Сорок и один способ побороть отчаяние

Он чувствовал себя рыбой. Подло выброшенной на берег беспощадным океаном. Какаши потряс головой, силясь прогнать странные ощущения, и открыл глаза. К своему немалому удивлению он обнаружил себя на полу собственной гостиной, такой же пыльной и заставленной небольшими горками из книг, как и накануне утром, в той же непригодной для полноценного сна позе — полусидя, привалившись спиной к стеллажу, — и растерянно нахмурился. Неужели это стало входить в привычку? Он ясно помнил, как еще вчера днём аккуратно расставил все на свои места. Мог ли он, придя этой ночью домой, вновь развести такой беспорядок? События вчерашнего дня веселым калейдоскопом пронеслись перед глазами, вторя непередаваемым ощущениям приливающей к онемевшим ногам и рукам крови. Поморщившись неприятным ощущениям, Какаши ещё раз глянул на царивший в комнате беспорядок. Судя по всему, мог. Мужчина тяжело вздохнул и поднялся, попутно прикидывая в голове план грядущих работ. По крайней мере, он знал, чем сегодня займется. Сверху послышался грохот, топот и надрывные женские визги. Какаши зло покосился на потолок — снова? Только этой парочки ему не хватало для «доброго» утра. Пускай у них подобное времяпрепровождение считалось нормой, остальных домочадцев их обмены любезностями порядком раздражали, разрушая тихий, размеренный быт своей громогласностью и мешая спокойной жизни.  — Пошел вон! Мерзкий, вонючий изменник! Да я… Я даже слышать не хочу твои гнусные оправдания, меня воротит от одного твоего противного запаха! Я не хочу тебя видеть, лживая ты свинья! Рука с зажатыми в ладони книгами резко остановилась на пол пути, так и не достигнув полки. Какаши застыл, лихорадочно соображая и хмурясь с каждой секундой все сильней. Какого хрена? Минувшая ночь была пьяной, настолько, что джонин даже не мог ясно вспомнить, каким чудесным образом он проснулся дома. Поэтому сейчас он ни черта не мог понять — являлось ли услышанное только что похмельным бредом, или же дело было совсем не в нём, а просто его параноидальная соседка орала на своего мужа заученными фразами второй день подряд. Положив, наконец, книги на установленное им место, Какаши принялся внимательно всматриваться в потолок. Будто надеялся найти в белых вкраплениях штукатурки разумное подтверждение своей вменяемости.  — Успокойся, психованная дура! У меня с ней не было ничего! — послышался в ответ хриплый басовитый голос соседа.  — Не ври мне! Я, что, по-твоему слепая, да?! — женщина особенно истерично взвизгнула и, в воображении Какаши, выразительно всплеснула руками. — Я все вижу и все чувствую! Даже её наглую блядскую ухмылку вижу на её блядском лице. И снова топот, грохот и внезапный треск, раздавшийся вдруг мелодичным перезвоном разлетевшихся по полу осколков — об узорчатую керамическую плитку разбилась тарелка. Серые глаза подозрительно сузились. Могло ли…?  — Положи тарелки на место, истеричка! — предупреждающе громко пробасил мужчина. — Я тебе клянусь, что и паль… Полный сомнения взгляд вновь упал на разбросанные на полу книги. Могло ли…?  — Что? И пальцем не тронул? — зарычала соседка, и по полу вновь зазвенела посуда. Могло ли это быть… Гендзюцу? Какаши потер пальцами нахмуренный лоб, лихорадочно соображая, где и когда он мог попасться, и безмолвно проклиная себя за невнимательность. Они были правы. Отсутствие Шарингана крайне неблагоприятно сказывалось на его профессиональных навыках. Это безумно раздражало. Ровно как и их сочувствующие взгляды. Его отчаянное рвение в АНБУ не было бессмысленной блажью одинокого стареющего мужчины поскорее расстаться со своей жизнью. Просто так вышло, что убивать он умел ничуть не хуже многих, ученики выросли, оставив его далеко позади, да и к родным сердцу людям было по пути.  — А говорят мастерство не пропьешь, — посмеиваясь, прохрипел захламленной квартире мужчина. Внутри всё тлела крохотная надежда, что все происходящее сейчас окажется лишь сном, стоит ему хорошенько взбодриться. В любом случае, Какаши привык решать подобные недоразумения, будь то гендзюцу или собственное помешательство, в народе именуемое не иначе как «белой горячкой» только на свежую голову. Поэтому решив не терять времени даром, он отправился в ванную, нервно озираясь по сторонам. Позже, уже приведший себя в порядок, заваривая себе кофе на кухне, Какаши подумал, что, если Пятая готова зайти так далеко ради победы, применяя к нему гендзюцу — он больше не знал эту женщину. Крики соседей начали постепенно сходить на нет. Мужчина тяжело вздохнул, глядя на покачивающуюся в кружке насыщенно-черную жидкость. Пора было завязывать с алкоголем. * Глаза закрылись, а ладони звонко хлопнули друг о друга, складываясь в печать Тигра.  — Кай! — громко выкрикнул Какаши и замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. Не почувствовав в себе никаких изменений, он осторожно открыл сначала один глаз, осматриваясь, а потом, тяжело вздохнув, и второй. В комнате ничего не изменилось: книги, в большинстве своем, отдельными стопками так и остались покоиться на полу, за исключением тех, нескольких, что джонин самолично поставил на полку, прежде чем заметил неладное. Это была уже пятнадцатая попытка и очередной провал. Терпение практически иссякло, а и без того полная странностей ситуация и не думала разрешаться, приобретая всё более мрачные краски и приводя Какаши к неутешительным выводам. Это не было чьей-то нелепой шуткой или дурацким розыгрышем — вряд ли кто-то стал бы так заморачиваться, подговаривая соседей и пробираясь ночью к нему в квартиру, чтобы вновь раскидать книги. Вариант с гендзюцу казался самым разумным, но крайне неприятным для джонина: думать о том, что он был не в состоянии справиться с таким знакомым ему видом дзюцу, категорически не хотелось. Вдруг за спиной раздался короткий хлопок, а следом характерный скрежет когтей по деревянному полу.  — Какаши, — равнодушно осматривая захламленную комнату, начал Паккун. — Я с новостями. Джонин резко повернулся, смеряя пса подозрительным взглядом. Разве они не решили все еще вчера? Могло ли так случиться, что всё это являло собой просто неприятное совпадение: книги, соседи, Паккун? Стараясь игнорировать разрастающееся внутри нехорошее предчувствие, Какаши неуверенно кивнул.  — Я ничего не нашёл, — пожал плечами мопс, точь-в-точь повторяя вчерашние слова и сопутствующие им жесты. Губы мужчины скривились в горькой усмешке, и джонин снова, уже чисто машинально, кивнул, чувствуя, как затухает слабый огонёк надежды. Значит, он всё-таки был пойман в гендзюцу. Гендзюцу, которое не мог рассеять. Хуже не придумаешь.  — Не расстраивайся ты так, босс! — прокряхтел Паккун, увлечённо почесывая лапой ухо. — Найдётся. Коноха не такая уж и большая, а я буду держать ухо востро. Какаши лишь одобрительно хмыкнул в ответ. В данный момент, этот разговор не нес в себе ни какого-либо смысла, ни информации. А ему нужны были ответы. И, кажется, Какаши знал, где он мог их найти. *** Дорога до резиденции оказалась на редкость короткой — Какаши приложил максимум усилий, чтобы добраться до кабинета Хокаге как можно быстрее. И на редкость неприятной. Всё, что окружало его было в точности идентично обстановке прошедшего дня: погода, люди, даже товар, лежащий на прилавках местных придорожных торговцев, был расположен равно в том же порядке и том же количестве. И если доселе мужчина и имел толику сомнений относительно своей утренней догадки, то сейчас, окончательно убедившись в её правильности, ему стало поистине не по себе. Но это только добавляло джонину решительности. Поэтому, немного переведя дух, он громко постучал и, не став дожидаться ответа, резко потянул дверь кабинета Хокаге на себя. Та, противно заскрипев не смазанными петлями, довольно легко поддалась, и Какаши, не колеблясь, вошел в комнату под слегка самодовольный и пораженный взгляды присутствующих. Видеть бывшую ученицу сейчас, после того, что он наговорил ей накануне, было… странно. Сакура так честно и взволнованно смотрела в глаза, что Какаши невольно начинал чувствовать себя виноватым. За грубость. И тут до него дошло.  — Если ты по поводу перевода, Какаши, моё мнение ты знаешь, — вдруг донесся до него строгий голос Пятой. Когда он посмотрел на нее, женщина уже отвернулась к окну. — Однако, я не могу не предоставить тебе такую возможность. Твоё заявление принято к рассмотрению.  — Рассмотрению, — отстранено повторил Какаши, нахмурившись. Тут ему не помогут.  — Да, — Цунаде повернулась и не торопясь направилась к столу. Она комфортно устроилась в новом кресле, переводя полный ледяного спокойствия взгляд на Какаши. — На днях мы ввели… Далее он уже не слушал — знал, помнил, что она ему скажет. И спорить, ругаться не было смысла. Для них это был по-своему новый день. А значит, самодовольно ухмыляющаяся сейчас Пятая, спроси он её про гендзюцу, просто не поймёт о чем идет речь. А значит, он в тупике. Дело принимало отвратительный поворот. — Какаши, ты вообще меня слушаешь? — неожиданно рявкнула Цунаде, хлопнув по столу ладонью. Деревянная конструкция предостерегающе хрустнула, затряслась и чуть накренилась. — Мне принимать твоё заявление или нет? — нахмурившись, поинтересовалась женщина и, выудив из разбросанной по столешнице приличной кучи документов заявление, помахала листом в воздухе.  — Да, можете плести свои интриги и дальше, — раздраженно выплюнул в ответ Какаши, сам не осознавая зачем говорит сейчас все это. Но непонимание ситуации достигло своего пика, начав выходить наружу в виде гневных острот и злых обвинений. Он догадывался, что это вряд ли приведёт к чему-нибудь хорошему, и, решив не доводить разговор до абсурда вновь, развернулся, направившись к выходу. Уже закрывая за собой дверь, он услышал гневный восклик Пятой о своём непозволительном поведении и едва слышный топот бывшей ученицы, ринувшейся вслед за мужчиной.  — Какаши-сенсей! — донёсся до него её взволнованный голос, и, джонин остановился, поворачиваясь к девушке боком. Та, в свою очередь, робея подошла ближе, виновато заглядывая в глаза.  — Прос… — неуверенно начала было Сакура, но осеклась на полуслове, заметив как бывший сенсей отстраненно мотнул головой из стороны в сторону.  — Не стоит, Сакура… Не сейчас… — пробормотал Какаши и, развернувшись, стремительно двинулся по коридору. Он не готов был разговаривать с бывшей ученицей. Не сейчас. Слишком эмоциональным мог выйти их диалог. А ему необходимо было хорошенько подумать. Холодным рассудком. *** Какаши бросил мрачный взгляд на наполняющийся водой стеклянный стакан и благодарно кивнул старику, старательно игнорируя завозмущавшихся в груди демонов. Это было не то, что бы он хотел, но то, что ему было необходимо. Сейчас джонин как никогда нуждался в трезвом уме, чтобы разложить всё по полочкам, найти первопричину, не упустив ни одной детали, а также придумать план дальнейших возможных действий. И желательно не один. А значит алкоголь был для него под запретом. По крайней мере, сегодня. Тихо ругнувшись, Какаши выпрямился на стуле, неловко прочесал растопыренной пятерней волосы, ещё сильнее взлохмачивая их на макушке, стянул маску, протерев ладонью лицо, и отхлебнул из стакана. В происходящее до сих пор верилось с трудом, и мужчина всё ещё надеялся, что это просто его очередной странный сон. А если же нет, то всегда оставался маленький шанс, что завтра будет новый день. Только Какаши не верил в чудеса. Ведь тот, кто устроил весь этот цирк явно преследовал какую-то цель. А подобные вещи не бывают «простыми». Джонин сделал ещё один глоток воды и обернулся к пустующим столикам — как ни крути, старый кабак являлся самым подходящим местом для поиска нежелательных контактов, но не заметил ничего примечательного. Ни одного подозрительного лица или предмета. Меж серых нахмурившихся бровей залегла глубокая складка. Не мог же шутник не оставить ни одного следа? Или же злоумышленник пришёл в бар позже? Вчерашний вечер зиял в памяти огромной черной дырой, в которой вполне могла поместиться одна неприятная и судьбоносная встреча. В любом случае, это был бы лучший вариант развития событий, нежели столкнуться с доброжелателем по пути из трактира домой. Так радиус поисков заметно расширится, и всё станет намного сложнее. Какаши последний раз обвёл взглядом комнату и отвернулся к стойке, опрокидывая в себя остатки воды в стакане. Ничего. Ни одной зацепки. Лишь непреодолимая жажда. Особого рода.  — Повторить? — прокряхтел рядом бармен и, получив в ответ короткий кивок, принялся не торопясь исполнять заказ. — Предстоит важный день?  — Хм? — Какаши поднял на старика полные недоумения глаза, в голове раздался тихий щелчок. Что-то здесь было не так. Внезапно распахнувшаяся с громким хлопком дверь бара заставила вздрогнуть и обернуться, вмиг отвлекая все внимание на себя. Генма. Едва разгоревшийся в душе Какаши огонёк надежды — наконец-то встретить потенциального преступника — тут же безвозвратно потух. Оказался бессовестно растоптан глупой широкой улыбкой Ширануи, расплывшейся на добрую половину его смазливой рожи. Хатаке огорчённо вздохнул: он совсем забыл про товарища.  — Фух, на входе не протолкнуться, — хохотнул Генма, наваливаясь на стойку. Дождавшись, пока старик по ту сторону бара обратит на него свой взор, он подмигнул ему с ухмылкой, кивая головой в сторону пустых столиков, — срываете кассу, а? Бармен не повел и бровью. Стянув с плеча потрепанное годами полотенце, он принялся молча натирать первый попавшийся под руку бокал. Какаши окинул старика подозрительным взглядом. Ему не могло показаться.  — Виски, — громко озвучил свой выбор Генма, показывая старику два пальца, — двойной. Какаши склонил голову к своему стакану, продолжив исподтишка наблюдать за нерасторопным барменом, принявшимся неспешно исполнять принятый заказ. Серые глаза неотрывно следили за каждым малейшим движением трясущихся мелкой дрожью длинных тощих рук, впитывали любое еле заметное изменение в выражении старого морщинистого лица. Что-то здесь было не так.  — Слышал, Цунаде ловко бортанула тебя с АНБУ, — неожиданно ворвался в размышления насмешливый голос Генмы. — Может оно и к лучшему, не находишь? Красиво сдохнуть, поверь мне, можно и на обычной, самой простой миссии. Ненадолго отвлекшись от слежки, Какаши повернулся к Ширануи, попутно вспоминая их «предстоящий» разговор и выбирая возможные короткие пути его скорейшего завершения. Отчасти он всё ещё злился на приятеля за длинный нос, язык и предательство, но зная о необычном и весьма странном влечении Генмы к их нынешнему прекрасному Хокаге, вполне мог бы простить его бессознательность и ведомость. Но…  — Давай не сейчас, Генма, — слегка мотнув головой, пробормотал Какаши и отвернулся, вновь впиваясь взглядом в старика. Тот едва шевелясь, осторожно готовил новый заказ.  — Зря ты так, Хатаке, — продолжал меж тем Генма, озадаченно качая из стороны в сторону головой. — Они хотели как лучше. Особенно Сакура. Вот уж у кого точно не было никаких скрытых мотивов. Девчонка, наверное, сейчас переживает. Ненароком вспомнив огромные взволнованные глаза бывшей ученицы, Какаши напрягся. Вчера эти слова воспринимались совсем по-другому. Поэтому сейчас мужчина совершенно не знал, что на них ответить.  — Знаешь, будь я на твоем месте, постарался бы сохранить то, что у меня осталось.  — Хм, — горько усмехнулся Какаши, осознав с последней репликой Ширануи насколько тот хорошо его знает. Не пей он вчера — вечер закончился бы иначе. Однако, Генма истолковал его ответ по-своему. Брезгливо скривив губы, джонин достал из кармана горстку монет, небрежно бросил их перед Какаши на столешницу и, буркнув что-то вроде «какой же ты всё-таки мудак, Хатаке», незамедлительно покинул бар. И в комнате вдруг снова стало пусто. Проводив задумчивым взглядом друга, исчезнувшего за широкой дверью трактира, Хатаке вновь повернулся к бару. С минуту рассмотрев лежащую перед ним горстку, он быстрым движением руки смахнул ее себе в ладонь, а после, не долго думая, высыпал в стоящую неподалёку проржавевшую жестяную банку с нацарапанной на ней надписью «в благодарность». Сегодня он не собирался пить. Мужчина поднял голову, и внимательные серые глаза встретились с бледными голубыми. Старик смотрел открыто и даже нагло, и Какаши внезапно понял, что он впервые за долгое время видит его глаза, не скрытые за широкими вечно нахмуренными бровями. И они показались мужчине смутно знакомыми. Будто где-то он их уже видел. Не разрывая зрительного контакта, старик поставил на столешницу два бокала с виски и, слегка подтолкнув их к Какаши, медленно кивнул.  — Ваш заказ, — прохрипел он, протягивая трясущуюся руку к жестянке, и, подцепив ее пальцами за неровные края, подтянул к себе.  — Я… Я не буду, — неуверенно пробормотал в ответ джонин, с трудом проталкивая образовавшийся с ароматом алкоголя ком в пересохшем горле. Осторожно он отодвинул от себя оба бокала, и бармен, перестав на мгновение выковыривать скрученным пальцем из банки монеты, достаточно ловко для своего возраста, выплеснул всё их содержимое в ближайшую раковину. Теперь Какаши был уверен, что интуиция его не подводит, и что со стариком явно что-то нечисто — он единственный вел себя свободно. Словно для него это был тоже по своему новый день. Осталось добыть доказательства. * Вариантов, как добиться от подозрительного старика правды, у джонина было не много. Можно было бы припереть подлеца к стене, отрезав все пути к отступлению, и выбить из его дряхлого тела информацию с помощью грубой силы. Но с другой стороны, как бы зол Какаши сейчас не был на зачинщика сегодняшнего аттракциона, ему был ближе к сердцу и привычней другой вид допроса — интеллектуальный. А потому, не теряя более ни секунды драгоценного времени, мужчина уверенно приступил к делу.  — Как Вас зовут? — строго поинтересовался Какаши и чуть наклонился вперёд, облокачиваясь о столешницу.  — Ты первый, кто спросил у меня это, — захрипел старик, удивленно вскинув густые седые брови. — Кадзуо. Но всё же, интересует тебя, сынок, нечто совершенно иное. Давай, спроси же прямо, не юли. Выпрямившись, Кадзуо накинул на плечо посудное полотенце, а после положил обе ладони на столешницу, опираясь. Со стороны казалось, ему было нечего скрывать.  — Что со мной происходит, Кадзуо-сан? — уже более спокойно спросил Какаши, немного обескураженный прозорливостью собеседника. — Это гендзюцу?  — Нет, сынок, это не гендзюцу, — замотал головой старик, — всего лишь следствие.  — Следствие? — нахмурился джонин.  — Это обычный закон природы, — пожал худыми плечами Кадзуо. — Одно событие тянет за собой другое, любое действие имеет следствие. То, что с тобой сейчас происходит, тоже своего рода следствие. И если оно тебе не по душе, значит ты что-то сделал не так.  — Мой сегодняшний день не назовёшь обычным, — разозлился Какаши. — Это твоих рук дело? — Кадзуо кивнул. — И что же ты хочешь?  — У меня есть любимое дело и крыша над головой, — снова пожал плечами старик, тихо посмеиваясь. Его редкие, местами прогнившие зубы при этом обнажились, придавая старому лицу ещё более безумный вид. — Тебе нечего мне предложить, сынок. Какаши чувствовал, как быстро иссякало его терпение. Желваки вздулись, а кулаки сжались сами собой. Терять контроль не хотелось, как и продолжать играть в чужие игры. С трудом разжав одну из ладоней, он вздохнул и прикрыл глаза, потирая указательным и большим пальцами переносицу. Что такого он мог сделать не так, что пресловутая природа решила ему отомстить. Да ещё и таким мудрёным способом — не без помощи какого-то одинокого, забытого всеми старика. Этот Кадзуо оказался не простым барменом и, похоже, весьма неприятным человеком, раз привык совать свой длинный морщинистый нос в чужую жизнь.  — Разберись в своих голове и сердце, Какаши. Все ответы всегда скрыты внутри нас самих. Когда джонин отнял руку от лица и открыл глаза, Кадзуо уже не было. Ошалело оглядевшись, Какаши зло ударил кулаком по вмиг треснувшей столешнице. Он был в комнате один.