Всего лишь никчемный хоббит

►•◄       Он возвращается в темницы. Не из-за дракона и его скверного характера, но лишь из собственной прихоти. Из-за собственной гордости и собственного, не слишком покладистого характера.       Конечно же, Смауга это удивляет и, возможно, даже злит, но Бильбо нет до этого никакого дела. Он все это время терпел его издевательства, значит и дракон потерпит.       Так вот он возвращается в темницы. Теперь дверь уже никто не закрывает, по ночам он все еще бродит по коридорам и до библиотеки, днями отсыпается. Иногда он успевает к завтраку или ужину, но не слишком уж часто, да и не слишком старается: смешанные чувства внутри него так же, как и он сам, не имеют пока что не малейшего желания лицезреть драконью морду. Поэтому чаще всего Бильбо остается голодным, но все же ненадолго.       Маргарет заботится о нем, все также оставляя подносы с завтраком, обедом или ужином у входа, и это делает ему тепло. Особенно, когда он начинает думать о том, что ее подсылает Смауг, ведь он же хозяин замка, и он тут всем распоряжается.       Даже несмотря на то, что хоббит остается в темнице, на самом деле не так уж и сильно он злится на дракона. Теперь ему становится понятно многое, и симпатия, и нервозность, прикрытые налетом злобы и жестокости. Маргарет ведь рассказывала ему о других гостях Смауга, рассказывала о том, как все сбегали от него…       Дракон тоже хотел заботы и любви. Ради признания этого факта, даже мог поступиться своей гордостью. Не всегда, но по крайней мере несколько раз.       И Бильбо бы рад пойти ему на встречу так просто. Бильбо бы рад укрепить дружбу с ним, узнать его лучше.       Но все же дракон не собирался делать его существование проще раньше, и поэтому хоббит тоже не собирается налаживать их отношения вот так вот просто сейчас. Пусть Смауг немного позлится, потом помучается, после потерпит…       И в конце-концов поймет, что нужно быть честным и добрым каждый день, а не один лишь раз, ради достижения цели. Ради того, чтобы заставить подружиться с собой или же…затащить в постель.       На самом деле, когда Бильбо вспоминает о том, что Смауг хочет видеть его нагим поверх своих простыней, его щеки каждый раз покрываются удушливым румянцем. Это кажется постыдным и диким, но все же имеет место быть. Не лично их связь, но такая связь вообще.       Уж он-то знает, после стольких прочитанных книг и услышанных от шкодливых сверстников историй, что такие дела всегда были и есть, и с этим ничего не поделать. Только вот хочется ли ему самому этого?.. Пока что Бильбо не знает. Да и думать над этим не собирается: слишком уж стыдно и пугающе одновременно.       Дракон действительно привлекает и внешне, и даже, — несмотря на всю скверность своего характера, — внутренне, и если уж в какой-то момент дойдет до того, что хоббит окажется в его постели, лишь тогда он по-настоящему решит, хочет ли этого. Ведь если Смауг будет так же заботлив, как бывает слишком редко, и так же нежен, как бывает еще реже… Все может оказаться не так уж и плохо.       Однако о таком раскладе Бильбо все же старается не думать. Уж слишком это волнующе для него, такого неискушенного. Поэтому вместо того, чтобы забивать голову не слишком уж спокойными мыслями, он углубляется в чтение. Теперь библиотека открыта для него во всем своем великолепии, и он пользуется этим на полную. Больше не решаясь засиживаться там слишком надолго, хоббит забирает каждую выбранную книгу себе в «пещерку» и при свете принесенной Маргарет свечи зачитывается ею. Когда до самого рассвета, когда всего до полуночи…       В один из таких вечеров, прогуливаясь по замку, он неожиданно слышит шорох за углом и уже тянется к кармашку кафтана, но… Кольца не находит. Так же, как собственно и самого кафтана, ведь вспоминает, что его одежда, истрепанная и грязная, осталась в купальне.       В тот момент он прячется за гобелен, однако позже… Он не ищет кольцо. Не бежит с требованиями к дракону, не пытается выспросить все у Маргарет. Будучи откровенным с самим собой, Бильбо понимает, что не скучает по кольцу, а наоборот даже радуется, что вот так, случайно и просто, избавился от его темного гнета. Даже несмотря на то, насколько полезным ему было это украшение, все же… Оно будто медленно тянуло его силы, будучи в кармане, и немного сводило с ума, окольцовывая палец.       Оказавшись без кольца, ему, конечно же, становится сложнее гулять по замку… Или же это так кажется?.. Маленький хоббит, даже будучи очень и очень гостеприимным, не сразу понимает, что прятаться по углам в чужом доме немного невежливо. Даже если этот дом — огромный замок, а хозяин… Злобный дракон? Эгоистичный дракон? Заботливый…дракон?       Чем больше времени проходит, тем больше путается Бильбо. Неделю спустя он уже даже не может подобрать ни одного окрашивающего/характеризующего слова для своего дракона. Тот становится неуловимым и слишком скользким для каких-то определенностей. Бильбо не может назвать его злым, но и добрым не может тоже.       