой цапли под предлогом болтовни и того, что Майра научит Нимкано плести венки. Однако было ощущение, что две недовольных жизнью рабыни взаимно принюхиваются друг к другу, изучают и ждут. Майра сидела на бортике, сняв плетёные сандалии и болтая ногами в воде. Она намочила подол светло-зелёного шёлкового платья, но на улице стояла такая жара, что он высох бы мгновенно. Неподвижный горячий воздух накрывал остров. Даже птицы как-то притихли. Только вдалеке звенели колокола, словно сквозь вату, созывая на молитву. Йеротцы поклонялись богу, имени которого они упорно никому не называли — наверное, и сами не знали, как его зовут. Бог этот, по мнению Майры, был немного неадекватным. Наравне с логичными правилами, вроде запрета убийства, он запрещал, например, есть мясо лягушек и улиток или, как Майра недавно узнала, секс в светлое время суток. Но всё это мало касалось наложниц, ведь им, как и любым другим рабам и рабыням, запрещено было молиться, дабы не оскорблять высшее существо. — О чём задумалась? Майра нервно дёрнула хвостом, оборачиваясь. Нимкано ходила неслышно, несмотря на то, что ошейник не давал ей применять эльфийские волшебные штучки. Тонкое бледно-голубое платье без рукавов не доставляло ей никаких неудобств, хотя его широкий двухслойный подол спускался ниже щиколоток. Каким-то образом не шумели даже четыре нитки жемчужных бус у неё на шее. — Проклятие, ты так тихо ходишь! Напугала меня. — Да ладно, я эльфийка. Что удивительного? — Нимкано устроилась на бортике рядом с Майрой, обхватив колени руками. — Но ты в ошейнике. Ни одно живое существо не может не издавать звуков при движении, если не использует магию. Значило ли это, что Нимкано всё же колдовала, каким-то хитрым образом обходя все запреты? Майра смотрела на эльфийку выжидающе, но та только щёлкнула ногтём по полоске металла на своей шее и сказала: — Эта штука работает немного не так. Ты не знаешь? — Нимкано чуть удивлённо приподняла тонкую бровь. Майра пожала плечами. Большая голубая бабочка опустилась на голову мраморной цапли, и на мгновение Майре захотелось поймать её, словно она была котёнком. — Откуда бы? Оборотни используют специальные травы, если вдруг надо удержать чьи-то силы под замком. — Ошейники не дают нашему разуму призывать магию. Или даже не разуму, а голове, мозгу… — Нимкано замялась. — Не бойся, я понимаю это слово, — усмехнулась Майра. — Продолжай. — Проще говоря, в таком ошейнике будет работать любая способность, которая не требует управления и активации. Например, тихие эльфийские шаги или сила оборотней, которую вы считаете обычной. Майра, понадеявшаяся было, что Нимкано знает, как можно обойти действие ненавистного предмета, немного разочарованно вздохнула. — Я-то подумала, тут нечто особенное, — сказала она, глазами следя за бабочкой, перепорхнувшей на расправленное крыло цапли. — А что, — начала Нимкано с улыбкой, которая показалась Майре наигранной, — ты хочешь снять с себя ошейник? — Ну… Майра даже не успела занервничать. Нимкано бросилась вперёд, мелькнули голубые юбки, раздался громкий всплеск. — На, — широко и вот теперь совершенно точно искренне улыбаясь, она стояла по колено в воде, и протягивала Майре слабо трепыхающуюся бабочку. Майра уставилась на неё, навострив уши и недоумённо моргая. Зачем она это сделала? Неужели истории о лёгком сумасшествии эльфов, которые она всегда считала выдумками, не врали? Но ведь у неё были нормальные приятели-эльфы, что с этой не так? — Я по глазам видела, что ты хочешь её поймать, — сказала Нимкано, пытаясь быть серьёзной, но потом всё же не выдержала, расхохоталась и брызнула в Майру водой. В её смехе звучали истеричные нотки, но не ответить на него было невозможно. Если это была попытка отложить разговор на якобы случайно поднятую неудобную тему, то она удалась. Подняв ногами волну, Майра окатила Нимкано. Та замерла посреди фонтана. Волосы, уложенные в простую причёску, потемнели и опали. Спереди на платье расплывалось мокрое пятно, тонкая ткань облепила небольшую грудь и живот. «Интересно, — подумала Майра, — а какому-то человеческому выродку приходила в голову мысль создать гарем из одних эльфиек?» Нимкано, коварно