Гламурная чикса

Не знаю, сколько я так просидела, — ощущение реальности как будто застыло и время, казалось, утратило ход. Лишь слышала, как где-то неподалёку, за ближайшим углом, кто-то бегал и суетился, хлопал дверью, куда-то спешил. Затем обижено чертыхался, сыпал проклятиями, гневно ворчал. Что-то доказывал кому-то, о чём-то выкрикивал, ввязывался в спор. Но не мог переломить ответного напора и, сдаваясь, всё же уходил. А потом стало тихо. Настолько, что я даже слышала свои мысли и приглушенный стук в груди. Он разносился эхом по нервам, сдавливал горло, не позволял свободно дышать. И лишь одна мысль осаждала мой разум: во все те проявления человеческих реакций, которые называла розовыми соплями, сейчас я окунулась сама. И они были отнюдь не розовыми. Да, мне было больно. И причиной тому стал мужчина. А вернее, недоразумение, которое произошло. То недопонимание, та недоговорённость, которую я не успела устранить. И которые добрые люди в лице взбалмошной Сансы интерпретировали на свой лад. Теперь с её лёгкой подачи Джаред неверно судил обо мне. А главное — что бы я ни сказала, стену недоверия мне не сломить. Ведь очень важна информация, достигшая человека первой, — чаще всего именно она формирует суждение о чём-то и составляет убеждения на этот счёт. Но я пренебрегла этим правилом — ненамеренно, в силу сложившихся обстоятельств, — и теперь именно версия, поданная искажённой, заложит основания плохо думать обо мне. И я понимала, что в какой-то мере всё это заслужила, но как же мне было больно, чёрт возьми! Чьи-то тёплые руки коснулись моих холодных пальцев, и, подняв голову, я увидела Шенна. Хмурый и молчаливый, он как-то жалобно смотрел на меня, а в глубине его тёмного взгляда отражалось сочувствие и поддержка. — Эйв, — проронил он негромко, — эта девица... Санса... Она ушла. — Джаред — тоже, — пискнула я. — Эй, ты чего? — присев рядом, он приобнял меня за плечи. — Шенн, он поверил. Поверил этой свистунье. Поверил, что всё было так, как она говорит. — А на самом деле всё было иначе? — Да. Её мамаша действительно ставила предо мной подлую задачу, но я не смогла её выполнить. Я отказалась! — Значит, совесть твоя чиста? Так что же ты плачешь, глупышка? — Джаред не позволил ничего объяснить. И теперь, я уверена, не станет ничего слушать, — всхлипывала я ему в грудь. — Он не хочет иметь дела с такой, как я, чиксой. — Ну-ну, — похлопал он меня по спине, прижимая к себе крепче. — Ну-ка, не реви! Никакая ты не чикса. Я ошибся, однажды назвав тебя так. Чикса — эта вредная Санса. Но то, что ты гламурная, это точно. Я даже улыбнулась сквозь слёзы, — всё туда же, Шеннону в грудь. — Это мало мне помогает в жизни, — возразила. — Кто знает, Эйвер. Кто знает. Ведь зачем-то же дан тебе этот дар — и шить одежду, и в ней разбираться. И я уверен, что это к чему-то тебя приведёт. — К чему? — Это мы поймём в свое время. В будущем. Когда позволим случиться всему, что должно произойти. Всему, что должно произойти? Я оторвалась от груди старшего Лето и, шмыгнув носом, заглянула ему в глаза. — Шенн, ты о чём? — О сегодняшнем показе. Он должен состояться, несмотря ни на что. Я, кажется, только теперь вспомнила о предстоящем мероприятии — до этого случившаяся переделка породила в сознании инертную вязкость и в какой-то степени нейтрализовала его работу — и ощутила невероятную тяжесть, стеснившую мою грудь. — А как же Джаред? — вырвалось у меня. — А что Джаред? Джаред ушёл. И пусть проваливает — по большому счёту он нам и не нужен! Не нужен? По моей щеке опять скатилась горячая слеза. — Но мне так хотелось, чтобы он