Всего лишь никчемный хоббит

►•◄       Он просыпается, только-только понимает, что больше не спит, и тут же подрывается. Подскакивает, оглядывается. Тут же хватается рукой за стену, потому что пол отчего-то резко уходит из-под ног.       В темнице пусто, снаружи уже давно рассвело. Он один.       — Это… Чертовщина какая-то это… — нервно сглотнув, Бильбо зачем-то прикладывает ладонь ко лбу, щупает его. Вздыхает, осматривая себя, свои синяки, — вновь слишком резко уменьшившиеся, — и убеждаясь, что кольцо на месте. Его брови сосредоточенно нахмурены, движения несколько скованы, настороженны. Он шепчет: — Было… Это ведь было?.. И он… — плечи вздрагивают, дергаются при воспоминаниях о ненавязчивых прикосновениях драконьего хвоста.       Он ведь мог ему хребет перебить. Один удар и… В мире стало бы на одного хоббита меньше.       А еще прикосновение… Его рука тянется к подбородку и чешет его, будто пытаясь соскрести кожу, которой касались прохладные пальцы.       Ведь он мог свернуть ему шею. Одно движение и в мире стало бы…       Вместо этого он лишь приподнял его голову и…посмотрел ему в глаза?..       Как странно… Просто… Посмотрел в глаза…       — Это точно какие-то игры… Драконьи чары, никак не иначе… — Бильбо нервно топчется от стены к стене, не может прекратить хмуриться. Его тело уже почти не болит, синяки почти не чувствуются. — Он хочет ввести меня в заблуждение, притворяется «добрым», а потом точно-точно загубит…       Сейчас, при свете дня, слыша переклички птиц на невидимых деревьях, даже его страх какой-то вялый. Будто уставший или… Привычный?..       Сколько дней прошло с начала их похода… Сколько раз хоббит чувствовал, что колени дрожат, что руки не слушаются, что он вот-вот развернется и побежит… Побежит далеко, за все пройденные горы, сквозь все пройденные мили…       Да. Он боится дракона. Кто бы, будучи в здравом уме, не стал бояться дракона?..       Но сейчас Бильбо, наконец, понимает, что этот страх, — известный ему так же, как любимый Шир, как его собственная нора, — этот страх он привычен. Он — это то, с чем хоббит может справиться.       Вздохнув, он кивает сам себе, своим мыслям, и возвращается назад на сено. Опирается спиной на теплую стену, прикрывает глаза.       Вряд ли этой ночью дракон оставит его в покое, а значит ему нужны силы. Силы, чтобы быть храбрым вновь, чтобы быть смелым вновь. Чтобы быть стойким до конца.       Когда приходит уверенность, когда страх отступает, а морок испуга растворяется, он начинает видеть четче. Его голова заполняется мыслями, Бильбо вспоминает одну тонкость за другой, вспоминает все прочитанные книги, вспоминает все, что когда-либо узнавал…       Он приходит лишь к одному выводу: Смауг странный.       Хотя это скорее не очень верно… Поведение Смауга странное.       И хотя Бильбо далеко не знаток человеческих душ, и уж тем более не знаток душ драконьих, он все же из великого и известного рода Бэггинсов-Туков.       Он храбр, как Тук. Он умен, как Бэггинс.       Он вздыхает, поднимается и идет к двери. Негромко стучит.       — Я, эмм… Прошу прощения, но… Было бы неплохо чего-нибудь покушать… — с той стороны не раздается ни звука и Бильбо стучит вновь. — Прошу прощения, там… Там есть кто-нибудь?..       Тишина чуть давит на плечи, нависает над ним. В животе урчит.       Вздохнув вновь, он убирает пару грязных кудряшек, упавших на лицо, и возвращается назад к теплой стене. Садится.       Решает лечь поспать, если еды так и не принесут…       Снаружи щебечут птицы, легкий прохладный ветерок изредка долетает до него через зарешеченное окно. Сейчас уже, наверное, зима. Хотя, кто знает, сколько дней или даже недель он успел провести в этой темнице находясь без сознания…       Но снега нет. Скорее всего и не будет.       Дракон ведь унес его далеко далеко на восток… Он читал, что далеко-далеко на востоке есть места, где тепло почти весь год.       Там в лесах водятся странные существа, там все жители всегда добры и приветливы, там великолепные виды и много бардов… Настоящих бардов. Не тех, что поют лишь ради денег или наживы, не тех, что придумывают песни только бы заработать и стать богаче.       А еще там, далеко-далеко на востоке, нет зла. Нет орков, нет гоблинов, нет жадных эльфов и жестоких гномов, нет… Ужасных и кровожадных драконов.       Наверное, он не на востоке… Он где-то в другом месте, видимо…       Потому что хотя бы один, но дракон здесь все-таки есть. Он и ужасный, и кровожадный, он…       Он пытается казаться злым, но будто вскользь говорит о лечебных мазях, которыми… поил его?..       