Гламурная чикса

Какое-то время я таращилась на предмет, покоящийся на кровати, стараясь осмыслить, вижу ли я тот самый шар. Быть может, — случаются же совпадения — каким-то чудом у Джареда в сумке оказался точно такой же сувенир? Однако всё в нём — от уровня жидкости, запаянной в сфере, до расположения малейших частиц — указывало на то, что эта игрушка и та, что я видела у человека-мага, была одной и той же вещицей. Той самой, по которой он видел повозку моей однообразной жизни, курсирующей по замкнутому кругу и никак не мо́гущей его разорвать. Да и как она могла сделать это, если тот самый круг был соткан из нитей обмана, — особопрочного вида текстиля, обрабатываемого на беспрестанно вертящемся жизненном станке? И изготовлял его голубоглазый красавец, так лихо и мастерски водивший меня за нос. Что он задумал на этот раз? Пленить меня? Закрыть в четырёх стенах и не выпускать, пока я не сдамся? Пока не соглашусь управлять его грёбаной фирмой? Мне даже почудилось, что он вырос за спиной, прожёг меня насмешливым взглядом и сквозь густую бороду спросил: — Ну, что? Теперь-то занять эту должность ты согласна? Нет, не согласна. Причём теперь — ещё больше, чем тогда. Потому что всё, оказывается, было фиглярством. Разыгранной сценкой. Дурацким кино. А якобы существующая между нами связь — большой сплошной ложью. Ведь как он там говорил? В нашем мире нет места чувствам? Есть только расчётливые планы и личная корысть? Что ж, совершенно очевидно, что на самом деле всё сводилось к одному: чтобы в коллекции его рабочих достижений добавить ещё одну единицу. Я задохнулась от подобной мысли, бросилась обратно в комнату с камином, схватила с пуфа свой лыжный костюм, стала натягивать на себя. Как меня угораздило так ошибиться? Как я не доглядела? Как не распознала такую наглую ложь? Ведь всяческие подсказки были слишком явны, малейшие намёки — очевидны, а Лето сам однажды признался, что часто хорошим прикидывается самый плохой человек. Тогда это звучало разумной общепринятой фразой, косвенно относящейся к Джулии Темпл. Но надо было мыслить глубже и видеть, что этими словами облегчала душу его лицемерная суть. Застегнув "молнию", я впрыгнула в ботинки и, прихватив с собой зловещий шар предсказаний, выпорхнула из дома. Морозная ночь приняла меня в свои объятия, едва я ступила за порог. В лицо ударили вихрившие в пространстве снежинки, а колкий ветер их тут же с него сдул. В воздухе носилась влага, которая, успев замёрзнуть, кристальным инеем осыпалась под ноги, сковывая тропинки. Но меня это не остановило. Да и вряд ли была на свете сила, способная сделать это: попав под влияние бешеного импульса, я мало что соображала. Кроме одного: что человек, которому я доверяла, так цинично меня обманул. Скрипя по снегу, я побежала по проторенной стезе, которая очень скоро вывела на прочищенную дорогу, тянущуюся вдоль коттедж-городка. Местность была незнакомой, и разобраться, куда идти, можно было, только спросив у кого-то. К счастью, из-за поворота вынырнул запоздалый прохожий. Приподняв воротник и втянув голову в плечи, он таким образом спасался от снега и, сунув руки в карманы, вероятно, спешил в какой-то коттедж. Я не успела ни удивиться, ни испугаться его появлению и, внутренне приободрившись, бросилась наперерез. — Постойте! Подождите! Пожалуйста, остановитесь! — я выросла у его носа. — Вы не подскажете, в какую сторону мне идти? — А куда вам нужно? — На базу. — Куда? — его брови так и покарабкались вверх, как Санса без подъёмника по спуску, порождая во мне недоумение, что же я сказала не так. — На базу? — Да, сэр. — Но это неблизко. Не лучше ли дождаться утра? — О, нет. Я не могу ждать так долго. В глазах незнакомца так и вспыхнул вопрос: "Почему?", — но всё же он его не