Гламурная чикса

Стального цвета автобус, вращая колёсами, мягко катил по улицам города. В его большие окна заглядывало солнце, разбрызгивая яркие блики по пассажирам, непроизвольно жмурившихся от их азартных плясок. Кого-то это раздражало, кто-то хмурился, отворачивался, недовольно пыхтел. Я же, напротив, улыбалась. Погожему дню, так нечасто встречающемуся в арсенале зимы, грядущему празднику, наполняющему всё вокруг по-детски сказочным предвкушением, и даже поездке на этом автобусе, чёрт побери. Вообще-то, желание на нём прокатиться даже мне выдалось довольно странным. Не то, чтобы я ворочала от общественного транспорта нос, но со времён работы на "Best holiday" почти не пользовалась им — все поездки, в основном, совершала на такси, потому что так было быстрее и проще. А вот сегодня мне не хотелось спешить, несмотря на то, что я направлялась на встречу. Но это ничуть не напрягало меня, потому как именно я её инициатором и являлась. Пока слух баюкал приглушенный гул мотора, а глаза охватывали мелькающие фрагменты улиц, мысли мои возвращались к событиям вчерашнего дня. А вернее, ночи — полубезумной, полухмельной, — в которой я каким-чудом запомнила самые значимые моменты. После поимки Джулии я была морально истерзана и походила на прокрученный в блендере фрукт, разбрызгавший по стенам чувство контроля над происходящим. И оно казалось мне пугающим, даже враждебным, чем-то похожем на всеобщую мобилизацию после стихийного бедствия. Ведь фирма Дэкса в один присест заволновалась и забурлила, в ней активировалась суета, беготня по этажам, крики, шум, предельное возбуждение. А мне хотелось этого избежать. Отгородиться незримой стеной, провалиться под землю... Поэтому, когда в тайной комнате "DD" появился Джаред, я даже обрадовалась, испытав внезапное облегчение. Позволила сгрести себя в охапку, отвезти к себе домой и, усадив в гостиной, озаряемой лишь топкой зажжённого камина, отпаивать тёмно-красным вином. Обычно я не являлась сторонницей алкогольных напитков, но это вино казалось мне фантастичным — ароматным, приятным, изысканно вкусным, обладающим магией расслаблять натянутые нервы и... совсем не хмельным. Во всяком случае, так казалось поначалу. И я то и дело отхлёбывала из бокала, ощущая, как выпитая жидкость в союзе с ярким пламенем в топке согревает меня до частиц. И при этом, рассказывая о случившейся переделке, причитала: — Ну, как она могла? Как Джулия могла скрутить регуляторы датчиков до упора? — Обиженная женщина способна на многое, Эйв, — утешал меня Джаред. — А ослеплённая ревностью — ещё на большее. — Знаю. Но всё-таки как у неё не дрогнула рука? Там же были платья! Из искусственных тканей! На которых при неправильной влажно-тепловой обработке образовываются неподдающиеся удалению ласы! — Джулия не думала об этом. Для неё это были платья, которые сшила ты. А ты как раз и являешься источником её ревности. — И зависти. — Что? — не совсем меня понял он. — Однажды Джулия упрекнула меня наличием надёжного покровительства — дескать, благодаря этому я норовлю высоко взлететь, даже не напинаясь. — Глупости! Разве она не видела, как ты батрачила день и ночь? — Она уверена, что это я делала лишь для отвода глаз. И независимо от результата меня ждёт успех, потому что его гарантирует высокий покровитель. — Да? — недоверчиво проронил Лето, переполняясь негодованием в адрес дурёхи Темпл. — А ты в это веришь? — Ну..., — я задумалась на минуту, ощущая, как что-то мешает мне сосредоточиться на вопросе. — В какой-то степени Дэкстер действительно покровительствует мне. — Это ещё бо́льшая глупость! Дэкс никогда никого не тянет за уши. Предоставить человеку возможность показать, на что тот способен, он может, а вот протекционировать бездарям — ни за что. — Похоже, Джулии этого не докажешь. — А