Это странно. Другой хорошей причины его такого быстрого выздоровления Бильбо не видит, эта же причина…       Она похожа на сказку больше, чем сам факт существования драконов.       А еще эти тоннели… Он крался вчера, будто настоящий вор, потом бежал, истинно, как добыча от хищника. И он попался в ловушку, тупик встретил его холодным камнем и мхом поверх него, но… Смауг не тронул его.       Даже и не коснулся почти, только… Бильбо вновь касается своего подбородка. Теперь мягче, медленнее. Будто пытаясь перенять прохладу чужих пальцев, их мягкость и осторожность.       Что же он… Что же он хотел сделать?..       Ведь дракон дотрагивался до него так аккуратно, будто бы… Ох, чушь, конечно же, он его не боится. Это было бы глупо. У него ведь и хвост, и когти, и…       Устав сидеть, хоббит поднимается, поворачивается лицом к оконцу и, вздохнув, начинает делать небольшую зарядку. Кушать с каждой минутой хочется все сильнее и мысли уже не отвлекают так хорошо, как хочется.       Тем более, что все выводы, к которым он приходит, кажутся невероятными, ужасно необоснованными. Дракон, Смауг, великий и ужасный, величайшее бедствие… Вчера он просто взял и, имея сотню возможностей убить его/уничтожить его/испепелить его, вместо этого заглянул ему в глаза. А затем заставил потерять сознание.       И… Он получается его сюда нёс?.. На руках?..       Замерев, Бильбо начинает вертеться, пытаясь заглянуть себе за спину. Затем быстрым движением стягивает кафтан и осматривает его. Ни пыли, ни грязи, никаких следов того, что его тащили по полу.       Остолбенев, он поднимает глаза и видит у двери поднос с едой. Губы невольно растягиваются в улыбке и, забрав его, он усаживается к стене. Медленно ест.       Неожиданно внутри разгорается жуткий интерес. Хоббит пытается представить себе, как же Смауг на самом деле выглядит…       Ведь, будь он драконом, — с большими крыльями, с длинным хвостом и брюхом, с закипающем в нем пламенем, — он бы не поместился в том коридоре. Ни в одном коридоре подземелий не поместился бы.       А значит, он либо умеет уменьшаться, либо… Является «перевертышем».       Он замирает. Медленно отставляет пустую тарелку из-под похлебки.       Он видел упоминания о таких только в одной книге. Она была такой невероятно старой, что в первое время он даже боялся взять ее на руки, не то что начать читать. Однако, позже, переборов нервозность, Бильбо все-таки открыл ее и… Прочитал от корки до корки чуть меньше чем за два дня.       Из этой книги он узнал очень и очень много странных волнующих вещей. О гигантских живых деревьях, о миниатюрных феях, защитницах леса, об орках, о гоблинах…       Там было написано не только об известных расах и народах, но и о давно погибших или утерянных. Там же было написано и о драконах, только вот…       О них было написано, как о давным-давно вымерших. Именно поэтому он и был так удивлен, когда гномы поведали ему о своей миссии, когда сказали о драконе, но…       Даже если и так. Если драконы не вымерли, если они все еще живы, — по крайней мере один из них, — то… В книге ни единого слова не было о том, что эти великие и действительно ужасающие звери могли обращаться людьми или кем-либо еще.       Множество абзацев было посвящено разным видам драконов, их способности к полету, размерам их крыльев, мощности пламени… Вместе с этим был описан и их характер: жесткий, беспощадный и наполненный злобой…       Совсем как у Смауга.       Однако, ни единого слова об их магических способностях, или же способностях смены тела… В чем Бильбо уверен, так в том, что вчера перед ним был именно Смауг.       Эти большие ярко-желтые глаза он не перепутал бы ни с чьими. Он не перепутал бы их никогда.       Но все остальное…       Доев, он возвращает поднос назад, к двери. Теперь в животе уже не пусто. Впервые за последнее время он может сказать, что, наконец, поел действительно вкусной еды.       Не в обиду гномам, они великолепные строители и кузнецы, но… Повара из них действительно никудышные. Тут уж каждому свое, как говорится. Кто-то куёт, кто-то готовит…       Он усмехается сыто, умиротворенно и возвращается на постель. Укладывается поближе к стене, кое-как укрывается старым, рваным в нескольких местах одеялом и медленно уплывает в тихий-тихий сон. +++       Когда солнце уже опускается за горизонт, когда на потемневшем небе появляются первые звезды, дверь вновь открывается.       Бильбо уже не спит.       