озвучил. Сдержался. Только проронил: — Но на улице — ночь, а вы одна. — Я не боюсь. — Возможно. Но вы не знаете дороги, а в Вейле легко затеряться. — Я хорошо ориентируюсь на местности. Вы меня только направьте, а дальше я разберусь. — Что ж, как знаете, — он лишь пожал плечами и, высунув руку, стал сопровождать свои объяснения жестами. — Отсюда до базы можно добраться двумя путями: либо направится по этой дороге — она огибает крутые склоны и выходит к ней с тыльной стороны, — либо пойти напрямик, минуя вон тот темнеющий слева лесок, выйти к накатанным спускам и по ним подняться к конечной точке. Я бы советовал вам первый вариант — маршрут в нём немного длиннее, зато идти вы будете по расчищенной дороге, а это намного легче. В лесу же глубокие снега. Плюс карабкание по склонам потребует много времени и сил. Но в любом случае выбирать вам. Незнакомец лишь развёл руками и, снова спрятав их в карманах, дал понять, что диалог окончен. Вежливо поблагодарив, я позволила ему отправиться дальше, а сама, решив, что он дал дельный совет, побежала по дороге. Глухая ночь была не очень приветливой и дружелюбной. Январский морозец норовил забраться под куртку, но, не имея такой возможности, щипал щёки и кусал за нос. В лицо настырно бил встречный ветер, который, казалось, даже придерживал за плечи, с тем чтобы я остановилась или же вернулась назад. Но я ему не поддавалась. Какая-то сила влекла меня прочь от дома, теснившая душу обида вторила ей, и, попадая под их мощное влияние, я стремительно бежала вперёд, позабыв о том, что шарить ночью одной по пустынной местности небезопасно, а в лесу, к тому же, страшно и темно. Впрочем, на моей стороне было природное светило, — взойдя, на горизонте красовался огромный диск луны, освещавший округу пусть и сумрачным, но всё же светом, — отчего мне казалось, что я была не одна. К тому же давящая обида заглушала все остальные чувства, не позволяя акцентировать внимание на страхе и, казалось, полностью блокируя его. Словом, я не боялась. Подобно ветру неслась по направлению к базе, где утром планировала сесть в автобус, перевозящий туристов, и уехать домой. Хватит с меня этих каникул! Они мне не нужны! От них я устала больше, чем от самых тяжких трудов. Где-то в кармане костюма затрещал мобильный, и я чисто машинально поднесла его к уху. — Алло? — Эйвер, где ты?! — ворвалось в моё единение с ночью так требовательно-настырно, что я едва не выронила аппарат. Дьявол! Нужно было посмотреть на дисплей, прежде чем ответить. — Я спрашиваю, где ты? Ты меня слышишь? — Слышу. Но не хочу отвечать. — О! — голос в трубке предельно удивился. — Это ещё что за чертовщина? Что там у тебя происходит? Где ты, чёрт побери?! Почему я приехал в коттедж, а тебя здесь не оказалось? Почему? О-о! И он ещё спрашивал об этом? — Потому что меня и не должно было в нём быть! Я попала в него случайно и, кажется, совсем некстати. — Что?... Что за бред ты несёшь, Эйв? Бред? О, да! Ну, конечно! Как же ещё всё это можно назвать? — Что там у тебя происходит? — не умолкал собеседник. — Я ничего не пойму! Что за...? В трубке послышался писк, лязг, режущий ухо скрежет, похожий на неисправность мобильной сети, и это заглушило его дальнейшие речи. Но они тут же прекратились, а в интонациях Джареда зазвучала настороженность: — Чёрт! Эйвер, здесь плохая связь! Ради всего святого скажи, где ты, пока нас не прервали! Я сейчас же подъеду и заберу тебя. — Даже не подумаю. Я не хочу иметь ничего общего с тобой, Джаред. И не смей меня искать! — Чего? — он, кажется, даже возмутился. — Да что за дьявол укусил тебя, Эйвер? Это что, опять из-за нелепых подозрений о моей связи с Сансой? Нелепых? Меня затрясло мелкой дрожью. Ну, конечно! Всё, что задевало меня, для него было нелепым. Глупой