Сорок и один способ побороть отчаяние

Проснувшись следующим утром и едва открыв глаза, Хатаке первым же делом осмотрел комнату. И разочарованно вздохнул. На самом деле, мужчина не особо и надеялся на неожиданное начало нового дня, а потому разбросанные по полу книги нисколечко его не удивили, лишь осадили клокочущее в груди рвение — как разрешить сложившуюся проблему Какаши не имел ни малейшего представления. Таинственный старик исчез, словно его и не было вовсе, оставив джонина в полнейшем смятении. Что же ему делать дальше? Как вырваться из спутавшей его по рукам и ногам временной петли? Нахмурившись, мужчина принялся медленно разминать затёкшие мышцы и, с первым сотрясшим потолок грохотом и следующим за ним криком, устало прикрыл глаза. Невыносимо. Это был уже третий день и третья ссора «на бис». Однако, сейчас Какаши, к своему удивлению, чувствовал отнюдь не гнев, а лишь хорошо знакомое ему сожаление. Мысль о том, что будь он понаглее в первый же день, поднимись он тогда наверх и разберись с этой шумной парочкой, его уже которое по счету утро могло бы быть совершенно другим, больно отдавалась в висках барабанной дробью. Голова раскалывалась: мужчина явственно ощущал похмельный синдром, несмотря на отсутствие алкоголя в крови. Разглаживая пальцами образовавшиеся в напряжении складки на лбу, Какаши подумал, что в таком случае его вчерашние потуги не имели никакого смысла. Демоны довольно заворочались в груди, немедля сковывая горло дикой жаждой. Но сдаваться им на милость Хатаке пока не собирался. Впереди был целый день и огромная возможность найти нечто новое. Отряхнув штаны от осевшей на них книжной пыли, джонин поднялся и под заливистые визги соседки поспешил в ванную, прокручивая в голове приблизительный план действий. В этой чертовой реальности обязана быть лазейка. Не могло не быть. И Какаши точно знал, с кого он начнёт свой путь на свободу. Скоро должен был пожаловать с новостями Паккун. *** Дверь тихо скрипнула и закрылась, коротко щелкнув на прощанье старым расхлябанным замком. Какаши задрал голову к небу, подставляя наполовину скрытое маской лицо едва ли теплому ветру, тоскливо воззрился на усыпанное звёздами ночное небо и глубоко вдохнул. Привычно сутулые плечи расправились с характерным хрустом, спина выпрямилась, придавая мужчине более здоровый вид. Однако лишь на мгновение. Спустя секунду Какаши протяжно выдохнул, и снова поник. Сдался. Это был провал. Он вновь ничего не нашёл. Ни единой зацепки, лишь ещё один до одури знакомый день. Ни одного нового события, лишь режущие своей частотой слух знакомые слова. А ещё этот дряхлый подлый ублюдок. Вот уже который день хитрый старик делает вид, будто бы совершенно не понимает, о чем его, едва сдерживая свой праведный гнев, расспрашивает джонин, и упрямо мотает головой в ответ, храня молчание. Словно и не было того, обличающего признания. Словно не виноват. Промозглый ветер слабо подтолкнул мужчину в спину, всколыхнул на макушке волосы. Потуже запахнув на груди жилет, Какаши последний раз оглянулся на дверь бара и немедля более ни секунды отправился домой. Следующей в очереди к исполнению была идея затворничества. Раз уж каждый его новый день теперь был похож на предыдущий, то почему бы этим не воспользоваться? В конце концов, у него имелась обширная библиотека. И уйма свободного времени. *** Это было похоже на безумие. По прошествии пары десятков дней Какаши перестал замечать время. Вся имеющаяся в квартире литература была прочитана от корки до корки, вплоть до учебников, оставшихся со времён его ученичества в Академии. Собственная, пусть и так не особо просторная квартира стала казаться микроскопической. И с каждым следующим днём стены давили всё сильнее, погружая отчаявшегося и расстроенного джонина в ещё большее уныние. И хотя за прошедший