нужно ли? Скорее всего, она это полностью сознаёт, вот только зависть к твоему мастерству не позволяет ей с ним смириться. Так стоит ли тратить силы? Я улыбнулась, вновь прикладываясь к бокалу. Признаться, эти слова находили во мне глубокий отклик — о подобных вещах я всегда думала точно так же — и, к тому же, так приятно заговаривали нервы. — А Дэкстер тоже хорош! — продолжала я затронутую тему. — Взял и подменил платья! — А было бы лучше, если бы он подставил под удар твои? — Нет, что ты! Но он мог хотя бы меня предупредить. — Ну, видимо, не успел — события ведь стремительно развивались. Но то, что он перехитрил Джулию, делает ему честь. — Ещё бы! Видимо, он прохвост похлеще неё — никогда не знаешь, чего от него ожидать. Хотя..., — нет, всё-таки что-то мешало мне без усилий размышлять. — Хотя — что? — Джаред даже пригнулся, пытаясь поймать мой задумчивый взор. — Хотя я и сама от себя такого не ожидала. Я имею в виду свою реакцию на происшедшее. Ведь, как стойкий прагматик, я должна была хладнокровно всё принять. А натомест расклеилась что-то. На лице Джареда ожила многозначительная улыбка — покровительственная, понимающая и вместе с тем чуть озорная, — которую он даже попытался сдержать, тут же подсунув бокал под нос. Однако это помогло слабо, и она вновь просочилась наружу. — Быть может, не такой уж и закоренелый ты прагматик? — проронил он сквозь неё. — Что? Такого я не ожидала, поэтому вскинула на него подозрительный взгляд. Но он не смешался от этого, не растерялся. Напротив, ровно и спокойно заглянул мне в глаза. — Думаю, ты ошибаешься, считая себя им в полной мере. В какой-то степени это понятие присуще тебе, но, к счастью, не в чистом виде. — Чего?! — что-то заставило меня возмутиться. — Хочешь сказать, что я лгу, называя себя им? — Хочу сказать, что ты заблуждаешься относительно уровня своего прагматизма. — Да ты совсем не знаешь меня! — Боюсь, ты сама себя не знаешь. Вот, к примеру, скажи, что ты нашла в своей капсуле, выуженной из пирога на празднике у миссис Карбрей? Меня удивил этот вопрос. Настолько, что желание препираться исчезло, оставляя тень недоумения на моём лице. — А это тут при чём? — Может, и ни при чём, но мне интересно. Так что же в ней лежит? Недоумение сменилось растерянностью, и, чувствуя себя отъявленным двоечником, не выучившим урок, я лишь пожала плечами. — Не знаю. Я не смотрела. — Почему? — Потому что всё это несерьёзно. — Но ведь интересно, не так ли? — А что же там интересного, если всё это только игра? — Игры тоже вызывают любопытство. — Я прагматик, меня этим не возьмёшь. Вот как я сказанула! И в тот момент даже сама себя зауважала. Но моего собеседника такой ответ не вдохновил. В его взгляде отразилось недоверие, которое с каждой секундой всё явственнее приобретало ироничный окрас. Он наклонился ближе, уставился глазами в глаза и, прожигая меня изрядной порцией скептицизма, тихонько произнёс: — А по-моему, ты просто трусиха, банально использующая понятие прагматизма, дабы скрыть элементарный страх. Тебе ведь до ужаса интересно, что же лежит в маленькой капсуле на дне твоей сумки. Верно? Но посмотреть ты боишься — вдруг там окажется то, чего никак ты не ждёшь. Чего?! Глаза мои наполнились удивлённым возмущением и покосились на бутылку, стоявшую чуть поодаль на полу. Чем меня поил этот вздорный Лето? Всего пара глотков — и мне уже мерещится чёрт те что! — О-о! — вновь возмутилась во мне выпитая жидкость. — Это что же в ней может быть такого неожиданного? — Да что угодно! Скажем, напёрсток. Или кольцо. — Бред! Кольцо вытащил Пол, а напёрсток — миссис Карбрей! А мне если что и досталось, так разве что розга! — Откуда ты знаешь? Ты же не смотрела. — А иначе чем объяснить, почему мне без конца достаётся? Помню, после этого губы Джареда