Дредноут по имени Никки

Доки соединены с гаванью и ангарами крытыми каналами, каждый в три десятка метров шириной и глубиной в метр. Даже подлодкам выход в большую воду положен только в надводном положении. Ангар... Ну, ангар, он и в Африке ангар: положенный на бок полуцилиндр в сотню метров длинны, изнутри разделённый на отсеки: входной шлюз, два блока дезинфекции, между которыми разместилась раздевалка, несколько помещений, рассчитанных на относительно большое количество народа - что-то вроде зала ожидания, с длинными рядами мягких кресел и информационными экранами во всю стену. Встречавшая нас сразу же на выходе из второго дезинфекционного блока Нагато - сама уже облачённая в гидрокомбинезон и мягкие тапочки - выдала каждой комплект заколок и резинок для волос, после чего, убедившись, что все в сборе, на своём примере стала показывать, что и как следует делать с причёской, чтобы она не мешалась и уж, тем более, не нарушала ТБ. В принципе, всё просто: длинные волосы собираются в тугую косу, те, что покороче, заколками фиксируются таким образом, чтобы чёлка и виски перед глазами не маячили. - Со временем нужда в фиксации волос отпадёт, - пояснила Анна. - Наработаете опыт и всё будет получаться само собой. Сейчас же - виски и чёлку фиксируем вот так, - в пару лёгких движений девушка показала, как и куда требуется прикрепить заколки. - Подобное крепление совершенно не мешает разместить на голове обруч управления и контроля, что является немаловажной деталью в деле обеспечения комфортабельного использования боевого доспеха. Приступайте. И тут я откровенно возрадовался, что ещё в Европе отстриг большую часть волос - наблюдать, как извращаются девушки, укладывая своё богатство в тугие косы, было несколько... болезненно, пожалуй, и даже молодые, здоровые и красивые тела, затянутые в плотно облегающие гидрокостюмы, не могли компенсировать почти физическое сочувствие. Нагато прошлась вдоль строя, время от времени поправляя той или иной девчонке заколки и косы до одного ей понятного размещения по принципам индивидуального фен-шуя, после чего в помещение вошла Мики, аватара субмарины Унрю, по совместительству - временный флагман нашего курса. В должность девушка заступила только пару дней назад, до этого, сразу по возвращении из конвоя, отлёживалась у Киао Ин - слишком уж её потрепали на обратной дороге. На Мако Унрю совершенно не похожа - инициация и её превратила из темноглазой японки во вполне себе европеоидного типа красавицу: на полголовы выше меня, с уверенно стремящейся к троечке грудью, вздёрнутым носиком. Изумрудно-зелёные глаза и блестящая чернота волос, собранных в сотни тонких косичек, удивительно прекрасно гармонируют между собой. - Подводные лодки - за мной, - Мики указала на дверь с лаконичной надписью "01". - Надводники - за мной, - следом за ней и Анна показала на не менее аутентичную дверку с цифровым идентификатором "02". - Разрешите вопрос, госпожа флагман? - Да, Катарина? - А мне с кем идти? - в голосе Дельфина отчётливо ощущалось непонимание. - Задачка... - Нагато подошла к Зайке, с задумчивым видом склонила голову сначала к левому плечу, потом к правому. - Ты же МПРК? - Так точно, госпожа флагман! Анна потёрла переносицу и посмотрела на Мики. Аватара Унрю пожала плечами: - Помнишь Доминику? - Такое не забудешь, - Нагато - вот уж невидаль! - позволила себе улыбнуться второй раз за день. - Она же по вашим наборам проходила? - Спасибо, Мики. Этот момент я как-то упустила, - кивнув субмарине, Анна легонько похлопала по плечу Катарину: - Идёшь с нами, Зайка. Свирь тихонько, практически неслышно хихикнула - похоже, прозвище, данное Дельфину Обью, всё же утвердилось в качестве позывного. Мики увела субмарины за собой, а мы пошли во вторую дверь. К моему удивлению, прохладно тут не было, несмотря на довольно большой внутренний объём помещения, зато исключительно приятно пахло йодом, морской солью и водорослями. Этот запах большой воды переплетался с запахами металла, машинного масла, какой-то столь же извращённо-сладкой