Он долго-долго, почти целую ночь, мучается, пытаясь разобраться в словах и драконах, но приходит лишь к выводу, что ради собственного спокойствия ему нужно отставить это в сторону. До лучших, более ясных времен, так сказать.       И вместе с этим Бильбо также решает, что прятаться больше не будет. Да, он игрушка, но он все же/вроде как/должно быть и гость. А значит никакого права вести себя неуважительно у него нет.       Будь Смауг хоть полным-полным вредным ящером, Бильбо все же останется Бильбо. И он будет идти вперед, с высоко поднятой головой и вежливостью, потому что это у него в крови.       Только вот на словах, а если точнее в мыслях, это выглядит более безопасно. А если по сути… Это случается через несколько дней после того, как он замечает пропажу кольца. День близится к позднему вечеру и, даже невзирая на то, что ему надо бы уже ложиться спать, Бильбо только несколько часов как просыпается. Наскоро поужинав тем, что оставила ему Маргарет у входа, хоббит подхватывает немного толстый, прочитанный им за прошлую ночь том и спешит в библиотеку. Он идет почти что по центру коридора, но пытается убедить себя, что Смауг не бросится на него из-за угла, а потом… Видит Смауга.       Тот выглядит обычным, всего лишь слишком красивым «человеком» в своих легких, привычно-багровых штанах и светло-светлой льняной рубашке. Бильбо, будто глупый, влюбленный юнец, засматривается.       Но вовремя одергивает себя. Надевает маску спокойствия и почти что равнодушия, но щечки вновь румянятся, и вот этого уже скрыть он не может. Не умеет.       Шаг за шагом они идут друг другу на встречу, сближаются. Смауг выглядит свежим и каким-то…слишком обычным. Слишком привычным. Хоббит чуть волнительно понимает, что даже не трогал свои волосы с того момента, как встал, — хоть бы руками попытался прочесать, а заодно и причесать их, ну правда, — но лишь сжимает пальцами корешок книги жестче. Не будет он прихорашиваться для этого ящера. Еще чего. Уж что-что, а прихорашиваться…       — Доброй ночи, Бильбо.       Даже невзирая на то, что Бильбо смотрит на Смауга, он не успевает заметить, когда они сближаются настолько, что почти что замирают напротив друг друга. Услышав слишком мягкий, ласковый голос рядом, он почти что отшатывается, удушливо краснеет вновь и слышит понимающий, вновь мягкий смешок. Чуть надуто выдавливает:       — Доброй ночи…       Корешок книги впивается в пальцы. Они оба идут дальше. Только вот стоит хоббиту дойти до угла, как он срывается на бег. Сердце бьется загнано, глухо, а щеки горят так, будто бы он долго-долго стоял у костра, и они и правда загорелись. Пробежав несколько коридоров, в какой-то момент Бильбо понимает, что выдохся, и приваливается к стене. Прижимает книгу ближе, зажмуривается, опуская голову.       И неожиданно находит именно то слово, которое прямо сейчас подходит Смаугу больше всего. Смущающий.       Великий смущающий дракон. ►•◄       Дни сменяются за днями, осень медленно вышагивает снаружи, но в его «пещерке» все еще тепло-тепло. В одну из ночей Бильбо неожиданно пытается понять, почему именно у него так тепло, но ничего дельного в голову так и не приходит. Вся эта суматошная мыслительная деятельность лишь нагоняет аппетит, и, заложив нужное место в книге соломенным колоском, взятым из тюка сена под ним, хоббит выходит в коридоры.       Ни до чего стоящего он так и не додумывается, ведь весь замок стоит на широком, высоком столпе из цельного камня и вряд ли под темницами есть еще что-либо… Но если есть? Как много тайн таит этот замок и как же много в нем уровней? Неужели Смауг держит под темницами рабов-дракончиков, которые нагревают камни? Или же это кто-то еще? Но кто?       Именно из-за обилия всех этих вопросов Бильбо и поднимается, чувствуя голод. Мысли вновь путаются от тайн и загадок, и, пытаясь отвлечься, он поднимается из подземелий в коридоры замка.       Снаружи уже давно властвует ночь. Луны нет, но ему и не нужно. С недавних пор каждую ночь в коридорах горят факелы. Не все, но через каждые два-три Бильбо все же с легкой улыбкой проходит мимо сильных, жарких огней.       Он знает, что это именно для него и ни для кого больше. Только для него.       Потому что обычно… Точнее, раньше. Раньше по ночам весь замок погружался во тьму, и, если небо было затянуто облаками, то увидеть что-либо в коридорах было почти невозможно. И хоббит уверен, что так было раньше, было всегда, а потом… Он даже если захочет не сможет представить себе это. Представить то, как Смауг сидит в своем кресле, читает или же смотрит в огонь, а затем… Замирает? Или же сразу зовет Маргарет? А если зовет сразу, то… Что же он ей говорит?       « — Пусть по ночам горит парочка факелов для жалкого полурослика.»       « — Хочу, чтоб ночью замок светился.»       « — …»       Чуть усмехнувшись, Бильбо качает головой, продолжая довольно смело, расслабленно идти по коридорам. Он не сможет представить себе, как именно Смауг решился на это, как отдавал указ, но все же тот факт, что теперь факелы горят для него, — не всегда храброго и все еще немного напряженного в чужом доме, — греет Бильбо изнутри, согревает его сердце, согревает его душу.       В том, что все это именно для него, Бильбо Беггинса, он даже не собирается сомневаться. На них двоих и так сомнений одного лишь Смауга уже выше крыши самого замка.       Дойдя до столовой, он ненадолго останавливается, осматривается. Как бы много времени он здесь не пробыл, тем не менее Бильбо все еще понятия не имеет где тут кухня. Во многом это вроде как не его ума дело, да к тому же… Это невежливо. По крайней мере было таковым до того, как этой ночью его животик буквально взбунтовался требуя какой-нибудь еды.       Хотя на самом деле хоббит ощущал, что дело не только в голоде, но и… В том, что его как будто тянет туда. Тянет странная, — подобно той, что была у кольца, — сила, и он просто не сопротивляется ей. Чувствует, что сила эта благодатная, она не причинит вреда, лишь позаботится о нем, подобно любящей матери.       Пытаясь представить примерный, ежедневный путь Маргарет до дверей столовой, он, наконец, замечает нужную дверь. Улыбается шире, немного воодушевленно оглядывается, в легком, предвкушающем возбуждении принимает тень дракона за что-то иное и не узнает ее, а затем быстро ныряет за эту дверь. Прикрывает ее за собой, не забывает подхватить факел со стены.       Кухонька оказывается совсем небольшой, сразу заметно, что, даже невзирая на обилие гостевых комнат, этот замок не приспособлен под прием гостей. Хотя… Скорее всего где-нибудь неподалеку на первом этаже есть еще одна, большая, просторная кухня. Она скорее всего уже немного запылена, немного потускневша, но все же… Сомнительно, что во всем мире есть кто-то более предусмотрительный чем Смауг.       Бильбо вставляет древко факела в подставку на стене, затем осматривается, потягивается. Он чувствует в груди такое странное волнение. Хочется засмеяться или же закричать, хочется обежать весь замок, узнать каждый его тайный уголок, каждую историю. Хочется разделить это все с одним очень-очень смущающим, но от этого не менее восхитительным драконом.       Кухня полнится различными запахами, но, сплетаясь, они не создают удушающую какофонию. Наоборот, травы сплетаются с фруктами и остаточным запахом свежего хлеба, веет тонкой ноткой вяленого мяса… Зажмурившись на несколько мгновений, Бильбо вытягивается в струнку, собирая все эти запахи, втягивая их в себя. Даже чуть на носочки привстает, будто пытается увеличится, стать больше, взять больше запахов.       Кухня устроена так, что у одной стены стоит разделочный стол для готовки. Над ним на стене висит множество шкафчиков, а на протянутой мимо трубе около нескольких десятков пучков высушенных трав. Напротив разделочного стола, в самом центре кухни стоит широкий, каменный стол, внутри которого устроена небольшая печь. Его верхняя поверхность покрыта бардовыми, квадратными, гладкими-гладкими плитками. Они немного поблескивают в свете факела, притягивают взгляд и, сделав пару шагов, Бильбо касается их. Чувствуя тепло, отдергивает руку, но уже пару мгновений спустя понимает, что это не горячее-горячее тепло, а всего лишь… Тепло. И он опускает ладошки на поверхность, прижимает их, собирая живительное/живое тепло, даже подумывает прижаться щекой, но все же не решается. Это ведь стол как-никак, рядом с ним даже стоят немного разной высоты табуреты и…       Засмотревшись, Бильбо улыбается, почти представляя, как с утра кухня наполняется поварятами, — а они тут точно есть, потому что он сам не раз слышал их, негодников, смех в коридорах, — они забираются на свои, немного высокие табуреты, покачивают ногами, слушая наказы повара и шкодливо переглядываясь.       Обходя стол, хоббит ведет по нему пальцами. Как бы там ни было, но все же снаружи вышагивает осень. Она нагло пихает деревья плечами, и те чуть оскорбленно теряют свои листья. Она рычит на зверей, больших и маленьких, и те чуть напугано прячутся, продолжая готовиться к приближающейся спячке. Она холодит стены, и Бильбо чувствует это, вышагивая по промозглым коридорам замка. Смауг все же хороший хозяин, он греет его «пещерку» в подземельях и греет жилые комнаты. А пустые… Они ведь пусты. Для кого их греть?..       И это во многом правильно. Бильбо тоже думает, что это правильно для такого большого замка, но ему отчего-то совсем не хочется отпускать теплый, покрытый красивой плиткой стол. Не хочется даже на пару мгновений возвращаться в эту окружающую промозглость, что царит в коридорах, в пустых комнатах и в кухне, рядом с приоткрытым окном.       Его оставили скорее всего для того, чтобы к утру запахи выветрились, но раз уж он заявился сюда посреди ночи… Может же он позволить себе похозяйничать? Ну, самую малость? Всего чуточку?..       