тронула открытая улыбка. И, вновь придвинувшись ближе, он обдал меня языками пламени, отражавшимися в глазах. — Быть может, тем, что ты наконец вылезла из своего панциря, Эйвер? — Из какого ещё панциря? — Из того, который ты именуешь жёстким прагматизмом. Из того, в котором отсиживалась в то время, как настоящая жизнь пролетала мимо тебя. С её достижениями и неудачами, радостями и переживаниями, полётами и падениями. И, осознав это, ты отважилась на перемены — непривычные и потому немного пугающие. И пусть поначалу они даются непросто, вскоре у тебя выработается иммунитет. Мать честная! Что он говорил? Меня захлестнуло отчаянное желание поспорить, но я отчего-то не могла — от нахлынувшего негодования перемешались все мысли и даже отнялся язык. И любые попытки издать хоть что-либо походили на пузыри, пускаемые в вино. — Ещё скажи, что я сентиментальная дура! — сумела я таки огрызнуться. — Вся в розовых соплях и слюнях. — Ну, — и озорник Лето вновь блеснул белозубой улыбкой, — ещё пара глотков — и ты в них будешь. — Что-о? — я чуть вином не поперхнулась. — Что ты имеешь в виду? — Что ты, моя милая Эйвер, уже изрядно пьяна, — он с той же улыбкой ущипнул меня за нос. — И с каждым глотком это становится всё более забавным. Я?! Он издевался, что ли? Да я трезвая, как огурец! У него, конечно, замечательное вино, но не хмельное ни разу. Хотя он, по всей видимости, думал иначе. И я не стала его переубеждать, а, видя в этом хороший повод улизнуть, поспешила согласиться: — Тогда, думаю, мне пора домой. Опасаясь ответных препирательств, я довольно решительно вскочила на ноги, и вдруг ощутила, что они совершенно меня не держат. В один присест голова оказалась пудовой, тело — ватным, а мышцы и кости будто разбил паралич. И, чувствуя, что уйти не в силах, я медленно осела на пол. — Ой! — Ну? — лучась победной улыбкой, подхватил меня Джаред. — Теперь-то ты мне веришь? Я уже не знала, чему верить, а чему — нет. В тот момент у меня так крепко спутались мысли, что я не успевала улавливать их. Только одна была очень отчётливой и ясной: на этот раз я действительно нажралась. Оказывается, мой язык заплетался вовсе не от возмущения, а как раз-таки от вина — не только восхитительно вкусного, но и чрезвычайно коварного. — Бог мой, чем ты меня напоил? — ляпнула я, отмечая неистовый шум в ушах. — Это всего лишь вино, моя радость. — Меня ещё никогда так не штормило от него. Как же мне теперь добраться домой? Его тёплые руки обняли меня крепче, ласковый голос вторгся в назойливый шум: — А никак. Останешься здесь. — Здесь? — и я, как пьяная идиотка, повела взглядом вокруг себя. — В твоём доме? — Почему нет? Ты уже оставалась раньше. Я помнила. Но... — Да, но в тот раз не было вина. — А сейчас чем оно помешает? Своим скрытым действием — оно имело эффект, который я никак не ожидала и о котором не могла судить до конца. И, честно говоря, я его опасалась — что, если последствия окажутся без границ? — Просто отвези меня домой. — Брось, Эйв. Чего бы ты ни боялась, ты делаешь это совершенно напрасно. В моём доме тебе ничто не грозит. А в мягкой постели в комнате для гостей — и подавно. Пойдём, кстати, я помогу до неё добраться. Он одним рывком подхватил меня на руки, при этом взболтав во мне выпитую жидкость. И, ударив в голову с новой силой, та растеклась горячей волной, образуя во мне кипящую магму. Мне стало тепло, и даже жарко, по нервам прокатилась истома, делая конечности ещё тяжелей. И я уронила многотонную голову на грудь Лето, мысленно чертыхая создавшуюся обстановку и, особенно, себя. Ай-яй-яй, Эйвер! Это ж надо было так налакаться! И когда только успела? Между делом? Между слов? Хорошо, что разговор был не таким уж и длинным, а то и вовсе нарезалась бы в дупель и походила бы на коврик для ног. На который