выходкой. Взбалмошным поступком. Элементарной ерундой, не сто́ящей ни сил, ни внимания. И в его глазах я наверняка поступила, как идиотка, упорхнув среди ночи из его уютного гнезда. И какая разница, даже если для этого у меня были серьёзные причины, — он их не признавал. — Это не из-за Сансы! — крикнула я в трубку. — И вовсе не подозрения! А железные факты, которые тебе нечем будет крыть! Хотя ты наверняка попытаешься. А как же! Ведь ты же Джаред Лето — звездный поганец, которому не к лицу быть уличённым во лжи! А потому... Ты слышишь меня?... Алло?... Ты слышишь? Поганец не слышал. И не поганец — тоже. Ведь я не стояла на месте, и, видимо, из-за неравномерности зоны покрытия связь всё же прервалась. — Ну, и ладно! В сердцах я запихнула телефон в карман поглубже и направилась дальше так быстро, как только могла. Но через пару шагов остановилась под воздействием мысли, родившейся в голове. А ведь здесь я лёгкая мишень для проказника Лето. Ведь он непременно сдержит слово и бросится на мои поиски. Оседлает свой мотоцикл, кинется по дороге и... Я бросилась к обочине, нырнула в кучугуры и, утонув в них почти по колено, побрела к темнеющему впереди лесу. Как и говорил прохожий, добраться до него было непросто. Да и в нём самом снег хоть и стал мельче, всё равно затруднял поступь. Очень скоро я выбилась из сил, напомнили о себе ссадины и ушибы, и, как я ни хорохорилась, всё же усталость брала надо мной верх. Решив чуток передохну́ть, я уселась прямо в сугробе — благо, костюм на мне был достаточно тёплым — и, выудив из-под куртки шар, слегка его встряхнула. Заметила, как в его полости заметался снег, и с тоской подумала о том, что он в нём никогда не присмиреет. Точно так же, как и зима в моём сердце. Ведь, чтобы она завершилась, должно было случиться чудо. Но, как утверждал обладатель этого шара, мы жили вовсе не в период чудес. Внезапно в нескольких метрах от меня раздался какой-то шорох. Неожиданный и резкий, он походил на чьё-то шевеление — такое явное, что волосы под моим капюшоном встали дыбом, а глаза достигли размеров Луны. Затем что-то гулко ухнуло, словно спрыгнув с ветки, и меня накрыло мыслью, что это, должно быть, какой-нибудь зверь. Быть может, бурый медведь спал где-нибудь на ветвистом кедре и, почуяв добычу, решил перекусить? Интересно, он намажет меня мёдом или так сожрёт? Вскочив на ноги, я бросилась прочь от зловещего места, уже не ощущая боли и не задумываясь о недостатке сил. И летела, не разбирая дороги, почти ничего не видя и не осознавая себя. Бежала что было духу, падая и спотыкаясь, пока всю эту картину не поглотила невесть откуда навалившаяся тьма. Не помню, когда и как я упала, а только, открыв глаза, обнаружила, что лежу под размашистой елью, у подножия которой образовался снежный сугроб. Видимо, именно он и остановил меня, подвернувшись под ноги. Мягкий снег касался кромки капюшона, нос бесстыже тыкался в выпавший из рук шар. Мать честная! Вот так ночёвка! Прям как у пьяницы с бодуна. Приняв сидячее положение, я отряхнулась и огляделась по сторонам. Тёмный лес, вокруг меня — ветвистые ели, в верхушках которых неугомонный ветер о чём-то спорил с серебристой луной. И совершенно неизвестная местность, указывавшая на то, что я заблудилась. Но куда обиднее было другое: устрашающий шум не стихал. Негромкий, но довольно зловещий, он бродил где-то на расстоянии, как будто преследуя меня. Словно разыскивал, чтобы настигнуть и накрыть меня с головой. Интересно, кто же всё-таки за ним скрывался? Я замерла на месте, инстинктивно прижав к груди руки, сжимавшие всё тот же пресловутый шар, в котором не стихала снежная вьюга. Мне даже казалось, что заключённый в него снеговик сокрушённо качал головой, а лошадь вертела копытом у виска, высказывая своё