был рядом. — Мне тоже. Но что поделать, если он дуралей? Ты же не станешь отменять показ из-за какого-то кретина? Шеннон бурлил наигранным возмущением и переполнялся негодованием — таким же напускным, — создавая видимость недовольства младшим братом. Хотя — я видела по глазам — вся эта история у него самого вызывала сожаление. И всё же его роль принесла результат: хоть и не ёмко, я опять улыбнулась. — Он не кретин, Шеннон. Как ты так можешь? Это я во всём виновата. — Ах, моя милая, Эйв! Мы всегда в чём-то да виноваты — где-то что-то не дослушаем, где-то что-то не поймём, в чём-то не разберёмся, кому-то поверим... А потом дуем сопли пузырём и пускаем слюни. Такова жизнь. Но не стоит зацикливаться на этом. Проблемы в ней, как правило, проходят, а вот упущенные возможности вернуть не удаётся. Я ощутила пронёсшуюся по нервам дрожь, что случалось всякий раз, когда что-то задевало меня за живое. И я вгляделась в старшего Лето — посмотрела совсем по-другому, впервые осознавая, насколько ясным и глубоким он обладал умом. Ведь только человек думающий и серьёзный, умеющий делать выводы и размышлять, мог рассуждать на жизненно важные темы. Даже если он иногда позволял себе повалять дурака. — Поэтому поднимайся, — продолжал он, ставя меня на ноги, — и иди начинать свой показ. Никому не доставит удовольствия, если ты профукаешь шанс, к которому стремилась. — А Джаред? — Эту проблему решишь потом. Так даже лучше: у вас у обоих будет время успокоиться и взять эмоции под контроль. Выяснять отношения сгоряча не лучшая идея. Я всё ещё поглядывала на него с долей нерешительности, хоть и понимала, что он был абсолютно прав. И, видя, что я колеблюсь, он легонько меня подтолкнул. — Всё, давай. Не стой столбом. Иди-иди! Время сплывает. Деваться было некуда, и, осознавая, что это единственный выход, я поплелась к гримёрке. Но только поравнялась с дверью, как вдруг она распахнулась, и на порог буквально вылетела Дениз — взволнованная и чуть запыхавшаяся, как если бы за ней кто-то гнался. — Эйвер! — выпалила она. — Вот ты где! А я никак не могу тебя найти! У нас проблема! Только этого не хватало! — Какая? — Ну, как же? Ты же уволила некоторых девиц. Перед самим показом! Кто так делает? — Я. И это не обсуждается. — Да я и не собираюсь. Я допускаю, что у тебя были основания так поступить. Но теперь у нас некому демонстрировать финальные платья. — Как это некому? А остальные? — У остальных — свои наряды. Моделей-то было набрано под расчёт. — И..., — я как-то растерянно поглядела на неё, — что теперь? — Не знаю. Я у тебя хотела спросить. Но я тоже не знала, что ответить. Признаться, увольняя девушек, я выражала своё отношение к интернет-моделям и не думала ни о чём другом. В частности, о последствиях. Хоть вряд ли это что-то бы изменило. Это была моя твёрдая позиция, и даже сейчас я поступила бы точно так же. — Я..., — и всё же это выбило меня из колеи, — вижу два способа решения проблемы: либо изъять из показа финальные платья... — Да ты что?! — ... либо отменить сам показ. С минуту Дениз таращилась на меня, гадая, в своём ли я была рассудке. И шокированное удивление на лице свидетельствовало о том, что ей никак это не удавалось. — Ещё лучше! — выдохнула она. — Эйвер, это ты говоришь? Ты, которая нашла выход из стольких переделок? — В том-то и дело, что этих переделок слишком много. Я устала о них спотыкаться! Всё как будто против меня! — Что именно, Эйв? Что случилось? Что я могла ответить? Что сейчас душу мне саднила боль личного плана, туманящая даже рассудок? — Просто это была плохая идея. С самого начала. Дэкстер