К истокам

      С русского я с позором была выгнана домой за невыносимое поведение. Ну а так как у меня с собой и вещей толком не было, даже не пришлось просить никого собирать и передавать после школы. Это шел пятый урок, так что я еще долго держалась. То, что было после, меня не слишком пугало: английский и информатика.       Как и обещала: с реакцией горения в жопе я спешила домой, по пути вспоминая, какие бы места на районе можно было бы показать скелету. Музеи — первое, что приходит в таких ситуациях на ум, однако зачем вся эта окультуривающая хрень в центре города, ради которого надо пересекать металлолом пробок или ехать в людном метро, когда у тебя под не шибко привлекательной, особенно, если ты скелет, рукой есть филиал самой нужной человеку точки на карте — жрачки.       Я уже ванговала, как буду ныть скелету, как он не выдержит и согласится составить мне компанию, но, скинув обувь и войдя в комнату, я не обнаружила ни включенного света, хотя на улице уже плавно начинало темнеть, хотя бы за счет появившихся туч, ни самого скелета.       — Хелло? — бросила я взгляд на кучу одежды, но не нашла нужного цвета. — It's me… — тихо пропела я, тяжело вздыхая и оборачиваясь к двери в свою комнату, которую всегда закрывала, чтобы кот не пробрался и не блеванул на ковер. — Неужели уже?.. — прежде, чем я могла позволить себе договорить, нажимаю ручку двери.       «Ушел?»       Просто спит. Я моргаю, и не очень хорошо понимаю, почему я думала об этом вообще?.. В таком тяжелом ключе. Он, вроде как, обуза, паразитирующая на моем личном пространстве этой самой комнаты, да даже сейчас он на мой кровати, пусть и заправленной.       Я никогда не задумывалась о причине своих или чужих поступков, больно надо было еще гадать и анализировать то, чего и вовсе, лично в моих-то, нет. Так и с этим скелетом: у меня единожды не получилось его выпроводить, а больше и не пыталась, тем более он искал компромисс. Мама просто зачастую не сопротивляется моим необоснованным решениям, плывет по течению. Так бывает.       И свалившееся на меня облегчение такое… странное.       В той куче я каждый раз замечала цветастое одеяло. Насколько помню, его еще в моем детстве собственноручно сделала мама, когда она еще не устала от жизни и семейной рутины со мной. Отрыть его оказалось непросто, но вполне возможно.       Так что одним легким движением рук я встряхиваю теплую материю в стилизованных заплатках и опускаю на тело скелета, согнувшееся во сне в три погибели. Может, они все-таки могут чувствовать холод?       — Я уже почему-то испугалась, что ты ушел обратно, — тихо призналась я, чувствуя после этих слов некоторую своеобразную легкость признания фактов, — но, в целом, это странно: наверное, даже такие, как я, склонны к разного вида ожиданиям и самообману. Думаешь, мы могли бы быть друзьями?       Это какой-то фетиш, контактировать с теми, кто по какой-то причине не может ответить. Он же спит, алло. Цыц, голос разума!       — Ах, да! — хлопнула себя по лбу я, поняв свою незначительную оплошность. — Ни важна! Я принесу тебе что-нибудь покушать.       Деньги у меня откуда-то всегда были. Хотя готова спорить, что однажды все-таки была бомжом.       Улица смяла меня пронизывающим аж до самой кожи ветром (на хрен эти каламбуры) обратно к двери подъезда, но, полная каких-то высоких желаний, включая желание набить желудок, я даже не подумала идти обратно.       И мало бы изменилось, знай я уже тогда, что своим иноязычным напевом Адель я разбудила все слышащего скелета.