ты, впрочем, и так походишь. — Я могу и сама дойти, — промымрила я, покрываясь стыдом от подобных мыслей. — Не уверен, — поднимаясь по лестнице, ухмылялся Джаред. — Я не так уж и пьяна, как кажусь,— и кого я хотела в этом уверить? Его? Или всё же саму себя? — Вот и славно, — ногой открыв дверь спальни, он переступил порог. — Тогда, думаю, ты сумеешь сама переодеться. В ту самую мягкую футболку, которая так и лежит под подушкой. — А ты не останешься со мной? Навернуться со стула! Это я говорила? Будь я трезвой, никогда бы не посмела об этом спросить. Всё же, похоже, последствия повалили! Эх, Эйвер, Эйвер! Не надо было так много пить! — Нет, Эйв, — помню, он даже качнул головой. — Нет? — а вот меня накрыло любопытство. — Почему? Неужели я тебя не интересую? Господи, и надо же было спрашивать такое! Похоже, на тот момент я пропила все мозги. — Боюсь, это именно я тебя не интересую. Однажды ты доходчиво дала мне это понять. — Я?! Я так удивилась, что даже протрезвела, а память нарисовала вечер в этом же доме, когда я впервые говорила Джареду о новогодней вечеринке. Он тогда тоже предлагал остаться на ночь, а я, обуреваемая страстями, неверно его поняла. И ляпнула такое, чего стыдилась до сих пор. Как если бы пьяной я была именно тогда. — О... нет, Джаред, — виновато промямлила я, — ты не должен относиться к моим словам серьёзно. Тогда я просто разозлилась. И даже не думала, что говорю. — Я так и понял. — Но всё же уходишь, — отчего-то мне было не по себе от мысли, что в тот раз я всё же задела его. — Это поэтому? Мне в отместку? — Нет, не поэтому. А потому, что тоже не хочу тебя обижать. — Что? — мой пьяный умишко отказывался работать, поэтому соображал с трудом. Шагнув в глубину спальни, Джаред осторожно опустил меня на кровать. Но разгибаться не торопился. Напротив, присел у моих ног. И в отблесках уличных фонарей, заглядывавших в окна, устремил на меня более чем серьёзный взгляд. — Ты мне очень нравишься, Эйвер, — негромко произнёс. — Есть в тебе что-то, на что реагирует вся моя суть. Выбравшись однажды в холле из контрабаса, ты вторглась не только в мою студию, но и в мою жизнь. И теперь без тебя я её не представляю — ты играешь в ней определённую роль. И, признаться, ты очень меня волнуешь. Особенно, когда находишься так близко, как сейчас. Но всё же я не останусь: не хочу, чтобы завтра, проснувшись, ты обо всём пожалела и возненавидела меня. Сказать по правде, в тот миг я оторопела, стараясь разобраться, кто же из нас двоих на самом деле был пьян. Ведь чтобы этот человек сознавался в чём-то подобном...? Помню, меня охватила настоящая эйфория, плескавшаяся так бурно, что даже вытеснила блуждавший внутри хмель. И по моим нервам прокатилась щемящее упоение, оседая застенчивой улыбкой на губах. Я нравилась Джареду Лето! Парню с добрыми проницательными глазами, наделённому одухотворённой красотой. И он боялся меня обидеть, пусть даже я по пьяни сама компрометировала его. Но вдруг в работу включилась протрезвевшая совесть, выдав такой колючий спазм, что я даже вздрогнула, а улыбка скатилась куда-то в темноту. Я нравилась Джареду. Он проявлял ко мне уважение, не строя никаких коварных планов. А я... А я по отношению к нему, походу, именно этим и занималась. — О, небо! — сорвался с моих губ едва слышимый шёпот. — Я не тот человек, который тебе нужен. — Хорошего же ты мнения о себе! — он слегка засмеялся. — Но это правда. Я не та, за кого себя выдаю. — Ты инопланетянка? Замаскированный гуманоид? Сверхсеретный тайный агент? — Нет, но... Боюсь, намного хуже: я непременно разочарую тебя. На какой-то миг в спальне стало тихо — видимо, не ожидая такого, Джаред пытался понять мои слова. Он даже поднялся и сел на кровати, всё ещё недоверчиво поглядывая на меня. — Это ты сейчас так лаконично