месяц Какаши выходил из дома практически ежедневно, дабы прогулявшись до ближайшего продуктового магазина запастись едой и чем-нибудь горячительным, это не вносило в его однотипные и серые будни никакого разнообразия. Более того, лишь сильнее смущало. Все вокруг было таким обычным и реальным, дарило надежду. Однажды даже, поддавшись чудному порыву джонин намеренно ввязался в драку с кассиром, предоставив в качестве мотива недостаток в сдаче. Уже сидя в камере, в молчаливом и счастливом ожидании предстоящего разговора с Пятой, он ясно видел во всем своём дурном положении тот самый правильный выход. Пока не задремав поутру, очнулся вновь дома. Тогда казалось это был конец. До этого дня. Сегодня, впервые за своё добровольное продолжительное затворничество, Какаши почувствовал острое желание вздохнуть полной грудью. Застоявшийся комнатный воздух душил, застревая в пазухах носа и в горле горьким пыльным комком. Что-то внутри настойчиво подсказывало Какаши, что этот вечер стоит провести по-другому. Что-то будто тянуло мужчину из унылой квартиры на волю, в тёмные и шумные улочки Конохи. Ведь как бы то ни было, для остальных жителей деревни время текло по-иному. Новый день. Обычный день. Нахмурившись, Какаши отложил в сторону книгу. Странное волнение в груди и легкая дрожь в мышцах не давали ему покоя. Могло ли это быть интуицией, или просто привыкшее к постоянным нагрузкам тело вдруг заныло от длительного бездействия, требуя забористой тренировки, Какаши не знал. Однако недолго думая, джонин водрузил «Законы термодинамики» на полку стеллажа, накинул форменные водолазку и жилет, и вышел за дверь. *** Вздохнув, мужчина сделал над собой последнее усилие, и с очередным рывком, подтянулся на подрагивающих руках, забрасывая ногу на каменный уступ и переваливаясь следом всем телом. Давно ему не давалось это так тяжело. Даже без использования чакры. Однако, несмотря на сковавшую его мышцы боль и выскакивающее из груди сердце, Какаши был доволен. Такая боль была приятной. И дарила умиротворение. Протянув к лицу руку, мужчина стянул с лица ткань, глубоко вдыхая свежий, насыщенный кислородом воздух. Чувствуя, как каждая клеточка в теле наполняется живительной силой, как яростно пульсирует по каналам чакра, Какаши не спеша поднялся. Он всегда любил это место: со скалы Хокаге открывался шикарный вид на раскинувшуюся у её подножия деревню. И сейчас, впиваясь взглядом в знакомый пейзаж, джонин не мог поверить своим глазам. Коноха действительно преобразилась. Или же он вдруг взглянул на неё с другой стороны? Словно с наступлением сумерек деревня раскрасилась новыми красками, переливаясь в ночи светом редких уличных фонарей и ярких неоновых вывесок круглосуточных магазинов, закусочных под заливистый смех прогуливающейся молодёжи, а так же воркующий щебет отдыхающих на тёмных парковых скамейках влюблённых. Какаши был удивлён. Как он мог не замечать этого ранее? Что жизнь вокруг изменилась. Что изменились люди? Казалось, будто бы и не было той злополучной битвы. Едва ли не впервые за последнее время посмотрев на родную деревню ясным и трезвым взглядом, Какаши понял — Коноха оправилась. Серые глаза потеплели, а губы тронула легкая улыбка. На душе было спокойно. Вернув ловким движением руки на свое привычное место маску, Какаши приготовился к спуску. Впереди его ждал тренировочный полигон — сегодня мужчина не планировал отдыхать. *** Площадка встретила джонина мертвой тишиной, лишь изредка нарушаемой приглушенным рокотом копошащихся в траве сверчков. Сбросив с плеч жилет и стянув водолазку, Какаши приступил к тренировке. Ночной прохладный ветер приятно освежал разгоряченное в ритме тайдзюцу тело и пробуждал разум. Завершая очередную битву с незримым глазу противником, мужчина поймал себя на мысли, что давно не чувствовал