Поэтика космических явлений

Кажется, это происходит в четверг. Весь фейсбук сходит с ума, вся школа сходит с ума. Куинн смеется, когда я вижу ее на улице, Тана по телефону говорит: доигрался. Берри это никак не комментирует, а о Блейне я вообще ничего не знаю. Он вообще в курсе? Кто-то в сеть залил фото, где ты целуешь парня. Казалось бы, ничего такого, но я улыбаюсь, потому что это не Андерсон. Это не на Блейна ты так смотришь, не Блейна так обнимаешь, используешь. Я бы даже сказал: любишь. Если бы не знал тебя, клянусь, точно так бы и сказал. Потому что нельзя смотреть на обычного знакомого, как на этих фото. Нельзя обнимать, держать за руку и улыбаться. Закрывать глаза, когда целуешь. Пытаться набрать воздух нельзя. Потому что с Андерсоном ты его чаще задерживал. Ты чаще вовсе не дышал и постоянно менял одежду, как если бы вдруг стирка помогла избавиться от всех твоих аллергий. Я тебе открою секрет, Курт: люди живут с ними всю жизнь. На твоем месте многие бы и не попробовали бороться. Но у тебя есть потенциал. Ты хорошо придумываешь, подстраиваешь этот мир под себя. Ты ведь умеешь: нарушать законы природы, космоса и границ собственной мысли. Не удивлюсь, если в один день ты сможешь их есть. Если однажды ты возьмешь их в руки, и тебе не станет плохо. Ты скажешь: вкусно. Скажешь: однажды я это придумал, потому что иначе никак. Потому что: я бы не выжил иначе. По популярности в трендах две новости: об этом Себастиане и о метеорите. И если второе мне неинтересно (кому-то опять нечем заняться, они выдумали чертов конец света), то первое просто не дает покоя. Я не могу не злорадствовать. Ведь Блейна я не любил. А тут вдруг оказалось, что и ты тоже. Я захожу домой и улыбаюсь, вслушиваясь в звуки. Я улыбаюсь, проверяя каждую комнату, а когда нахожу тебя на кухне, улыбаюсь еще сильнее. В одной руке у тебя телефон, в другой банка пива - еще одна ложь. Но я то знаю правду. Звуки уведомлений из твиттера похожи на выстрелы, ведь это они. Ты любишь вино, но не купишь его, потому что привык. - А он мне даже понравился, - говорю я, опираясь о стол, - скажу честно, Блейн - мудак. Себастиан вот ничего, судя по фото, и ты это видишь. Но это измена, Курт. Это самый настоящий скандал, - мне весело, но что-то в твоем виде не дает мне покоя, - скажи мне, как ты до этого докатился? Тебе совсем невесело, и ты хочешь казаться злым. Хочешь ненавидеть меня, а потому говоришь: - Ты же думаешь, что я как он, - ты смотришь мне прямо в глаза, - чему ты удивляешься? Ты же уже для себя все решил, - продолжаешь ты, - чему ты удивляешься? Карсон? Но ты не злой, а вымотанный. Ты устал, как будто очень долго бежал, а затем остановился. В такие моменты хочется пить, а не ругаться. - Тому, что ты вдруг решил, что это правда. Что не споришь со мной, а соглашаешься, а это как вообще? - я правда не понимаю. Первый раз в жизни ты ввел меня в ступор. Не этим поведением, не этими фото, не Себастианом, а реакцией. Своим ответом на все, - кому и что ты пытаешься доказать? - Ты думаешь, что здорово быть первым, - ты как будто не слышишь, встаешь с места и выходишь из кухни, но я иду следом, - ты думаешь, я, как он. Я не знаю, что ответить, потому что, да. Ведь я так думаю, это правда. Но ты ведь и сам все это сделал. Нашел какого-то парня, поцеловал его, пошел на это. Я бы никогда не изменил Тане, потому что она меня любит. Я так тебе и говорю. Потому что предательство - это даже не фото, не твиттер, фейсбук. Это тот поцелуй, взгляд. Я говорю об этом. Ты смеешься, смотришь на меня, как на дурака. - Это не измена, - ты врешь, - я однолюб, - ты запутался, - какая разница? Ну и что, Карсон? Нам все равно конец, - не хочу знать, что за бред ты несешь. Ты не можешь быть с одним человеком, у тебя не может быть одного Андерсона. Готов поспорить, что этот Себастиан тот еще мудак, но твой взгляд сказал за себя: ты рад быть с ним. Ты рад доказать мне, но главное себе, что не способен на то, о чем сам придумал. Ты не можешь любить, Курт, потому что не умеешь. У тебя в голове - каша, которой тебя долго кормили. Ты думаешь, что чувства не хрупкие, но это не так. Ты думаешь, что нельзя убить правдой, но ошибаешься. Люди могут говорить, могут удивляться сколько угодно, могут скандалить, но ты не способен на долгие отношения, на честные, потому что не знаешь, как это. У тебя не было хороших примеров, а я боюсь, что в один день вспомню: у меня их тоже никогда не было. - Это измена, - меня не переубедить. А ты и не пытаешься. На секунду в твоих глазах мелькает сомнение, но затем ты как будто бы соглашаешься. Ты долго смотришь в пространство между нами, а затем делаешь три шага, которые нас отделяют, хватаешь за плечи и целуешь. Сталкиваешь губами и тут же отталкиваешь, отстраняешься. Ты смотришь мне в глаза, когда говоришь, а я - раз, два, три - ненавижу это число, которое меня преследует. - Тогда ты тоже ей изменил, - говоришь, - Сантане будет жаль, потому что она тебя любит. Дело в том, что за любовь, за свое состояние, за любые чувства, должны бояться двое. Я смотрю на тебя, и мне страшно. Ты спокоен, а я в ужасе. Я потерян. Когда я разбиваю тебе нос, ты не удивляешься. Ты принимаешь удар, не закрываешься, а только ждешь, что продолжу, но я ухожу. Мои губы горят, моя рука горит, мне больно. Нельзя долго находиться под солнцем, это не полезно. Нельзя верить Курту, потому что он либо не в себе, либо все хорошо понимает. Я долго гуляю, зная, что когда вернусь, тебя уже не будет. Мы не должны встречаться, потому что каждый раз так и происходит: жизнь сталкивает нас лбами. Или губами. Или спорами, ругательствами, без которых мы не умеем общаться. Нам нужно поговорить, но как? Как должны сложиться обстоятельства, чтобы это произошло? Как должны сойтись звезды, чтобы однажды я тебя просто понял, Курт? И себя заодно.