Сорок и один способ побороть отчаяние

Сакура облегченно выдохнула и вытянула перед собой порядком затёкшие ноги. Большинство ребят уже разбрелись по домам, места стало гораздо больше, поэтому можно было позволить себе немного расслабиться. Сегодня вечером в квартире Наруто было шумно, а выпивка лилась рекой — набравшийся смелости Узумаки наконец-то сделал наследнице клана Хьюга предложение. Созвав всех своих многочисленных друзей у себя дома и усадив их где придется ввиду малой площади своего жилища, Наруто, следуя советам детально изучившего этот аспект отношений Сая, буквально рухнул на одно колено перед потрясённой Хинатой и, протягивая вперед трясущейся рукой небольшое колечко, попросил её руки и сердца. Сакура бросила взгляд на горящие циферблатом часы на прикроватной тумбе, вспомнив, что завтра её ждало очередное дежурство в больнице, а значит засиживаться сегодня не стоило. Но Наруто выглядел таким счастливым и беззаботным, что ей хотелось побыть рядом с ним подольше, разделив радость момента, и, может быть, даже поднабраться задора. Жаль, что она разглядела всё это в нём так поздно. Сакура ни в коем разе не претендовала на место Хинаты и относилась к этому балбесу исключительно как к брату, но, возможно, заметь она вовремя мудрость Наруто в вопросах любви, преданности и отношения к жизни, их дружба могла начаться гораздо раньше. Девушка тихо усмехнулась себе в стакан, отхлебывая немного пива. Что ж, в любом случае все сложилось, как надо. Юного героя войны ценят и почитают в деревне, у него куча друзей, готовых в любой момент прийти на помощь — только позови, — а теперь и чуткая, любящая всем сердцем Хьюга под боком. Да и чего греха таить, Сакура им чуть-чуть завидовала. Вечная жизнь в больнице, несмотря на то, что это было её любимое дело, имела очень негативные последствия на личной жизни. И куноичи иногда казалось, что так спокойнее — никто не сможет причинить боль. Только вот язвительные замечания Ино о стерильности её постели и сердца с каждым разом всё больнее задевали самооценку.  — Что за мина, лобастая? — воскликнула вышеупомянутая блондинка и, задорно подмигнув, плюхнулась рядом с Сакурой. — Сто пудов о работе думаешь. Знаешь, больница без тебя не развалится, а вот ты, похоже, уже совсем скоро. Пойдем потанцуем с нами. Смотри, как Темари зажигает! — девушка наклонилась ближе и указала тонким пальчиком на сестру Казакаге, лихо отплясывающую с главными виновниками торжества неподалёку от сопящего в свой воротник Шикамару: гений вырубился сразу, стоило ему удобно усесться на опустевшем диване. — Да ну тебя, Ино, завтра на работу. Там и натанцуюсь, — ответила Сакура и прикрыла ладошкой рот, скрывая накатившую зевоту. Алкоголь, словно теплое покрывало, так чудесно согревал напряженные мышцы, расслаблял тело, что глаза закрывались сами собой, а восторженное щебетание Ино отдалялось, становясь все тише и медленнее.  — Что с Саске? — вновь пихнула под бок вмиг встрепенувшуюся девушку подруга.  — Саске? — на автомате повторила Сакура и нашла его взглядом. Он всё так же, как и весь прошедший вечер, сидел на краю дивана с отрешенным видом. Невозмутимый и невероятно красивый. И Сакура совершенно не знала ответа на этот вопрос. Точнее, у них с Учиха просто не было возможности выяснить свои отношения: куноичи могла сутками пропадать в больнице, выкраивая по несколько часов на сон или на встречу с друзьями за обедом, а Саске… Саске просто ушёл из деревни. И где-то в глубине души девушка была этому несказанно рада. Она уже не чувствовала к бывшему сокоманднику тех кружащих голову эмоций, однако всё-таки сердце предательски ёкало каждый раз, стоило образу Учихи появиться перед глазами.  — Ничего, — понуро буркнула куноичи, не сводя с парня взгляда. — Мы даже не разговариваем.  — Неудивительно, от него же мороз по коже, — усмехнулась Ино и, посмотрев на Саске, театрально вздрогнула всем телом. Потом повернулась к Сакуре и мягко приобняла её за плечи, — ну же! Тебе надо встряхнуться, на свидание, наконец, сходить. Например, с тем новеньким… м-м-м… медбратом из хирургического… как бишь его… Сакура улыбнулась, допила остатки пива в стакане и посмотрела на подругу. Ино всегда могла поднять любому настроение своей болтовней. Жаль, что она, Сакура, не могла смотреть на жизнь тем же позитивным взглядом. Яманака была замечательным другом, верным и отзывчивым, особенно если это касалось вопросов на любовном фронте. Если уж и идти к кому-нибудь за советом, то к Ино. Вот и сейчас — желание рассказать подруге о вчерашнем ночном инциденте чесалось на языке. Весь день Сакура не могла выбросить бывшего сенсея из головы, стараясь придумать, как бы ловчее выудить у него две оставшиеся книги. Да так, чтобы вновь не столкнуться с ним нос к носу. С утра, когда после непродолжительного сна её голова снова приобрела былую ясность, куноичи смогла всё подробно вспомнить, мысленно нарисовав его детальный портрет: такие знакомые, подернутые алкогольной дымкой, серые глаза, прямой нос, маленькая черная родинка на обросшем недельной щетиной подбородке и тонкие, четко очерченные губы, которые в воображении девушки воле-неволей растягивались в ту сногсшибательную, пьяную улыбку.  — Ты чего это покраснела, а? — улыбнувшись, спросила Ино, тряхнув задумавшуюся Харуно за плечо. — Кто он? Рассказывай!  — А-а-а?! Н-нет, н-никто, — ученица Пятой рьяно замотала головой и испуганно прижала руки к щекам — кожа под ладонями действительно была горячей. Не зная, куда деться от пытливого взгляда подруги, Сакура вскочила на ноги, выхватила у неё полупустой стакан и, невнятно пробормотав что-то о добавке, умчалась в сторону кухни. Сжимавшие хрупкий пластик пальцы почему-то дрожали. *** — Вам надо быть аккуратнее в следующий раз, Какаши-сенсей. Я, конечно же, всегда постараюсь помочь, но чем чаще мне приходится латать Ваши раны, тем больше Вы напоминаете мне Наруто. — Пожалуй, это можно расценивать как комплимент, Сакура-чан. — Мужчина улыбнулся ей видимым глазом, тут же с тихим шипением втянув в себя воздух, когда медик неожиданно сильно надавила смоченным в спирте ватным тампоном на свежий порез. Он инстинктивно попытался отдернуть руку, но девушка только сильнее сжала пальцами его запястье, не позволив отодвинуться. — Беспечность и простодушие Наруто часто выходят ему боком, и если бы не горящая в его глазах воля огня и не запертый внутри него Девятихвостый, его неугасающая жажда справедливости давно завела бы этого балбеса под холодную каменную плиту. Вы столько раз приходили к нам, ко мне, на выручку, Какаши-сенсей, что и не сосчитать. — Сакура нахмурилась, и, неосознанно, мягко погладила кончиками пальцев гладкую кожу по краю раны. — И я, наверное, никогда не смогу погасить Вам этот долг, но… может быть, если мои слова заставят Вас задуматься, хоть на секунду… я хочу сказать, что, в отличии от Наруто, у Вас нет ни дарующего невероятную силу Кьюби, ни воли к жизни. — Вдруг девушка одернула руку, вскинув на мужчину испуганный взгляд. Будто очнувшись. Будто вспомнила, кто перед ней. Какаши, в свою очередь, не был удивлен такой откровенности. Он прекрасно был осведомлён насколько Сакура эмоциональна в своих порывах, и честна в своих симпатиях. В прошлом она не раз проявляла при нём свою чрезмерную заботу о Саске, лупила Наруто, раздражая окружающих своей психической