в себе столько уверенности. Каждое движение было чётким, направленным, наполненным мощью. Каждый приём продуманным, слаженным. И уже падая без сил на траву, Какаши чувствовал себя поистине счастливым. Несмотря на ноющее от усталости тело. И поистине свободным. Невзирая на связавшую его временную петлю. В голове наконец-то был покой и порядок. А потому, отчаянно вдыхая чуть влажный, сладкий воздух и вслушиваясь в тихие звуки природы, мужчина был уверен — теперь он совершенно точно не отступится. Он во всем разберётся. Выберется. КРАК. Какаши молниеносно подорвался, подскакивая, принимая боевую стойку. И напряжённо замер, всматриваясь в непроглядно-чёрную чащу леса на окраине полигона.  — Да, черт возьми… гхррр, — раздраженным рычанием донёсся оттуда тонкий женский голос, взвыв в оконцовке в протяжной досаде. Джонин выпрямился и нахмурился. Разрывающие тишину жалостливые всхлипы были ему слишком хорошо знакомы. А когда из темноты, под ясный свет луны показалась яркая розовая шевелюра, догадка мужчины подтвердилась. Это была его бывшая, умывающаяся сейчас горючими слезами, ученица. Сакура. *** Какаши Хатаке прожил весьма долгую жизнь для шиноби: прошёл не одну войну, сразился с самой Кагуей — первообладательницей чакры, матерью первых шиноби, не раз был на грани жизни и смерти, а однажды и вовсе пересек черту. И на свете было мало вещей, которые могли сбить джонина с толку. А те, что смогли бы напугать его можно было пересчитать по пальцам одной руки. Однако, по счастливой случайности, одна из этих вещей и происходила перед ним прямо сейчас. Какаши Хатаке боялся женских слез. Особенно её слез. Слишком часто за годы своей преподавательской деятельности он видел заплаканные, горящие грустью, болью, страхом или обидой огромные зелёные глаза. Большая часть из них была посвящена последнему Учихе, в которого ещё будучи совсем юной, была тогда влюблена Сакура. С тех пор ничего не изменилось, и его нерадивый ученик, и по сей день, наверняка трогает исстрадавшееся девичье сердце. Только теперь бывшая ученица выросла. Какаши убедился в этом на собственной шкуре, стоя рядом с ней, плечом к плечу на войне, и потом, чуть позже, ночью, в палатке ирьёнинов, когда она, не мешкая, уверенная в своих силах латала его телесные и душевные раны. После той битвы мужчина уже очень давно не видел её слёз. И даже если он и был последнее время ото всех отрешённым, Какаши никогда не был слепым. Он знал, что практически сразу со времен окончания войны и ухода Саске из деревни, Сакура была полностью погружена в организацию жизнедеятельности госпиталя. И видел, что девушка находилась в надёжных руках своей наставницы, передавшей ей бразды правления больницей, под собственным чутким руководством. И пусть, порою, мужчина замечал, насколько выматывала бывшую ученицу безвылазная работа в госпитале, её глаза при этом светились довольством, и он был за нее спокоен. До этой минуты.  — Чер-р-рт возьми! — Опять захныкала девушка, стараясь выковырять непослушными пальцами одной руки зацепившуюся за рукав кофты ветку. Во второй руке, крепко зажав меж фалангами узкое глиняное горлышко, Сакура держала маленькую бутылочку саке, которая, по всей видимости, так и норовила в скором времени улизнуть из пьяного захвата. Какаши не шевелился. Похоже что бывшая ученица пока не заметила его, и мужчина вовсе не собирался пугать ее своим неожиданным присутствием. Во-первых, он уже напугал её не так давно. И теперь не имел ни малейшего представления как начать диалог. За прошедший месяц он не единожды прокручивал в голове тот день, пытаясь понять мотивы бывшей ученицы, рискнувшей принять участие в сомнительной афере своей наставницы. А еще чувствовал за собой вину. За грубость. За то, что не выслушал и не попытался понять. А во-вторых, сейчас Какаши снедало