Гламурная чикса

После злосчастной вечеринки в отношениях с Азур я уловила некую напряжённость. Не то, чтобы раньше они плескали радужной феерией или отдавали комфортным теплом, но обычно тыква держалась со мной, как со всеми: по-деловому сдержанно и строго. После Хеллоуина же она смотрела на меня сквозь призму холодности и отчуждения. А вернее, не смотрела вовсе. Стоило мне только попасться ей на глаза, как она переполнялась скрытой враждебности и предавала меня игнору. Вот вам и благодарность за все мои труды! Правы те, кто говорят:"Не делай людям добра — не будешь виноватым". В какой-то мере такое отношение, конечно же, задевало меня, но я не зацикливалась на нём особо. В конечном счёте в этом тоже был огромный плюс: тыква не дёргала меня по пустякам и не вызывала к себе понапрасну. И, избавленная от её чрезмерного внимания, я могла спокойно работать. Хотя в эти дни спокойствие в нашем агентстве, надо заметить, было весьма условным. Поскольку начался декабрь, грядущие праздники — Рождество и Новый год — внесли в размеренную жизнь фирмы свои коррективы, насыщая её заметным оживлением и суетой. Ближе к концу месяца — я это хорошо знала — она превратится в настоящий переполох с беготнёй, запарками и авралом. А пока на ней ещё сохранялся размеренный темп, хотя уже и окрашенный намёками на перемены. И они, эти перемены, наметились уже на следующий после вечеринки день и являли собой раздачу-получение предстоящих заданий. С этой целью главная тыква вызывала подчинённых к себе в кабинет — каждого отдельно, — коротко беседовала и затем втюхивала какой-нибудь проектик. И при этом выражала надежду на то, что он будет выполнен в надлежащие сроки. Это не было чем-то необычным — подобные действия с её стороны являлись стандартной процедурой. Настораживало лишь то, что даже в этом она обходила меня стороной: раздавала задания всем, а обо мне как будто забыла. Интересно, почему? Потому, что сердилась? За мою идею с пирогом? За то, что ей попался напёрсток? Или — что, в общем-то, маловероятно — всё же решила перебазировать меня в пиар-отдел? А может, — и к этому я склонялась больше — хотела просто уволить? Убрать с глаз долой, как слишком деятельный и инициативный элемент, — инициатива ведь, как известно, наказуема? Кто знает, чего от неё ожидать?! Но как бы там ни было, а последующие два дня меня в агентстве никто не трогал. И я даже успела помечтать, как было бы здорово, стань такое положение вещей постоянным. Однако у самой Азур в отношении меня были другие планы, и это я поняла, когда на третий день она всё же вызвала меня к себе. Хмурая и, как всегда, строгая, с непроницаемым лицом, по которому невозможно было что-либо прочесть, она холодно взглянула на меня, едва я открыла дверь её кабинета, и жестом указала мне на стул. Пока я усаживалась, она ещё какое-то время вглядывалась в монитор своего компьютера, изображая чрезмерную занятость, а затем поднялась и неспешно прошлась к окну. — Итак, Эйвер, — проронила, заглядывая в горшок к бегонии, — я уже раздала новогодние задания всем. Осталась только ты. Мне показалось странным, что она говорила так сдержанно и спокойно, как будто не было ни вечеринки, ни злосчастного напёрстка. И на какой-то миг я даже решила, что она беседовала именно с бегонией. Ведь после всего случившегося она должна была либо отчитать меня за допущенные ошибки, либо признать свою вину и, соответственно, извиниться. Избранная же ею позиция, отдающая притворным стремлением показать, что ничего не случилось, по меньшей мере была непонятной и порождала стойкое замешательство. Впрочем, тыкву это беспокоило мало. И, как я заподозрила намного позже, являлось психологическим манёвром с её стороны. — И у меня для тебя, — продолжала она, оглядываясь на меня через плечо, — есть особый заказ. Опять особый? Я ощутила, как от одного этого слова к горлу подкатила тошнота, и, стараясь преградить ей дорогу, поспешила ляпнуть: — Пожалуйста, миссис Карбрей, давайте на этот раз ограничимся обычным и ничем неприметным. А особый