химии. Но не это привлекало внимание. Взгляды всех входящих, за исключением одобрительно смотрящей на нас Нагато, буквально прикипали к механизму барабанного типа. Огромная металлическая фиговина имела шесть пазов, отчего походила на объевшийся стероидами уложенный на бок револьверный барабан, над пустотами в котором сделали широкие горизонтальные пропилы. В получившиеся слоты крепилось по десятку боксов, и тот ряд, что находился на одном уровне с приёмной площадкой, был открытым. Там, в глубине ячеек, слабо подсвечиваемые рассеянным светом датчиков, покоились варсьюты. Настоящие. Боевые. Варсьюты. Я рассматривал их, как и все остальные, во все глаза, и не мог понять, что же больше всего они напоминают. Тренировочные доспехи, основанные на первой серии варсьютов, совершенно ничем не походили на то совершенство, что покоилось на боксовых стендах. Гладкие, зализанные линии, плавность форм, изящество - эти свойства непостижимым образом вплетались в почти мистическое ощущение надёжности, монументальности, убийственной лёгкости и всесокрушимости. Пока мы разглядывали воплощённую магию технического гения, нашей группы потихоньку убывало. Вызывали по имени и воплощению корабля по громкой связи, загоняли в душ, тут же отрабатывала сушилка, и техники - исключительно женского пола, к слову, и поголовно вряд ли старше тридцати - сопровождали очередную жертву к именному варсьюту, обозначенному всплывающим перед ним голографическим информационным табло. Как и полагается, отморозков оставили на десерт. И вот уже ушуршали лёгкими тенями по каналам в сторону доков, вздымая лёгкие буруны пены за кормой, Спика и Свирь, и я остался один. - Курсант Николь, воплощение линкора "Император Николай I", - после основательно подзатянувшейся паузы ожил громкоговоритель. - На исходную. Пулей влетев в душ, так же быстро прокрутился под струями горячего воздуха, в считанные мгновения высушившего и гидрокомбез, и самые плотные участки волос. На выходе из душевой капсулы меня встретили две девушки из технического персонала и, внимательнейшим образом осмотрев моё тельце со всех сторон - нормально ли сидит гидрозащита, нет ли где неположенных складок или пузырей, все ли клапаны закрыты по ТБ, - буквально под белы рученьки сопроводили на приёмную площадку. Доспех - внушал. Сразу становилось понятно - именно тяжёлый, именно боевой. И - родной. Чувство настолько странное и, при том, до невозможного естественное, что я несколько подрастерялся и не сразу сообразил, что в руки мне пытаются вложить идейного продолжателя традиций ларингофона - растягивающаяся полоска слегка шершавого материала, напоминающая чокер - столь же кружевная и полупрозрачная. Автоматически сжал двумя пальцами полученную ленту, дождался, пока сплошной массив устройства распадётся в сантиметровой ширины ремешок, и обернул его вокруг шеи. Беззвучно кончики ленты стянулись, вновь став единым целым. Лёгкий доворот полоски материала, чтобы практически неощутимое даже наощупь утолщение мембраны звукоснимателя легло на положенное место. Кафф наушника на ухо. Лёгкий дискомфорт от липнущих друг к другу магнитов защёлки быстро прошёл - устройство умное, само умеет подгонять силу стягивания до оптимального уровня. - Проверка связи, - тут же раздался в ухе голос инженера-связиста. - Как слышно? - Курсант Николь, аватара линкора "Император Николай Первый" Звук отличный, чистый. Слышу прекрасно. - Шумы в модуляции. Повторяй без пауз, однотонно: "Не видали мы такого невода". Калибрую. - Не видали мы такого невода. Не видали мы такого невода. Не видали мы такого невода. Не видали мы такого не... - Достаточно. Голос чистый, без помех. Можешь начинать примерку. Я встал перед низкими и широкими ступеньками стенда, на котором покоился в зажимах варсьют. Тут же на тело обрушились сотни всевозможных полей - ощупывали, сканировали, едва ли не просвечивали насквозь - но всё это длилось лишь несколько мгновений, после чего нагрудник доспеха подался чуть вперёд и, разделившись посередине, разошёлся в стороны. Та