Сцена первая
В это самое время в одной из Сфер Эредин и Карантир наконец набрели на куст, в котором так и продолжал рыдать Ава. На почве, удобренной слезами ведуна, куст разросся почти до небес, опутал Аваллак’ха колючими ветками, скрыв его от посторонних глаз. Эредин: Странный какой куст, а, Карька? Ты не находишь? Карантир: Согласен. Странный. И магический след от дуды сюда привел. Эредин: И, по-моему, там внутри куста кто-то есть. Слышишь? Чё за звуки только, не пойму. Карантир (прислушивается): Как будто кто-то… плачет? Эредин: Чё за мутота? Кому тут плакать и зачем? Кароч, давай так. Я сейчас со своей стороны этот куст порублю, а ты со своей стороны посохом заморозь и обломай его нахрен. Тогда и увидим, кто там засел. Эредин достает меч, Карантир вращает посох – и оба принимаются за дело. Через некоторое время их изумленным взорам предстает горько рыдающий Аваллак’х, который так увлечен своим занятием, что даже не замечает, что у него появились зрители. Эредин (удивленно): Аваллак’х? А чего это ты тут делаешь? Аваллак’х, заслышав знакомый голос, вздрагивает, суматошно начинает вытирать слезы и сморкаться в мантию, затем оборачивается и со страхом смотрит на своих земляков, понимая, что его разоблачили. Аваллак’х (сбивчиво, запинаясь): Да я тут… ищу кое-что. Эредин (вытаскивая из кармана дудку): Не это часом? Аваллак’х (радостно): Да! (потом что-то вспомнив): Нет! (поникнув головой, очень тихо): Не знаю. Эредин: Ты чё ревешь-то? Аваллак’х: Я… Я… Потому что ты дудку у меня отобрал. Эредин: Ты серьезно по дудке своей страдаешь? Аваллак’х (старательно делая удивленное лицо): Конечно. А ты что подумал? Эредин (пожимая плечами): Да я не знаю, что и думать. Я, конечно, знал, что у вас, у ведунов, в башке хрень какая-то вместо мозгов понапихана, но не думал, что все настолько плохо. Или это только ты у нас такой особо одаренный? Карантир (дергает Эредина за рукав): Слышь, начальник, я кажись, знаю, чё наш ведун в кустах все это время делал. Эредин: И чё? Карантир (с торжеством): Рыдал! Эредин (не веря своим ушам): Чего-чего? Карантир: Ныл, выл, застрадывал, плакал, рыдал, лил слезы, распускал нюни, наматывал сопли на кулак. Как хотите, так и называйте сие действо. Эредин (обращаясь к Аваллак’ху): Карантир правду говорит? Аваллак’х (в панике и отчаянии): Нет! Карантир: А я говорю, что да! Эредин: Каря, я вот не понимаю все равно, чё ему сопли-то глотать? Карантир (гадко ухмыляясь): Так по Цирьке! Аваллак’х (суматошно, оправдываясь): Нет! Это неправда! Эредин, не слушай его, он все выдумывает. Эредин: Да я вот тоже не понимаю, зачем по Цирьке было страдать, если можно ее трахнуть. Она же все время рядышком находилась. Что-то тут у меня не сходится. Карантир: Начальник, это у тебя не сходится, потому что ты не будешь страдать, если можно трахнуть. А он (показывает на Аваллак’ха) не будет трахать, если можно пострадать. Эредин (с презрением глядя на Аваллак’ха): Эх, только зря куст загубили. Каря, пойдем отсюда. Раз у него такая жизненная позиция, пусть себе плачет дальше. Аваллак’х (переставая плакать и снова сморкаясь в мантию): Погодите, я что-то не понимаю. Вы тут. А Цири где? Эредин: Мы думали, что с тобой. Аваллак’х: А я думал,что с тобой. Карантир (с воодушевлением): А давайте вместе ее поищем. Эредин (с кислой миной): Карантир, ты не на детском утреннике по поводу Йоля. Карантир: Я просто подумал, что воин, маг и ведун лучше, чем просто воин и маг. Эредин (скептически): Ты глянь на эти сопливые мощи? Какая от него польза-то? Карантин: Я просто думаю, он здешние места хорошо знает. Поди, в каждом кусте тут порыдал. И вообще, он нам, если что, дорогу по кустам указать сможет. Мне напрягаться не придется. Эредин: Дорогу куда? Аваллак’х (грустно): Домой на Тир на Лиа, куда же еще. Наверное Цири туда вернулась. Эредин: Хорошо. Вы двое, маги хреновы, возвращайте меня на Тир на Лиа. Если Цирька там, я ее трахну. Карька, ты можешь спать дальше. А ты, Ава, так и быть, можешь оросить своими слезами все кусты на Тир на Лиа пока я буду трахать Цирьку, то есть спасать наш народ от Белого Хлада. (Вздыхает.) Вот так всегда, понадейся на этих ведунов. А в результате все всегда приходится делать самому.Сцена вторая