оставьте кому-нибудь другому. Той самой бегонии, например! — Кому? — такая перспектива, видимо, не входила в её планы. — Как я сказала, все задания уже распределены. Да и никто не справится с этим, к тому же. Никто, кроме тебя. Ну, ничего себе! Это меня так, кажется, сейчас хвалили? Чего же тогда они позабыли сделать это за предыдущий заказ? — Но я тоже не справлюсь, — выдохнула я сквозь призму скрытой обиды. . — Справишься, — наглая тыква подсела за стол и пронизала меня беспардонным взглядом. — Ты же хочешь стать менеджером пиар-отдела? — Что? — Если выполнишь этот заказ, это я тебе обеспечу. Что-то недоброе шевельнулось во мне, заставляя склонить голову и умолкнуть, а разум потеснила мысль о том, что это предложение смахивало на шантаж, не дававший абсолютно никаких гарантий. Ведь новой должностью Азур манила меня и в прошлый раз. И что? Сдержала слово? — Видимо, это и вправду необычный заказ, раз вы отваживаетесь на такие жертвы, — я старалась скрыть звучавшее в этих словах ехидство. Впрочем, тыква не заметила его. Будучи мега эгоцентричной, она не придавала особого значения высказываниям других, считая, что веско лишь то, что исходило от неё лично. При таком раскладе ошибочно было полагать, что моё мнение будет услышано ею. — Да, этот заказ серьёзный, — вела дальше она. — И своеобразный. Опять? Только этого мне не хватало! — А чей он? — Мой! Мать честная! Она шутит, что ли? С какого это перепугу она подрядилась в заказчики на собственную фирму? Что ей понадобилось на этот раз? — Новогодняя вечеринка с Полом Зендером? — не успела я удержать за зубами вырвавшееся предположение. — Не совсем. Мы с Полом не общаемся после Хеллоуина: я даю ему возможность задуматься над своим поведением. Признаться, я не ожидала, что Азур снизойдёт до подобных объяснений, и в очередной раз спросила себя, почему она делала это. Только лишь из выгоды, — посвятив меня в личную тайну, она тем самым как бы насаживала меня на крючок? Или же она всё же не была лишена ничего человеческого и просто нуждалась в друге, умеющем выслушать её? И уж совсем невпопад во мне проскочила мысль, что прежде, чем требовать разумного поведения от Пола, ей не мешало бы обратить внимание на своё. — Но ты угадала, — продолжала она, — это действительно новогодняя вечеринка. Правда, без гостей. — Но..., — это было для меня чем-то новым. — Как вечеринка может быть без гостей? — Очень просто: она только для двоих. Ах, вот как? Интересно, для кого, если не для неё с Полом? — Тогда это больше походит на романтический вечер и, думаю, требует в проведении не того умения, каким обладаю я, — заключила я тихо. — Что ты хочешь этим сказать? — Что я не умею устраивать свиданий — это не мой профиль. Может, вам лучше обратиться в брачное агентство? — Не говори ерунды, Эйвер! Это никакое не свидание, а как раз таки вечеринка. Во всяком случае, именоваться и начинаться она будет именно так. Чем она завершится — это уже как её участники пожелают; но организовывать её нужно как празднование Нового года. — И что же, мне готовить праздничную программу только для двоих? — Нет, никакой программы не нужно. Ни сценария, ни игр, ни конкурсов, ни шуток. Эта вечеринка вообще не предусматривает твоего участия. Вот тебе раз! Я таращилась на главную тыкву, стараясь понять, шутит она или говорит серьёзно. — Тогда какая моя роль во всём этом? — Всё, что от тебя требуется, это завлечь на неё участников. Вернее, одного из них. Во мне опять всколыхнулось что-то недоброе, напоминая, что нечто похожее у меня уже было. Причём совсем недавно: в предыдущем проекте. Видимо, то, что я сумела завлечь на праздник именитых гостей, не только оправдало ожидания тыквы, но и породило в ней уверенность, что я смогу сделать что угодно. — Снова завлечь? — соскользнуло с моих губ тихое. — А почему бы просто не пригласить? — Именно это тебе и предстоит сделать. Только так, чтобы он не смог отвертеться. — Вот как? Уж не самого ли господина президента вы решили пригласить? — Очень смешно. Но нет. Наш выбор пал на всё