***
Милый обрывчик: кусок вулканической породы, поросший зеленью, обрывается над мелководьем, вода настолько прозрачна и чиста, что видно множество мальков, деловито снующих быстрыми тенями над песком и редкими лентами водорослей. И рисунок ветра в этой части острова на удивление стабилен и приятен, можно спокойно покурить, будучи полностью уверенным в том, что весь дым всё равно рассеется над водой. Рина и Шин вызвались помогать Ками в развёртывании гриля в частности и полевой кухни в целом. Аида, опять же, пригнала сервисных ботов с той же целью. А остальные разбрелись по острову, знакомиться, так сказать, с вверенной территорией. Рядом беззвучно села Грейс, прикурила, задумчиво потёрла место укуса. — Красиво тут… — выдохнула она, добив сигарету до половины. Молчунья, блин! — Не то слово, — стряхнув пепел, лёг на спину. Чистое небо, лёгкий ветерок, полуденное солнце, опять же, прямо в глаза долбит со всей своей яростной нежностью. Ни думать, ни шевелиться не хочется. А слева, со стороны лагеря, уже доносится весёлый смех, шлёпанье ног по воде, ароматный запах разгорающихся углей. Девушка легла рядом, повернулась на бок, уместила голову на сгибе локтя. — Знаешь, Никки… То, что ты обещала там, в бою, если встану… Понимаю, что сказано это было сгоряча и на нервах, так что держать данное слово не обязательно. Отзеркалив позу Грейс, задумчиво окинул её долгим взглядом. Короткие шортики, лёгкий свободный топик, между ними — подтянутый, великолепный животик; длинные, стройные ножки; россыпь светлых волос и серо-голубые, отражающие цвет моря, глаза. Прелесть же! Но, видимо, мой взгляд девушка истолковала очень по-своему — смутилась, чуть покраснела, излишне показательно уставилась на медленно прорастающую пеплом сигарету, буркнула: — Вот и я о том же: вся пятнистая и некрасивая. Чем, собственно говоря, и вызвала смех. — Пятнистая, блин! Мать, ну ты жжошь адским напалмом, — выронив от сотрясающих тело судорог сигарету, с трудом выковырнул её из травы, воткнул в пепельницу, окончательно затушив. — Да, пятнистая, — опустила носик Грейс. Тело, получив команду, с лёгкостью совершило пируэт с упором на руки, по окончании движения оказавшись за спиной девушки. Прижался к ней плотнее, почти коснулся губами розового ушка: — Ерунда, Грейс, Рина же обещала, что к вечеру разницы между новой кожей и прежней вообще не будет заметно, — я медленно провёл кончиком указательного пальца по пятну регенерированной бледно-розовой кожи, украшающей бок Девы. Грейс дёрнулась было, но как-то очень быстро обмякла и затихла. Лишь едва заметно двигала торсом в те моменты, когда контакт пальца и кожи прерывался — словно рёбрами пытаясь вновь поймать прикосновение. Я наклонился ещё ближе к ушку, настолько близко, что коснулся губами нежной горячей кожи: — А боевые шрамы, пусть и заживающие без следов, придают особый шарм, — шепчу слова в ушко немки, и всем телом чувствую, что девушку едва ощутимо трясёт, но дрожь эта вовсе не от холода — внутренняя связь, хоть и старательно заглушаемая аватарой, доносит обрывки эмоций: ярких, перемешанных в один сплошной комок, в котором сплелись и робкая надежда, и опасение, и жажда продолжения, и смущение, интерес и страх поражения… — И разве может леди, что столь мило стесняется, быть некрасивой? — Может, — тихо выдохнула Грейс, а из её ослабевших пальцев выскользнула давно погасшая сигарета. — Я тому пример. Слушаю её эмоции. Искренняя уверенность в своих словах. Жесть… Но ничего, будем лечить от излишней скромности и прививать любовь к собственному телу. Встав, протянул руку немке: — Пойдём. — Куда? — Купаться, солнце. Я тут классную заводь видела, неглубоко и чертовски красиво, тебе понравится! Девушка качнула головой: — Я же без купальника… — Я, если ты не заметила, тоже. Но когда нас это останавливало? — Никогда, — рассмеялась Гнейзенау, принимая предложенную руку. — Только… — Что? — спросил я вновь смутившуюся аватару. — Ещё так пальцами сделаешь? — на щеках девушки расцвёл румянец. — Такие прохладные и ласковые… — Конечно повторю, и не раз! — я помог ей подняться и, подхватив под локоток, уверенно повёл вглубь острова.***