усмехаясь, сделала шаг к ней, и Майра точно оказалась бы в фонтане следующей, если бы не услышала, что по аллее идёт группа людей. Выругавшись сквозь зубы, она тут же метнулась в густые кусты неподалёку, потянув Нимкано за собой. — Что ты делаешь? Вообще-то в фонтанах можно купаться, разве нет? — немного потеряно спросила Нимкано. — Только в тех, которые в павильонах. И без одежды. Она вообще-то нам не принадлежит! — эти слова Майра прошептала, сквозь сплетённые ветки глядя, как мимо проходят три евнуха. Она чувствовала беспокойство, смутное волнение и вместе с этим ей очень хотелось смеяться. — Теперь придётся ждать, пока платья высохнут. Я своё ещё и в земле испачкала, — заметила Нимкано, когда евнухи скрылись из поля зрения. — Ну, ты всегда можешь пожаловаться, что это я облила тебя водой и затащила в кусты. — Чтобы нас выпороли? Таскать других наложниц по кустам строго запрещено, знаешь ли, — фыркнула она, подмигнув. Майра покосилась на всё ещё нездорово весёлую Нимкано, думая, стоит ли спрашивать, что на неё нашло. С какой целью она вела себя так легкомысленно, и почему всё же спросила, хочет ли Майра освободиться? В конце концов, по их предыдущим разговорам можно было понять, что гарем совсем не нравится кошке, привыкшей если не к абсолютной свободе, то к самоуважению. В принципе, место было подходящим, а вокруг никого… Майра уже собралась было снова заговорить про ошейник и желание его снять, как до её чутких ушей снова долетели звуки шагов. На этот раз какой-то одиночка приближался сзади, из парка. — Кто-то идёт, — предупредила Майра, отслеживая направление звука. — Кажется, женщина. Близко. Нимкано как-то попыталась привести себя в порядок, когда из-за дерева выскользнула наложница, не смотря на броскую ало-золотую одежду, похожая на тень. Её ярко-жёлтые глаза смотрели прямо и устало, голову вместо волос покрывали красные перья, а на смуглой шее красовался ошейник. Майра уже видела её раньше, издалека, но только теперь убедилась, что это действительно одна из ящеров-оборотней. — Доброго дня. В каком необычном месте и виде я вас нашла, — хмыкнула она, разглядывая наложниц. Судя по всему, ящерица была уже немолодой, хотя вряд ли кто-то кроме другого оборотня понял бы это. Оборотни не болели в старости, их кости и мышцы исправно работали, кожа не покрывалась морщинами, а память и разум обычно оставались ясными до конца. Но сила иного порядка утекала из тела, возвращаясь к духам, от которых пришла. На середине четвёртой сотни лет приходила сонливость, апатия, склонность к бесконечному созерцанию. Проходили годы и однажды оборотень не просыпался. Майра чуяла, что эта женщина тоже может заснуть навсегда, может быть, в ближайшие десять-пятнадцать лет. — В моей жизни были дни и получше этого, — пожала плечами Майра, делая шаг навстречу. — Может, хотя бы скажешь, как тебя зовут и зачем ты вообще нас искала? — У меня было много имён, — с какой-то грустью ответила она. — Теперь можешь называть меня Пёрышком, если хочешь. А вы Тигровая Лилия и Золотая Фея. Майра нахмурилась, но Нимкано ненавязчиво сжала её руку и сказала: — Да. Ты чего-то хотела? Пёрышко пожала плечами, делая вид, будто ей вообще-то всё равно, что происходит вокруг, а сама она просто гуляла. — Познакомиться. Вам лучше узнать, что здесь и к чему, если хотите выжить, — она зацепилась взглядом за Майру. В ответ та только закатила глаза. Ещё будет она местные интриги изучать. Наверное, Пёрышку не заменили настоящий ошейник ювелирной висюлькой только потому, что слишком уж боялись двуногого ящера под два метра в холке ростом, в которого она могла превращаться. — Неужели здесь принято давать новеньким действительно полезные советы? — с вежливой полуулыбкой спросила Нимкано. — Нет, — откровенно ответила Пёрышко. — Но вы мне понравились. И первое, что я посоветую — подружитесь с евнухами, от этого бывает толк. Сегодня мне по секрету нашептали, что тебя, Фея, завтра выберет хозяин. Майра хотела было заявить, что от этого им никакого проку, ведь утром Нимкано и так узнала бы, но осеклась, глядя на её сжатые губы и нахмуренные брови. Кажется, сейчас надо было сказать что-то другое.