Хорошо там, где нас нет

Карли заперлась в ванной и открыла воду, чтобы никто из соседей не услышал как она плачет. Девушка задрала майку и посмотрела в зеркало: на ребрах помимо нескольких старых синяков теперь алели новые ссадины, сочились кровью, противно чесались. Взяв себя в руки, она прекратила всхлипы и принялась обрабатывать ушибы, смочив ватный тампон в перекиси. ― Выходи! ― раздался голос снаружи. ― Выходи, или я вышибу дверь! ― Катись к черту, Гарри! ― огрызнулась она. ― Клянусь, я размажу твои мозги по стене, когда выйдешь! ― кричал парень, выплевывая проклятия вместе со слюной. ― Делай что хочешь! Мне не страшно! ― она перекрикивала шум плещущейся воды, стараясь придать голосу больше невозмутимости и закусила губу, когда ссадины защипало. Она знала, что больше он ничего не сделает. Сейчас покричит под дверью, потом, не дойдя до кровати, заснет мертвым сном и проспит до ночи. Так повторялось из раза в раз, когда бойфренд приходил домой вусмерть пьяным. Это случалось всё чаще и чаще, и вот уже за последние недели Карли ни единого дня не видела его трезвым. Ей приходилось убирать блевотину с пола или простыней, про себя приговаривая: «слава Богу, не захлебнулся». Карли точно знала: бьет ― не значит любит; бьет ― значит болен. А Гарри точно знал, куда нужно бить, чтобы посторонние случайно не заметили гематом на теле девушки. Поводом могло служить что угодно: заинтересованный взгляд соседа сверху на симпатичную девушку, слишком ярко накрашенные глаза, макароны на ужин вместо картофеля, или просто плохой день ― Карли прилетало за всё. Причины, по которым она всё еще исправно возвращалась в его квартиру после работы, оставались непонятными даже ей самой. Всё закончилось спустя каких-то полчаса. Девушка вздохнула с облегчением, когда за дверью всё стихло. «Ничего», ― тупо повторяла она про себя, ― «это ничего». Девушка умылась, обдав ледяной водой распаленную кожу. Рыжие пряди у лица тоже намокли и стали теперь медного оттенка. Полегчало, и она шумно выдохнула. Осторожно выбравшись из ванной комнаты, Карли так же бесшумно выскользнула из квартиры, перед этим заглянув в спальню ― Гарри спал, мирно посапывая. Отросшие черные волосы торчали в разные стороны, а губы его слегка подрагивали, и он что-то едва различимо бормотал, прижимая к груди подушку. Если бы не удушливые приторные запахи табака и дешевого алкоголя ― его можно было бы принять за невинного ангела. Карли только покачала головой и оставила окно приоткрытым. Пешком до работы нужно пройти всего квартал, и Карли неспешно зашагала, вдыхая запахи просыпающегося города. В наушниках переливался тонкий мальчуковый голосок под быструю мелодию, и девушка, вынув руки из карманов, сделала пару оборотов вокруг своей оси, протанцевав от одной вечно зеленой пальмы к следующей, и так до самого светофора. Папа всегда просил её быть внимательнее на светофорах, и пусть этот переход в пять утра был так же необитаем, как Марс с момента сотворения, папиными заветами Карли пренебрегать не рисковала. Летний воздух был таким тяжелым и горячим, что даже ночь не в силах была его остудить, и девушка пожалела, что не затянула в хвост длинные рыжие волосы, узкими нитями прилипшие к спине. Но там, за углом ― её спасение. Место, где она всегда могла надежно спрятаться от всего: от жары, от Гарри, от себя. Из маленькой сумочки ловкие пальчики выудили связку ключей и отперев стеклянную дверь, Карли вошла в кофейню. Стойкий аромат кофейных зерен приятно щекотал нос после тех «благовоний», что привнес в её жизнь Гарри. Она расплывается в довольной улыбке и вприпрыжку бежит к стойке, чтобы