Всего лишь никчемный хоббит

►•◄       Он приходит в себя и почти сразу понимает, где именно находится. Перина под боком мягкая и слишком удобная, воздух отдает свежими полевыми цветами, а покрывало слишком теплое.       Он не удивляется, ведь удивляться тут уже нечему. Потеряв сознание посреди незнакомой равнины на территории, коей обладает дракон, хоббит все же понимал, что ему должно очень и очень повезти, чтобы никто его не заметил. Что ж, видимо, не повезло.       Смауг все же хватился его, полетел на поиски, а Бильбо взял, да и предоставил себя почти что на блюдечке с позолотой. Что было самым главным, он даже не знал, действительно ли возвращение в замок его расстраивает.       Все же это в любом случае лучше, чем спать на мерзнущей земле под кустами и пытаться найти пропитание хоть немного большее, чем горстка ягод…       Перевернувшись на бок, Бильбо укутывается с головой и подтягивает ноги к груди, сворачиваясь клубочком. Он не чувствует себя таким же невероятно слабым, каким был перебегая равнину, но все же тело немного, чуть устало тянет. Все о чем он может думать — Смауг, который, скорее всего, сидит на одном из кресел и опять прожигает его этим своим «взглядом».       Как же он устал…       В какой-то, довольно большой, степени хоббит был готов к тому, что, очнувшись, он окажется здесь. Правда, в его мыслях это хоть и был драконий замок, но все же не великолепные покои, а подземелья. Ведь именно там его комната. Там его место. Там…       — И что же ты хотел доказать мне этим, жалкий хоббит?.. Что ты ничтожен и слаб? Я и так это знал, еще и до твоего побега. Или может ты хотел убедить меня в том, что не сдашься? Что так и не прогнешься под весом всего моего к тебе презрения?.. — его голос проникает под покрывало. И дальше будучи приглушенным, он все же остается до жути и дрожи властным. А еще немного злым. — Если бы я видел, что ты слабый — я бы тебя сожрал. Или сжег. Если бы ты был слабым, с тобой было бы совсем не интересно, но… Зачем же ты все-таки сбежал?       Тихий шорох — Смауг поднимается. Проходится по комнате, подходит к книжному шкафу.       Бильбо не вылезает из-под своего укрытия, но все же отмечает, что это — что-то новенькое. Раньше, посещая его, Смауг поднимался лишь когда уходил. А сейчас…       — Я, вроде бы, не такой уж плохой хозяин… И гостеприимен, и заботлив. — Бильбо сдерживает фырканье, решает, что просто принципиально не будет отвечать. После всего, что было… Смауг ведь определенно заслужил безответность. — Никак в толк взять не могу. Чем же тебе у меня не понравилось-то? Неужто было так тяжко?..       И он лежал бы себе тихо. Не отвечал бы, дождался бы пока дракон уйдет, а затем все вернулось бы в привычное русло, но… В голосе дракона нет и грамма издевки. Совсем.       Да, возможно, Бильбо не такой уж знаток драконов, но именно этого дракона, именно этого ужасного и эгоистичного дракона он знает. Возможно, не полностью, возможно, не до конца, но его голос…       Он не содержит в себе иронии. Смауг действительно не понимает, почему Бильбо сбежал. Действительно не понимает почему.       И он не выдерживает. Сжимает челюсти, сжимает руки в кулаки, а затем откидывает край покрывала. Неожиданно бодро садится на постели, чуть морщась из-за яркого света льющегося в окна, и сжимает в пальцах покрывало.       — Тяжко?! Ты правда не понимаешь, почему мне было так «тяжело»?! Да ты… Ты… — у него даже слов не находится, чтобы хоть чуть-чуть передать всю полноту испытываемых им эмоций. Дракон стоит, обернувшись, глядит на него внимательно и проницательно. Бильбо бессильно фыркает, полу рычит разозленно.       — У тебя был и кров, и еда, и развлечения. Все, что положено при хорошем гостеприимстве. А ты взял и…       — Это ты называешь развлечениями?!       О да. Вот теперь он кричит. Если до этого еще сдерживался, собирался сдерживаться, чтобы не выглядеть до ужаса бестактным, но… Теперь это уже определенно перебор.       Бильбо срывается, кричит и чувствует, как лицо наливается кровью. Он бы подорвался и подбежал к этому напыщенному болвану, но его тело все же еще слабо.       Поэтому он кричит.       — Ты упрятал меня в подземелья! Темные, мрачные и страшные! Ты запугивал меня раз за разом, издевался надо мной и самолично признавал, что я твоя игрушка! И сейчас ты удивляешься почему я сбежал?! — он видит как сквозь драконью маску задумчивого равнодушия мелькает удивление и горечь, но решает довести это до конечной точки. Если Смаугу можно так к нему относиться, то почему ему самому нельзя?.. — Да кто вообще захочет остаться с таким чудовищем, как ты?!       Воцаряется тишина. Где-то снаружи птицы звонко перекидываются кусочками звучных песен и шумит листва деревьев, потревоженная ветром.       Он видит, как глаза Смауга загораются. Его хвост пару раз несдержанно бьет по ковру, а сквозь бледную кожу на горле видно, как внутри разгорается пламя.       Бильбо сжимает зубы, не отводит глаз. Он прошел почти что полмира, чтобы добраться до горы. Он смог перебороть и орков, и гоблинов, и лютоволков. Он сбежал от самого короля эльфов.       И если уж ему суждено умереть от драконьего пламени, после того, как он, наконец, сказал этой мерзкой ящерице то, что думает… То так тому и быть.       Но Смауг неожиданно удивляет. Он медленно прикрывает глаза, откашливается в кулак, пуская к потолку тоненькую струйку дыма, а затем распрямляется. Медленно спокойно и уверенно говорит:       — Я надеюсь, больше ты не решишь сделать такую глупость. Больше я не собираюсь быть настолько милосердным, как в этот раз. — в глаза он не смотрит. Держится гордо и ровно, но в глаза не смотрит. Бильбо ведь не дурак, он все понимает, но… Дракон не дает ему вставить ни слова. — Если что-то понадобится, позовешь Маргарет.       Он выходит так быстро будто бы сбегает. Хотя почему будто бы… Кажется, замедлись Смауг на секунду, и дверь попросту прищемит его хвост, настолько сильно он ее захлопывает.       — Гнусная ящерица.       Хоббит бурчит, закусывает губу, неизвестно от кого пряча мстительную полу улыбку, а затем падает назад на подушки. Что ж, это было действительно грубо, но, возможно, теперь Смауг хоть о чем-то задумается. Задумается, ли?..       Он лежит так, в центре мягкой, удобной постели, довольно долго. После тяжелой прогулки по равнинам, тело потягивает болью, изредка перекатывается перенапряженной дрожью. Он смотрит вверх, не в потолок, в палантин, что держится на столбиках постели.       Спустя какое-то время заглядывает Маргарет, приносит ему завтрак. Первое, что он спрашивает, ее довольно сильно удивляет.       — Как давно у «него» в гостях кто-нибудь был?..       Саму сиделку, видимо, совсем не удивляет то, как хозяин обращается с гостем. Либо же она слишком привыкла к его странностям и уже просто не спрашивает. А может боится, не решается перечить, опасаясь гневного пламени. Или на самом деле все это было подстроено: и ключ, и побег, и возвращение.       Что ж. Сказать точно он все равно не сможет, а гадать… Он же не волшебник какой, ну, правда.       — Насколько я помню, ни разу… — она помогает ему сесть, подает тарелку с кашей и кладет небольшое полотенце на бедра поверх покрывала. Задумчиво, хмурится. — Хотя моя мать вроде бы говорила, что при ней у него бывали гости. Не так часто, но все же… Иногда юные девушки, иногда юноши. Они задерживались не дольше, чем на несколько месяцев. Затем сбегали.       Маргарет рассказывает что-то еще, но дальше Бильбо почти не вслушивается. Теперь ему все становится предельно понятно.       Смауг был одинок всегда. Любая попытка завести друга заканчивалась провалом. За две сотни лет не удивительно, что он ожесточился. За шестьдесят лет под горой не удивительно, что он стал холоден и эгоистичен.       Золото развращает. Не только людей и гномов. Золото развращает всех.       Смауг искал в нем успокоения, думал, оно никогда его не бросит, как бросали до этого прежде. И золото действительно его не бросило, но и тепла в его душу не внесло.       Лишь привнесло в него своего холода. Своей отчужденности.       День идет за днем. Он наслаждается светом солнца, что льется в окна. Он наслаждается запахом книг, что читает без остановки.       Дракон больше не приходит. Возможно, Бильбо обидел его, задел его чувства. Ему действительно совестно, но все же Смауг заслужил это. Заслужил правды.       