Все еще глубоко внутри испытывая легкий дискомфорт от того, как вторгается в чужие владения, Бильбо быстро-быстро подходит к окну и как можно тише закрывает его, поворачивает медную, узорную ручку. В кухне не становится тепло в один момент, но под окном лежит целая охапка дров, и хоббит берет парочку деревяшек. А затем понимает, что ему нужен огонь. Точно. В голову тут же приходит Смауг, но… Бильбо не пойдет к нему с просьбой поджечь печку в кухне. Это же смешно.       Чуть нахмурившись, он опускает дрова у печки и решает для начала найти погреб, чтобы разобраться какие вообще продукты у него есть, что он мог бы взять. Оглядываясь в поисках дверцы в полу или на стене, хоббит также понимает, что ему без огня даже чайник не нагреть. Вот же гадкая ситуация.       Заветная дверца не находится чуть дольше, чем он мог себе представить, но затем Бильбо обходит стол-печку и видит ее на полу. Повернув и отодвинув засов, он кое-как поднимает дверцу и осторожно-осторожно опускает на пол. Да, она чуть-чуть тяжела для него, но все же это не причина, чтобы греметь и шуметь глубоко ночью.       Вернувшись за факелом, Бильбо не спеша спускается по деревянной лестнице. Одной рукой держится за деревянную перекладину, что идет рядом со ступенями, и все спускается, спускается. Оказавшись внизу, он насчитывает тридцать две ступеньки, а затем поднимает факел высоко-высоко над головой. Погреб небольшой, но все же даже его «пещерка» в подземельях будет поменьше. По стенам идут шкафы и шкафчики без дверец, а все полки без исключения заполнены банками, баночками, кувшинами, тарелками, глубокими и не очень. На полу то тут, то там стоят бочки и лежат мешки с овощами и фруктами.       Да уж. Это и не сравнить с его жалкой кладовочкой в Шире. Все же каков дом, таковы и запасы.       Чуть дернув головой и сбрасывая тоску по дому, он оглядывается вновь, рассматривая все более внимательно. Замечает и пакет с мукой, и куриные яйца, и несколько бидонов с молоком.       В погребе уже не промозгло, а по-настоящему холодно, но Бильбо замечает это не сразу, пораженный обилием запасов и их разнообразием. Сложив в кармашки широких шорт несколько яиц, подхватив муку и зачерпнув специальной чашкой, висящей рядом, молока, хоббит осторожно разворачивается и медленно-медленно начинает подниматься по лестнице. Губы чуть подрагивают от холода, руки крепко-крепко держат все, да еще и факел в придачу.       Но вот тридцать две ступеньки заканчиваются, Бильбо возвращается в кухню и тут же сорвано выдыхает: вокруг тепло-тепло. Вздрогнув от этого неожиданного тепла, чуть пошевелив пальцами на ногах, он с легкой улыбкой подходит к разделочному столу, сгружает туда всю еду, а затем возвращает на место факел. Стоит в его голову закрасться мысли о том, почему именно на кухне настолько тепло-тепло, как позади, — кажется, от окна, — слышится медленный, густой, глубокий голос:       — Проголодался, Бильбо?..       Бильбо замирает. Его сердце срывается, отрывается от всех сдерживающих его нитей и летит вниз. Внутри все переворачивается из-за неясного, слишком яркого чувства страха. И хоббит не может не поддаться ему, однако, пытается противостоять. Он все еще стоит под факелом и медленно-медленно начинает разворачиваться. Пальцы одной руки, будто пытаясь найти спасение, хватаются за штанину, другая же прочесывает всклокоченные пряди.       Это неправильно и так не должно быть: все еще боясь, Бильбо все равно прихорашивается, поджимает губы, закусывает нижнюю в легком предвкушении. Смауг действительно стоит у окна, его руки переплетены у него на груди, взгляд скорее всего обращен в бесконечность, ведь это окно выходит в сторону моря.       Его плечи широкие.       Бильбо цепляется за эту мысль, после понимает, что впервые рассматривает дракона со спины. Это отвлекает его от мыслей о страхе, и он пользуется моментом. Со спины Смауг ожидаемо оказывается таким же красивым. Этой ночью на нем совсем легкая, темно-изумрудная рубашка, темные, льняные штаны. Дракон выглядит до странного домашним. Будто бы он уже собирался ложиться спать, когда неожиданно…решил выйти и прогуляться?.. Возможно. Он и правда выглядит домашним. Даже его волосы перехвачены небольшим шнурком, а голова не коронована.       Бильбо засматривается. Очень и очень надолго. Не отвечает Смаугу, но тот вопроса не повторяет. Стоит, будто статуя, не шевелится, не оборачивается.       Он будто бы понимает, что нужно дать хоббиту время, чтобы прийти в себя и вернуть себе самообладание. И Смауг дает его ему.       Вернув себе себя, Бильбо делает самый первый, дрожащий шаг назад, к разделочному столу. Второй дается ему легче. Третий уже на автомате. Подойдя, он чувствует это напряжение внутри себя, но все же также чувствует, как страх уменьшается. Все в порядке. Он просто вышел ночью на кухню и встретил так дракона. Что ж. Он и правда немного нагл и невежлив. Что ж.       — Да, я подумал, что было бы хорошо приготовить печенье, да заварить чаю. — на несколько секунд остановившись у стола и просто уставившись на продукты, Бильбо хватается пальцами за край столешницы. Это напряжение внутри не проходит, но и не увеличивается. Значит все не так уж страшно. Не страшно ведь?..       