меня отшиваешь? — Нет, Джаред! — я даже испугалась, что он мог так подумать. — Я просто пытаюсь тебя уберечь. От себя. От глупости, на которую я способна. Ведь у меня ко всему деловой подход. — Не вижу в этом состава преступления. Лёгкая ирония в его голосе придала мне решительности. Я выпрямилась и, побуждаемая ею, отважилась на ответную откровенность: — Преступления, может, и нет. Но ты хороший парень, Джаред, и заслуживаешь гораздо большего, чем сухого расчётливого дельца рядом с собой. — Хороший парень? — переспросил он, лукаво щурясь. — Очень хороший. Он придвинулся ближе, коснулся плечом моего плеча. — Тогда позволь такому хорошему парню решать это самому. Значение этих слов я не успела разобрать, потому как вслед за ними моей щеки коснулась его рука — осторожно, трепетно-нежно, — и тёплые губы накрыли мои уста. Мне не хотелось упираться. Возможно, выпитая жидкость свела на нет все проявления моего прагматизма, или же всем заправлял удачный момент — доверительный, приукрашенный интимной обстановкой, — да только я сомкнула ресницы и позволила ощущениям взять над собой верх. И тут же они увлекли меня без остатка, накрыли лавиной — мягкой, волнующе-тёплой, — подминая под себя с головой. По нервам устремились новые потоки, похожие на электрические разряды, по венам прокатилась горячительная кровь, а сердце прокачало сладостное щемление, отдающее покалыванием где-то в душе. В ушах вновь усилился шум, в висках застучало, а мозг, казалось, уселся на карусели и пустился в дикий вихрь. И только совесть не унималась, выискивая болезненные упрёки. Ведь по её меркам ничего подобного я чувствовать не могла. Тем более — по отношению к мужчине, за спиной которого вела двойную игру. — Джаред, пожалуйста, — шепнула я, когда наши губы разомкнулись. — Ну, чего ты боишься? Что я нагло лгу и для меня это всё не всерьёз? — Нет, — я даже не думала такого. — Я верю тебе. — Тогда, может, что я задался какой-то целью и для её достижения стараюсь быть ближе к тебе? Меня будто иглой укололи, заставив непроизвольно вздрогнуть и вскинуть на него перепуганный взгляд. Нет, с его стороны я этого не опасалась. Но это было правдой с моей стороны. — Нет, что ты, — буркнула я. — У меня даже не было мысли. Но... это действительно так. — Что? — Ну, не совсем так, но... Ты не понимаешь. — Чего? Что я тебе просто не нравлюсь и ты выискиваешь отговорки, чтобы отделаться от меня? — Нет, Джаред! Нет! — я даже пришла в волнение. — Как ты можешь так думать? — А как ещё думать? При отсутствии разумных объяснений этот вывод напрашивается сам собой. — Но он неверный! Это неправда! Напротив, ты очень нравишься мне! Я выпалила это так резко, как и сама не ожидала. Но даже не думала сожалеть. Ведь этот ответ был правдивым. До сих пор я не задумывалась над ним, но вот он слетел с языка — и я ощутила, что это действительно так. Мне нравился Джаред. И этим многое объяснялось: и моё желание быть у него на виду, и оттягивание выполнения заказа миссис Карбрей, и болезненная реакция на его согласие на вечеринку, которую мне не хотелось допустить. Но это лишь для меня было понятным. Джаред же, видимо, будучи уверенным в обратном, подобного поворота явно не ожидал. И потому озадачился, в сумраке от меня слегка даже отстранившись. — Тогда я действительно не понимаю, — признался он тихо. — Не понимаю, что же так напрягает тебя. Я оценила умение Джареда точно определять моё состояние. И одновременно растерялась, что же мне ответить. Отмалчиваться было невозможно — такая позиция попросту могла его обидеть, — но и сказать правду я не решалась. Хотя очень хотела раскрыть наконец все карты, выложить всё начистоту. Но отчётливо понимала, что вечер, украшенный алкоголем, был для этого неподходящим. Тогда как пристыженная совесть не переставала