В его последнюю ночь перед тем как вернуться в подземелья, Бильбо почти не спит. Бессонница набрасывается на него в первую половину ночи, вторую половину он мучается от кошмаров.       Ему снится гора, Голум, горящие волки… Это пугает не хуже ярко-желтых глаз в темноте, он мечется по постели, задыхается, обливается потом.       В какой-то момент тучная дымка страха приоткрывается. Он слышит тихий стук закрывающейся двери, слышит тихие-тихие шаги по ковру. Мозг все еще там, далеко-далеко в ужасных сражениях и слишком напряженных воспоминания, и поэтому Бильбо не может понять или сообразить где он, но…       — Тшш… Тебе нечего бояться здесь, в моем замке, маленький полурослик.       Его лба касаются прохладные пальцы, а голос такой мягкий и нежный. Хоббит хнычет, тянется за прикосновением. Ему так хочется, наконец, обрести покой и хоть ненадолго избавиться от этой нескончаемой тревожности, что окружает его постоянно.       Аккуратная ладонь с тонкими пальцами зарывается в его влажные волосы, поглаживает, и это действует успокаивающе. Его сознание очищается, кошмары исчезают, стираются, дыхание выравнивается.       Вздохнув в последний раз, он переворачивается на бок, подтягивает одеяло выше и тонет в сне без сновидений. ►•◄       Он стоит. Впереди калитка, позади замок. Смауг стоит рядом.       Все, что дракон уже мог ему сказать, сказал, но тем не менее он не торопится вести его назад, в теплое, но не такое уж и комфортное подземелье.       Бильбо смотрит вдаль.       Впереди извивается широкий тракт; по бокам от него то тут, то там растут деревья… С этого дня ему запрещено пересекать «черту», которой является железная балка на середине моста.       «Переступив ее, ты даже не успеешь пожалеть, что ослушался.» — так он сказал, и хоббит просто поверил. И силы, и выдержка на то, чтобы вновь сбегать у него иссякли. Возможно, еще когда-нибудь они у него и появятся, но прямо сейчас… Хотелось позорно забиться в каменный уголок своей темницы, обнять себя за плечи и свернуться клубочком. Затем заплакать.       Он не знал, что еще могло его ждать. Он не знал, что еще приготовил для него Смауг.       Он неожиданно не боялся, но чувствовал некоторую отрешенность. Будто бы все это происходило не с ним. Будто бы не ему грозила смертельная опасность.       Очень хотелось, чтобы рядом оказался кто-нибудь сильный. Кто-нибудь, кто придумал бы стоящий план и повел его за собой. Бильбо бы пошел. И грязным, и усталым, и душевно измотанным.       Он просто поднял бы руку к плечу Торина, оперся бы об него, а затем получил бы хмурый, но все же сильный взгляд. Этот взгляд бы выпрямил его уставшие плечи и приоткрыл бы его замутненные тоской по дому глаза.       Этот взгляд… Нет у него больше никого и ничьего взгляда. Нет у него никого и ничего.       Гномы остались где-то там, под горой. Небось пируют, да и не помнят о нем уже, думают, что сгинул в драконьем пламени. Да и думают ли?.. Велика важность. Теперь хоть нет нужды на него золото растрачивать.       На глаза все же накатываются предательские горячие слезы. Внизу волны разбиваются о скалы, и ему кажется будто бы его одинокие капли долетают до его щек. Соленые капли. Слишком соленые капли.       Смауг все еще молчит, но у Бильбо нет ни сил, ни смелости, чтобы посмотреть на него. Он думает об этом уже который день, но никак не может понять: почему дракон так красив и так жесток?..       Хоббит не верит, что хоть когда-нибудь найдет ответ на этот вопрос. А еще не верит, что хоть когда-нибудь вернется домой.       Он теперь игрушка. Пора бы уже привыкнуть.       Но привыкать не хочется. Ничего не хочется.       Возможно, впервые за всю его не такую уж и длинную жизнь, ему хочется покончить с этим. Соблазн натянуть кольцо и просто спрыгнуть вниз, в бурлящие, дикие воды, слишком велик, и поэтому он разворачивается. Уже не думает ни о Туках, ни о Бэгинсах. Старается не думать совсем ни о чем.       Ноги прямые чересчур и слишком неестественно, но он идет и идет до конца. Не слышит, стоит ли Смауг на середине моста или может идет следом. Но слышать ему и не нужно. Главное видеть путь и идти.       