Вечереет, но прохладой и не пахнет: океан, прогревшись за день, нехотя отдаёт тепло темноте. Ночью ожидается хороший ливень, но ни палаток, ни навесов нет — Анубис установила в центре лагеря слабенький мобильный генератор защитного поля, смонтированный на подвижную платформу на базе сервисного бота, заверив, что и в шторм дискомфорта не почувствуем. Повезло нам с Туманницей, что и говорить. И собеседник приятный, и плавучий скоростной дом, да и тылы обещала прикрыть на случай, если на камеры дронов попадёт что-либо из совсем уж частной жизни Дев — обойдутся особисты без приватного видео, Аида лично отфильтрует и перемонтирует хронику отдыха. Да, несколько неловко, конечно, понимать, что с высоты за тобой следят внимательные сенсоры дронов, но, с другой стороны, того требует техника безопасности, да и потом можно отпускной альбом сделать из самых удачных и забавных кадров. А таковых должно быть немало уже за первый день: Хидори, споткнувшись о камушек, лбом расколола немаленький такой булыжник, тьму лет пролежавший до того на берегу в тиши да спокойствии; ошалелые глаза Камиллы, когда от её лёгкого удара ладошкой лопнул огромный пляжный мячик, армированный в два слоя графеновой сеткой, коим играли в некий гибрид салочек и волейбола; Ари, снимающая с головы шикарнейший парик, состоящий из водорослей — увидела какую-то очень вкусную, с её слов, рыбку, и решила её поймать на ужин; ряд великолепных спинок и поп, не прикрытый совершенно ничем, под жарким тропическим солнцем… Мы с Грейс, опять же, на пару часов видео— и фотоматериалов насверкали голыми телами: и в микроозерце наплескались вволю, и позагорали, плюс обещанные повторы тактильно-мануальных нежностей для немки. Кажется, с последним я несколько переборщил — видимо, Гнейзенау вообще не только никогда особо не баловали ласками и тёплым отношением, но и простого общения лишали. Так что те несколько десятков минут, проведённых в обстановке с глазу на глаз, кажется, начисто порвали ей шаблоны, и к моменту нашего возвращения на запах истекающих жирком стейков девушка совсем не напоминала себя прежнюю: смеялась, шутила, нисколько не стеснялась почти уже неразличимых пятен новой кожи и даже не делала попыток натянуть на лицо привычную маску холодной вежливой отстранённости. Шин поняла всё без слов, только широко улыбнулась и украдкой одобрительно показала большой палец над сжатой в кулак ладонью. Рина, под предлогом помощи с очисткой решёток и шпажек утащившая меня к воде, как только скрылись от посторонних глаз, припёрла спиной к пальме: — Ника, ты знаешь, кто ты? И улыбка лукавая-лукавая — и впрямь — ни следа ревности, ни эха негативных эмоций, только искреннее счастье, беспокойство и забота. — Редиска, — вздохнул я, и, помня, что отечественным синематографом образца прошлого века девушка не очень увлекается, пояснил: — Нехороший человек. Госпитальер, мягко ткнувшись губами в шею, шумно принюхалась, мурлыкнула: — Корица и мандарин, — ещё пара глубоких вдохов. — Будоражащий запах, Ника, меня ещё в боксе накрыло, когда Грейс из брони вынимала — думала, залипну настолько, что только и буду, что зарываться носом в её волосы, и совсем забуду про медицинские мероприятия… О как! А Карина, не дав мыслям развиться, отстранилась, серьёзно посмотрела в глаза: — Я ведь говорила уже, Ника… — Помню-помню, — улыбнулся я, пытаясь поцеловать медсестричку хотя бы в усеянный лёгкими веснушками носик. — Неревнивая и очаровательно-рыжая прекрасная чуда