меня тяготить. — Джаред, — я неожиданно ощутила, что не могу больше с нею мириться, — могу я тебя кое о чём спросить? — Всё, что захочешь. — Скажи, что бы ты сделал, если бы обстоятельства толкали тебя на подлость? — То есть? — взяв мою руку, он сощурил на меня глаза. — Ну, представь, что ты загнан в угол и должен поступить так, как не хочешь. — Если не хочу, однозначно не поступлю. — А если тебя вынуждают? — Кто? — К примеру, начальник по работе. Что, если он создал условия, в которых ты ничего не решаешь, и требует сделать то, что выгодно только ему? Лето помолчал, проутюживая меня взглядом — разгадывающим, пристальным, тяжёлым, — от которого мне стало не по себе. Отчего-то мне казалось, что с присущим ему вниманием можно было докопаться до того, что звучало даже между строк. — Эйвер, ты говоришь о Дюрдене? Он позволил себе нечто похожее в отношении тебя? Что?! Кто?! Я даже остолбенела, ощущая, как оторопь проползла по спине. Так вот в каком направлении работали его мысли?! — Что ты?! Нет-нет! Почему именно Дэкстер? Я говорила совсем не о нём! — А о ком? О миссис Карбрей? — Да какая разница? Я не называла имён! Я лишь описала ситуацию и спросила твоего мнения об этом. Мне просто интересно, как бы ты поступил. Не знаю, насколько убедительными выдались мои слова, однако подозрительность Джареда поутихла. Он даже расслабился, облегчённо вздохнув. Но мою руку не выпустил. Напротив, сжал её крепче, затем накрывая второй ладонью. — Как бы я поступил? Именно так, как этот начальник от меня не ждёт. Он думает, что создал условия, в которых я ничего не решаю? Он заблуждается, если так считает. И ты заблуждаешься, если думаешь так. Потому что создать условия-то он может — хитрые, коварные, выгодные только ему, — но как поступить, решать только мне. И я ни за что не пойду против своей воли, против совести и принципов, привитых мне с детства. Как бы он этого ни хотел. — Пусть даже себе в ущерб? — я ощутила, как от его слов меня проняла дрожь. — Ущерб будет значительно бо́льший, если я пойду у него на поводу. Ведь тем самым я дам ему в руки козырь и поощрю к дальнейшим попыткам себя поработить. И, уверяю тебя, они себя ждать не заставят. Людям нравится властвовать над теми, кто позволяет собой помыкать. Дрожь у меня за спиной превратилась в лавину и так резко хлестнула по нервам, что я забыла дышать. А ведь это было правдой — всё, что говорил Джаред, — и я сама точно так же думала не раз. Так почему же я всё ещё раздумывала над заказом миссис Карбрей? — Легко так говорить, — шепнула я, — когда ты сам себе хозяин. Будь ты зависимым, как я, ты, быть может, думал бы по-другому. — Не думал бы. Да, я сам себе начальник, но это не защищает меня от неудач. И всякий раз, когда они наступают, я точно знаю, что мне есть на кого опереться, — на брата, на увлечение музыкой, на друзей, — я вновь ощутила прикосновение к щеке. Взяв за подбородок, Джаред заставил заглянуть ему в глаза — чуть взволнованные, но добрые, с наставнической мудростью в глубине. — А ты, Эйв? На что будешь опираться ты, если работа вдруг от тебя отвернётся? — Что? — меня будто гром ошарашил. — Ну, знаешь, как бывает: бизнес может лопнуть, надежды — себя не оправдать, проекты — завещать долго жить, а грандиозные замыслы — кто-то попытаться испортить. К примеру, как сегодня. И что тогда останется у тебя? Ведь в твоей жизни нет ничего, кроме работы. И это очень печально. Меня словно прошибло током, в голову ударил импульс, осыпавшийся горячими искрами по ногам. И я осознала, что мой собеседник был полностью прав. Ведь что у меня было в жизни? Сотрудничество в "Best holiday"? Это работа. Увлечение шитьём? Подработка модисткой? Это опять-таки она. Новый проект? Создание личной коллекции? Желание самореализоваться? Но и это лишь