напрасно возился со мной. Он вложил в меня силы и душу, а результат себя не оправдал. — Откуда ты знаешь? Он ещё неизвестен. А что касается мистера Дюрдена, то ты бы слышала, что он о тебе говорит. Хотела бы я, чтобы обо мне он так отзывался! И потому я беру пример с тебя. — Не стоит, — сейчас я не разделяла подобного энтузиазма. — Похоже, я тоже ни на что не способна. — Ты просто паникуешь. Так бывает. Особенно когда что-то где-то дало сбой. Но ты найдёшь выход. Я знаю. Ты сумеешь всё разрулить! — Брось, Дениз, — возражал мой внутренний скептик. — Страусам не дано взмывать в небо. Они не летают. Она выдержала паузу, в ходе которой охватила ладонями мои плечи, а потом слегка наклонилась и уставилась мне в глаза — взволнованно, пристально и так живо, что по спине у меня пробежался мороз. — Тогда будь первой, кто сделает это! — шепнула она, усиливая это ощущение. — Ведь в каждом правиле есть исключения. А если их нет, значит надо создать. Ты взлетишь, Эйв. Ты сможешь! И не смей останавливаться на полпути! Потому что за тобой летят другие! Её более чем серьёзный взгляд пробирал меня до костей, в словах чувствовался запал — пусть скрытый, но такой твёрдой силы, что я поняла: она верила в то, что говорила. И мне неожиданно стало стыдно. За то, что я в себе усомнилась, за то, что уступила чувствам и позволила им себя победить, за то, что поддалась слабости, забыв о других. Ведь я не имела права сдаваться, потому как это было не только моё дело. Я находилась в крепкой связке, участникам которой не только придавала оптимизма, но и указывала путь. — Ты права, — проронила я. — Это всё глупые страхи. Надо найти другой выход. Пойдём! Мы шагнули с ней в гримёрку, где уже все девушки были готовы — причёсаны, подкрашены и облачены в наряды из коллекции. Только часть финальных платьев я не видела ни на ком. — Сколько нам нужно моделей? — спросила я у Дениз. — Десять. — Десять..., — повторила я машинально, судорожно соображая, что предпринять. — А сколько у нас времени? Быстро взглянув на часы, она развела руками: — У нас его нет. Словно в подтверждение этому входная дверь отворилась, и возникшая на пороге Ронда, секретарь Дэкса, сунула голову в образовавшуюся щель. — Эйвер, мистер Дюрден просил выводить моделей за кулисы. Она ещё не успела договорить, как дверь распахнулась шире и в комнату под взволнованные девичьи голоса буквально вломились Кэнди и Жаклин — запыхавшиеся, с горящими азартом глазами. — Эйвер! Эйвер! — запричитали они. — Он уже пошёл тебя объявлять! — Пошёл объявлять? Тогда времени действительно не осталось, — я скользнула по ним задумчивым взглядом, затем — по остальным и вдруг сообразила, что знаю выход. — А значит, пора действовать! Я ощутила внутри себя движение какой-то силы, наполняющей меня решительностью и отвагой, и под её давлением отчаяние отступило на задний план, освобождая от своего груза. Нет, мне не стало очень уж легко, как если бы ничего не случилось, но я поставила на паузу внутреннюю боль, переключаясь на первоочередные вопросы. — Девочки, мне нужна ваша помощь, — обратилась я ко всем. — Сейчас я расскажу, кому что делать, и буду благодарна, если вы не станете упираться. Потому как времени на дискуссии у меня нет. Итак. Ронда, кто там с тобой? — Мои помощницы и несколько подружек. — Давай их сюда!... Финелла, ты знаешь, где сцена? — Да. Я ходила выглядывать в зал. — Отлично. Тогда бери уже одетых девушек и веди их туда. Там будет мистер Дюрден. Скажешь ему, что я подойду позже. — Хорошо, — и она тут же развернулась к моделям. — Девочки, за мной! В последующую минуту они