Madara number two

      Я шел следом за неизвестным все глубже в дебри только начавшей строиться улицы. Народу здесь уже почти не было, а те что встречались спешили быстро скрыться от меня в роли алоглазого демона и тени — черного сгустка злобы. В какой-то момент мы очутились на пустыре, и тень тут же ускорилась, скрываясь за кустами. Я не поспешил вслед за ней, а настороженно начал приближаться, тщательно проверяя все вокруг. В такие моменты лучше перебдеть, чем недобдеть! По мере приближения к источнику эмоций я чувствовал себя все хуже. Голова кружилась, уши закладывало, поэтому пришлось «закрыться» и топать чисто на голых рефлексах… ну и шаринган тут немалую роль сыграл. Правда, заметить шуструю тень, кинувшуюся в мою сторону даже с додзюцу было сложно. В итоге я пропустил два удара в корпус, но завершающий в голову отбить сумел. Враг показываться отказался и все так же наносил удары исподтишка — большинство отбить удавалось, но вот мелкие тычки были не только слишком быстрыми даже для шарингана, что о многом говорит, но и весьма болезненными. Эта тень определенно не из Хьюга! Удары хоть и точны, но наносятся не по танкецу. Белоглазые так не бьют, имел опыт боя с одним представителем, так что знаю о чем говорю. Но если не Хьюга, то кто? Какой клан предпочитает грубую силу своих конечностей холоду и остроте оружия? Моих знаний не хватало.       Заметив, что ее удары не слишком на меня действуют, тень перешла к более существенным приемам. На секунду я потерял ее из виду, а в бою это очень большой промежуток времени, а когда заметил в меня уже летел огненный шар. Пришлось экстренно начать прыгать, что бы меня не накрыло. Вот и еще один аргумент в пользу того, что нападающий не Хьюга. Те не имеют предрасположенности или просто не хотят ее знать, тупо делая упор на тайдзюцу, ближний бой и поисковые способности. Но этот человек будет явно покруче любого из Хьюга — я не успел ни одного ответного удара нанести, скорость врага не позволяла. И вот сейчас я только и могу, что уклоняться от летящих в меня огненных шаров и ждать, когда тень выдохнется. И я дождался. Количество техник начало уменьшаться, и я, улучив момент, запустил свою. — Суйтон: Амеараре! — мгновенно сложив всего одну печать для активации этой техники, я прошептал себе под нос название техники, ибо давно привык так делать. Кицуне научили, дабы не демаскировать себя во время трудного боя. В воздухе мгновенно материализовали десятки маленьких шаров из воды, что соткались из моей чакры и той малой части влаги, что находилась в тот момент подо мной, ибо сейчас я завис в воздухе примерно метрах в шести от земли. Это одна из особенностей «Амеараре» или «Водяного града», как ее описывали в свитке, это задержание создателя в условно безопасном месте, а так как это масштабная техника, то наиболее безопасное место это как раз воздух.       Тень на земле на мгновение замерла, а потом резко начала выворачивать такие кульбиты, что змеям и не снились. Однако ей это помогало не очень. «Водяной град» хлестал по земле спрессованной водой с чакрой так, что кратеры оставались. Пока одни шарики разбивались о землю, новые быстро формировались за спиной и тут же срывались вниз, вслед за «погибшими» товарищами, чтобы после снова «воскреснуть» у меня за спиной. Вот одна из «градинок» попала прямо по тени, и ту с силой приложило о землю. Я остановил технику, опасаясь уничтожить не только «языка», но и часть Конохи.       Я приземлился на песок пустыря, но подходить к врагу было еще рано. Видимо, тень только и ждала, когда я окажусь в непосредственной близости, а не в воздухе, поэтому подскочила и направила на меня руку. Я нахмурился, не совсем понимая, что она делает. Воздух вокруг вдруг стал необычайно горячим, а после воспламенился. Глаза расширились от осознания, я начал быстро складывать печати, пока пламя обволакивало меня со всех сторон. Вода не успевала формировать мою технику, испаряясь от необычайного жара, делая только хуже. Горячий пар в сочетании с огнем — просто невыносимо! Кожа стала покрываться волдырями, местами слезать, а кое-где чернеть, запахло палеными волосами. Я сжимал зубы, чтобы не заорать от боли, горя заживо. Единственным моим спасением должна была стать «Водяная тюрьма», вот только она никак не могла сформироваться.       Огонь почти поглотил меня, а значит взрыв должен был произойти с секунды на секунду. Я из последних сил сконцентрировался, выпуская хвосты и используя весь свой накопленный резерв. С неба упал огромный поток воды «Зарождающегося шторма», сбивая пламя и снося собой меня прямо на врага. Из остатков того, что поддерживало меня в сознании, я достал кунай и с помощью потока и его мощи всадил оружие в тело противника. Я не знал, куда именно попал, но надеялся, что навредил ему хоть как-то. Сознание отключилось быстро, но боль я чувствовал даже в беспамятстве.       Проснулся я днем, судя по яркому свету с одной стороны беловатого пространства, что мозг идентифицировал как окно. Место было совсем незнакомым, хотя нет, все же что-то было. Кажется, то самое, что мне когда-то снилось, и что я считал воспоминаниями Мокусирокурэя. Но почему я снова это вижу? После исчезн… поглощения мной духа кицуне видения исчезли. Не было ничего, что могло бы хоть как-то напомнить о нем. Именно поэтому этот сон столь неожидан.       Вокруг была какая-то дымка, непонятная и липкая. И сквозь эту дымку я видел много фигур. Какие-то были мне знакомы, другие наоборот совсем неизвестны. Они ходили за пределами дымки, что-то бормотали и не видели меня. В голове промелькнула мысль, что это слишком странно, непонятно, неправдоподобно и точно очень опасно. Однако она быстро улетучилась. И я сам не понял, как начал звать кого-то, кто ходил за пределами дымки. Люди дернулись, казалось, что все они начали тянуться ко мне своими руками. Но стоило конечностям пройти сквозь дымку, как они изменялись, сплетались друг с другом, превращались в что-то ужасное и противное. Они ветвились, словно уродливые ветви сгоревших и сгнивших растений, и перемещались из одного угла в другой. Рассмотреть полностью не получалось, но все они были черными и быстрыми. — Иди к нам! — шептали они, призывно махая конечностями, сгибая длинные, кривые пальцы в приглашающих жестах. — Не бойся! — шептали они, выискивая меня, но не могли найти. — Возьми нас за руки! — шептали они и тянулись все ближе и ближе. — Не прячься! Иди к нам! — они видели меня и нет. Знали, что я тут. Чувствовали, но не имели возможности подойти и дотронуться без моего разрешения. Мне этого не хотелось, но с каждой секундой мнение менялось. Мне все больше казалось, что ничего плохого не будет, если я пожму любую из рук. Волю ломали! Ее кто-то подавлял. Готов поспорить, что это именно тот, кто наложил эту странную технику. — Давай же! Мы ждем! — уже не шептали, а кричали они. И мне было уже все равно. Бледная рука с ожогами потянулась к ближайшей черной конечности.