fucking neighbor

Университетская столовая встречает ароматами пряных булочек с корицей и разнообразными примесями запахов домашней пищи. Минсок, взвалив на свои широкие плечи тяжкую ношу в виде еле передвигающегося Бэкхёна, едва перешагнув порог помещения, тут же активирует режим Нэнси Дрю, силясь отыскать свободный уголок среди огромной толпы учащихся. Гороскоп не соврал, обещая «мелкие удачи на пути к достижению заветных целей», поскольку последний свободный столик весьма удачным образом оказывается в десяти шагах от них. Минсок доволакивает Бэкхёна до пункта назначения, с трудом стаскивая его с себя, ведь «Ну, Минни-и, на ручки-и», и усаживает на край деревянной скамейки. Бэкхён почти что теряет равновесие, однако вовремя оказывается подхвачен крепкой рукой Минсока. — Уронить мою богическую задницу на пол?! Ким Минсок, это святейшая вещь в твоей жизни, имей уважение! — Бэкхён угрожающе стреляет глазами в сторону виновника едва не случившегося несчастья. — Я не верующий, прости, Бэкки. — Минсок издевательски сдвигает брови домиком и дует губы, после чего мгновенно возвращает серьёзное выражение лица. — Я так голоден! Тебе взять что-нибудь? — Его возьми, и катитесь нахуй отсюда. Минсок вздрагивает от резко прозвучавшего чужого сиплого голоса, поворачивая голову, и видит перед собой причину собственных недоспанных ночей, разодетую в стиле «дрянных мальчишек» и надменно осматривающую его с ног до головы. — Это место стабильно занимаем мы, но в этот раз вы успели оприходовать его немного раньше. По этой причине мы приносим свои извинения и убедительно просим поискать себе другое. Ты это имел в виду, не так ли, Лу? — Из-за спины вышеупомянутого показывается тёмная макушка невысокого парня в паре с более рослым смуглым блондином, потерянно глазеющим по сторонам. — Знаете, что-то именных табличек я здесь не наблюдаю, — с притворным сожалением тянет Бэкхён, по-философски сплетая руки в замок, и зыркает на низкорослого, потупляя взор на чужих бронзовых пальцах, виднеющихся на поясе чёрных джинс. — Пойдём, Бэк. Весь аппетит пропал из-за этих, — фыркает Минсок, спонтанно хватает опешившего Бэкхёна за руку и с демонстративным презрением покидает компанию. Напоследок он смачно впечатывается в «Лу» плечом, не удосуживаясь одарить его даже прощальным взглядом. У выхода их едва не сбивает с ног несущийся, подобно курице с отрезанной башкой, младшекурсник, вынуждая гневно обернуться и непроизвольно заметить на себе косой взор кофейных глаз. *** — О. Господи. Да! Чёрт! Наконец-то, — с придыханием выстанывая каждое слово, Бэкхён валится на застеленную кровать прямо в повседневной одежде, предварительно швырнув рюкзак в угол комнаты. — Стоит ли говорить, как часто на меня стали испуганно коситься старшекурсницы с нижнего этажа после твоих визитов? — Минсок устало садится на постель рядом с мнущим покрывало Бэкхёном, поспешно избавляясь от кроссовок. — Стоит ли говорить, что вертел я на экваторе мнение этих спидозных шлюшек? — Бэкхён хватает тонкими пальцами рукав светлой кенгурушки Минсока и тянет к себе. Тот вымученно выдыхает, обустраиваясь у края кровати, и сверлит взглядом потолок, всем своим видом намекая, что на элементарный диалог у него нет ни сил, ни желания. Бэкхён крутится и вертится на протяжении десяти секунд, всё никак не находя удобного положения, и утихает лишь тогда, когда его конечности змеёй обвивают ватное тело Минсока, а голова утыкается в минсоковский висок. Долгожданная тишина добирается до воспалённого учебными буднями мозга, успокаивая и принося временное облегчение. Веки медленно смыкаются, отключая зрительные рецепторы и позволяя абстрагироваться от внешнего мира. Минсок постепенно погружается в поток периодически всплывающих картинок подсознания. Вот в голове звучит твёрдый голос преподавателя истории, утверждающий, что в этом году им предстоит сложнейший проверочный тест. Вот Бэкхён в который раз жалуется на бесконечные командировки и разъезды своего отца, что явно придерживает на стороне какую-то крашеную стерву в качестве любовницы. Вот «Лу» медленно проходится по каждому изгибу его тела высокомерным взглядом, заставляя язык почти что проглотить, а пальцы похолодеть не то от злобы за хамское обращение, не то от беспричинно сбитого сердечного ритма. Минсок распахивает