ко мне отношение. И она была тысячу раз права: шататься ночью по Вейлу — редкая глупость. Вдруг слуха коснулся уже знакомый рокот. Затерялся где-то за елями, утонул за бугром, а затем вынырнул и стал приближаться — так стремительно, что я даже растерялась. Что мне делать? Остаться на месте или бежать? Но пока я раздумывала, из-за склона вырвался яркий луч, разогнал скопившуюся темень, полоснул по разросшейся ели и, опустившись ниже, ударил мне по глазам. — Эйвер! Я зажмурилась, узнав этот голос. И испытала двоякие чувства от того, что он меня всё же настиг. С одной стороны они знаменовали облегчение — в подобном ситуации посторонняя помощь была мне крайне необходима, — а с другой я испытала досаду, потому как человек, от которого я убегала, всё-таки меня нашёл. Но как бы там ни было, а чудо-техника подкатила ближе и, остановившись в паре метров, заглушила мотор. И ею оказался вовсе не мотоцикл, а снегоход. — Ну, наконец-то! — спрыгнул с него Джаред, оставив фару включённой. — Хорошо, что я заметил на обочине след, по которому додумался поехать. Да уж, в отсутствии наблюдательности ему нельзя было отказать. Но в данном случае это не вызвало у меня восторга. — Стой! — вытянула я вперёд руку. — Не подходи ко мне! Он остановился, но от его силуэта, на фоне зажжённого луча казавшегося совсем тёмным, так и дунуло в мою сторону солидной порцией недоумения. — Эйвер, что случилось? Я ещё по телефону не понял тебя. — Не понял? Вот и не надо! Садись на свой драндулет и уезжай! — Чёрт возьми, что за шутки? Сейчас не время для каких-либо игр. Игры? Меня опять затрясло, как в ознобе, поднимая в шаре новую вьюгу. — Это не я с тобой играю, Джаред Лето, а ты со мной! — Я? О чём ты? — Вот об этом! Я в сердцах швырнула в него шаром, который он, впрочем, с лёгкостью поймал. Повертел в руках, слегка потряс, оглядывая, а затем на удивление спокойно взглянул на меня и тихо проронил: — Ах, об этом! — Что, — меня вдруг обуял приступ победного злорадства, — тебе нечего сказать в своё оправдание? — Нечего, — он говорил всё так же спокойно. — Ведь, чтобы оправдываться, нужно чувствовать за собой вину. А он её, значит, не чувствовал? Считал, что очень правильно поступил, разведя меня, как лохушку? Нет, я, конечно же, не ждала, что его станут отягощать угрызения совести, — иначе он так бы не поступил, — но всё же надеялась, что какие-то её остатки не позволят ему так беспардонно во всём сознаваться. Меня накрыла обида, к горлу подкатил противный давящий ком, в глазах защипало. А в голове неожиданно родилась мысль, что здесь, среди ёлок и сумрачных снегов, освещённых лучом снегохода, мне слишком душно и темно, как будто в преисподней. И что я нахожусь в обществе главного Вельзевула, который непременно меня испепелит. Его глаза и так уже наливались огнём, а губы дышали паром. И если я хоть на минуту задержусь... Словно ужаленная, я подорвалась с места и бросилась наутёк. Однако сзади тут же раздались поскрипывающие по снегу шаги, и крепкая ладонь схватила меня за руку. — Стой! Куда ты? — Пусти! Не трогай меня! — Эйв, подожди! — Оставь меня в покое! Не трогай! — Да постой же, дурёха! — Да, я дурёха! — резко развернувшись, бросила гневное ему в лицо. — Потому что верила тебе. Потому что не считала зазвездившимся поганцем, смотрящим на других свысока. Потому что видела в тебе авторитет и училась на твоём примере. Но чему я могла у тебя научится? Использовать людей в своих целях и без зазрения совести лгать? — Но я не лгал тебе, Эйвер, — его руки крепко удерживали меня, а глаза смотрели открыто и ровно. — И сейчас не лгу. — Ну, да. Конечно! — едкое недоверие так и сочилось из моих слов. — Ты даже станешь уверять, что эта штуковина, — я указала на шар, — не твоя, что ты впервые её видишь и