того же Джареда Лето. Это прозвучало для меня, как залп артиллерийского орудия, и на минуточку я уставилась на Азур, не успев сомкнуть губы. Уж не почудилось ли мне это всё? Я бы, наверное, не стала так удивляться, если бы она и вправду решила покутить с самим президентом. — Правильно ли я вас поняла: вы хотите провести новогоднюю ночь в обществе Джареда Лето? — Нет, не я. Санса. Кто-о? Мои глаза округлились, как луна, и даже, пожалуй, стали вращаться. И мне стоило немалого труда, чтобы удержать их на месте. Голова внезапно превратилась в орех, по которому со всей дури огрели кувалдой, — только какое-то чудо не позволило ей разлететься на куски, а мозгу-ядру — не сплющиться в лепёшку. И в нём пронеслась лишь одна мысль: я, наверное, сплю, и всё это мне только снится. — Санса? — странно, что после такой "анестезии" я всё ещё могла говорить. — Да. Это её идея. И она попросила, чтобы ею занялась именно ты. — Миссис Карбрей... но это... невозможно. — Разве? Дорогая моя, по-моему, невозможные вещи тебе здорово удаются. Ах, вот когда она вспомнила о похвале — когда та явно была ей на руку! А что же в остальное время она забывала о ней? К примеру, тогда, когда её высказывали обычные люди? Я нахмурилась, закусив губу, и то недоброе, что блуждало во мне, приняло более отчётливые формы. Память унесла меня на глупый Хеллоуин, нарисовав чуть надменную рожицу Сансы в тот момент, когда она произнесла: "Думаю, моё желание тебе всё же придётся исполнить". Видимо, это и было её желанием — остаться с Джаредом наедине. Без свидетелей. Без отвлекающих игр. Без шумного зала. Ведь она рассчитывала на интерес с его стороны, на его увлечённость ею как женщиной. А значит... А значит, что её ожидания от этого романтического вечера были вполне предсказуемы. — Миссис Карбрей! — выпалила я и вдруг остановилась, осознав, что столь щепетильную тему нужно обсуждать осторожно.— Я так поняла, что вы одобряете эту затею? — Почему нет? Девочка просто хочет развлечься. — И вы готовы предоставить ей полную свободу действий? — Ну да. Она уже не малое дитя. — Взрослые дети доставляют куда больше хлопот, смею заметить. Вы же понимаете, что новогодняя ночь, проведённая в компании мужчины, может быть не совсем новогодней? Вернее, не только такой? — Брось эти намёки, Эйвер. Конечно же, я всё понимаю. — И так спокойно об этом говорите? — А чего ты ждёшь от меня? Я не вижу в этом ничего дурного. Что?! Как?! Нет?! С ума сойти! Всё же я сплю! Наверняка! Кто-нибудь, меня разбудите! — Миссис Карбрей, но... как же так? Вы же... Санса ведь несовершеннолетняя! — А-а, вот ты о чём! Пусть это не беспокоит тебя: у Сансы день рождения на Рождество, так что к Новому году ей уже будет восемнадцать. И с этой стороны проблемы не будет. — Но проблема всё равно есть! — всё же не удержалась я. — Хотя бы со стороны морали. В силу своей глупости девочка прельстилась на запретный плод, вкусить который не стоит торопиться. — Ах, Эйвер, рано или поздно это всё равно произойдёт. Так пусть это случится с тем, с кем она хочет. Нет, это было за пределами моего понимания! Вне компетенции здравых мозгов, коими тыква, видимо, не обладала. А может, это со мной что-то не так? И это именно я ничего в жизни не смыслю? Я подняла голову и с тайной жалостью взглянула на Азур. — И всё же мне непонятно, как вы, будучи матерью, можете такое поощрять. Если бы у меня была дочь, я бы никогда не пошла на это. — Вот когда она у тебя будет, тогда и поговорим, — бесцеремонно буркнула тыква и, просверлив меня довольно скептичным взглядом, не без жёлчи ухмыльнулась. — Хотя не думаю, что ты когда-либо ею обзаведёшься. Тебе же только работу подавай! А всего остального вроде как и не существует. — Вы не имеет права за это меня осуждать! — огрызнулась я. — Моя личная жизнь никого не касается и не может быть поводом для упрёков! — Да я и не думала этого делать. Напротив, мне даже на руку такое положение вещей — пока все твои интересы сводятся лишь к работе, я всегда имею к тебе доступ. Так что оставайся старой