же метаморфоза происходила и с остальными частями брони. Считанные секунды, и варсьют раскрылся, маня тёмной, едва заметно поблескивающей тканью подложки. Быстрый подъём по ступенькам, разворот на приступке, вынырнувшей из стенда - и я спиной вперёд упал в мягкое нутро доспеха. И ткань - поначалу холодная - ожила, потеплела, потекла по телу, заключая меня во второй слой защиты. Тихо застрекотали приводы, заращивая броню, сливая её в монолитную поверхность. С тихим свистом отстыковались запорные механизмы и я сделал первый шаг. Ощущения... Странные. Чувство некой незавершённости, незаконченности. Как у старого самурая, давно ушедшего на покой и изводящего тысячи листов бумаги на искусство каллиграфии - в поисках самого лучшего начертания иероглифа. Невольно усмехнувшись такой ассоциации, протянул руку к стендовой тумбе и осторожно снял с неё обруч. Полоска металла - и ничего больше. А внутри... Внутри пульсирует, бьётся сердце - странное, совершенно далёкое от всего человеческого - но именно сердце. Суть, центр, сосредоточие всего того, что и есть - варсьют Девы Флота. Металл на удивление лёгок, а изнутри обруч и вовсе покрыт тем же едва шершавым материалом, что и чокер ларингофона, да выступают кругляши контактных пластин - самые крупные - лоб и височная область, более многочисленная россыпь мелких занимает остальное пространство внутреннего периметра. Обруч надевается как родной - и доспех мгновенно оживает. По оставшимся открытыми кистям расползается множеством струек тот же материал, что служит доспеху подложкой, или, если по правильному, компенсационной поддоспешной прокладкой. Чувствую, что такая же масса струится вверх по шее, охватывает подбородок, частично захватывает щёки - и соединяется вверху с обручем. И тут же, прямо поверх этой псевдоплоти, разрастается сетчатая, тускло поблескивающая даже в ярком ангарном свете, структура. Сложно понять, из чего она состоит - металл ли, керамика или композит, да, в принципе, не настолько и интересно. А поверх сетки - нарастает броня. Слышу едва ощутимый стрёкот, но не могу быть уверен, что это не слуховая галлюцинация - ибо дыхание техников, стоящих в пяти метрах от меня, ощущается заметно громче и чётче. Броня нарастает сегментами, как чешуйки, но тут же как будто подтаивает, смягчается, течёт - и застывает уже сформировавшейся защитой. Матово блестит бронёй тыльная сторона ладоней и пальцев, внутренняя пожирает свет непроницаемой чернотой псевдоплоти. От межключичной ямки до подбородка - такой же защитный слой, но, как ни странно, головой в целом и шеей в частности - шевелить можно. Никаких помех, нигде ничего не мешает. И только сделав пару шагов к каналу, понимаю - я не ощущаю варсьют как что-то внешнее. Я и сложнейший механизм теперь единое целое. Неразделимое. Неостановимое. - Курсант Николь, сходни готовы. Начинай. И, повинуясь враз охватившему меня шквалу всесокрушающего счастья и какой-то легкомысленной лихости, сделав короткий, едва ли в три шага, разгон, я, оттолкнувшись от наклонной площадки сходней, с воистину детским восторгом плюхнулся почти на середину канала. Отшуршала интеллектроника, распределив нагрузку и инерцию, из толстых подошв проросли "клинки" - нечто, отдалённо похожее на коньки, оснащённое на концах неким подобием рулей. У первых сьютов такой шикарной приспособы не было, максимум - высокий киль, по факту и являвшийся обычной конькобежной репликой, да и то - у самых скоростных и продвинутых. - Оружейные модули готовы, следуй по каналу в доки, твой - номер тринадцать. И да, - связист перешла на доверительный шёпот, - постарайся не стесать борта канала. - Будет сделано, о, прекрасная леди, - козырнул вверх, в направлении подвешенной под самым потолком капсулы контроля. - Поспеши, рыцарь, - хмыкнул заметно потеплевший голос в ухе, - твой Камелот ждёт тебя. Доброй волны! - ...и семь футов под килтом! - едва сдерживая смех, закончил я пожелание связистки. И, пулей вылетая за пределы ангара, успел ещё бросить напоследок: - Йо-хо-хо, и бутылка рому!