что вообще никогда не держал в руках. — Нет, не стану. Напротив, этот сувенир мой, я самолично купил его однажды в поездке и использовал не так давно: в новогоднюю ночь в качестве атрибута, помогавшего мне создавать образ мага. И вешать лапшу на уши одной нерасторопной овце, поверившей, что ею всерьёз кто-то заинтересовался. Колючая обида увеличилась во мне, норовя прорваться наружу горячими слезами, и, боясь, как бы ей этого не удалось, я опустила глаза. — И ты так спокойно об этом говоришь? — только и сумела шепнуть. — Почему нет? Ты же не думаешь, что поймала меня с поличным? — Что? Он улыбнулся — едва заметно, но тепло — и, видя, что сбил с толку, взял меня за руку. — Милая Эйвер, неужели ты думаешь, что эту штуку, — он опять слегка встряхнул шар, — ты обнаружила у меня чисто случайно? Что там, в спальне на кровати, я банально её забыл? — А разве нет? — Шутишь? — и он улыбнулся шире, словно уведомляя, что подобного безрассудства с моей стороны никак не ожидал. — Человек-маг, умеющий всё так обставить, что ни один комар не подточит носа, и — вдруг такой прокол? Ловкий плут, использующий для перевоплощений всевозможные хитрости, включая цветные контактные линзы, и — грубейшие ошибки? Отъявленный мошенник, хитростью добивающийся самых сложных целей, и — такая позорная сдача достижений? — И на старуху бывает проруха! — одёргивая руку, почти огрызнулась я. — Бывает, — согласился он. — Особенно, если старуха сама её подстроит. Чего? Я, казалось, только теперь уловила одну немаловажную деталь: для человека, пойманного на горячем, Джаред был слишком спокоен — не нервничал, не изворачивался, не лгал. Может, это тоже была часть его плана? Ведь так обычно не вели себя люди, застигнутые врасплох. — Хочешь сказать, что всё это ты подстроил? — Ну... ведь не сам же этот шар прикатился в Вейл? А теперь подумай: зачем бы я стал брать его в место, в котором намеревался встретиться с тобой? Зачем бы оставил на видном месте в доме, в котором ты появилась? Я подумала. И вывод напрашивался только один: — Чтобы покичиться предо мной своим завоеванием и, наконец, раскрыть мне глаза. — Чего? — вот теперь его взгляд недоуменно напрягся. — Чтобы донести до моего ведома, что я та дурища, в отношении которой ты провернул свой расчётливый план. И в конце концов закончить игру, в которой ты добился желаемых результатов. Я говорила резко, навскидку сухо и зло, однако едкая боль скрывалась за каждым моим словом. И она тиранила меня — так безжалостно и неумолимо, что тело охватывала нервная дрожь, а душа пылала. А ведь когда-то я думала, что подобное проявление чувств не по мне, что я соткана из особопрочной ткани — крепкой и огнеупорной, — которую ни за что не порвать. Как же это удалось стоявшему напротив меня человеку? — Эйвер, каких ещё результатов? — сдвинул он на переносице брови. — Каких? Господи, Джаред, перестань прикидываться! Ты же с самого начала водил меня за нос, изображая якобы зародившиеся в тебе чувства. А оказалось, что всё это галиматья. Ловкий стратегический ход по окручиванию трудоголички. С тем, чтобы подцепить её на крючок, а затем поработить и приневолить. Его брови тут же взметнулись вверх, — очевидно он не ожидал от меня такой формулировки, — однако в глазах проскользнула улыбка. Чуть ироничная, но добрая, она родилась где-то в их глубине, затем лёгкой тенью опадая на губы. И это подхлестнуло меня — я ему, видишь ли, открываю боль души, а его это лишь забавляет! — Ты просто бесчувственный чурбан! — я уже не могла сдерживать просящиеся наружу слёзы. — Бездушный монстр, играющий на чувствах! Тебе плевать, что у людей, которые тебя окружают, есть душа. Тебе всё равно, что своей циничностью ты их ранишь. Главное — добиться своего. Даже если ты поступаешь подло. Он