Он, не видя, смотрит на дверной проем, и кусочки его уверенности осыпаются. Он, не видя, смотрит на полностью освещенный коридор прямо за дверным проемом, и частички его храбрости, что охраняла при свете дня, рассыпаются мелким песком в его пальцах.       Птицы больше не щебечут снаружи. Солнце больше не оберегает его своим ярким светом.       Тьма сгущается по углам. Тьма тянет к нему свои щупальца и когти.       Бильбо подтягивает колени ближе, обнимает их руками сильнее.       Он хочет сбежать… Действительно… Действительно хочет сбежать, но.       Он не столько боится дракона, сколько того, что тот может сделать, какую боль может принести.       Он не столько боится выходить в коридор, сколько того момента, когда те жалкие песчинки его храбрости кончатся.       В его росте от силы полтора метра, его народ не блещет чем-то примечательным, а он сам совсем-совсем не создан для приключений. И он не хочет сломаться из-за страха, из-за ужаса, что теперь внушает ему Смауг. Он не хочет показать свою слабость, не хочет дать основу для излюбленного драконьего «жалкий полурослик».       Проходит минута/две/он совершенно не знает сколько. Страх давит и давит, но…       Но он все же встает. Медленно поднимается, понимая, что остаться в камере не может себе позволить тоже.       Выбор, — показать трусость, оставшись на месте, или растерять храбрость по пути к свободе и все равно предстать трусом, — буквально разрывает его. Но он встает.       Обменяв своё тело на чужой дом, он не представлял, что окажется здесь. Ставя подпись в договоре с гномами, он не подозревал, что предложит обмен.       Возможно, позже, он будет вспоминать как не мог выйти в освещенный коридор, и будет думать, что даже не представлял, что…       Что случится что-то невообразимое.       Но чтобы оно случилось, он должен сделать выбор.       Бильбо аккуратно касается кармана, ощупывает кольцо, лежащее внутри. Глубоко вдыхает, на долгий миг зажмуривается.       Из коридора не раздается ни звука, кроме тихого шелеста огня. Хоббит слышит, как потрескивает пламя, и глубоко вдыхает вновь.       Первые пара шагов даются трудно, пальцы тянутся к кольцу, но он силой останавливает их. Опускает руку.       Коридор вновь встречает его пустотой и прохладой. Он пуст. Все факелы мерцают и переливаются светом.       Бильбо с трудом снимает со стены один факел и только после этого хорошенько оглядывается.       — Хей, есть здесь кто!.. — крик опадает, слова застревают в горле. Он смотрит в ту часть коридора откуда вчера за ним гнался Смауг, и не шевелится.       Огромный зеленый дракон. Его глаза блестят, пасть приоткрылась, и внутри уже виднеется алое пламя.       Он уже хочет набрать воздуха для крика, но проносится порыв ветра, и несколько факелов в том конце коридора гаснут. Ему кажется, будто изумрудный дракон подползает ближе.       Мгновенно развернувшись, Бильбо бежит. Факел, — тяжелый, с колыхающимся пламенем, — оттягивает руку. Он хочет бросить его, порывы сухого ветра настигают его раз за разом. Он знает, что факелы позади гаснут, и поэтому свой выбросить не решается.       И коридор всего один, но от этого не легче. Он будто в ловушке.       Почему будто?..       Нет сил/воздуха, чтобы хотя бы закричать…       Нет воздуха/сил на хотя бы один лишний вдох…       Поворот за поворотом, шаг за шагом. Он бежит против порывов ветра, чувствует как пересохшее горло дерет раскаленный воздух, и вдруг слышит рык.       Дикий. Необузданный. Властный.       Бильбо спотыкается. Бильбо чуть не летит носом прямо в стену-перегородку, что на развилке.       Эхо еще перебегает по стенам, когда раздается голос. Даже скорее шепот. Его внутренности вздрагивают.       — Хоббитс сдается… Хоббитс боится… Жалкий-жалкий полурослик… вкусный?..       Он каменеет прямо там, где стоял — в двух шагах от нужного поворота. И шепчет:       — О нет… — ему становится действительно страшно. Очень-очень страшно.       Закончить жизнь в желудке дракона — не то, чего бы ему хотелось. Он ведь действительно еще собирается вернуться домой. Он ведь действительно еще собирается вернуться за своим золотом, а затем все-таки вернуться домой.       И страх задевает/подзуживает. На очередном порыве он оборачивается и видит, что весь коридор позади полон тьмы и ужаса. Его кулачки сжимаются, челюсти сжимаются.       Он начинает бежать еще до того, как раздается очередной рык. Факелы начинают гаснуть еще до того, как он добегает до них.       Сзади, отовсюду, резко нападает чужой хохот. Оглушает, кидается на него со всех сторон.       