девой, Эйвер. Мне это выгодно. Не знаю, входило ли в её планы меня оскорбить, или же это вышло случайно, да только я ощутила стеснившую грудь обиду и опять помолчала, опустив глаза. Конечно, её эксцентричность была мне хорошо известна, но на этот раз её, по-моему, занесло. И почему в жизни все глуповатые и грубоватые люди, как правило, занимали руководящую должность? — И приступай к выполнению заказа, — словно ничего не замечая, продолжала она. — До Нового года ещё целый месяц, но задание у тебя не из простых, поэтому не расслабляйся. Да уж, расслабишься тут! С таким-то начальством! — Боюсь, миссис Карбрей, я не смогу его выполнить. — Чего? Это ещё что за капризы? — Это не капризы, а здравый взгляд на сложившуюся ситуацию. Вы сами сказали, что заказ непростой, и я осознаю, что не всё мне под силу. — Глупости! Ты справишься! Я в тебя верю! Вот спасибо! Лучше бы она аннулировала этот заказ! — Этого мало, миссис Карбрей. Ведь не всё в этом деле зависит лишь от меня. Дело тонкое и пикантное. И, чтобы оно выгорело, нужно согласие двух сторон. Что, если Джаред Лето не примет приглашение? — Ну, ты уж постарайся, чтобы принял. Ведь на Хеллоуин-то тебе удалось это сделать. Вот дура! Как она не могла понять, что это были разные вещи — тогда он шёл на праздник в компанию гостей, теперь же... — Нет, миссис Карбрей, это невозможно. Я за это не возьмусь! — Подумай, Эйвер, — за манерным растягиванием слов я уловила напряжение тыквы. — Подумай. — Тут не о чем думать. — Есть о чём. К примеру, о должности менеджера. Или о вероятности остаться без работы. Я не могла поверить ушам. И, слегка ухмыльнувшись, сощурила на тыкву глаза. — Это угроза? — не удержала за зубами. — Нет. Я просто предупреждаю, чего тебе ожидать. И заодно даю возможность сделать выбор: либо взять себе этот заказ и приложить максимум усилий для его выполнения, либо..., — она на миг остановилась и бросила на меня взгляд, в котором я уловила нечто зловещее. — Либо освободить рабочее место для того, кто действительно будет работать. Так что подумай, Эйвер. До завтра. И прими правильное решение... Я больше не задерживаю тебя. Можешь идти к себе. Холодный тон, чужие колючие глаза, во всём грозном облике — отчуждение и неприступность. Освободить место для того, кто действительно будет работать? А я, получается, не работаю? Просто торчу в агентстве вместо мебели и валяю целый день дурака? Это я-то, которая и посреди ночи, и в выходной готова прилететь на фирму и разрулить самое безнадёжное дело? И за это мне такая благодарность — пинком под зад? Это, по мнению Азур, справедливо? Какая-то серая пелена опустилась на меня, покрывая сознание невидимым мраком, и я погрузилась в безликую вязкость, притупляющую восприятие окружающей действительности. Не помню, как я выбралась из кабинета злобной дьяволицы, как добралась в свой отдел и что ещё происходило в этот день на фирме — да и происходило ли вообще. Моё парализованное сознание не реагировало ни на что, в результате чего я слабо соображала. Только когда Финнела с Лойдом, приступив к столу, стали слегка тормошить меня, я словно очнулась и заметила, что сижу, склонив голову на скрещённые руки, тогда как они озадаченно пялятся на меня. — Что случилось? — не поняла я. — Это ты нам скажи, — Лойд с деловым видом плюхнулся в кресло напротив. — Что у тебя случилось, что ты в таком состоянии? — В каком "в таком"? — В состоянии букашки, припечатанной мухобойкой. В каком? Ну и сравнения у этого человека! — Ты ошибаешься, — промымрила я. — У меня всё нормально. — Эйвер, —поддержала его Финн, — ты полдня сидишь, упав ничком на стол, и ни на что не реагируешь. Люди так не делают, когда у них всё нормально. Конечно, они были правы. Но что я могла возразить? Что на меня наехала злобная тыква? А на кого она не наезжала? Что она в некотором роде шантажирует меня? Так это было очень даже в её стиле. Что она принуждала меня к тому, что ни на одну голову не натянешь? Но я чувствовала себя настолько растоптанной и разбитой, что абсолютно не хотела ни с