глаза, силясь прогнать этот раздражающий образ из головы. — Мин? — Бэкхён привстаёт, опираясь на локоть, и смотрит внимательно-внимательно в лицо напротив. — Меня не отпускает ситуация с этим ублюдком. Что с ним не так? — Знаешь, люди разные бывают. Корона голову сдавила, вот и петушится. Просто забудь. И проводи меня. Их неожиданно подкидывает на месте, поскольку до слуха доносится приглушённое, но пронзительное «Бля-я-я-я-ть!» — О, да. Забудешь тут. *** Лухан — типичное элитное быдло. Нет-нет, не стоит ассоциировать его с той самой подъездной гопотой, поскольку подобная манера поведения активируется лишь периодически. Лишь тогда, когда сам Лухан того пожелает. Говорят, что травмы детства оставляют глубокие отпечатки в жизни человека и имеют очень сильное влияние на его будущее. Лухан согласится с подобным высказыванием без малейших колебаний. Именно «Какая милая девочка, а почему штанишки носишь?», «Что значит мальчик?» и «Я просто тебе не нравлюсь?» выработали в безобидном и добродушном парнишке глубокую обиду и комплексы, что чреваты защитной реакцией на происходящее. Нет, он не махал кулаками, хотя и мог бы. Подключать мужскую неотёсанность, грубиянство и хамство пришлось ему больше по вкусу. Благо, родители вовремя опомнились, отправив своё чадо к детскому психологу, и избежали плачевных последствий в виде замкнутости и социофобии. С возрастом Лухан всё больше убеждался, что милейшая внешность для парня — далеко не проклятье. Начиная со средней школы, числу его поклонниц можно было лишь примитивно позавидовать, что и делали одноклассники с периодичной частотой. Лухан и по сей день далеко не обделён женским вниманием, вот только подпустить близко к себе хоть одну счастливицу всё же не решается. Нет, он не боится, просто не имеет ни малейшего желания заработать себе репутацию «местного трахателя свободных дырок». Воспитание не позволяет. Существует также ещё один факт, который вес имеет куда больший, нежели репутация: он избегает отношений. *** — Мать честная, в какие же заветные места деваются все эти тонны нажранной тобою пищи, а, Чонин? — Не комментируй. Просто закажи эту чёртову пиццу. Лухан тяжко вздыхает, усиленно прочищая горло, но просьбу выполняет. — Напомни, какого хрена ты сам был не в состоянии это сделать? — Напоминаю: меня раздражают любые контакты с незнакомыми людьми в телефонном режиме. — Чокнутый. И что Кёнсу в тебе нашёл? — Не тебе об этом судить. Меня нашёл, и всё тут. — Чонин самодовольно усмехается, поглядывая на Лухана из-под полуприкрытых век. — Кстати говоря, его очень напрягает твоё поведение в последнее время. — Жалость-то какая — мамочка мной недовольна! — наигранно попискивает Лухан, ладонью прикрывая рот. — Придурок. Манер тебе не хватает. Подумал бы лучше об этом. — Вот поучений негроидных я ещё не слушал в этой жизни. — Лухан скалится, показывая язык, на что в ответ получает подачу тяжёлым ботинком прямо между глаз. — БЛЯ-Я-Я-Я-ТЬ! Чонин подрывается с места и подлетает к раненому оленю (что за странные ассоциации?), быстро-быстро тараторя: «Прости-прости-прости-и-и-и». Он падает на колени перед потирающим ушибленное место Луханом и обнимает за ногу, прислоняясь к квадратной коленке. — А вообще сам виноват, — бубнит Чонин, заправляя тёмную прядь за ухо пострадавшего. — Да-да, я прямо ощущаю поток волн твоих сожалений и раскаяния. — Лухан массирует переносицу в попытках немного уменьшить дискомфорт. — Хоть бы льда принёс, что ли. Чонин, на удивление, молча поднимается с колен и направляется в сторону выхода. — И чайку бы мне с малинкой… — Ну, ты уж так не борзей. Чонин распахивает дверь, выныривая из комнаты, и замечает две торчащие головы в соседнем дверном проёме. Он озадаченно хмурится, ведь эти лица ему на секунду показались смутно знакомыми, но, не придав этому значения, разворачивается и медленно направляется в противоположную сторону. — Эй, это же этот… Который был в столовой с ним сегодня, — слышится позади. И к моменту, когда Чонин осознаёт, кто же скрывается под «ним» и что такого сегодня происходило в столовке, до его барабанных перепонок доносится хлопок. Парень возвращается к только что захлопнутой комнате, поднимая взор на табличку «333», и с удивлением отмечает месторасположение комнаты Лухана. Прямо подле неё. — Соседи?.. Вот это уже интересно.