Эредин, Аваллак’х и Карантир возвращаются на Тир на Лиа. Телепорт перемещает их к дому Эредина. Путешественники приходят в себя по прибытии и вдруг до их слуха доносится знакомый голос. Эредин: Слышите? По-моему, это Цирька орет. Карантир: А отвечает ей… Неужели Ге’эльс? Аваллак’х (прислушиваясь): Да, это его голос. Эредин: Ну да. Этот художник от слова худо живет через два дома от моего. А ну-ка пошли посмотрим, что у них там за сыр-бор? Трое эльфов проходят к дому Ге’эльса и видят, как в палисаднике на живописной лужайке друг перед другом стоят Цири и Ге’эльс и ожесточенно спорят. Ге’эльс: Покажи мне конька и мечик! Цири: Не-ет, сначала ты мне покажи свое хозяйство. Я хочу оценить, так сказать, инструмент и эквивалент. Может, оно такое хлипкое, что не я за него конька и мечик тебе отдать должна, а ты мне еще приплатить будешь обязан. Ге’эльс: Ишь ты какая прыткая. Молодая да ранняя, как я погляжу. Мое уже обхаяла, не глядя, а я-то твоего обещанного тоже еще не видал. Может, там не конек, а кляча хромая, и не меч, а ржавая железяка времен первого Сопряжения. Цири: Может? Втрое сложит! Конь есть конь, меч есть меч, а твое хозяйство – объект темный. Кто знает, что там у тебя? Эредин (подходя к спорщикам): Цирь, лучше тебе не видеть этот несчастный объект. На Тир на Лиа ни для кого не секрет, что там у него слезы одни. Это тебе любая его натурщица скажет. Ге’эльс (тихо с досадой): Вот же шалавы неблагодарные. Я их образы в веках запечатлеть хотел, а они меня с Эредином обсуждали и еще смеялись наверняка. Еще раз убеждаюсь, что на Тир на Лиа не осталось настоящих ценителей искусства. Цири: Так это он что, обмануть меня решил? Эредин: Ну да. Этот Ге – жучара еще тот. Решил твоими сокровищами разжиться, пользуясь тем, что ты про него всей правды не знаешь. Цири: Вот козел! Эредин: Хорошо, что я вовремя подоспел, а то быть бы тебе без коня, меча и по-прежнему девкой. Но теперь мы все исправим. Пойдем лучше со мной. Вот я тебе покажу – это да, ты от восхищения так рот откроешь, что… Нет, Цирь, намного шире нужно. Ге’эльс (с обидой и укоризной Эредину): Своими пошлыми намеками ты только позоришь светлый образ эльфов Aen Elle в глазах глупой dhoine. Эредин: Как раз мне-то не стыдно товар лицом показать. А вот ты нас перед ней действительно едва не опозорил. Мало того, что за спасение своей родины от Белого Хлада мзду запросил, так еще чуть было не дискредитировал мужскую часть нашего населения в глазах девчонки. А кому потом честь и достоинство Ольх поднимать из руин? Мне, конечно. Да что бы вы без меня делали, чистоплюи эстетские? Вымерли бы уже давно! Ге’эльс (патетически): Достоинство мужчин Aen Elle не только в том, чтобы лихо махать мечами. Эредин: Ну-у, если и не умеешь, и особо нечем, то… да. У кого что есть, тот тем и машет: у меня меч, у Карьки посох, у тебя кисточка, у Авки дудка, а у короля нашего, по-моему, вообще ничего нет, и хотел бы иной раз махнуть – так нечем. Но ему как раз можно, он все ж король – это уже само по себе достоинство. Ге’эльс: Тупому вояке никогда не понять творческую натуру! Уходит с гордо поднятой головой. Эредин протягивает Цири руку. Эредин: Ну что, пошли? Аваллак’х смотрит, как Цири доверчиво и радостно вкладывает свою ладошку в ручищу Эредина. После этого ведун стремглав уносится в ближайший куст. Оттуда доносятся всхлипывания. В этот момент перед домом Ге’эльса появляется Ауберон. Ауберон: А что у вас тут за шум? Я занимался государственными делами, и мне приснился такой хороший сон, как будто мы с Шиадаль… Что ж мы с ней делали-то? Или это была не Шиадаль? Или с ней был не я? Или этот сон не мне приснился? Или это был вообще не сон? В общем, вы так шумели, что оторвали меня от важных дел.