как-то странно на меня посмотрел — с эдакой смесью осуждения и одобрения. И хоть ирония по-прежнему не сходила с его лица, всё же в ней увеличилась серьёзность. Он даже на миг опустил глаза, произнеся подчёркнуто спокойно: — Милая Эйв, а ведь мои поступки не подлее, чем у тебя. Я, по крайней мере, никого не продавал. Никаким малолетним чиксам. В голову мне ударила горячая волна, пар от которой, казалось, затуманил обзор и перекрыл доступ кислороду. И я задохнулась, успев ощутить, как слёзы всё же прорвали барьер и хлынули из глаз, пытаясь остудить вскипевшее сердце. Это было несправедливо — то, что во всей этой кутерьме вокруг заказа недалёких Карбрей Джаред именно меня считал виновной. — Дурак! — я даже ударила ладонями ему в грудь. — Я не продавала тебя! Я не смогла! У тебя нет оснований упрекать меня в этом! — Эйвер..., — видя, что эмоции захлестнули меня, он попытался поймать мои руки. — Всё это бред той самой чиксы, которая держит на меня зуб! — колотила я по нему, захлёбываясь слезами. — А ты тот оболтус, который ей поверил! — Послушай... — Да, от глупой миссис Карбрей исходил такой заказ, но я не выполнила его! Я намеренно его завалила! Я... Да я с работы ушла из-за тебя! А ты...! Ты малый не дурак, но и дурак не малый! Он вдруг прижал меня к груди — крепко, но бережно-осторожно, — и мои дальнейшие речи перешли в приглушенно-неразборчивое бормотанье. — Тише, Эйв, — услышала я над собой. — Прошу тебя, успокойся. — Ты обманщик! Однажды на террасе ты как-то сказал, что мог бы понять подобный поступок. А на деле это были только слова — тебе вовсе не важны причины. Иначе ты доискался бы до них. — Но я доискался. И выяснил всё, что хотел. — Откуда? — всхлипнула я ему в грудь. — От той самой Сансы. Это было так неожиданно, что я, напрочь зарёванная, оторвалась от груди и уставилась на него ошеломлённо. — От кого? — Ну... в тот день, после показа, я выловил её, как следует прижал — она мне во всём и призналась. Выловил? Прижал? Моя память совсем невпопад напомнила слова малолетней Карбрей: "Не знаю, что ты с ним сделала, но он мне позвонил..." Тогда я не поверила им, а в них, оказывается, была доля правды. — Ты встречал с ней Новый год? — слетело с моих губ, опережая здравый смысл. — Я встречал его с Золушкой, — улыбнулся он. — В своём доме. — В своём? — удивилась я. — А разве твой дом не на Голливудских холмах? — Там у нас студия — рабочее место, где при желании мы можем остаться на ночь. А мой дом тот, где я устроил вечеринку. Объявил о костюмированном бале, созвал друзей... — А сам вырядился в балахон и изображал из себя мерзкого мага, — шмыгнула я носом. Он лишь улыбнулся — весело и открыто — и, смахнув с моей щеки катящуюся слезинку, с оттенком тёплой иронии заглянул в глаза. — Что-то мне подсказывает, что этот мистер маг не был тебе слишком уж мерзок. Да что же это, скажите, такое? Как мог этот вздорный Лето такое предполагать? И даже не предполагать, а быть уверенным в этом. Меня затрясло в приступе возмущения, хотя подсознательно я ощутила, что в какой-то степени он был прав. Ведь почему-то я позволила поцеловать себя мистеру магу. И даже не чувствовала за это вины. — Ты просто чудовище! — понимая, что именно на это он и намекает, я снова ударила Джареда в грудь.