Бильбо на самом деле не знает. Конечно, выходя из «пещерки», он был готов, что пересечется с драконом, однако… Тот поймал его на горячем, так сказать. Поймал его, таскающего продукты из замкового погреба.       И что же он сделает теперь?.. Будет злиться, кричать о том, какой наглый Бильбо полурослик, будет говорит насколько он жалкий, мерзкий, отвратительный и…       — Великолепно. Уже давно хотел попробовать твоей стряпни. — Смауг говорит спокойно, все также мягко, а Бильбо вздрагивает. Хочет обернуться, удивленно/восторженно распахнуть глаза, но не делает этого. Зажмуривается, вздыхает и начинает двигаться.       Ругать его не будут. Злиться тоже. Хорошо. Это…хорошо.       Убеждая себя, что все в порядке, Бильбо начинает неторопливо, спокойно открывать шкафчики и искать нужную ему посуду. А затем понимает, что ему еще понадобится вода, чтобы вымыть руки, сахар и немного молока к тому, что он уже принес. Понимая также, что разорваться он просто не может, хоббит решает сделать кое-что очень и очень опасное. Продолжая спокойно, неторопливо шариться в шкафчиках в поисках орехов, ягод, трав, он говорит:       — Кто не работает, тот не ест. Хочешь печенья, принеси мне воды, чтобы вымыть руки, а также сходи в погреб и принеси мне полчашки молока и чашку сахара. — подхватив чистую чашку и пустую чашку, в которой было принесено молоко, он ставит их на стол-печку и будто бы спокойно отворачивается назад. На самом деле сердце бьется где-то в горле. С одного мгновенья на другое Смауг вот-вот может возмущенно спалить его до тла, и Бильбо знает об этом, понимает это и в тоже время не желает становится его прислугой. А холод погреба все еще иллюзорно холодит колени, так что…       И он отворачивается назад, к разделочному столу, но не видит выражения лица дракона. То просто пестрит эмоциями: от возмущения до довольства. Такой, сильный и храбрый Бильбо, вызывает у Смауга гордость.       — Как скажешь, хозяюшка.       Его слова полны насмешки и ироничного намека. Бильбо не глупый, Бильбо понимает этот намек, Бильбо вспыхивает. Стоит Смаугу спуститься вниз, как он прижимает ладони к щекам, немного машет на них, будто бы пытаясь остудить. Ничего не выходит, но все же, на его счастье, дракон несильно стучит вначале чашками, ставя их на стол, после дверцей в погреб, когда закрывает ее. Это позволяет хоббиту сосредоточиться, вновь вовремя продолжить готовку.       Если это, конечно, можно так назвать. В первые несколько минут, пока Смауг не приносит ему целую плошку воды для рук, Бильбо лишь наливает в чайник воды из специальной бочки, что стоит под окном, да кидает несколько ягод и корешков туда. Травы он закинет позже, так как если они будут вариться в воде, то их вкус изменится, а этого определенно допустить нельзя. Бильбо ведь готовит чай не только для себя.       Разобравшись с чайником, он просто останавливается в центре кухни и понимает, что ему просто некуда поставить или же подвесить этот самый чайник. Именно в таком положении, с немного потерянным взглядом и чайником в руках, его находит Смауг.       — Потерялся?..       — Я… Нет, просто… — Бильбо хмурится, ставит чайник на стол в центре и осматривается вновь. Может быть он что-то упустил. Может не заметил.       Смауг негромко хмыкает, ставит плошку на стол в центре, а затем подхватывает чайник и прямо на глазах Бильбо открывает печку. Внутри оказывается довольно много места, самих поленьев даже и не видно, настолько они глубоко, а с потолка свисает небольшой крючок на прочной цепочке. Смауг подвешивает на него чайник, затем выпрямляется, закрывает печку и чуть надменно усмехается.       Хоббит лишь фыркает и подхватывает воду. Перенеся ее на разделочный стол, он быстро моет руки найденным в одном из верхних шкафчиков кусочком мыла, а после приступает к готовке. Быстро замесив тесто, привычно добавив на глаз сахара, орешков и других ингредиентов, он работает в тишине. Смауг находится прямо за его спиной: чуть оперевшись на край стола-печки, он стоит и смотрит, что делает его хоббит. В какой-то момент Бильбо, все еще ощущающий напряжение внутри, спрашивает:       — Боишься, что отравлю тебя?.. — в его вопросе нет вызова. Лишь легкий, чуть насмешливый интерес, да спокойствие. Во многом напускное, но что с него взять. Он ведь всего лишь хоббит.       — Тебе не удастся отравить меня, Бильбо. Можешь даже не пытаться. — Смауг отвечает на удивление быстро, почти сразу. И его голос все еще спокоен.       Так странно… Бильбо понимает, что это странно. Вся окружающая их атмосфера, странная домашность дракона, странная не давящая, однако чуть напряженная атмосфера.       Или же напряженная она лишь только для него?.. А что чувствует дракон? Чувствует это покалывающее ощущение в кончиках пальцев? Чувствует легкое волнение в животе, не похожее на напряжение в груди?       