кем говорить. Особенно на эту тему. Поэтому не стала пускаться в дебри объяснений, а коротко произнесла: — Просто у меня небольшие проблемы. — Небольшие? — не поверил Лойд. — Да ты после беседы с тыквой сама не своя. — Что она тебе наговорила? — бурлила от возмущения и Финн. — Каких-то гадостей? Сплошных недовольствий? Глупых придирок? Незаслуженных порицаний? — Да нет же, — не сдавалась я. — Нет. Всё в порядке. Просто она поручила мне необычный заказ, и я ломаю голову над тем, как его выполнить. — Заказ? — Брэддок оторопело переглянулась с Баркусом. — Необычный? Она что, поручила тебе полететь в космос? О, если бы! Это было бы куда проще того, что придумала она на самом деле. Я лишь вздохнула и, подняв на друзей растерянно-жалобный взгляд, тихонько ответила: — Нет. Но мне и без того он кажется невыполнимым. — Расскажешь? — подсев к столу, подруга по-деловому сцепила в замок пальцы. — Может, мы поможем чем. Да чем тут поможешь? Выполнить это задание вместо меня? Вряд ли кто-нибудь мог бы справиться с этим. Пойти и двинуть в челюсть Азур? На это уж тем более не отважится ни один сотрудник. Вот разве что написать моё заявление об уходе? Так с этим-то как раз могу справится я и сама. Хотя меня, патологического трудоголика, ой как не прельщал статус безработной. — Нет, Финн, — выдохнула я, — не сегодня. Может быть, завтра или когда-то потом. Сейчас мне надо побыть одной и подумать. Пожалуйста, не сердитесь. И простите меня. С этими словами я поднялась и побрела к выходу с твёрдым намерением тотчас покинуть не только свой отдел, но и всю фирму в целом. И меня не беспокоили ни озадаченные взгляды друзей, летевшие вдогонку, ни целый час работы, остававшийся до конца трудового дня, ни отсутствие зонта, тогда как за окном удумал пойти тихий, но назойливый дождик. Мне было не по себе, и уйти в таком состоянии с глаз долой я имела простое человеческое право. Выудив из шкафа свой тренчкот, я на ходу стала одеваться и, миновав вестибюль, вскоре покинула стены агентства. Сырой холодный воздух обдал меня с головы до пят, едва я ступила в его владения. И всё же здесь, на улице, посреди декабрьской серости и дождя, мне было намного комфортнее, чем в здании фирмы, которая неожиданно для меня стала отдавать затхлостью тюряги. Я поглубже втянула в себя кислород, стараясь разбавить вязкую безысходность, застрявшую в ноздрях и не позволяющую дышать полной грудью. Но то ли яд цинизма, которым я успела надышаться, был слишком сильным, то ли влажность воздуха оказалась велика, да только помогло это слабо. Быть может, станет легче, если я пройдусь? Долго не раздумывая, я шагнула в темень и, невзирая на дождь, затерялась среди улиц. Случайные прохожие, укрывшись зонтами, пробегали мимо, обдавая меня обрывками фраз, просто молчанием или смехом. Унося за собой эпизоды жизней и судеб, они затем растворялись вдали, заворачивали за углы ближайших домов или скрывались за витринами баров и магазинов. Холодные капли, словно негодуя, барабанили вслед за ними в ярко освещённые витрины и окна, но, как они ни злились, людей достать всё равно не могли. Зато они беспрепятственно доставали меня, обрызгивая волосы, орошая лицо и, стекая с него вниз, скапывая затем с носа и подбородка. Очень скоро ворот моего песочного свитера намок, но я, кажется, этого не замечала — моя чувствительность была обожжена и потому не реагировала на внешние раздражители. И лишь рождала в сердце гулкую боль — давящую, неуютную, не проходящую. Мне хотелось её остудить — вымести из себя, смыть из шланга, потушить из огнетушителя, — но мысли, роящиеся в голове, всячески этому мешали, то и дело возвращаясь к разговору с Азур. Память не только воскрешала все прозвучавшие в нём слова, но и позволяла более тщательно их переосмыслить. И обращала внимание на многие аспекты, улизнувшие от неё в тот момент. Во-первых, сам заказ главной тыквы мало походил на деловой заказ и больше смахивал на непристойное предложение нагло купить на ночь мужчину. Да ещё для кого — для глупой малолетней