fucking neighbor

«Чем я заслужил эти адские мучения, Господи?» — перво-наперво проносится в светлой голове ещё секунду назад сладко сопящего Бён Бэкхёна, развалившегося поперёк двуспальной кровати. Мерзкая песня будильника обрывается в секунду, когда парень страдальчески тянет руки к ненавистному источнику ежедневного пробуждения и опрокидывает его с деревянной прикроватной тумбы. Упорно не желая раскрывать тяжёлые веки, Бэкхён поднимает руки вверх, надеясь, что это пусть немного, но поможет разогнать кровообращение по телу, придавая силы для подъёма. Однако что-то в его жизни идёт не по плану, ведь ещё секунду назад возвышающиеся в воздухе конечности не без помощи силы притяжения падают обратно на их владельца. Вернее, на его заспанное лицо. Бэкхён тут же подрывается, принимая сидячее положение, и с хныканьем принимается растирать пострадавшие щёки, одновременно пытаясь сдержать гогот от высочайшей степени тупости ситуации. Итак, начало пробуждению положено. Весьма идиотским образом, но всё же положено. Стандартная рутина в виде душевных завываний полюбившихся песен в душевой кабине, неизменного ароматного и питательного завтрака, переданного его мамой на хранение, а также обряда подбора одежды и приведения себя в мнимый порядок занимает непонятное количество времени, по истечению которого Бэкхён, сверкая пятками и, как обычно, опаздывая, несётся навстречу граниту наук. Не напрягая себя расчётом сил, он со всей имеющейся в теле дурью вваливается в лекционную аудиторию, едва не выломав и без того держащуюся на последнем издыхании дверь. Преподаватель подавляет в себе заметное желание покрутить у виска, одаривая студента лишь строгим взглядом, и приказывает закрыть за собой двери. С противоположной стороны. — Профессор Ван, простите, это моё последнее опоздание, я обещаю! — запыхавшимся голосом бубнит Бэкхён, хватая ртом воздух. — Ваш последний раз длится уже второй год, Бён Бэкхён. И Ваше счастье, что дверной проём остался в целостности, в противном случае одним удалением из аудитории Вы бы не отделались, уж в этом не сомневайтесь, — отрезает преподаватель, поворачивая голову обратно к доске и хватаясь за мел. Бэкхён принимает эти действия за немое разрешение войти, после чего, разглядев активно машущую издали руку Минсока, на цыпочках поднимается к последним рядам, приземляясь рядом. — Почему ты такой безголовый? — И я безумно рад тебя видеть, сладкий. Минсок лишь закатывает глаза, придвигая под нос одногруппнику свой конспект, и доносит информацию о темах для грядущей модульной. — Ну и что бы я делал без тебя, а? — Бэкхён склоняет голову к минсоковскому плечу и по-кошачьи трётся об него, пользуясь моментом, ещё и чешет нос о приятную ткань светлой кенгурушки. — Твоя задница с треском вылетела бы в первую же неделю обучения. — Минсок зажимает уже порядком покрасневший нос Бэкхёна двумя пальцами, предотвращая дальнейшие махинации с собственной одеждой. — Да ты мне в рабство сдаться должен за все мои акты благородства! Бэкхён вырывается из захвата чужих пальцев и шморгает. — Мне всё осточертело, Мин. Хочется наслаждаться долгожданным теплом где-нибудь на природе, а не в этих проклятых стенах чахнуть под скрип злосчастного мела об доску, сопровождаемого монотонным бубнёжом. Ненавижу. — Намёк понят. Пикник. На выходных. Можешь и Чана с компанией позвать. Подходит? — Отец опять уезжает. Мне бы с мамой побыть, и так дома не чащу, — обречённо вздыхает Бэкхён, потирая ладошками глаза. — Знаешь, а ведь я всегда желанный гость в вашем доме по словам твоей матери… — загадочно хмыкает Минсок, постукивая пальцем по подбородку, и невинно хлопает тёмными ресницами. — Неужто Вы, уважаемый Ким Минсок, соизволите разбавить нашу непримечательную маленькую компанию своей собственной персоной? — Только с Вашего позволения, мой дорогой друг. А ночью, дабы не тревожить тихий сон твоей мамы, мы отправимся на прогулку по городу, освещённому искусственным ярким светом уличных фонарей… — Ох, как романтично, прямо до рвотных спазмов, — фыркает Бэкхён, после чего одаряет Минсока искренней улыбкой, — но мне это чертовски нравится. *** — Знаешь, возможность хоть на перерыве выбраться из этой учебной тюрьмы