послушно испарились — быстро и организованно, — тогда как оставшиеся девушки вопросительно уставились на меня. — А для вас у меня — задание поинтересней: предлагаю выступить сегодня в роли моделей. — Чего? — вырвалось у секретарши. — Вы все занимаете на фирме какую-то должность, и окружающие привыкли вас видеть в определённой ипостаси. Я предлагаю сломить сложившиеся стереотипы и показать себя с другой стороны. С такой, с которой вас никто не знает: не как напористых бизнес-львиц, а как настоящих женщин — привлекательных и очень милых. — А что для этого нужно? — Сменить имидж. К примеру, тебе, Ронда, больше всего подойдёт вот это платье, — я пододвинула ей манекен с сливочно-жёлтым нарядом. — Твоей подружке предложу вайдовый цвет. Другой — фисташковый. Кэнди, ты наденешь бирюзу! Жаклин, ты — чайного цвета... Так одно за другим я распределяла между девушками модели, отмечая, что никто из них не воспарял, хоть нерешительность в их глазах и не свидетельствовала о наличии восторга. И всё же в них угадывался интерес, ведь против соблазна одеться в шикарное платье настоящей женщине устоять было трудно. Наткнувшись на то самое, изумрудное, платье, отделанное золотой нитью, я даже улыбнулась и, ни минуты не сомневаясь, повернулась к Дениз. — Дениз, а это — твоё. — Моё? — Да. Ведь кто ещё, кроме тебя, может носить такие оттенки? Её зелёные глаза буравили меня таким заметным страхом, что я приготовилась к стойким отказам. Ведь она сама признавалась однажды, что не являлась достаточно смелой. И даже голос её ощутимо дрожал: — Ты хочешь, чтобы я его надела? И вышла в зал? — Да. Я уже ожидала услыхать длинную ответную тираду, но, чуть оглянувшись, Дениз скользнула взглядом по девушкам, о чём-то подумала и вдруг выпалила: — Охотно! Решительно расстегнув блузку на груди, она приступила к манекену, стащила с него платье, тут же надела на себя и, повернувшись к нам, поинтересовалась: — Ну как? Что-то вроде оцепенения охватило нас, рты удивлённо распахнулись, и в результате мы не могли проронить ни слова. И лишь таращили глаза и тихонько присвистывали, давая понять, что зрительная картина превзошла всяческие ожидания. — Дениз, да ты очаровашка! — наконец проронила Жаклин, к чему Ронда добавила: — Настоящая королева! — Правда? — оглядывая нас, она остановилась взглядом на мне. — А ты что скажешь? — Что я не зря думала о тебе, когда шила это платье. Оно твоё. Полностью. И цвет, и фасон. И с размерами я угадала. Вот только, — я указала на касавшийся пола подол, — длинновато немного. — Длинновато? — она слегка приподняла его, задумчиво опустила и вдруг скомандовала: — Принесите мне туфли на самых высоких каблуках! — и, опять повернувшись ко мне, даже подмигнула. — И если я на них не убьюсь, то продемонстрирую это платье! Её решительный задор сделал своё дело: поддаваясь ему, другие девушки тоже осмелели. Зашуршали нарядами, стали натягивать на себя. И возрастающие улыбки на губах указывали на то, что им нравилось это. Я поняла, что в слаженном механизме показа шестерёнка, вышедшая из строя, наконец-то стала вращаться и что запущенная в действие система больше не даст сбоя. Но мне хотелось в этом убедиться. И потому я попросила девушек продолжать сборы, а сама выскользнула из гримёрки и побежала к сцене посмотреть что и как. В её пределах в это время было более чем оживлённо. Здесь упомянутый мною конвейер производил конечный продукт — демонстрировал коллекцию публике. И работал, надо заметить, слаженно и умело, так что непосвящённому, как я, человеку это сразу бросалось в глаза. Несмотря на большое количество людей