чиксы, возомнившей, что с приходом совершеннолетия становится позволительным абсолютно всё. Даже такие фортели! Во-вторых, он, этот заказ, не имел под собой разумного основания и являлся всего-навсего блажью избалованного ребёнка. И потакание ей вызывало во мне такой ярый протест, что я чеканила шаг, желая надёжнее от него скрыться. А за мной по пятам, казалось, летело вослед обронённое Сансой на вечеринке: "Выполнишь моё желание? Сокровенное." Сокровенное? А по-моему, бесстыдное, лишённое доводов ума и соответствующее уровню её поведения. И это открытие стало третьим аспектом, потрясшим моё понимание. Ведь эта девица давно утратила стыд, став продавать себя через интернет, и, возможно, давно преступила черту и в реальной жизни. Интересно, догадывалась ли об этом её мамаша? А впрочем... В промокшей темноте под ноги мне подвернулась такая же промокшая скамейка, и я, не раздумывая, плюхнулась на неё. Впрочем, мамаша больше была занята собой и дочерью особо не интересовалась. Да, она многое позволяла ей, наивно полагая, что для ребёнка это является главным, и напрочь выпустила из виду важность доверительного общения. И при всём при этом она смела швырять камни в мой огород — я-де в подобных вопросах абсолютно не гребусь, потому как ни семьи, ни детей не имею? Ёжась от пробирающегося под кожу холода, я смахнула с лица катящиеся за шиворот капли. Интересно, кто дал ей право этим меня упрекать? Я живу так, как живу, и не нуждаюсь в оценке злобных критиканов. Тем более таких, которые и сами-то семью не сумели создать,— ведь где сейчас был отец Сансы и был ли он вообще, наверное, даже тыква не знала. Я подняла воротник тренчкота, пытаясь хоть как-то защититься от холода и влаги, и в который раз коснулась мыслями дочери Азур. Ну и фантазия у этой девицы! То — вечеринка с известными музыкантами, то вдруг — такое! Уж лучше бы она статую Свободы запросила! Интересно, есть ли у её запросов предел? А главное — как мне теперь эту ситуацию разрулить? Взяться за этот заказ и сделать всё для его выполнения, пусть даже всё внутри меня бунтует против него? А затем получить повышение по службе, к которому я так стремилась и которое заслужила давным-давно? Или же наотрез отказаться — и не только от него, но и от карьеры в целом? Во всяком случае, у Азур? Как мне решить эту проблему — остаться верной принципам и убеждениям, привитым мне с детства, или пойти на сделку с совестью ради выгоды и обещанных благ? Судорожно выдохнув, я выпустила изо рта струйку пара и, неспешно оглянувшись, вдруг заметила, что сижу возле куста на знакомой мне улице неподалёку от студии именитых музыкантов, погрузившейся в плотные сумерки, разреженные светом фонарей. С ума сойти! Как я сюда попала? Почему, тогда как голова кипятила в себе невесёлые мысли, ноги принесли меня именно сюда? Зачем? Неужели затем, чтобы всё-таки уговорить Джареда согласиться на данное предложение? В зажжённом окне студии мелькнула чья-то тень, и я вдруг представила, как приду сейчас к младшему Лето и скажу... А что, интересно, я ему скажу? "Понимаешь, тут тебя хотят купить на ночь. И, если ты согласишься, мне тоже обломится хороший куш"? Я непроизвольно представила, какие у него будут при этом глаза, — и меня прошибло такое мерзкое чувство, что я испытала отвращение к самой себе. Да я походила на сутенёра из грязного борделя — человека, презираемого мной всей душой! Меня обуяла стойкая непримиримость — такая сильная и внезапная, что я даже вскочила на ноги. Нет! Никогда! Показаться на глаза этому человеку и уж тем более сделать такое бесстыдное предложение я не смогу ни за что! Пусть меня лучше уволят! Переполненная желанием исчезнуть, затеряться в лабиринтах улиц, раствориться в темноте, я бросилась прочь от этого места. Причём так стремительно и прытко, как не ожидала и сама. Но только я вылетела на дорогу, как по глазам резанул ослепительно-яркий свет, в ушах дико взвизгнули тормоза и что-то толкнуло меня в бок — так резко и бесцеремонно, что я не удержалась на ногах и рухнула куда-то в темень.