— Ты поработитель! Ты, словно игрушками, играешь людьми. Но ты ошибаешься, думая, что поймал меня в свои сети. Я не буду ни работать на тебя, ни создавать тебе имя! — Имя? — он вдруг засмеялся. — Милая Эйв, а зачем мне имя, если оно у меня уже есть? — Слава никогда не бывает лишней. А ты сам намекал, что хочешь стать популярным ещё и в модных кругах. И я должна содействовать в этом? По принуждению? Из-под палки? Да никогда! Я говорила решительно и твёрдо, давая понять Лето, что от выбранной позиции не отступлю. И, признаться, ожидала чего угодно: недоумения, недовольства, непримиримых возражений или даже едких упрёков в ответ — всего, кроме того, что довелось увидеть. Джаред не разозлился, не удивился и вообще как будто чего-то подобного ожидал. Он лишь опять улыбнулся и, опустив голову, слегка ею качнул, проронив тихо, с заметной лаской: — Глупая. "Lee" — это не название моей фирмы. Это начальные буквы твоего имени — Линфорд. — Что? — словно гром среди ясного неба, неожиданно породивший мысль, что за всем этим кроется что-то, чего я не знаю. — Помнишь, во время визита на неё ты подписала две бумаги? Одну из них ты уже получила. В качестве подарка, который, по сути, выполнял функцию элементарного замыливания глаз. Чтобы усыпить твою бдительность и отвести внимание от другого документа. Из-за которого, собственно, и затеивалась вся эта лабуда. По моей коже прополз колючий мороз, глаза округлились, а слёзы окончательно присмирели. Да, на "Lee" я действительно подписала две бумаги, но думала, что они были двумя экземплярами одного документа. А оказалось... Господи, что же я подписала? Завещание? Приговор? Приказ о своём изгнании с планеты? — Из-за какого? — испуганно спросила я, понимая, что не найду ответа сама. — Вот из-за этого. Джаред извлёк из внутреннего кармана куртки сложенный вчетверо лист и протянул его мне. И я лихорадочно схватила его, отошла ближе к ели, к подножию которой ложился световой луч, дрожащими руками развернула, взволнованно прочла. — Что это?! — вырвалось у меня. — Документ на право собственности? На фирму "Lee"? На моё имя?! Что было дальше, я осознавала с трудом. На меня накатила какая-то терпкая волна, защищающая восприятие от эмоциональной перегрузки. Помню лишь, что Джаред мне не мешал, давая возможность прийти в себя и уже хладнокровнее всё осмыслить. А я опять уселась прямо в сугроб и всё таращилась на бланк, стараясь понять, где и когда успела свихнуться. Внезапно что-то хрустнуло совсем рядом, а затем раздался всё тот же пугающий шум — резкий и неистовый, как водопад. Словно прервав преграду, он с гулом обрушился вниз, и тотчас с той самой ели, у которой я сидела, слетел увесистый снежный ком. Рухнул вниз с такой силой, что по лесу прокатилось эхо, а меня присыпало белой мглой. Так вот что, оказывается, так шумело! Это проказник-ветер забавлялся тем, что стряхивал в деревьев снег. — Эйв, ты в порядке? — бросившись ко мне, Джаред стал стряхивать его с капюшона. Я подняла на него глаза, не осознавая, что в них отражается целый калейдоскоп чувств: растерянность, потрясение, волнение, лёгкий испуг, отчаяние, вновь защипавшие веки слёзы... Слова не шли у меня с языка, и даже — я чувствовала это — подрагивали губы. — Что это? — шепнули они, тогда как рука приподняла бумагу. — Документ, указывающий, что именно ты являешься владельцем фирмы "Lee". Да, мне тоже показалось, что там было написано именно так. И Джаред это подтверждал? Походу, не одна я свихнулась. — Но..., — голос мой звучал отрешённо, как будто со стороны, — я не понимаю. Он присел рядом, поглядывая на меня, — серьёзно, без капли улыбки, — и, видимо, опасаясь, как бы не случилось чего, взял меня за руку. — Я давно вынашивал этот план, — тихо проронил. — Ещё с той поры, когда однажды вечером мы засиделись за чаем у меня на кухне. Ты тогда призналась, что любишь и умеешь шить и что была бы рада открыть свою фирму. А я ещё подумал, что мог бы с этим помочь. В финансовом плане. Но сначала хотел выяснить, стоит ли игра свеч, и потому привлёк к этой затее специалиста — Дюрдена. И когда он выдал тебе высочайшую оценку, я понял, что не смогу пустить это на самотёк. — Значит, моё пребывание на "DD", расположение Дэкстера и вся эта кутерьма с показом — всего