ты, Рина, такое нельзя забыть. — Именно так, — перестав уклоняться, девушка всё же предоставила носик под поцелуй. — Мне сегодня Шин подмышку и в закат? — С чего это? Указательный пальчик ткнулся мне в грудь: — У меня ж сенсорика специфичная, не забывай. Да и трудно не заметить, с какой широченной улыбкой Грейс вернулась с тобой под ручку — явно же не только благоглупости болтали под сенью раскидистой ивы? Я, не удержавшись, рассмеялся: — Не только болтали, — согласился я. — Ещё немного искупались и позагорали. Понимаешь... — Не всё же стоять под пальмой? Вот я и сел, облокотившись о ствол, притянул Рину к себе на колени. — Грейс как Шин — столь же одинока и непонята. — Логично, — с совершенно серьёзным видом кивнула девушка. — Лили и Тереза только между собой общаются, им и вдвоём уютно и комфортно. Знаешь, как вернёмся, предлагаю обратиться к коменданту с просьбой о переформировании жилых блоков под особенности состава группы. — Вряд ли поможет, — вздохнул я. — Могут посчитать, что упускаем таким образом элемент социализации в рамках студенческого слоя Школы: общаться будем только в замкнутой среде, что негативно скажется на коммуникации с остальными Девами, что, в свою очередь, может повлечь за собой повышение градуса непонимания, обнажит противоречия и прочие острые углы. — А вот об этом пусть у психолухов голова болит, не всё же в неё только есть, — беззаботно фыркнула Рина. — Но с Владой и Анной я поговорю, даже не отговаривай. — И не подумаю. Только к ним пойду я, возражения не принимаются. — Фла-а-агман, — с томным придыханием передразнила характерное обращение Шинджу медсестричка и, лукаво стрельнув враз позеленевшими глазищами по сторонам, ткнулась лбом в лоб и хорошо поставленным суфлёрским шёпотом выдохнула скороговоркой: — А Грейс ты всё же на ночь прибери, даже если без рук и поцелуйчиков — пусть попробует, каково это — спать рядом с теми, кому не безразлична. А мы с Шин в сторонке отоспимся. — Отоспитесь, как же, — с сомнением хмыкнул я. — Снова посреди ночи прибежит Совушка, с глазами по пять копеек, и будет жаловаться, что нехорошая рыжая девочка с нескромными намёками пристаёт? Рина с довольным видом потянулась, важно кивнула: — Это с её точки зрения намёки неприличные. А с моей — вполне невинные и целомудренные. Это раз. Ну и то, что ты не очень хорошо разбираешься в женской психологии, а потому не вполне понимаешь намёки Шин — это уже два. — Какие намёки? Свирь, хихикнув, слегка прикусила мочку уха, жарко прошептала: — Не на интим, к нему она ещё не готова, но очень даже не против, чтобы ты не просто обнимал, но и немного рукам волю давал. Женское тело, знаешь ли, временами бывает очень голодно до обыкновенной ласки. Животик там погладить, или попу невзначай потискать… Вариантов много. М-да. Наверно, я ещё долго буду привыкать к манерам Карины — слишком уж хитро в ней переплелись и уживаются бесцеремонность и цинизм работника скальпеля и клизмы, максимализм и неуёмное любопытство тинейджера и эпизодические скромность и целомудренность леди, получившей прекрасное образование. А медсестричка, соскочив с колен, соблазнительно потянулась, поправила шорты и, протянув руку, тоном, не терпящим возражений, уведомила: — Так что решено: минимум сегодня — ночуешь с Грейс. А сейчас — идём мыть посуду, после чего до вечера, нагло пользуясь правами походной главы медслужбы, я тебя рекрутирую в полное личное распоряжение. Я вытянулся в струнку, и, пожирая внезапное начальство глазами, попытался принять вид в полном соответствии с заповедями Петра Первого, лихой и придурковатый, то бишь. — Есть мэм, так точно, мэм! Свирь, закусив губку, плотоядным взглядом окинула моё бравое тельце: — Не боись, Импи, награда обязательно найдёт своего героя. А теперь… Ра-а-анясь! Смир-р-рна! Курс на берег, шагома-а-арш!