Закончив с тестом, Бильбо уже хочет оглядеться в поисках противня, но тот неожиданно опускается на стол, совсем рядом. Бросив короткий, смущенно-благодарный взгляд на Смауга, Бильбо кивает, закусывает губу и выкладывает на поверхность комочки теста. Будто бы специально для дракона, поясняет:       — Они сами распрямятся от температуры, когда будут в печи. Им нужно всего несколько минут…       Смауг коротко кивает и, дождавшись пока хоббит отойдет к плошке с водой, подхватывает противень. Бильбо даже не успевает среагировать, как тесто отправляется в печь, а на чистый кусочек разделочного стола опускается раскаленный, с чуть шебуршащей внутри водой чайник. Немного смущенно пробормотав «спасибо», Бильбо вымывает руки и прибирает за собой висящим неподалеку полотенцем.       Затем тянется за чашками.       Он слышит, как Смауг за его спиной немного шуршит подошвами по полу, и понимает, что это тоже для него, для Бильбо. Смауг не хочет пугать, не хочет таиться. Смауг меняется…       И это странно. Нет, Бильбо не то чтобы не нравится, но все эти перемены… Может ли он доверять им? Может ли доверять такому Смаугу? Не слишком ли быстро все происходит? И к чему это все приведет? К добру или к худу?       Вопросы полнятся в голове, но стоит дракону начать говорить, как его голос будто бы разгребает эту толкотню в стороны, а затем убирает ее и вовсе. Бильбо почти готов вот так просто, по сути ни за что поблагодарить его.       — Ты сам научился готовить? Или все полурослики такие способные? — дракон спрашивает спокойно, но уже через секунду хоббит понимает, какую силу он прикладывает, чтобы сдерживаться. Желание разузнать побольше внутри Смауга перевешивает, и, даже не пытаясь обратить внимание на собственную бестактность, тот просто заваливает его вопросами: — Как выглядит твой дом? Там низкие потолки, да? Насколько маленьким ты был, когда родился? Ты еще вырастешь? И твои ноги…они всегда такие? Ты когда-нибудь носил обувь? Ты…       — Ты хотя бы слышал, что такое тактичность? — не оборачиваясь, Бильбо чуть смущенно улыбается и вытаскивает из навесного шкафчика глиняный, небольшой чайничек. Слышит заминку в торопливой, хоть и размеренной речи дракона, однако помогать тому даже не собирается.       Смауг молчит недолго, а когда начинает говорить, его голос ни чуть не изменяется. Даже наоборот, наполняется странным бахвальством и какой-то легкой надменностью.       — Ты тоже можешь спросить у меня все, чего пожелаешь. Я ведь не запрещаю. Но вначале ты должен ответить мне.       Тяжело вздохнув, Бильбо в несколько раз складывает полотенце и, подхватив с его помощью чайник, наливает исходящей паром воды в заварочный чайничек. Отставив его в сторону, все же начинает говорить:       — Готовить меня научила матушка. Она всегда считала, что не зависимо от того, мальчиком ты родился или девочкой, ты должен уметь обустроить свой дом, чтобы тот был уютным и гостеприимным. На самом деле многие в нашей деревне умеют готовить. Весной, как только сойдут небольшие снега, мы обычно проводим соревнование, кто готовит вкуснее всех… — чуть ностальгически вздохнув, Бильбо отходит на пару шагов и поднимает глаза к пучкам трав. Сразу же тянет руку к мяте, листьям малины и черники, а затем… Его сердце пропускает удар, когда он видит сонную траву. Самую настоящую сонную траву. Та висит как раз рядом со своим противоядием, живицей, и… Бильбо успевает сообразить что именно делает намного позже, чем уже протягивает руку и берет пару листиков живицы. Незаметно парой свободных пальцев он подхватывает и стебель сонной травы. И все продолжает говорить: — Наши дома очень и очень теплые. Живем мы не под землей, но в небольших пригорках. И с чего ты взял, что у меня низкие потолки?.. Если так судить, то ты со своим замком должен быть ростом в несколько десятков футов!..       Чуть рассмеявшись, но скорее нервно, чем весело, хоббит начинает неторопливо кидать травы в чайничек. Там уже плавают ягоды и корешки, даже без трав от горячей воды исходит пар с восхитительным запахом, но все же чаем назвать это еще сложно. Живицу он нарочно бросает только лишь в свою чашку, что стоит рядом. И он просто верит, что раз стоит спиной, значит Смауг ничего не видит. А если бы и видел… Он бы остановил его. Точно остановил.       А раз нет… Значит нет.       Только вот зачем он делает это?.. Бильбо не знает.       — Но вообще потолки у нас действительно низкие… — он вновь чуть смущенно кривит губы в улыбке, позади дракон усмехается, но пока что не перебивает. Бильбо не думает о том, правильно ли он поступает. Он просто делает то, что делает. А что из этого выйдет… Кто знает. — Когда я родился… Я не помню этого, но скорее всего был обычным. Сейчас же я скорее слишком уж высокий для своего возраста, так что тебе даже повезло, ведь… — рука вздрагивает, но Бильбо не обращает внимания. Не продолжает рассказывать почему именно Смаугу повезло. Его сердце дрожит, в груди коротко щемит, будто бы без причины. Хоббит закрывает чайничек крышечкой, оборачивается и чуть задумчиво продолжает: — У нас не принято носить обувь. Наша кожа на ступнях достаточно прочная и плотная, чтобы спокойно ходить так.       