здесь не было ни толчеи, ни давки, девушки соблюдали строгую очерёдность, которую им задавал Дюрден. Беседы велись приглушенно-тихо, дабы можно было услышать команды организаторов, непрерывно следивших за процессом. А у самого выхода на сцену Финелла, видимо, наученная самим Дэксом, задавала моделям темп — выпускала их с таким интервалом, чтобы на подиуме одновременно находилось не больше двух. Я улыбнулась, увидев эту картину. Интересно, ожидала ли Брэддок, что не только поучаствует в моём показе, но в каком-то смысле им ещё и поруководит? — Она хороший помощник, — услыхала я над ухом голос Дэкса. — Исполнительный и очень толковый. Ей не нужно объяснять по десять раз — хватает всё на лету. И смело включается в процесс. Даже если боится. — Правда? — я оглянулась на него, расплываясь в улыбке от такой похвалы. — Да. В этом плане она похожа на тебя, — он шутя щёлкнул меня по носу, а затем спросил уже серьёзно: — Ты куда пропала? — Возникла небольшая заминка, потребовавшая моего участия. — Что-то серьёзное? — Нет. Сущий пустяк. Просто некоторые модели растеряли шпильки из причёсок, вот и пришлось их всей гурьбой собирать. — Ох, уж эти женщины! Никогда не могут вовремя собраться. Не думаю, что Дэкс мне поверил, — как профессионал, он вряд ли полагал, что меня могла задержать подобная мелочь, — однако виду не подал и не стал задавать вопросов. А натомест сменил тему: — Жаль, ты пропустила начало. Тут такое творилось! — Что-то случилось? — опешила я. — Нет-нет, что ты! Напротив! Как только я тебя объявил, зал пришёл в заметное оживление — зрители заёрзали на местах и буравили сцену с таким нетерпением, что, я думал, они её разбомбят. А когда девушки стали выходить... Чёрт возьми, да они мою коллекцию так не встречали! Это надо было только увидать. Хотя... иди сюда! Ты и сейчас можешь это сделать. Он увлёк меня к стене, откуда было видно часть сцены, и, поддаваясь любопытству, я выглянула в зал. Как и говорил Дэкс, аудитория в нём отнюдь не была статичной. На лицах зрителей горел живой интерес, что уже само по себе служило мне наградой. Кроме того, их выражение постоянно менялось, окрашиваясь то в удивление, то в одобрение, то в восторг. Кто-то делал пометки в блокноте, кто-то показывал что-то жестом соседу, кто-то фотографировал на телефон... А затем хватал одну из трёх известных карточек и решительно взмахивал вверх. — И вот так — на каждом наряде, — тихо комментировал стоявший за спиной Дэкс. — У меня от этих карточек уже в глазах рябит. Кстати, зелёных немного. В основном — красные. На отдельных фасонах — прям целый лес. — Это же хорошо? — я отчего-то насторожилась. — Шутишь? Да это успех, Эйвер! Редкий успех. Знаешь, сколько у тебя появилось клиентов? Да тебе свою коллекцию придётся ставить на конвейер, чтобы обшить их всех! — А это значит, что она себя окупит? — Ещё бы! И, полагаю, не раз. — Здорово! — засияла я, поворачиваясь к Дюрдену. — Значит, я смогу вернуть тебе деньги. — Деньги? — не понял он. — Ну, которые ты вложил в мою коллекцию. — Так, стоп! — он даже поднял вверх указательный палец. — По-моему, ты сейчас думаешь не о том. Лучше взгляни на сцену. Что ты там видишь? — Что на неё вышли парни, — повернула к ней голову я. — И что это значит? А что это могло значить? Я скользнула взглядом по всё тем же рожицам зрителей — воодушевлённым и восторженным. Наверное, только одно: — Что людям нравятся мои рубашки. — Это безусловно. Но также и другое: что близится финал. После мужской серии пойдут заключительные платья. А их до сих пор здесь нет. Спрашивается в задаче: почему? Потому что их