банальное любопытство. Такую Сакуру он ещё не знал. Девушка, тем временем, вела нелёгкое сражение с цепкой веткой. Едва слышно бурча под нос нелестные ругательства в адрес деревянного обидчика, Сакура в конце концов окончательно разозлилась и со всей силы дернула в сторону плечом. Сук незамедлительно отцепился, прихватив с собой пару крохотных нитей, а освобожденная девушка, удивленно ойкнув, не сумев удержать хмельное равновесие, ухнула вниз, удачно приземляясь попой прямо в мягкую траву. Её руки при этом комично взмахнули в воздухе в попытке удержать шаткое положение, и маленькая серая бутылочка легко выпорхнула из пальцев, отлетая в ближайший кустарник. Обнаружив пропажу Сакура ещё раз досадливо взвыла. Какаши улыбнулся. В данный момент бывшая ученица как никогда напоминала ему саму себя — открытую на проявление обуревавших её эмоций. Мужчина сделал осторожный шаг вперёд, но вновь замер, прислушиваясь к донёсшимся до него тихим причитаниям.  — Бестолковая… глупая, бестолковая, дурацкая затея, — шептала между всхлипами Сакура, — Давай, Сакура, он послушает тебя, Сакура… Черт… Сенсей поди места себе не находит, хороша ученица… — девушка подтянула колени ближе к груди, уткнулась в них лбом и разрыдалась. Какаши не шевелился. В груди роилось странное чувство, и джонин никак не мог дать ему чёткое определение. В одном сомнений не было — бывшая ученица плакала из-за него. Мысленно обдумывая как начать диалог, мужчина медленно пошёл в сторону девушки. Когда между ними осталось не более трех шагов, он негромко окликнул её, привлекая к себе внимание.  — Сакура?  — А? — испуганно воскликнула она, резко вскидывая голову и оборачиваясь на источник звука. Выискав глазами неожиданного гостя, Сакура оторопела. — Сенсей?  — Позволишь? — спокойно спросил Какаши и, дождавшись неуверенного кивка, присел рядом на траву, вытягивая ноги перед собой. Он всё ещё сомневался в правильности своих намерений. Особенно смущали смотрящие в упор, полные слез испуганные зелёные глаза.— Хм, кажется нам надо поговорить, Сакура. При этих словах бывшая ученица ощутимо вздрогнула, а ее лицо зарделось багровым румянцем.  — Вы… Вы всё знаете? — ошалело пролепетала она и, вновь уткнувшись носом в колени, разрыдалась. — П-простите меня, сенсе-е-е-ей. Мы просто т-только хоте-е-ели Вам помочь. Это б-было глуп-п-пой затеей.  — Ну-ну, прекращай… — попытался успокоить куноичи Какаши и, по старой привычке, протянув к девушке руку, как можно мягче дотронулся ладонью до её макушки. Длинные пальцы зарылись в мягкие волосы, чуть поглаживая кожу головы. Сакура всхлипнула ещё пару раз и замолкла, задышала ровнее. Успокоилась. Какаши же тем временем обдумывал сказанные бывшей ученицей слова, ища в них хоть какой-нибудь смысл. За что она просила у него прощения? По идее, это он должен извиняться перед ней. Догадка пришла внезапно. Стоило всего лишь прокрутить в голове весь прошедший день, сравнив его с первоначальной версией. Сегодня он не был у Пятой, не виделся с Сакурой. А значит и того разговора в кабинете не было. По крайней мере для неё. Она всего лишь считала себя виноватой. Как и он.  — Тебе не за что извиняться, Сакура, — покачал головой Какаши и, последний раз погладив ученицу по волосам, переложил руку ей на плечо.  — Правда? — донёсся до джонина приглушённый коленями лепет. Сакура подняла на мужчину заплаканные глаза. — А как же книга? И ещё, я столько всего Вам наговорила тогда. Обито… Я не должна была… — Её речь была скомканной и слегка невнятной — сказывались алкоголь и недавняя истерика. — Вы так отдалились от нас, и… Мы соскучились по Вам, сенсей. Последние слова были сказаны так тихо, что Какаши не сразу смог разобрать их. Когда же он понял, что ученица имела ввиду, смутился. «Мы соскучились». Повторяя эту фразу про себя, он чувствовал, как пустота, зияющая в его груди со времен войны, заполняется приятным, согревающим теплом. Оно было таким живым. Таким знакомым. Он уже испытал его однажды. «Меня может просто не оказаться в нужный момент рядом.» Окунуться в воспоминания джонин не успел. Сакура вдруг, прижалась боком и, чуть поёрзав в поисках удобного положения, пристроила наконец свою голову на обнаженном мужском плече.  — Наруто скоро женится, Вы знали? — еле ворочая языком, пробормотала девушка. Какаши стало не по себе. Ощущения, испытываемые им при малейшем соприкосновении мягких девичьих губ с его кожей, высекали из джонина абсолютно иные реакции. Мужские реакции. Совсем не подобающие в отношении учителя к собственной ученице. Сакура же, словно не обращая внимание на всю неловкость ситуации, продолжала бормотать нечто бессвязное о грядущем в Конохе торжестве, щекоча своим частым, горячим дыханием шею мужчины. И похоже девушку не смущало ни открытая интимность их положения, ни то, что при каждом своём глубоком вдохе, её небольшая упругая грудь вскользь касалась торса бывшего учителя. Она была пьяна. А потому не замечала как ситуация с каждой секундой становилась все более напряжённой. В отличие от сидящего в непозволительной близости мужчины. Какаши был поражён. Та легкость, с которой бывшая ученица шла на тактильный контакт, и собственные, сковавшие его в данный момент по рукам и ногам чувства, будоражили и без того воспаленное намеренным одиночеством сознание джонина. Ещё никогда он не был так близок к внутреннему развалу. Она была его ученицей. Но ощущение её теплого крепко прижавшегося к нему тела было таким острым, что Какаши всерьёз испугался сойти с ума. Она не ведала что творила с ним. Он всё-таки был мужчиной. И вот, когда изящная ладошка Сакуры смело легла на колено джонина, а его покрытой маской щеки коснулись мягкие, влажные губы, Какаши понял, что с него достаточно. Стараясь контролировать предательски разошедшееся сердце и разрастающееся напряжение в штанах, он подхватил тихо охнувшую от удивления девушку на руки, поднялся и спешно покинул полигон. За вещами он вернётся позже. Сейчас же он собирался вернуть изрядно подвыпившего медика домой. Дабы оградить её от возможных последствий. Нет, Какаши умел держать себя в руках. По крайней мере, перепрыгивая сейчас с крыши на крышу с притихшей на его руках Сакурой и чувствуя, как нежно её пальцы перебирают волосы на его затылке, он искренне на это надеялся. * Добравшись, наконец, до небольшого серого многоквартирного дома, Какаши аккуратно приземлился у широкого ступенчатого крыльца и осторожно опустил ученицу на землю. Та чуть покачнулась, но вовремя вернув контроль над телом, устояла на ногах.  — Ступай, — спокойно произнес Какаши, — тебе необходимо хорошенько выспаться. Он хотел было привычно потрепать девушку по волосам, и уже протянул к Сакуре руку, но остановился на пол пути, не решившись. В свете последних событий, этот жест приобрел внезапно другую окраску. Более личную. Интимную. И, похоже, теперь это казалось не ему одному. Бывшая ученица тупила в землю взгляд. И то ли виной тому был сошедший на убыль в дороге хмель, то ли непривычно открытый внешний вид бывшего сенсея, но она никак не могла решиться поднять на мужчину перед ней глаза.  — Спасибо, Какаши… сенсей, — пробормотала она своим сандалиям и, весьма грациозно, в силу своего состояния, развернувшись на каблуках, шмыгнула в двери дома. Несмотря на то, что выглядела девушка сейчас в своем откровенном смущении более чем забавно, джонину было не до смеха. Они наломали дров. Но если завтра для Сакуры события сегодняшнего вечера просто сотрутся с началом нового-старого дня, то он, повинуясь законам петли будет помнить всё очень ясно. Вздохнув, Какаши сложил руками печать и исчез. Все стало только сложнее.