(Замечает Цири, которую держит за руку Эредин.) Ой, Эредин, а что это с тобой за девочка? Это случайно не та ли спасительница от Белого Хлада, которую мне обещали? Эредин (недовольно про себя): Вот угораздило же тебя проснуться не вовремя, сморчок старый. И сюда принесла еще нелегкая. Все ж на мази было. (Обращается к Ауберону с кислой миной, но вежливо.) Ваше Величество, вы бы пошли поспали, то есть делами-то важными своими позанимались, сон бы свой досмотрели, о судьбах родины там подумали... Да мало ли дел у короля-то. А с девочками уж позвольте мне. Не по чину это королю-то так вот с ходу, без проверки. А то мало ли где ее носило, может заразу какую подхватила или еще чего. Давайте я ее опробую сначала, а если все будет нормально, так сразу вам ее и приведу. (Про себя.) Даже не сомневайся. Сбагрю ее тебе, когда она мне самому надоест. Тогда делай с ней, что хошь. Ауберон (задумчиво): Ох, Эрединушка, а ведь есть правда в твоих словах. Какой ты все-таки у меня молодец, преданный и верный. Стоишь на страже королевского здоровья, себя не жалея и не щадя. Эредин: Твое Величество, Аубероша, не боись, ты в надежных руках. Пока я тут командую, мимо тебя ни одна мышь не пролетит и ни одна муха ни проскочит. (Оборачивается к Цири.) Циря, пойдем. Наш, так сказать, союз, сам король одобрил. В кустах наблюдается какое-то движение. Вскоре из них показывается взъерошенный Аваллак’х. В светлых волосах его застряли листики и мелкие веточки. Глаза ведуна красны и заплаканы, на щеках черные разводы от потекшей подводки. Эредин (насмешливо): Ой, глядите, кто вылез? Аваллак’х (загораживая дорогу Эредину и Цири и раскидывая руки в запрещающем жесте): Нет! Эредин, Тир на Лиа не может рисковать своим лучшим производителем. Если с тобой что-то случится… Мы же тогда просто вымрем вскорости. Твоя самоотверженность и преданность Ауберону заслуживает восхищения и уважения, но ты ценен для нас не меньше. Эредин, ты, не побоюсь этого слова, наше народное достояние. Эредин: К чему вся эта патетика? Лисяра, ты чего задумал? Аваллак’х: Я не могу допустить, чтобы ты рисковал самым дорогим, что у тебя есть. Поэтому я настаиваю на том, чтобы Цири пошла со мной. Я ее сейчас на всякие вирусы, там, инфекции, паразитов и прочую заразу проверю по науке, в лаборатории. Эредин: Да не вопрос. (Берет из рук стоящего рядом короля золотой кубок, выплескивает из него вино и протягивает Цири.) Вот тебе сосуд для анализов. (Поворачивается к ведуну.) Ну, скажи, что там тебе от нее надо, она сделает и тебе в лабораторию принесет. (К Цири.) А ты можешь для Авика еще локон отрезать. На память ему, вроде как в премию. А как закончишь всю эту Лисову тягомотину, приходи ко мне, будем с тобой спасателя делать. Аваллак’х: К сожалению, все не так просто. Я должен провести еще генетический анализ. А для чистоты эксперимента мне нужна ее кровь, но взять ее нужно обязательно пока Цири у нас в девственном состоянии. Иначе результат анализа неверный будет. Цири: А меня спросить вы забыли? (Вырывает из рук Эредина кубок и швыряет им в Аваллак’ха.) Ишь чего удумали! Не буду ничего сдавать! И вообще, сами вы… инфекции, особенно вот этот тощий хмырь с вечно сопливым носом. Лис, тоже мне! Тьфу! В своей мантии блох поищи, ведун хренов! Эредин: Вот видишь, Ава, не доверяет тебе девушка. Чувствует, что ты аккуратно не сможешь. Опыта ведь у тебя должного нету, стаж маленький, послужной список коротенький. Доверь дело профессионалу. Отдай Цири в мои надежные, умелые и ласковые руки. Аваллак’х (с опаской и грустно): Так после рук и всего прочего, что у профессионала есть, Циря девственницей быть перестанет. Спор Эредина и Аваллак’ха пробуждает ото сна мирно прикорнувшего на лавочке Ауберона. Ауберон: Подождите, как же так? Кто девственницей быть перестанет? Почему перестанет? Я не согласен! Ведь мне