неустойчивостью. Слезы, визги, крики, обмороки — девчонка обладала таким стандартным «девчачьим» набором качеств, совсем неподходящим для будущей куноичи. А так же, при том, как бы сильно Наруто не напоминал ему Обито, а Саске самого себя, Сакура была чудовищно не похожа на Рин. Покойная сокомандница была другой: мягкая, добрая, самоотверженная, рассудительная. Она умудрялась каждого члена команды одарить заботой, проявить участие, несмотря на то, что открыто выделяла его одного. Верная, умная, спокойная. Интересно, как бы изменилась его жизнь, если бы в ней остались Обито и Рин, и Минато-сенсей… отец… Погружённый глубоко в воспоминания, мужчина не сводил с девушки невидящего взгляда. Когда он пришёл в себя, медик уже отвернулась к столу с инструментами. Заметив краем глаза, что он вновь готов её слушать, Сакура тихо вздохнула и продолжила говорить, тем пресным тоном, которым обычно общалась с особыми больничными завсегдатаями. — Кхм… В общем, не торопитесь подставляться под удар в следующий раз, сенсей. Меня или Цунаде-шишо может просто не оказаться рядом… в нужный момент. Мужчина продолжал внимательно рассматривать точённый девичий профиль, пока его обладательница с абсолютно нечитаемым выражением лица быстро и четко подготавливала все необходимые приборы, тщательно протирая каждый спиртовым тампоном. Больше его бывшая ученица не проронила ни слова и ни разу не взглянула на него — склонив голову над раной, она профессионально накладывала аккуратный шов, стежок за стежком. И иногда, когда время от времени девушка поднимала голову, чтобы оценить свою работу, можно было заметить как в свете масляной лампы блестел влажный, розовый кончик её языка, зажатый меж тонких, напряженных от усердия губ. Изображение несколько раз мигнуло и, ярко вспыхнув, окончательно погасло, рассыпаясь оглушающей звенящей пустотой. Какаши моргнул и протянул вперед руку, стараясь понять, почувствовать: такой ли плотной была окружающая его непроглядная мгла. Воздух был теплым, нервируя каждый рецептор широкой, мозолистой ладони. Неожиданно коснувшись чего-то горячего, мужчина, едва дотрагиваясь, погладил шершавую поверхность, перевернул руку и, продолжив движение, загреб сыпучую субстанцию в ладонь, чтобы потом просеять её сквозь пальцы. Пространство вокруг вновь зарябило, громко надломилось и разорвалось ослепительным светом. Какаши с трудом открыл глаза, облизал сухим языком губы, собирая выступившую над верхней губой испарину, и огляделся. Осмотр местности ни к чему не привёл — до самого горизонта, куда ни глянь, простиралась необъятная пустыня — однако, мужчина всё же достаточно вовремя заметил поднявшийся на северо-западе пыле-песчаный вихрь. Не теряя ни секунды, джонин быстро улёгся на живот, крепко зажмурил глаза и накрыл голову руками, всем своим телом вжимаясь в пылающий песок, в попытках спастись от стремительно приближающегося самума. Хозяйничающий в этих краях знойный пустынный ураган грозился содрать с мужчины шкуру живьем, царапая горячими кристаллами обожженную кожу. Сердце заходилось в груди в рваном срывающемся ритме, а густая кровь шумела в ушах. Ветер кончился и мужчина перевернулся на спину, дыша тяжело и часто. Пошарив руками по бедрам он убедился в отсутствии у себя какого-либо оружия: сумки не было, карманы пусты. Происходящее неприятно напоминало кошмарный сон. Не хватало только, чтобы ещё и ниндзюцу не работало. Спеша опровергнуть страшную догадку, Какаши постарался сконцентрировать чакру в ладони, но ничего не случилось, разве что правую руку вдруг прострелила невыносимая боль. Спину нещадно жгло на раскаленном песке, икры свело судорогой, из пересушенного горла вырвался отчаянный