создатель — настоящий растяпа, который увлёкся созерцанием показа и на миг обо всём забыл. Но говорить это вслух я не стала, а натомест спохватилась: — Сейчас посмотрю. — Поторопись, Эйв! Показ заминок не терпит. Я это знала. И потому бросилась к гримёрке со всех ног. Рванула дверь на себя — и опешила на минуту, изумлённо распахнув рот. Мои девушки-модели уже были в полном сборе и выглядели так торжественно-нарядно, что я не сразу признала их. — О, Боже! — выдохнула поражённо. — Девочки, милые, вы ли это? Или я вошла не в ту дверь? — Кажется, мы, — они улыбались. — Да вы просто загляденье! Обворожительны и очень милы. Представляю, что начнётся там, в зале и как удивится мистер Дюрден! — Думаешь, он нас не узнает? — такая мысль позабавила Кэнди. — Я нисколько этому не удивлюсь. И, кстати, он уже ждёт вас у сцены. Ваш выход начнётся через десять минут. — Да, но..., — Дениз настороженно на меня поглядела. — У нас осталась одна загвоздка. Ещё загвоздка? Сейчас? Да за что же мне это всё? Будет ли им сегодня конец? — Какая? — Вот эта! Она указала пальцем мне за спину, и, развернувшись, я увидала ещё один манекен. Стоявший чуть поодаль, в стороне от других, он выглядел одиноким, как сиротка, и всё ещё был одет. В то самое заключающее платье цвета айвори. — Что это? — вырвалось у меня, как если бы я увидела его впервые. — Наряд, который все мы именуем "слоновая кость". — Почему никто его не надел? — Так ведь некому было, — Дениз даже развела руками, указывая на остальных. — Нас на одну меньше, чем у тебя платьев. Я обвела девушек судорожным взглядом, в котором вместо радости теперь сквозило отчаяние. Ну, как могло случиться такое, чтобы моим сегодняшним проблемам не было ни края, ни конца? — Значит, надо было оставить любое другое, — поддавалась я этому чувству. — Без какого-либо из них показ не пострадает, а вот "слоновая кость" должна его завершать! — Я знаю, Эйв. Но беда в том, что никто из нас в него не влезет. — Как это не влезет? Почему? — Потому что оно многократно ушивалось, плюс после влажно-тепловой обработки ткань дала усадку. И теперь оно подойдёт только худышкам. Таким, как эта девушка... как там её? ... Санса? Думаешь, почему я отдала его ей? — Дениз, но среди вас я тоже не вижу жирдяев, — возразила я, чувствуя, что меня коробит от одного лишь упоминания о младшей Карбрей. — И тем не менее никому оно не подходит. Но я знаю одну девушку, которой оно будет впору. — Кто? — я буквально вцепилась в неё взглядом, словно собака в кость. — Кто она? — Ты! Я подумала, что всё мне лишь показалось. Или приснилось, потому что я сплю. Мне подойдёт это платье? Я не смогла сдержать сорвавшийся с губ смех. — Дениз, ты это серьёзно? — И даже более чем, — подтверждая, что не шутит, она стала расстёгивать мою блузку. — Оно как раз по твоей фигуре. Которую, кстати, выгодно подчеркнёт. — Даже если и так, это всё равно невозможно. — Эйв, — на миг она остановилась, — ты хочешь, чтобы оно участвовало в показе? — Конечно. Что за вопрос? — Тогда не упрямься, — и она продолжила своё дело. — Тем более, что другого выхода всё равно нет. — Но я не могу выступить в роли модели, потому что, как автор, в конце должна выйти к зрителям на поклон. — Вот и выйдешь! В этом платье. — Это плохая идея! — я пыталась поймать её руки. — Я должна выйти на сцену после того, как Дэкстер меня представит! — Он сориентируется на месте. Он профессионал. — Я и не спорю. Но как ты не понимаешь...? — Я понимаю одно: это лучшее решение. И все со мной солидарны. Верно, девочки? — Ещё бы! Девочки расценили это как призыв и, в мгновенье ока меня