лишь спектакль? Все действовали по твоей указке? По сценарию, написанному тобой? — Нет, что ты! Как ты могла так подумать? Всё это было честно и исходило не от меня — в этом плане я не давал Дюрдену никаких указаний. Кстати, устроить твой пробный показ была именно его идея. И, пока он раскручивал твоё имя, я готовил твою фирму. Мою фирму? В деловой части города, в престижном районе, где обосновывались самые успешные дельцы? Это что, скверная шутка или всё же мощный мотиватор? — Выходит, ты тоже вёл двойную игру за моей спиной? — Да, Эйв. В разговоре у костра на террасе я говорил об этом не просто так. Я, по сути, признавался, что совесть моя была нечиста. Но у меня были благие намерения, даже если ты возомнила что-то другое. И ты тогда также сказала, что смогла бы понять и простить, если бы знала мотивы. Не знаю, покажутся ли они тебе серьёзными, но поступить иначе я не мог: я знал, что помощь подобного рода ты ни за что от меня не примешь. — Но я и сейчас её не приму. — У тебя нет выбора: бумага, которую ты держишь в руках, — всего лишь копия. Оригинал же направлен в соответствующие инстанции, где делу уже дан ход. И этот процесс необратимый. — О, Боже! — лишь выдохнула я. — Но это... нечестно. Так нельзя. Я... опротестую это в суде. — Только попробуй! — взглянул на меня Лето с театральной угрозой. — Я призову на помощь магию и... Магам ведь многое по плечу, Эйв. — Зато мне не по силам. Я не смогу называть своей фирму, которая, в сущности, не моя. Джаред улыбнулся, ущипнув меня за нос, и лукавство на его лице засвидетельствовало то, что он об этом тоже думал. — Тогда предлагаю альтернативу, — проронил. — Будем считать, что ты взяла у меня ссуду на развитие своего дела. А вот это заинтересовало меня, и я тут же решила уточнить: — То есть я взяла у тебя взаймы, дабы на эти деньги открыть свою фирму? — Именно так. А потом, когда эта фирма станет приносить стабильный доход, ты сможешь вернуть эту сумму. Такой расклад тебя устроит? Ещё бы! Для меня был вполне приемлем такой вариант, и улыбка, ожившая на губах, засвидетельствовала это. Тогда как озорной язык сделал вид, что разум всё ещё отягощён проблемой: — Если только мы с тобой сойдёмся на процентах. — О! — Джаред с той же игривостью задумался на минуту. — Вообще-то, с друзей я процентов не беру, но в твоём случае, пожалуй, сделаю исключение. Причём запрошу самые высокие, какие только можно возомнить. — О-о! Это какие же? — спросила я с наигранным испугом. Он привлёк меня к себе, обхватил руками и, склонившись над ухом, шепнул: — Множество горячих поцелуев. Нет, ну, вы слышали? И что оставалось мне? Сделав вид, что поразилась, я возмущённо втянула в себя воздух, выдохнув затем: — Ты крохобор! — И ещё какой! — Мелкий... нет, крупный ростовщик! — Я стараюсь. — Ненасытный скупердяй, которого нужно раскулачить!... Сейчас же снизь проценты! — И не подумаю. Если я сделаю это, то по миру пойду. Так что либо плати, либо я подарю фирму кому-то другому. Другому? Мою фирму? Ни за что! Ведь от такого заманчивого предложения невозможно было отказаться. А значит, нужно было ловить момент, пока он не передумал. Я заёрзала на месте, подсаживаясь к нему на колени, и негромко произнесла: — Вот только я не смогу сейчас много заплатить: у меня изранены губы. — Заплати сколько сможешь, — шепнул он, склоняясь надо мной. — Но помни, что плата имеет свойство накапливаться и увеличиваться в размерах. Вот ведь сквалыжник! На что это он намекал? А впрочем, его губы коснулись меня, и мне уже стало всё едино. И лишь одна мысль затерялась в упоительно обласканном мозгу: что этому кредитору я с радостью выплачу всё до последнего цента. Ведь кто бы мог подумать, что нити обмана, применённые им, создадут в моей жизни такой неожиданный узор?