отключить сигнализацию. Настроение сейчас ей могут испортить только сиропы, которые Реми ― её сменщик ― опять поменял местами. Карли ловким движением рук расставляет бутылки с разноцветным содержимым в алфавитном порядке. Затем достает из витрины вчерашний черничный маффин и уютно устраивается на полу, садясь по-турецки. Она наклоняется почти к самому полу и рукой под стойкой быстро нащупывает бутылку виски ― неприкосновенный запас как раз на такой случай. В маффин вставляет бенгальский огонек, специально заготовленный для сегодняшнего дня, и поджигает его. Карли нарочно не включила музыку, и умиротворяющую тишину нарушало только ее размеренное дыхание, пока она завороженно смотрела на волшебные искорки, через секунду превращающиеся в черные угольки. ― Пьем на рабочем месте? ― раздается насмешливый мужской голос сверху. Меньше всего Карли хотелось, чтобы именно этот человек увидел её сейчас на полу кофейни с бутылкой в руках. Сколько он уже вот так перегнувшись через стойку за ней наблюдает? Она нервно сглотнула, но взгляд поднять не спешила уже дольше дозволенного. ― Привет. Извини... ― прохрипела она и сделала попытку улыбнуться, поднимаясь на ноги. ― До открытия еще пара часов, а я … У меня день рождения. ― Я не скажу Кейт, ― заговорщически подмигнул Шеннон. ― Если поделишься. Карли с готовностью кивнула, и Шенн направился к ней за стойку. ― Ну и сколько тебе стукнуло? Двадцать два? ― он проводил взглядом затухающий фейерверк на маффине. ― Двадцать семь, вообще-то. ― Карли невинно улыбнулась и достала пару стаканов с верхней полки и оба наполнила виски. Шеннон удивленно присвистнул. ― Вообще-то, я имел в виду кекс, ― теперь настала очередь Шеннона нервно сглатывать, глядя на пузатый стакан с таким желанным напитком янтарного цвета. ― Я не скажу Кейт, ― повторила его слова девушка, заговорщически подмигивая. ― Нет, правда. Только кекс, ― Карли вытащила из витрины еще один. ― А потом сваришь мне кофе, и мы забудем, что я тебя видел этим утром. У девушки кольнуло под ребрами от досады. Как же, забудем. Он, может, и с легкостью освободит свою память от случайной встречи, а Карли будет жить этими секундами, что провела на расстоянии полуметра от Шеннона, целую неделю. И так до следующей встречи. Процесс варки кофе для босса девушка решила не откладывать, поэтому прикусила губу и стала тщательно готовиться: достала его персональную заначку зерен венской обжарки, прогрела чашку и уже возилась с кофемашиной. Шеннон же устроился за ближайшим к стойке столом и с интересом наблюдал за тем, как сосредоточенно работает Карли, то прикусывая кончик языка, то пухлые губы, забавно морща при этом нос с россыпью едва заметных веснушек. Карли работала в кофейне со дня её открытия. Она вошла как раз в тот момент, когда Кейт носилась по залу с подносом в одной руке и чашкой в другой, явно не ожидая такого наплыва посетителей в первое же утро. После слов «нет ли у Вас работы для меня», Карли приняли официанткой, а через полгода шустрой и исполнительной девушке доверили кофемашину и удостоили должности бариста. Шеннону она нравилась: её живой интерес ко всему новому и рвение работать; то, как она буквально в рот ему заглядывала, когда он начинал очередную лекцию о своем любимом напитке; ну и конечно то, что он запросто мог пожаловаться ей на Кейт, в шутку или всерьез ― Карли держала язык за зубами. Это, пожалуй, и всё, что привлекало Шеннона в очаровательной рыжей бариста с пышными ресницами, чуть подернутым кончиком носа, мелодичным голосом и аппетитной попой. Шеннон облизнул губы. Кофейный аромат привел его в чувства, когда Карли