хрип. Песчаное море вновь задрожало и чуть качнулось, предвещая скорое приближение новой волны чудовищной стихии. Бах. Бах. Бах. Какаши судорожно втянул в себя воздух и распахнул глаза, цепляясь безумным взглядом за белёный потолок. Повернув голову поочередно влево и вправо, он нашёл себя на своём собственном полу в своей собственной гостиной, горло неприятно горело, а голова раскалывалась, но зато ему ничего не угрожало. Кроме похмелья, конечно. Какаши усмехнулся и сразу же застонал, бережно обхватывая руками гудящую голову. Бах. Бах. Бах. В дверь снова замолотили.  — Хатаке! — послышался снаружи раздраженный голос. — Ты там сдох что-ли? Открывай! Бросив полный сомнения взгляд на дверь, Какаши всё же, кряхтя и постанывая, поднялся и поплёлся открывать.  — Наконец-то! — выдохнул Ширануи, поблёскивая зажатым меж зубов сенбоном, когда хозяин квартиры показался на пороге.  — Ужасно выглядишь, мужик, — продолжил Генма, по-братски хлопнув Какаши по плечу, и, следуя невысказанному приглашению, прошёл мимо него в комнату. Хатаке по возможности бесшумно закрыл за утренним гостем входную дверь и молча удалился в ванную. Удобно расположившись на диване, Генма беззастенчиво схватил с широкого подлокотника экземпляр Ича-Ича и через мгновение похабно улыбнулся, когда, наугад раскрыв книгу, весьма удачно наткнулся на довольно пикантную сцену. Прочитав пару абзацев, он даже слегка позавидовал главному герою — такой откровенной порнухи не было в его жизни. Однако вскоре книга неожиданно выскользнула из его пальцев, легко перекочевав в руки своего законного владельца. Какаши незаметно появился в комнате, уже одетый в чистые форменные брюки, черную лайкровую безрукавку и в маске.  — Я тут слышал, ты в АНБУ подался, — как бы между прочим сказал Генма.  — Не думаю, что это кого-то касается, — спокойно ответил Какаши, пряча книгу в задний карман брюк, и прошёл на кухню, нервно потирая пальцами переносицу. Голова загудела с новой силой, а перед глазами замелькали фрагменты недавнего похмельного сна. Первую его часть мужчина помнил очень хорошо, ведь она не была сновидением — это было воспоминание. Тот разговор имел место быть на самом деле, в самый первый день последней войны, фактически через несколько часов после их столкновения с воскресшими мечниками. И пусть он воспринял её слова, как типичную для людей её профессии поучительно-наставительную нотацию, та мягкая улыбка и тот полный тревоги взгляд огромных зелёных глаз, впитавшиеся в его кожу ласковыми прикосновениями к ней теплых девичьих пальцев, странным образом оживали в его сознании каждый раз, стоило Какаши задуматься о смерти. Второй сон Хатаке помнил смутно. Так же как и вчерашний вечер в баре. Поэтому не мог разобраться, навеян ли зудящий с самого утра в его носу запах шампуня Сакуры сегодняшним сном, или же мужчина действительно случайно пересекся вчера с бывшей ученицей. От дальнейших раздумий Какаши отвлёк насмешливый голос Генмы:  — Не поверишь, я твержу Хокаге примерно те же слова вот уже год. Но, похоже, Цунаде записала меня в твои лучшие друзья, так сказать, на смену потерявшему былую силу юности Гаю. Хатаке чувствовал, как внимательный взгляд приятеля прожигал его белобрысый затылок, и слышал едва уловимый скрежет тонкой металлической иглы, перекатившейся от одного уголка рта Ширануи к другому, и тоже невольно усмехнулся. Он, если подумать, до сих пор не имел ни малейшего понятия, что его связывало с Ширануи, кроме пагубной, недавно приобретенной, страсти к алкоголю. Генма словно был яркой противоположностью ему самому — весёлый и общительный, он всегда легко и играючи шёл на контакт с любой, абсолютно любой женщиной. За исключением Хокаге, может быть. А ещё он был честен и никогда не лез к своему собеседнику глубоко в душу. Последнее качество подкупало Какаши в нём больше всего.  — И всё-таки, почему АНБУ? Неужели за весь прошедший год я не выработал в тебе любовь к жизни? — напомнил о себе Генма, оказавшись неожиданно близко — мужчина стоял в дверном проёме кухни, облокотившись плечом о косяк.  — Это не твоё дело, Генма.  — Это не твоё дело, Генма, — вторил ему Ширануи, копируя тягучую манеру речи и постное выражение лица. — Как твои вчерашние посиделки? Я думал, ты уже не в том возрасте, чтобы зажиматься с дамочками в туалете, — продолжал пародию Генма. Но, когда потянувшийся за кофе Какаши выпрямился, косясь на Ширануи через плечо хмурым взглядом, в конце концов не сдержался и его губы растянулись в широкой, самодовольной улыбке. — Честно говоря, мне уже казалось, что ты завязал с этим делом, — он многозначительно поводил бровями, а его улыбка стала отвратительно развязной, — но выходит вот оно как, твой фетиш — хорошенькая бывшая ученица! На последнем слове Генмы, зажатая в руке Какаши стеклянная банка, с характерным скрипящим звуком выскользнула из пальцев мужчины и, весьма удачно приземлившись на лакированную столешницу, проскользила по ней дном, чтобы в конце концов грохнуться в неглубокую стальную раковину. Желудок Копирующего сжался и сделал кульбит. Что, мать вашу, он вчера натворил?! *** Вечером в кабинете Хокаге было темно, тихо и душно. С приближением лета день становился длиннее, солнце светило ярче и жарче, поэтому воздух в комнате был настолько нагретым и спёртым, что мешал сосредоточиться и хорошенько подумать, нагоняя сонливость и лень. Сидящая в кресле женщина вяло потянулась, удовлетворительно охнув в конце, когда смещенные позвонки со слабым хрустом встали на место. Её апатичный взгляд скользнул по холодным, мрачным стенам кабинета, по усыпанному неподписанными документами рабочему столу, прежде чем, поддавшись секундному порыву, нырнул вниз, к невзрачному деревянному ящику, где с самого утра женщиной была старательно и бережно припрятана одна маленькая глиняная бутылочка. Сейчас, в конце такого длинного и такого тяжелого рабочего дня, соблазн оросить пересохшее горло изумительным, теплым саке был как никогда велик. И женщине так хотелось вновь почувствовать его неповторимый вкус, такой богатый, многогранный, оседающий на языке мягкой горечью, вновь ощутить ту лёгкость и тепло в уже порядком утомлённом теле. Вернуть израненной душе сладкое, умиротворяющее забвение. Она осторожно положила руки на подлокотники кресла и ласково погладила шершавую поверхность, медленно втянув в себя носом воздух, чтобы затем на счет пять выпустить его тонкой струйкой через рот. Усмирять внутренних демонов с каждым разом становилось всё тяжелее. Стоило хоть немного ослабить хватку и расслабиться под грузом ежедневных проблем, сбросив с себя непоколебимую броню, как те срывались с цепи, грозясь разорвать на мелкие части всё ещё трепыхающееся каким-то чудом сердце. Неожиданно в окно постучали, женщина вздрогнула, а её изящные пальцы непозволительно сильно сжали пластиковые ручки, что, оказавшись довольно непрочными, тут же поддались прямому напору и приглушенно треснули, посыпавшись мелкими осколками на пол. Пятая резко развернулась к окну вместе с креслом и, выпустив подлокотники из рук, поднялась на встречу ночному посетителю, стряхивая с ладоней крошки. Стоящий на каменном отступе с другой стороны окна Ширануи широко улыбнулся и подмигнул, махнув двумя сложенными вместе пальцами в воинском приветствии.  — Доброй Вам ночи, Хокаге-сама! — деланно вежливо произнес он, когда Цунаде, щелкнув новенькой щеколдой, открыла окно, впуская Генму внутрь. Мужчина выглядел уставшим — серый цвет лица, волосы растрепанные, под глазами залегли темные круги «недосыпа». Хотя в случае Ширануи скорее подходило выражение «жаркая ночь». Женщина вымученно улыбнулась, чувствуя, как от мысли, что не у неё одной день прошёл хреново, в груди разливается предательское тепло.  — Опоздал. Ну, как все прошло? — нетерпеливо выдохнула она, готовая схватить гонца за грудки, дабы вытрясти из него всю необходимую ей информацию.  — Сносно, — коротко ответил Генма и облокотился бедром о подоконник.  — Что-то не так? — прищурилась Пятая.  — Ничего, — спешно и как-то нервно пожал плечами джонин и отвернулся к окну. Он чувствовал внимательный взгляд Хокаге на себе, однако виду не подал, спокойно и размерено вдыхая прохладный апрельский воздух.  — Ты сомневаешься. Генма повернулся обратно и серьезно посмотрел Пятой в глаза.  — Нисколько. Он врал. И она слышала это в каждом произнесённом им слове.  — Но?  — Но, — мужчина тихо вздохнул, — скорее всего, сейчас я просто не уверен в правильности всей этой затеи… — Генма крутанул головой, визуально подчеркивая грандиозный масштаб их планов. — Как бы мы не напортачили, и в итоге не вышло так, что своими благими намерениями подарили Хатаке еще один замечательный повод себя ненавидеть. Он ведь наверняка сейчас думает, что сотворил с девчонкой нечто страшное.  — Не думаю, что всё настолько плохо, — покачала головой Цунаде, — как бы самоуверенно это не звучало, поверь, я знаю, что делаю. Нельзя упускать такую редкую возможность спасти сразу двоих! Уж в этом ты должен меня понять, правда? Правда, — тут же прозвучал в голове Ширануи хорошо знакомый ему голос Нимиаши, что, нарастая, с каждой секундой становился все громче и злее, — правда, ведь?! Правда! Правда! Это. Ведь. Правда! Скрипя зубами, в попытке игнорировать крики неуемного покойного друга в своём сознании, Генма только лишь молча кивнул. Открывать сейчас рот было боязно — всегда есть риск не сдержаться и ответить не тому собеседнику. А посвящать в свою маленькую проблему Цунаде, которая и так весь вечер не сводила с него подозрительного взгляда, пока что совсем не хотелось. Все-таки он был далеко не последним шиноби, двинувшимся рассудком после войны. Тем более, иногда, когда вечерами становилось особенно скучно, а к поиску любви настроение не располагало, разговоры с давно усопшим в земле Райдо приходились весьма кстати. Генма негромко рассмеялся пришедшим в его голову мыслям. М-да, похоже что в Конохе действительно впору открывать психоневрологический диспансер.  — Что смеёшься? — поинтересовалась Пятая, довольно отмечая про себя, что давно не видела у мужчины настолько искренней улыбки. И такого беззаботного смеха. — Пойдёте со мной на свидание, Цунаде-сама? — вдруг хрипло протянул Генма и наклонился к женщине, внезапно став ближе, заискивающе заглядывая в распахнувшиеся в неподдельном удивлении красивые карие глаза. Пятая застыла. Глубоко шокированная неожиданным предложением, она не могла выдавить из себя ни слова, ей оставалось лишь смотреть на мужчину перед ней, что в ожидании её ответа успел выпрямиться, достать из кармана форменного жилета сенбон и тягуче медленно положить длинную, холодную иглу на язык, чтобы потом, крепко зажав её зубами, широко и обворожительно улыбнуться. Цунаде не могла поверить своим глазам — он же соблазнял её. Так открыто и честно.  — Что ж, попытаться стоило, — через некоторое время выдохнул Генма, — я, наверное, пойду. Доброй ночи, Хокаге-сама! — он слабо пожал плечами, подмигнул на прощание и, сложив одной рукой печать, испарился. И Пятая наконец-то смогла вздохнуть, пошевелиться, словно с уходом мужчины спали невидимые чары. Женщина чуть дрожащей рукой потрогала лоб, проверяя себя на наличие лихорадки, что могла бы быть причиной галлюцинаций. Ведь то, что сейчас произошло никак кроме как бредом назвать нельзя было. Однако кожа на лице была прохладной, зато вот сердце заходилось, как сумасшедшее — Цунаде чувствовала его, часто-часто и сильно-сильно бьющееся о ребра. И может это было не совсем хорошо, или даже скорее совсем нехорошо. Пятая грустно ухмыльнулась и покачала головой. Но впервые за долгое время ей совершенно не хотелось выпить. *** Полчаса. Тридцать минут и сорок три секунды. Паккун глухо фыркнул и сильнее вжался в дощатый пол, когда над головой в очередной раз пронеслась книга.  — Босс? — прохрипел пес, стараясь привлечь внимание хозяина, но высунуться не рискнул. — Босс, если ты что-то хотел, то просто скажи.  — Хм, — устало выдохнул Какаши, усаживаясь на пол прямо возле книжного стеллажа и опираясь на него спиной. Он раздраженно потер рукой затылок, взъерошив и так порядком растрепанные волосы, стянул маску. Ещё никогда его день не начинался и не заканчивался так одинаково паршиво. Абсолютное большинство его будней были очень похожи друг на друга и зачастую представляли собой нечто среднее между «хорошо» и «допустимо» — стабильность — признак мастерства. Однако, любая система рано или поздно дает сбой. И похоже сейчас был именно тот случай. Пропажа недостающего экземпляра обнаружилась практически сразу, стоило Ширануи закрыть за собой дверь. Какаши тогда вернулся к дивану, чтобы положить изъятую у Генмы книгу на место, а в итоге недосчитался ещё одной. Мужчина апатично оценил царивший в комнате беспорядок и, откинувшись назад, намеренно несколько раз приложился затылком об металлическую полку шкафа, в надежде отрезвить до сих пор чуть хмельную голову. Та отозвалась глухой пустотой и тупой остаточной с утра болью, но в ней не возникло ни намека на хотя бы одну стоящую мысль или подходящую идею. И это было крайне не вовремя, ведь Какаши и по сей час не знал, что скажет в своё оправдание бывшей ученице. При мысли о Сакуре желудок мужчины вновь неприятно сжался. В месте, где должны были быть воспоминания о минувшей ночи зияла черная дыра.  — Догадываюсь, что ты что-то потерял, — выдвинул своё предположение вынырнувший из засады Паккун и подошел ближе, остановившись у ног Какаши.  — Надеюсь, что только книгу, — мрачно заметил мужчина, надеясь, что вчера он не сделал с бывшей ученицей ничего неподобающего.  — И, так понимаю, поиски успехом не увенчались, — нахмурился мопс.  — Как видишь, — Какаши кивнул. — Теперь этим займешься ты. Сперва проверь Ширануи Генму. Затем тот паб на окраине Конохи. Вполне может быть, что вчера я просто оставил её там. Морда Паккуна вытянулась в неподдельном изумлении, на что мужчина лишь покачал головой, окончательно поникнув, призывая пса никак не комментировать его последние слова.  — Хм, ладно. Сообщу, как нарою что-нибудь, — ответил мопс и, поднявшись на лапы, дернулся всем телом, отряхиваясь от осевшей на шкуру застарелой, книжной пыли. — И, Какаши? — Паккун поднял на своего боевого партнера внимательные черные глаза. — В последнее время я замечаю в стае все больше волнений. Ребятам не по душе твои новые пристрастия. Не мне давать тебе советы, босс, но может пора бы уже наконец разобраться в себе…  — Бунт? — негромко хмыкнул Какаши, отвернувшись. Глаза защипало от разъедающей горло горечи. В комнате раздался тихий короткий хлопок, и Паккун исчез, растворившись в вихрях белесого дыма. Ближайшее будущее вдруг стало чертовски неясным. Беспросветно серым. Как, впрочем, и вся его жизнь.