Бильбо чувствует, что сердце почти что выскакивает из груди, а внутренности наоборот скручивает в тугой ком где-то глубоко внутри.       Он не думает над тем, что ждет в конце коридора. Не думает, что будет делать, если наткнется на Смауга.       Просто бежит на уже устающих ногах, с болящими легкими… Просто бежит потому что не хочет быть съеден и хочет домой.       Изумрудного дракона не слышно. Ни его поступи, ни рычания, ни голоса…       Отдаленным уголком сознания хоббит понимает, что, возможно, это был рисунок. Понимает, что он испугался просто картинки на стене.       Но это где-то там, далеко-далеко в его голове. Перед ним же — коридор. Впереди уже виднеются первые ступени лестницы, что ведет наверх.       А он понимает, что выдыхается. Делая вдох все чаще, замедляется и все чаще спотыкается.       Ноги уже, наверное, сбиты в кровь. Даже толстая кожа на них уже, скорее всего, не спасает.       Правда в том, что он их не чувствует. Сжатых на древке факела пальцев тоже.       А свет все меркнет и меркнет. До первой ступеньки остается пара метров, когда единственный оставшийся свет — тот, что в его руках.       И он смотрит вверх. Всего ступенек тридцать, или около того. А дальше дверной проем, аккуратный рассеянный свет то ли холла, то ли коридора, и свобода…       Бильбо делает последний рывок. Шаг, еще и еще…       Близость выхода придает силы. Он на миг переводит взгляд под ноги.       Только бы не оступиться, только бы не полететь вниз…       Когда он смотрит вверх, за десяток ступенек до, в дверном проеме стоит мужчина.       Первая мысль, что возникает в его голове — «убийственно красивый». По инерции Бильбо пробегает еще с десяток шагов и оказывается нос к носу.       Ослабевшие пальцы выпускают факел, и тот лети вниз, гремит по ступенькам.       — Добежал-таки, хмм… Я уж думал со страху опять свернешь не туда. — голос глубокий, ехидный и сильный. Он не может пошевелиться. Один на один с ярко-желтыми холодными глазами.       То, что происходит дальше, будет сниться ему еще очень и очень долго. В кошмарах.       Резко подавшись вперед, мужчина говорит:       — Бу! — а затем из-за его спины появляется хвост и легонько шлепает хоббита по лбу.       Но Бильбо вздрагивает. Бильбо отшатывается.       Бильбо теряет равновесие и летит назад, летит вниз.       В последнюю секунду он успевает разглядеть в чужих глазах удивление, тень испуга. Аккуратные брови хмурятся тут же, будто Смауг раздумывает ловить его или нет.       И ему хочется рассмеяться в голос от жестокой иронии: находясь у самого выхода, он сам же оступается/отступает…       Но смех застревает в горле. Крик застревает в горле.       Зато боль не застревает нигде. Она разносится по телу резко, быстро и с силой. Он отскакивает от ступенек, прикладывается плечами, поясницей, бедрами. Проносится мысль, что нужно бы закрыть руками голову, но он просто не успевает. Перед глазами летят разноцветные всполохи.       Только оказавшись в самом низу хоббит может более-менее сделать вдох. Но грудь болит, руки и ноги тоже.       Он ощущает себя сломанной куклой. Покалеченной игрушкой.       Следом за ним/к нему спускается дракон. И надо бы что-то сделать, хотя бы что-то сказать…       Смауг нарочито медлителен, величественен. Он не спешит.       Но ему даже моргнуть больно. В глазах стоят слезы. Слезы глупые, униженные и слабые.       Бильбо — действительно изломанная игрушка, что сломали раньше времени. Он видит свою смерть в лице Смауга.       Тот опускается на корточки рядом. Заинтересованно и задумчиво поворачивает голову на бок.       Но хоббит не закрывается, не закрывает глаз. Все смотрит и смотрит. Упрямый.       Знает же, что это конец.       — Живучий полурослик. — Смауг удивленно прищуривается, опускает руку на кудрявую голову. Его пальцы зарываются в мягкие грязные и слипшиеся пряди, поглаживают.       Хоббит чувствует неосознанное желание поддаться. И он бы поддался не будь всего этого, не будь он сломлен/сломан и не будь этот дракон его смертью.       А Смауг вдруг усмехается. Будто читает его мысли. Негромко говорит:       — Ты слишком истрепался полурослик… Спи!..       Вздрогнув от неощутимого удара в лоб, он теряет сознание. Не чувствует, как Смауг там же насылает на него усыпляющие чары, затем аккуратно вправляет сломанные кости и, мягко подняв на руки, несет вверх по лестнице.       Уже находясь на десятой ступеньке, неуловимым движением длинного хвоста тушит факел, что так сильно берег Бильбо все это время. ►•◄