Взрослые люди

Ввалившись домой, целующаяся парочка и не подумала разуться, куртки были сброшены уже в спальне. Их вечер после похода в кино едва не закончился на заднем сидении машины, но несколько ударов конечностями и головами заставили их поменять планы. Стараясь как можно больше прикасаться к любимой женщине, Женя пытался раздеться сам и раздеть ее, но и то, и то делать не получалось. Забив на одежду, он вжался в нее всем телом, одной рукой мягко массируя ее шею и затылок, перебирая светлые волосы. Податливая, как и всегда, Наталья тихонько постанывала, теряя голову от чередования укусов и поцелуев, терзающих ее губы, шею и плечи. Брюнет хотел ухватить ее за бедра и приподнять, но его пальцы надежно впутались в ее распущенные волосы, рывок получился резкий и болезненный. — Больно! — вскрикнула Наташа, обиженно отталкивая его от себя. Вот ведь привыкла, что он не делает больнее, чем надо, а тут аж слезы выступили. — Прости, стой, стой... — пытаясь притянуть к себе отбрыкивающуюся девушку и освободить пальцы, Евгений пояснил: — Я запутался, кис, подожди. Пришлось включать свет. Не прекращая извиняться, мужчина кое-как высвободился, помог расчесать спутавшиеся локоны. На душе у него было погано, немного подташнивало — пусть и нечаянно, но он сделал слишком больно, довел до слез. Он даже не удивится, если ее доверие к его агрессивным жестким ласкам пошатнется. Наталья быстро отошла, осознавая, что это была случайность, а программист всю ночь ворочался, проваливаясь в тяжелую дрему, и просыпался едва ли не в холодном поту от невнятных видений, в которых делал своей девушке больно, очень больно, раз за разом. В четыре он встал и пошел курить на балкон, чтобы немного остудить голову и подумать над своей реакцией. От мысли, что ей больно, его совершенно отчетливо начинало тошнить, желудок скручивался в узел, холодок в глотке заставлял ежиться. Я ж ебанусь, когда она рожать будет. С усмешкой выпустив дым через нос, он потер босой стопой икру и, сделав последнюю затяжку, пошел чистить зубы и мыть руки с мылом, чтобы чувствительный нос его любимой не страдал от следов его давно побежденной зависимости. К вечеру невыспавшийся и порядком заебанный на работе Евгений был выжат, как лимон. И на какое-то замечание Натальи зло процедил: — Не умничай-ка ты, — увидев пораженно распахнувшиеся глаза и ее нерешительные попытки что-то сказать и куда-то деть руки, он вздохнул, потер лицо, понимая, что уж она-то меньше всех виновата в его плохом настроении, — слушай, я в говно. Лучше давай я сейчас пойду спать. И не обижайся, ладно? Я люблю тебя в любом настроении, кис, — притянув стройное тело к себе, брюнет прижался скулой к ее виску, чтобы не видеть повлажневшие ресницы, — прости меня, долбоеба. — Поужинаешь? — чуть дрожащим голосом предложила девушка. Второй раз за эти сутки он был груб. Оба раза, фактически, случайно, но от этого ее обида меньше не становилась. Очень странно было видеть его таким, если раньше Евгений ей воспринимался только как надежная стена, за которой можно было спрятаться от всего враждебного мира. — Нет, кис, — вздохнув, Женя отстранился, осознав, что не так — она не обняла его в ответ, — я высплюсь и все будет хорошо, обещаю. Кивнув, блондинка пошла на кухню. Несмотря на то, что он сразу лег спать, пусть и поворочался немного, мучаясь от собственного поведения, ей требовалось побыть одной. Послушать грустную музыку, наесться сладкого, может, пореветь в подушку, переосмыслить заново все и убедить себя оставить эту боль позади. А еще обдумать, нужен ли ей мужик, который при плохом настроении сразу будет рявкать на нее. Евгений проспал рекордные для себя восемь часов, проснулся посреди ночи. Один. Сразу потянулся за телефоном. Несколько входящих, одно от нее. Просьба оставить в покое ненадолго, дать подумать и не приезжать. Едва прочитав, он все понял. Понял, что все сейчас зависит только от нее, и он своей грубостью и тупостью оттолкнул девушку мечты. Потом до утра заливал это понимание коньяком в тщетных попытках опьянеть и забыться.