Раздевайся, нам уже давно пора познакомиться получше.

После той неприятной ситуации в отеле я немного поник. Не ожидал, что эта выскочка откроет все свои карты в порыве ненависти. Но когда я узнал о том, что он неожиданно упал в обморок, что его положили в лечебницу, то морально и духовно меня почти уничтожило. «С ним что-то не так?» «Почему лечебница?!» «Он психически болен?!» Эти и ещё дюжина других вопросов крутилась у меня в голове. Желание поехать в больницу, чтобы посетить Джима моментально сходило на «нет» под криками рассерженных родителей: «Мальчик болен! Не тревожь его!» – Или: «Я так и знала, что он весь в мать! Одни психи в той семейке!» В такие моменты я хлопал дверью и уходил из дома. Прогуливаясь по кварталам города, я много раздумывал о том, чем и как мог бы ему помочь и, кажется, что-то приходило на ум, но мыслей было слишком много, так что мне не удавалось охватить все детали разом. Однажды я узнал о том, что у Себастьяна есть друг, работающий врачом. Я немедленно поехал к нему и прошёл мнимое обследование, которое выявило у меня шизофрению. Меня сразу же отправили в ближайшую лечебницу, которой оказалась, угадайте, какая? Верно, это была клиника «Святого Кастиила». Родители, не желая меня отпускать, неоднократно пытались убедить врачей, что я здоров. Даже подали в суд. Но, к сожалению моих родителей, ни одно из их заявлений не приняли даже на рассмотрение, ведь мою шизофрению подтверждали анализы и документы, сделанные докторами (пусть никто и не знал, что бумаги были поддельными и стоили, кстати, совсем немного). Наверное, персонал, сопровождавший меня в клинику, был немало удивлён, так как я их очень торопил. А как тут не торопиться? Мне не только невыносимо хотелось увидеть этого мальчишку, но, – и это самое главное, – понять, что с ним не так? Меня переодели в больничную форму. Та настолько жутко воняла хлоркой, что я не мог ни о чём думать, кроме как о том, что меня вот-вот вырвет от этого удушающего запаха. Но это чувство сразу пропало, когда медсестра, которая меня переодевала, нечаянно уронила поднос с лекарствами. Грохот привёл меня в чувство, так что я поспешно попытался ей помочь, но она только отмахнулась и попросила меня пройти в левый коридор, чтобы я мог попасть в холл, где находились остальные пациенты. Я открыл тяжёлую железную дверь, ведущую в очень длинный коридор с обшарпанными стенами, которые ремонта не видели, наверное, лет сто. Я шёл, погрузившись в свои мысли, как вдруг раздался странный крик. Немного пройдя вперёд, я увидел и сам источник сего ненормального звука. Это был странный парень, лет семнадцати, с хвостиком на голове. Он просил подозвать «побольше прислуги, чтобы его развеселили». Я спрятался за угол, и с любопытством начал наблюдать. «Ну, паренёк. Ну, сидит на полу, прислонившись к грязной стене. Вроде ничего особенного. Перед ним с завязанной рукой, кланяясь, стоит высокий мужчина, на вид ему где-то около тридцати. Глуповато это, конечно, выглядит, но ладно. Так, что там дальше? Рядом с ними, чуть поодаль, стоит другой мужчина в очках. Хех, тоже ничего особенного. Всего лишь стоит и читает книгу об... стоп, что? Нелепая тавтология какая-то: очкарик читает об... очках?.. Хотя-я-я, почему бы и нет? Хм, нет, всё-таки, странный он тип. Ах, да... я же нахожусь в психбольнице. Неудивительно, что тут все странные. Хах, серьёзно: это всё так нелепо, что даже смешно». От наблюдения и размышлений по этому поводу меня оторвал внезапный возглас: – Господин! Цирк прибыл! Рослый мужчина, поклонившись, пропустил нескольких детей, которые действительно очень напоминали цирковых акробатов. Дети начали прыгать и вертеться, но, заметив их «особенности», я непроизвольно вздрогнул и, с единственной мыслью о том, что «надо найти Джима», я незаметно проскользнул через эту шайку психов. Теперь же передо мной была дверь, большая и чугунная. Я быстро собрался с мыслями, вдохнул побольше воздуха и, взявшись за ручку обеими руками, резко выдохнул и изо всей силы открыл дверь.