труд, чёрт возьми! Неужели все мои интересы сводятся только к работе? А как же всё остальное? Оно не для меня? — Ну, а теперь я, пожалуй, пойду, — он шутя стукнул меня по носу и, легко поднявшись, направился к двери. — Уже поздно, Эйв. Ложись спать. Ты устала. Помню, я с ним не согласилась, потому как не чувствовала себя уставшей. А вот поражённой услышанным и потрясённой тем, что это касалось меня, — очень. А последняя сказанная Джаредом фраза и вовсе не давала покоя, осаждая память всю ночь. "Подумай о том, что останется в жизни, если работа вдруг отвернётся". Это стало отрезвляющей мыслью, расставившей всё по своим местам и одновременно подсказывающей выход. И пусть он казался нелёгким и давался с внутренней болью, всё же я отчётливо осознавала, что именно так и следует поступить. Причём решительно, бесповоротно и как можно быстрее, потому как тянуть с подобным вопросом нельзя. Всю ночь меня сторожили подобные мысли. И утром, едва проснувшись, я принялась воплощать их в жизнь. И первым, с чего начала, — этот автобус, в моём понимании олицетворявший начало грандиозных перемен. Подкатив к остановке, он остановился, дохну́в воздухом, распахнул двери, и вслед за несколькими пассажирами я выскользнула из салона. Сделала глубокий вдох, выпустила изо рта струйку пара и, поправив на шее шарф-снуд, направилась к возвышающемуся впереди зданию "Best holiday". Миссис Карбрей меня не ждала, но, завидев издали в коридоре, оживлённо встрепенулась. Глаза её загорелись, губы тронула холодно-строгая улыбка, а лицо приняло победное выражение, которое она не удосуживалась скрывать. — Эйвер? Ты ко мне? Нет, к господину президенту. Обсудить международные дела. — Если вы всё ещё хозяйка этой фирмы, то — наверное, — не дрогнула я. — Шутница! — тыква толкнула дверь своего кабинета и, ступив в него первой, сделала пригласительный жест. — Заходи. Садись. Я послушно переступила порог, но от предложенного стула отказалась. Я не намеревалась задерживаться надолго, поэтому осталась стоять. — Итак, как я понимаю, — миссис Карбрей направилась к своему месту, — ты пришла по нашему общему делу? Общему? Я бы так не сказала. Но не стала заострять внимание на словах. — Да. Я же обещала предоставить результат. — И он у тебя есть? Ещё бы! Я даже внутренне улыбнулась. Сегодня что, на "Best holiday" объявлен конкурс глупых вопросов? — Разумеется. А иначе зачем было мне приезжать? — Честно говоря, Эйвер, я тоже этому удивляюсь. Тебе достаточно было лишь позвонить. Я поняла значение этой фразы. На самом деле тыквой двигала не забота обо мне, не желание избавить от лишних поездок, а непонимание некоторого несоответствия, не вписывающегося в общий алгоритм. Ведь Азур была уверена в положительном результате, который я запросто могла сообщить по телефону. А тут я припёрлась лично. Неизвестно зачем. — Решать столь серьёзный вопрос по телефону не лучшая идея, — возразила я. — Ведь он носит конфиденциальный характер. Поэтому и результат мне хотелось сообщить с глазу на глаз. — Похвально, — буркнула тыква. — Надеюсь, тебе есть чем порадовать меня? — Конечно, — достав из сумочки, я протянула ей сложенный вдвое лист. — Вот этим. — Что это? — она удивилась. — Отчёт о проделанной мной работе. — В письменном виде? — она удивилась ещё больше. — Но это уж точно лишнее, Эйвер. Ведь я не требовала этого от тебя. — Это моя личная инициатива. А на словах добавлю, что вы были правы: мне действительно многое по плечу. Даже то, что кажется совсем безнадёжным. — Вот видишь, — тыква ухмыльнулась с нескрываемым самодовольством. — А ты мне не доверяла. У меня намётанный глаз. Я за версту вижу незаменимого работника и знаю, на что он способен, — она отложила бумагу на стол и, сложив перед собой руки, сцепила пальцы в замок. — Теперь, Эйвер, давай