же именно девочку обещали. Эредин и Аваллак’х (вместе): Твое Величество, чё проснулся-то? Тебя нам еще только не хватало! Спи давай дальше. А в нашу дискуссию не встревай! Мы серьезные вещи обсуждаем. Каким образом нам спасателя делать: по-Эрединовски – быстро и просто (Эредин вставляет) и качественно; или по-ведуновски – долго, сложно (снова Эредин) и с непредсказуемым результатом. Ауберон: Вон как все сложно-то. Эредин: А ты как думал, Твое Величество. Носительницу Старшей Крови трахать - это тебе не в шахматы играть. Ауберон (про себя): А и правда, не сыграть ли в шахматы. (Карантиру) Эй, Золотое дитя, давай что ли партейку, пока мои многомудрые приближенные меж собой разбираются. Карантир: Давайте, Ваше Величество. Ауберон достает из складок мантии небольшую шахматную доску. Король: Чур, я белыми играю. Карантир: Желание короля – закон. Ауберон и Карантир расставляют фигуры. Ауберон: Я хожу первым. Карантир согласно кивает. Ауберон примеривается и выверенным щелчком посылает ладью через всю доску в центр ряда соперника. От удара с доски слетают две пешки и конь. Король радуется удачному ходу и хлопает в ладоши. Карантир (щурится и целится): Погодите-погодите, Ваше Величество, теперь моя очередь. А мы сейчас пойдем ферзем. Карантир выщелкивает фигуру так, чтобы та летела по диагонали. Ферзь сносит с доски весь угол в четыре фигуры. Ауберон (сдвигает корону на лоб и чешет затылок): По-моему, мне пора делать ход конем. В это время Эредин с Аваллак’хом продолжают обсуждение. Эредин: Ладно, я согласен на компромисс. Цирину девственность я трогать не буду. Пока. Мы просто пообщаемся. Я буду говорить, а она – слушать. С открытым ртом. Цири: Вообще-то общение предусматривает диалог. Как я с вечно открытым ртом говорить-то буду? Эредин: Да не надо тебе ничего говорить. Ты же глупая dhoine, у тебя мозгов хватает только на то, чтоб помычать. А кроме этого у тебя в ходе нашей… так скажем, беседы ничего и не получится. В это время Ге’эльс, под окнами дома которого разворачиваются эти важные события, не утерпев и сгорая от любопытства, выносит на улицу мольберт и делает вид, что рисует. Сам же, спрятавшись за мольбертом, подслушивает, о чем спорят Эредин и Аваллак’х. В это время Карантир отправляет щелбаном на сторону Ауберона очередную пешку, которая выносит с доски короля. Карантир: Ваше Величество, шах и мат. Ауберон (на этот раз сдвигает корону на затылок и потирает лоб): Да, действительно. (Расстроенно.) Как это неприятно. Ге’эльс (из-за мольберта): Однако какое непочтение к королю. Подчиненные только и делают, что перебивают Его Величество, позволяют себе грубить, повышать голос, даже рявкать. Королевскую персону игнорируют. Девочек из-под носа уводят. Да что уж там, эта зелень лопоухая Карантир – и то обнаглел до того, что не позволил королю выиграть в шашматы. Хм, по-моему, на Тир на Лиа зреет заговор. Эредин (оборачиваясь к Ге’эльсу): Ты чего это там бормочешь? Заговор? Это ты кого сейчас в бунтовщики записал? Меня? Практически единственного защитника Тир на Лиа? Ах ты козья морда! Да я тебя сейчас… Эредин достает меч и замахивается на Ге. Тот, оставив свою рисовальню бросается наутек. Ге’эльс: Убивают! Помогите! Прохожие, не желая связываться с Эредином, шарахаются от бегущего Ге’эльса. Тот, понимая, что рассчитывать он может только на свои ноги, пытается ускориться. Эредин не отстает и упорно следует за ним. Аваллак’х смотрит вслед быстро удаляющемуся конкуренту, его лицо начинает светлеть. В этот момент король неожиданно подскакивает к Цире, хватает ее за руку и увлекает ее за собой, бегом направляясь в сторону дворца. Аваллак’х, не ожидавший от короля такой прыти и коварства, начинает горько плакать, сначала уткнувшись носом в Ге'эльсов мольберт, а затем сползает на пол и продолжает рыдать там, громко всхлипывая и размазывая по лицу краски. Вскоре со стороны дворца слышится громкий визг, а затем наступает тишина.