строгого режима даёт небольшую мотивацию не выпрыгнуть из окна. — В тебе явно умирает оптимист, Бэкки. Вооружившись булочным набором с разнообразными начинками, парни, не проронив ни слова, на перегонки бросаются к толстоствольному дереву, что обосновалось немного дальше привычно усеянной студентами университетской территории. Минсок, едва не встретившись носом с только-только проросшей свежей травой, сбавляет обороты и намеренно отдаёт первое место в гонке счастливому Бэкхёну, который не упускает удобного случая подколоть друга за врождённую неуклюжесть и сравнить со старой черепахой. — Падай, мой хромоногий товарищ. И нашу пищу береги, да не смей на неё покушаться без моего присутствия. Меня же ждут неотложные дела, в связи с которыми я вынужден покинуть тебя на небольшой промежуток времени. — А после пары поссать нельзя было, да? Теперь мне слюной давиться сидеть, пока твоего младшенького профонтанит? — Минсок возмущённо покачивает судок с выпечкой в руках. — Мин, я быстро-быстро, честно. Моё царское величество разрешает тебе полакомиться булочкой с маком. Не люблю мак… — Да иди уже, величество царское, иначе не очень по-царски джинсы намочишь, — выдыхает Минсок, с предвкушением оглядывая грядущую трапезую. Бэкхён со скоростью света кидается обратно в здание, устремляясь вдоль заученных поворотов. Задача облегчается практическим отсутствием студентов в коридорах, ведь на большом перерыве мало кто предпочитает продолжать отсиживать пятую точку в кабинете, особенно когда погодные условия только начинают располагать к времяпровождению вне помещений. Почти достигнув пункта назначения, Бэкхён резко тормозит, поскольку до слуха доносится непонятное копошение. Он становится возле кабинета — источника шума, расположенного недалеко от уборной, и на цыпочках крадётся к двери, силясь на слух определить происходящее внутри. Вот только ни звука, как назло, не слышно, вследствие чего Бэкхён уже успевает убедить себя, что поймал белку, как раз когда из кабинета резко доносится едва слышный хрип. Недолго думая, Бэкхён максимально бесшумно подносит тонкие пальцы к дверной ручке, аккуратно надавливает, стараясь различить её скрип, дабы дать дёру в случае чего. Ну, мало ли что может быть, верно? Да вот только в обхват понятия «мало ли что» Бэкхён вряд ли вкладывал то, что ему удаётся увидеть в проёме: тёмная отросшая шевелюра, ежесекундно взлохмачиваемая пальцами, которые будто грозятся с минуты на минуты вырвать не хилый такой клок, распластана на широком преподавательском столе. Края яркой клетчатой рубашки, что открывает взору тёмную футболку, собранную гармошкой до уровня выступающих рёбер, раскинуты в сторону. Парень глубоко и часто дышит, о чём свидетельствует вздымающаяся высоко вверх грудная клетка. Он периодически прикрывает лицо и возвращает руки обратно к волосам, цепляясь за них как за последнюю надежду утопающего. Его поясницу прогибает так, что, кажется, недолго и звонкий хруст позвонков услышать. Глаза же плотно сомкнуты, густые брови съехались на переносице, образуя заметные маленькие морщинки, а пухлые губы слегка приоткрыты. Бэкхён громко сглатывает непонятно откуда взявшееся обилие слюны и немного отодвигается от проёма, боясь быть застуканным. Уголок губ заметно подрагивает, когда он начинает чувствовать себя тайным агентом какого-то заезженного детектива, исполнявшего миссию по слежению за ритмом жизни потенциального подозреваемого. Только что же собой представляет объект слежки? На секунду за темноволосым мелькает светлая макушка. И тут незаметно подкрадывается чувство дежавю: палёно-белый цвет волос, чёрно-красная клетка длинной рубашки, чрезмерная полнота губ… Бэкхён щурится, стараясь вникнуть в происходящее, когда слышит едва различимое: — Ч-чонин, н-нет… Темноволосого резко подкидывает на столе, и к моменту, когда он с силой впивается зубами в собственный кулак, Бэкхён резко и звонко захлопывает дверь, вытаращившись на неё. После осознания содеянного, он ляпает ладонью по лбу и бросается бежать прочь. Убегая, он непроизвольно сопоставляет увиденные картинки с непонятными оборванными нитями бессвязных мыслей и ассоциаций. Кажется, конец одной нитки ему всё же удаётся поймать.