окружив, стали дружно помогать Дениз. — Эй! — трепыхалась я. — Отпустите меня! Не смейте! Но слушать меня никто не желал. Вместо этого с моих плеч слетела блузка, взвизгнув "молнией" юбка свалилась на пол. Меня накрыло облако цвета слоновой кости, заструилось по телу, мягко обняло. И тут же заработали щётки и спонжи, скользнула по губам помада, коснулась ресниц тушь. А чьи-то умелые руки распустили по-деловому сколотые пряди и уже иначе уложили их. А потом все расступились и лишь таращились на меня, как если бы я была вишенкой на праздничном торте. И такие эмоции горели в их глазах — искренние, неприкрытые, живые, — что я непроизвольно насторожилась: — Что, огородное чучело выглядит куда лучше? — Если только это чучело королевских кровей, — улыбнулась Дениз. — Чего? — Эйв, ты невероятна! Бесспорно, ты умеешь подбирать одежду, но это платье выше всяких похвал. Оно самое точное попадание в цель на этом показе. Что она имела в виду? Я подлетела к зеркалу и... на миг оторопела. Из серебряной глади на меня смотрела особа, которую я, казалось, видела в первый раз. Нет, что-то знакомое в ней всё-таки было, но обычно она представала предо мной в сдержанно-деловом виде. А вот сейчас... А сейчас она являла взору до боли романтичный образ — изящный, утончённо-нежный, женственно-хрупкий. И так соблазнительно меня украшавший, что я, всегда скептично относившаяся ко всяким проявлениям сентиментализма, просто была ошеломлена. А платье и в самом деле мне шло — придавало изысканности и особого шарма, выгодно подчёркивало женственный стан. А мерцающая вышивка на его лифе создавала впечатление дорогого убранства и указывала на отменный вкус. Используемые аксессуары — сверкающие переливами колье и серёжки — гармонично дополняли мой трогательный образ. Большие глаза в пол-лица, искусно уложенная причёска, украшенная сзади извилистой веткой цветов... Это я? Невероятно! Я не привыкла к себе такой. — Ну как? — выросла за спиной Дениз. — Неоднозначные чувства. — Но ведь приятные, разве нет? А кроме того, вы с этим платьем даже созвучны: у тебя — имя Эйвери, а у него — цвет айвори. Я лишь улыбнулась, понимая, что всё это она говорила, чтобы меня подзадорить. А ещё от избытка чувств. И потому выискивала во всём, что творилось, даже некий символизм. — Ещё скажи, что сама судьба так решила. — А вот это покажет финал, — и она схватила меня за руку. — Пойдём! Мы пришли за кулисы как раз в тот момент, когда парни закончили демонстрировать свои наряды, а Дэкстер уже был на сцене и объявлял заключительную часть. — С Богом, девочки! — шепнула я, чувствуя, как с каждой минутой волнение всё больше разрастается внутри меня. Да и как можно было не волноваться? Само понятие показа ассоциировалось у меня с чем-то немыслимо-грандиозным. Ведь я на нём присутствовала всего один раз. В качестве зрителя. А вот теперь выступала не только в роли автора проекта, но ещё и участвовала как модель — совершала нечто невероятное, схожее на безумство. И, наверное, происходящее и было именно им. Во всяком случае, мне так казалось. Я видела, как одна за другой на сцену выходили девушки нашей команды, как мощные прожекторы подсвечивали их, придавая ещё большей торжественности преподносимым ими нарядам. Как зрители оглядывали их — заинтересованно, азартно, восхищённо, — как перешёптывались между собой, порой показывали друг другу поднятые вверх большие пальцы, делали снимки, одобрительно кивали и, выудив красные карточки из закромов, сопровождали понравившиеся наряды. Я заметила, как у Дэкстера округлились глаза, когда на подиум ступила Ронда. Как он