Колени дрожат, подкашиваются. Он спускается в подземелья. Нужды завязывать ему глаза нет, ведь он уже и так знает эту часть замка вдоль и поперек. Он знает, куда должен идти. Он знает свое место.       Кажется, все должно бы упроститься, но ему с каждой секундой будто становится сложнее. Дышать, смотреть, двигаться.       Он спускается по лестнице и где-то на середине, когда слезы уже текут по щекам и застилают его глаза почти полностью, Бильбо спотыкается. Это глупо. Он любит повторять собственные ошибки.       Он летит вниз.       Не проходит и секунды, как взметнувшийся драконий хвост оборачивается поперек груди и ставит его назад, на ступеньку. Хоббит не сразу понимает, что не нужно бы так поступать, но до этого он все же поступает: отшвыривает хвост, который был для него всегда таким красивым и к которому ему так хотелось прикоснуться, а затем дергано оборачивается.       Это не храбрость, но лишь усталость. Он заливает горькими, безнадежными слезами, понимая, что попал в ловушку, которая находится внутри еще нескольких, и срывается на крик:       — Не прикасайся ко мне!       Он не видит лица Смауга, но он знает, что его бездушная маска не исчезает и не меняется. Сорвавшись на бег, Бильбо задыхается. Он бежит по коридорам, он знает эти коридоры, как себя самого, а еще он знает, что прямо сейчас ломается.       Он не видит выхода. Он не видит спасения. Он ничего не видит.       Слезы застилают глаза, он вваливается в темницу, проезжается по полу, ссаживает колени, рвет потертые, нестираные брючки. Но он все же не останавливается, содрогаясь от рыданий, Бильбо доползает до тюка сена, забирается на него и вжимается спиной в стену. Он подтаскивает колени к груди, он покачивается, он смутно видит, что Смауг останавливается в дверях.       Бильбо закусывает губы, пытаясь не скулить и не расплакаться в голос. Он почти готов к тому, что еще секунда и его испепелят прямо тут, в этой каменной клетке, за непозволительное поведение. Ведь он же закричал на Дракона, он же нахамил Дракону, он же весь такой ужасный и не повинующийся Дракону.       Он зажмуривается. Прячет мокрое лицо в коленях.       Он не видит, как Смауг взволнованно и печально поджимает губы, а затем скорбно сводит брови. Он не слышит, как Смауг закрывает дверь, но не на замок.       Он засыпает прямо так, скрючившись и прижав к себе колени, и только после падает на бок, на сено. ►•◄       Просыпаться совсем не хочется.       Он даже глаз не открывает. Жалобно скребет уголок одеяла. Вытягивает одну из ниточек.       Однако, со временем Бильбо все же садится. Снаружи, похоже, глубокая ночь, но это не то чтобы слишком его волнует. В свете убывающей луны он обращает свой взгляд ко входу, видит посеребренный, поблескивающий поднос, видит приоткрытую дверь, чувствует довольно вкусный запах еще свежей выпечки и…       Он дергается так потрясенно/ошарашенно, а затем понимает, что именно не так. В коридоре горит несколько факелов, дверь действительно приоткрыта, а у входа стоит чуть более чем обычно загруженный поднос.       Он не верит своим глазам. Чтобы прийти в себя, чтобы хоть немного осознать факт приоткрытой двери, ему требуется время.       После сна он, конечно же, чувствует себя более собранным и отдохнувшим, чем было до этого, но все же ему не верится. Смауг оставил дверь не закрытой или же просто позволил не закрывать ее. Вряд ли это была инициатива Маргарет, так что…       Бильбо не знает, что это значит или может значить. От слова совсем.       Он недолго сидит на сене, скребет одеяло и понимает, что как бы долго дверь не оставалась открытой, он не выйдет. Ни сегодня, ни завтра, ни через десяток ночей.       Ни за что.       Выждав достаточно, хоббит поднимается и подхватывает поднос. Тот немного тяжелее, чем все предыдущие, но это не мешает ему по пути назад захлопнуть дверь.       Как только та закрывается, свет факелов исчезает. Темница наполняется полутьмой.       Он возвращается к себе на «постель», усаживается и со вкусом ужинает. Он обещает себе никогда-никогда-никогда не выходить в эту приглашающе приоткрытую дверь.       Но проходит несколько ночей, он просыпается где-то около полуночи и нарушает свое обещание. Еще несколько ночей спустя его находит Смауг. ►•◄