Что он делает? Что он собирается сделать?! Сонная трава?! Но это ведь безумие. Даже если Смауг и уснет, то… Что дальше? Что он будет делать дальше?!       Чуть устало потянувшись, Бильбо неожиданно пробегается взглядом по кухне, спотыкается глазами о ножи, а после чуть нервно подхватывает полотенце вновь. Говорит:       — Чаю нужно еще несколько минут, а печенье… — он приоткрывает дверцу, и его лицо тут же опаляет жар огня. Мелькает воспоминание, где Смауг сжигает целый город. Все с такой же легкой, почти не напряженной улыбкой, выпрямившись, Бильбо говорит: — Можешь достать, пожалуйста?.. Не хочу обжечься…       Смауг смотрит лишь на него. Его губы чуть поджаты, будто бы он уже знает о той авантюре, что задумал его хоббит, но все же… Проходит мгновение, и выражение его лица смягчается. Губы кривятся в нежной усмешке, дракон поднимается.       — Когда-нибудь я должен посетить твой дом… Ты будешь готовить мне еду, а я буду рыбачить… У вас же есть река рядом?       Даже несмотря на простоту сказанных слов, тон дракона все еще невероятно серьезен. И это вызывает у Бильбо неожиданную, чуть счастливую улыбку. Мелькает заинтересованная мысль, которой хотелось бы узнать, как Смауг выглядел, когда был ребенком. Был ли он непоседой или может серьезным занудой?..       Внутри все разрывается на две половины, — добра и зла, — но он находит в себе силы для естественности. Он находит в себе силы, чтобы быть спокойным и обычным.       Смауг вытаскивает противень голыми руками, затем ставит его на разделочный стол и достает тарелку. Осторожно подхватывая каждую раскаленную печеньку, он перекладывает их на тарелку, а затем возвращается за стол и переносит туда сладости. Бильбо разливает по чашкам чай, чуть медлит, но все же ставит их на стол тоже. Подтягивает к себе табурет повыше, затем берет свою чашку, в которой плавает несколько листиков живицы. В чашке Смауга тоже плавают листики: малины, да черной смородины.       — Ты так и не ответил… Насчет реки. — Смауг берет первое печенье и, не медля, откусывает почти половину. Чуть сосредоточенно хмурится, пробуя.       — Да, неподалеку от поселения есть река. Ближе к середине лета там очень много рыбы. — Бильбо невозмутимо берет печенье тоже, кусает. И понимает, что оно намного вкуснее, чем-то, что он делал дома. Не хочется верить в это, но все же в голове всплывают слова матери о том, что любовь может сделать во много раз вкуснее любое блюдо.       Но это ведь глупо…       Смауг отпивает чаю.       Бильбо старается не пялиться на него, знает, что трава эта довольно сильная, подействует быстро. И все же…       Что он делает?! Что же он делает?!       — Теперь я, да?.. Что ж. Твой хвост… — решив воспользоваться своей возможностью позадавать вопросы, Бильбо уже начинает, но Смауг его перебивает:       — Это личное.       Немного приоткрыв рот, хоббит все же из вежливости не решается спорить и выбирает следующий вопрос. Он не столько пытается что-то действительно выспросить, сколько просто отвлекает.       — Твое пламя, оно…       — Это личное.       Они продолжают пить чай. Смауг утаскивает еще печенье за печеньем. Дракон не говорит этого в слух, но по его глазам Бильбо видит, что ему очень и очень нравится. Он сам все еще сидит и комкает в одной руке свою штанину.       Что он делает?!       Это непоследовательно. Ведь все было так хорошо. Что происходит-то?       Хоббит и сам не понимает. Он задает следующий вопрос:       — Тогда… Твои крылья. Они очень, — а затем, подняв глаза на дракона, видит его взгляд. Чуть удивленно расширившиеся глаза и странная, испуганная боль. А еще много-много неверия. Начиная склоняться к столу, Смауг пораженно шепчет:       — Биль…бо…       Его голова падает с глухим стуком, а Бильбо подрывается и отскакивает к разделочному столу. Чуть не задевает все еще горячий поднос, безумными, ошарашенными глазами смотрит на уснувшего дракона. Сердце колотится будто бешеное. Пальцы подрагивают.       — С-смауг?..       Он помнит, что клялся себе больше не называть так эту ящерицу, но все же… Зачем он усыпил его? Что он будет делать дальше? Ведь если он сейчас не убьет его или хотя бы не запрет где-нибудь, после Смауг убьет его сам. Точно разозлится, будет в ярости крушить и извергать пламя.       И Бильбо мог бы спрятать его где-нибудь. Только вот где? Это же дракон! Чертовски сильный и…такой заботливый.       Зачем он усыпил его?!       Бильбо не знает. Он поджимает дрожащие губы. Дракон так и не отвечает на его зов, а значит… Он действительно спит. Надо же. А говорил ведь, что яды на него не действуют. Врунишка.       Бильбо делает шаг, медленный и крошечный, в сторону. Он пытается убедить себя, но даже не понимает в чем именно. Прямо сейчас он может убить Смауга, он может обезглавить его, может лишить страданий себя, Маргарет, всю ту территорию, что принадлежит дракону.       