закончила и разлила кофе по чашкам. Свой напиток она окропила несколькими капельками виски. ― Я не слышала как ты вошел, ― сказала она, усаживаясь напротив. ― Увидел, как ты заходила и решил понаблюдать. ― Мужчина улыбнулся, обнажая ряд белоснежных зубов, и Карли попыталась сделать то же самое. ― За тебя, Мэллоун, ― Шеннон поднял свою чашку и сделал большой глоток. Больше сказать друг другу им было нечего и завтракали они в полной тишине, которую нарушил приход кондитеров. Женщины коротко поздоровались и направились прямиком на кухню, чтобы обсудить увиденное. Шеннон запихнул остатки маффина в рот, облизал сладкие пальцы, допил кофе и направился к выходу. Карли тоже вскочила с места, будто бы он нуждался в провожатых, но встала как вкопанная, когда Шенн обернулся у самой двери: ― Эй, Мэллоун, ― опять эта кривая улыбка, от которой хочется на месте провалиться, лишь бы не видеть больше, не мучиться. ― Улыбайся. Серьезность тебе не к лицу. Карли приготовилась к утреннему наплыву ходячих мертвецов, неспособных протащить свое бренное тело и сотни метров без кофейной подзарядки. Рыжие волосы собрала на затылке в тугой хвост, натянула черную футболку с логотипом кофейни на спине, а на талию повязала черный фартук, достающий практически до пола. Она сварила три американо и разлила их по картонным стаканчикам ― ровно в восемь за ними зайдут финансисты из офиса напротив. Проверила, хватает ли в холодильнике пирожных, а на витрине свежего пирога. Еще раз убедилась, в алфавитном ли порядке расставлены сиропы. Бариста хорошо знает, кому из постоянных посетителей эспрессо и пирог на вынос, а кому двойной капучино с миндальным сиропом, взбитыми сливками и хрустящими звездочками. Она спрашивает у миссис Свонсон, как проходят её занятия пилатесом, интересуется у Джинджер из продуктового, как поживает её престарелый пес, и уточняет, какого по счету ребенка родила жена Фредерика ― любителя латте с ореховым сиропом. Она воодушевленно улыбалась всё прибывающим посетителям и для каждого находила парочку добрых слов, а думала совсем о другом: в голове эхом отдавались слова Шеннона, сказанные на прощание, и она никак не могла взять в толк, что же такое он имел в виду. Официантка Ханна, работающая сегодня на подхвате за стойкой, по-белому завидовала успеху Карли у посетителей и тому, как ей за два часа удается до отказа набить купюрами свою банку с чаевыми, в то время как у самой Ханны на это уходил целый день. К половине десятого девушкам удалось вздохнуть и расслабить мышцы лица, которые у обеих вот-вот сведет судорогой. ― Скоро обед. Они вернутся, ― Карли плюхнулась на стул, а Ханна залпом осушила стакан ледяной воды. Девушки дружно рассмеялись. ― Добрый день. ― На них глазел светлоглазый паренек. По форменной одежде обе сделали вывод, что он из какой-то службы доставки. ―Доставка для мисс Карли Мэллоун. ― Это я, ― Карли нахмурилась. Кому понадобилось заказывать для неё доставку? Она вышла из-за стойки и взгляд её упал на букет белых лилий, обернутый бумагой, похожей на страницы старой книги. Курьер вручил букет адресату и попросил оставить автограф напротив её фамилии. Парень ушел, а Карли застыла с букетом в руках и гадала, кто мог это сделать. ― Да тут же записка, балда! ― Ханна пришла на помощь как раз вовремя. Карточка была привязана к ленте молочного цвета на стебельках цветов. ― Читай уже, меня же любопытство распирает! Ну? Пока Ханна нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, Карли почему-то медлила. «Улыбайся, мисс Мэллоун», ― гласила надпись на кремовой бумаге. И Мэллоун растаяла, как сливки на остывающем кофе.