на миг оторопел, как затем качнул головой, видимо, самому себе не веря. Как затем улыбнулся какой-то мысли, как наблюдал за Кэнди и Жаклин. А когда на сцену вышла Дениз, он, казалось, перестал дышать, впиваясь в неё таким горячим взглядом, что даже мне, наблюдавшей со стороны, на минуту стало жарко. Его глаза жадно впитывали её без остатка, разбирали до микрочастиц, воодушевлённо пылали, а затем окрасились эйфорией и переполнились ликованием — тихим, чуть завуалированным, но заметным наблюдательному глазу. Признаться, я по-доброму позавидовала Дениз. Ведь ею восхищались, её обожали, её любили. И человек, который её ценил, находился рядом и разделял её радость. А я... А я упустила свой шанс, потому как слишком долго колебалась. Потому как не сумела вовремя распознать приближение самого светлого чувства. Потому как по глупости считала его чем-то несерьёзным и лишним. Потому как была готова его променять на сомнительную выгоду от бездушного дела. Так стоило ли удивляться, что оно покинуло меня? Я ощутила, как сердце зашлось в неистовом плаче, а его слёзы подкатили к глазам и защипали мне веки. И мне захотелось броситься прочь — скрыться в гримёрке, забиться в какой-нибудь уголок и безудержно разреветься. Но я не успела: в этот миг подиум опустел, и уже вернувшаяся Дениз мне шепнула: — Давай, Эйв. Теперь — ты. Иди к своему успеху! К успеху? Так она называла его? А вот я не была с ней согласна. Потому что неожиданно поняла, что вовсе не этого добивалась. Потому что отчётливо осознала, что в своей коллекции больше всего ценила нечто другое: помощь искренних друзей и взаимодействие с голубоглазым мужчиной. И как бы зрители ни восприняли её, как бы меня ни встречали, а мне это счастье, увы, не смогут вернуть. А между тем зрители встречали меня очень тепло. С первого шага я ощутила их интерес, принявший меня в свои объятия. И чем дальше продвигалась я в глубь, тем он становился острее и резче. Кое-где кто-то даже привстал, вглядываясь в окуляр театрального бинокля; кто-то, пригибаясь, чтоб не мешать, пробрался поближе к сцене. Сотни фотокамер, вспышки, щелчки. И сопровождающие меня красные карточки-сигналы. Достигнув конца подиума, я, как и следовало, остановилась. И тут же в динамиках раздалось: — Леди и джентльмены! Позвольте представить вам автора данной коллекции, Эйвери Линфорд! Ай, да Дэкстер! Вот молодец! Как и говорила Дениз, не растерялся. Он затем даже шагнул ко мне и, взяв мою руку, припал к ней галантным поцелуем. А разгибаясь, ухитрился шепнуть: — Чёрт возьми, Эйвер, не ожидал! Это лучший выход автора, который я видел! Кстати, я говорил, что в платье ты выглядишь намного эффектней? Ну, вот что он за человек? Откуда он знал, что именно эти слова сейчас были нужны мне? А зал между тем зашумел, коснулся меня овациями, восхищёнными вздохами, радостным гулом. А я держалась из последних сил и заставляла себя улыбаться. Я знала, что колотившую меня дрожь спишут на волнение, а слёзы, сверкающие в глазах, примут за проявление счастья. И пусть на самом деле это было не так, никому не было до этого дела. Чувствуя, что ещё минута — и задохнусь, я сделала реверанс и, склонив голову, на миг сомкнула ресницы. Ощутила, как две крупные слезы, не касаясь щёк, при этом всё же упали на пол. Спокойно, Эйвер! Выше нос! Ещё не время давать выход чувствам. Сделав глубокий вдох, я с достоинством выпрямилась. И вдруг... Вдруг в конце зала средь множества гостей в чьей-то руке решительно взмыл вверх пресловутый голден. И его триумфальный золотой блеск, подхваченный множеством фонарей, даже ослепил меня на минуту.