Но кто сказал, что они страдают? Кто решил это за них всех?       Он не сразу замечает, как в его руке оказывается нож. Даже не нож, а настоящий тесак. Тот, которым мясо разделяют на части. Тот, которым дробят кости.       Бильбо думает о том, что Смауг принес ему много боли. Он пугал его. Он гонял его по коридорам. Он сломал его, будто куклу. Он… Он…       Он был таким заботливым. Он лечил его, заботился о нем, распоряжался о еде, о факелах… Эти глупые факелы.       В лунках глаз собираются слезы. В груди щемит. И от осознания собственной трусости/глупости/ничтожности, и от осознания заботливости/нежности/гордости, что на самом деле есть в Смауге. Есть и для него, Бильбо, тоже.       Почему так больно?!       Бильбо медленно-медленно подходит, берет нож обеими руками, заносит. Перехваченные шнурком черные волосы упали на плечо, так глупо открыли шею. Зачем? Зачем он делает это?!       Бильбо не знает. Он вспоминает, что Смауг злобный, жестокий ящер. Он выгнал гномов из-под горы. Он убил многих, сжег еще больше, многих пожрал. Он заслужил смерть. Он должен умереть…       Бильбо понимает, что это верное решение. По щеке скатывает первая слеза, но он не опускает ножа. Он должен освободиться, освободить всех. Дракон не может принести ему счастья. Его глаза такие холодные…а руки теплые. Почему его руки такие непозволительно теплые и нежные?!       Иногда его взгляд пробирает насквозь, но не страхом. Пробирает чем-то запрещенным. Тем, от чего внутри все начинает трепетать.       Смауг — самый смущающий дракон.       Он заслужил смерти?..       Бильбо не знает. Не знает зачем взял эту траву, не знает зачем взял нож. Он ведь не убийца. Он ведь всего лишь хоббит.       Отрубать головы не то же самое, что кидать каштаны. Гендальф говорит, что сила в милосердии. Гендальф…       Его слеза падает вниз и случайно ударяется о тыльную сторону ладони дракона. Та лежит на драконьем же колене, она расслабленна и безвольна. Беззащитна.       Не только она, но и весь Смауг сейчас. Он беззащитен, расслаблен. Он спит. Бильбо сжимает пальцы жестче, чуть сдвигает руки, прицеливается к немного выступающему шейному позвонку. Еще одна слеза скатывается по другой щеке. В груди щемит так, что впору бы согнуться и сорваться на вой.       Что с ним творится?       Почему он все еще не опустил нож?! Он ведь не убийца!       Внутри все так перемешалось. Раньше он боялся, что Смауг убьет его, а теперь… Чего он боится теперь? Того, что его привели сюда, чтобы сделать «постельным» развлечением? Но это ведь так мерзко. Он всего лишь не вовремя открыл рот, чуть пораженный восхитительным зверем. За что ему все это?       Смауг ведь был таким прекрасным. Его крылья были такими сильными и невероятными, пламя было обжигающе-теплым и восхищающим, хвост длинным и гибким и… Бильбо лишь хотел спасти гномов, после хотел подружиться со Смаугом. Он хотел узнать все-все о драконах.       Почему нож все еще в его руках?       Потому что жизнь — это не просто. Она не может быть простой.       Осторожно оторвав одну руку, чуть разогнув уже затекшие пальцы, Бильбо медленно-медленно опускает ее и осторожно касается черных прядей дракона. Возможно, это последние мгновения его жизни. Смауг не пощадит его, когда очнется, значит…       Бильбо зажмуривается, роняет еще несколько слез на чужую руку и зарывается пальцами в мягкие, тяжелые пряди. Внутри все так больно и приятно одновременно вздрагивает, потому что… Потому что…       Он — глупый-глупый хоббит. Он — хоббит-смертник.       Он убирает руку, гладит дракона по голове несколько раз, отводит пряди с его лба, так и не открывая глаз. А затем вновь берет нож обеими руками.       В носу колет. В горле собрался ком. Он не знает, зачем сделал это, он так чертовски запутался и теперь…       Гендальф говорил, что сила в милосердии. Но ведь Смауг не пожалеет его. Смауг убьет его.       Будет убивать его долго и очень-очень больно.       Бильбо боится боли. Знает, что это нормально, но все же… В груди щемит опять. Он не хочет открывать глаз, потому что знает, что те уже полностью в слезах. Его слезы капают вниз почти что градом.       Он ведь не убийца. Тогда почему он до сих пор не убрал нож?! Но ведь Смауг причинил ему так много боли. Смауг пугал его. Смауг обращался с ним очень и очень плохо.       Бильбо должен злиться, должен ненавидеть, должен желать ему смерти, но… Но это неправильно. Сила в милосердии. Его сила в милосердии. Его сила в храбрости.       Его сила…       Пытаясь сделать очередной вдох, хоббит понимает, что просто не может. В горле не просто ком, целый валун. Распахнув полные ужаса глаза, он сжимает зубы и с силой опускает нож. Отшатывается, вздрагивает, а затем срывается. Прочь, прочь отсюда, от этого дракона, этого замка, всего этого места!       Дверь кухни за его спиной с хлопает, кажется, просто оглушительно. Нож, воткнутый в один из соседних табуретов, все еще покачивается.       Смауг медленно открывает глаза. ►•◄