обсудим детали. — Они изложены в моём отчёте. Хоть миссис Карбрей и чуяла за версту перспективного работника, всё же на этот раз чутьё её подвело. Это красноречиво засвидетельствовали округлившиеся глазки и лёгкая оторопь на лице — даже от меня она не ожидала подобного проворства. С минуту она сверлила меня недоверчивым взглядом, гадая, не удумала ли я её развести, а затем схватила лист, развернула, быстро прочла, и... — Что это? — вырвалось у неё. — Заявление об уходе?! Она вскинула на меня глаза — ошарашенные, испуганно-изумлённые, — и я вдруг поймала себя на мысли, что вижу её в таком состоянии в первый раз. Ведь её, железную леди, было непросто сбить с толку. Но мне это, кажется, удалось. — Это и есть мой отчёт, мэм. — Ты шутишь? Почему в последнее время со мной все так шутят? Вы что, сговорились, что ли? Вчера — Финелла, сегодня — ты. Ах, значит, Бреддок тоже ушла? Что ж, не скажу, что это меня удивило. Видимо, фирма Азур походила на тонущий корабль, вот все с него и бежали. — Нет, миссис Карбрей, я не шучу. Вы держите документ, свидетельствующий, что я прекращаю всякое сотрудничество с вами. — Но..., — она всё ещё выглядела потерянной, — почему? — Как раз потому, что я перспективный работник. — Ты что же, не справилась с моим заказом? — Справилась. Даже более чем. Ведь я на многое способна. Но только не на глупость и подлость. — Эйвери, как ты можешь? — Азур уже начинала приходить в себя, переполняясь присущим ей нахрапом. — Ты мой лучший работник! — Думаю, вы очень скоро найдёте мне замену. Ведь, как известно, незаменимых сотрудников нет. — Ты издеваешься надо мной? — взвизгнула тыква. — Играешь на нервах? Заполучила козырь в виде согласия Джареда Лето и решила поменяться со мной местами — позабавиться в госпожу? Поторговаться? Подиктовать условия? Чего ты хочешь? Ну, и фантазия! Видимо, на моём месте она повела бы себя именно так. Ведь, как известно, человек всегда в первую очередь судит по себе. — Мне от вас ничего не нужно, — и, выпрямившись, я направилась к двери. — Я просто ухожу. — Постой! Ты куда? А как же моё задание? — Будем считать, что я его завалила. — А как же Санса? Это мой ей новогодний подарок! — Подарите лучше книгу по достойному поведению, например. Кстати, вам её прочесть тоже бы не мешало. — Эйвер, — летело мне вдогонку, — если ты сейчас уйдёшь, можешь больше не возвращаться! И навсегда забыть дорогу ко мне! Надо же, как напугала! Уже взявшись за дверную ручку, я на миг оглянулась. — А кто сказал, что я хочу её помнить?... Всего доброго, миссис Карбрей! Рванув дверь на себя, я растворилась в коридоре, а меня сопровождало гневное: — Стой! Не смей! Ну-ка, вернись! Ты нигде не устроишься на работу! Я позабочусь об этом!... Ты...! Я... выдам тебе такую характеристику, с которой тебя ни в одно агентство не возьмут! Но я уже не слушала, зная, что это были всего лишь слова, — проигравшие люди, наделённые некоей властью и обделённые мозгами, в подобной ситуации отчего-то всегда опускались до пустых угроз. Слетев по лестнице вниз, я выскользнула из фирмы, вновь окунаясь в обилие солнца. И всё-таки какой сказочный день! Не по-зимнему яркий, обнадёживающий, лёгкий. Наполненный облегчением и избавлением от проблем. Пусть не от всех, но от самой тяжёлой. Которая долгое время увесистым камнем давила на меня. Услышав приближающийся шум, я оглянулась и увидела подъезжающий к остановке автобус — тот самый, которым я ехала сюда. Видимо, за то время, что я беседовала с тыквой, он успел достичь конца маршрута и, развернувшись, вновь отправился в путь. Посчитав это хорошим знаком, я прибавила шагу и, поравнявшись с остановкой, запрыгнула в него. И, уже отъезжая, ещё раз оглянулась на пресловутую "Best holiday". Это казалось невероятным, но отныне я была свободной от неё!