***
— Ты стала другой, — меланхолично сказала ей вчера лорд Сайфер[1]. — Я помню тебя дикой, а теперь ты какая-то... — Ручная? — сердито перебила её Ашара. — Нет. Не надо обижаться. Я хотела сказать: теперь ты цивилизованная. Спокойная. Думаешь, а не делаешь. — Теперь мне сорок лет, а не двадцать пять, — пожала плечами она. — Возраст меняет, разве нет? Лорд Сайфер пожала плечами: — Я не заметила, знаешь. Мой начальник, твой учитель, Вектор, Андроник — разве они сильно изменились? Почему вдруг мы должны? — Потому, что мы были детьми, которые ещё росли? — вопросом на вопрос ответила Ашара. — Ну, я точно была. Сайфер — Райна — всегда была чуточку слишком взрослой. В ней просто ничего живого не было, кроме любви к приключениям! — Может быть, — не стала спорить та. — В любом случае, позволь, я закончу свою мысль. Ты стала другой. Теперь тебе не страшен Тарис. Ты можешь с ним встретиться. Прежняя Ашара, та не смогла бы — а ты можешь.***
Ей легко говорить: ты изменилась, ты сможешь. А Ашара дрожала всем телом и отгораживалась звёздной картой от призраков своих учителей, в которых самым страшным было — отсутствие лиц. Потому что они совсем, совсем изгладились из памяти за эти двадцать лет. Она пряталась от них за сияющим пологом Галактики и пыталась понять: а она, вообще, чувствует ли к ним что-то кроме страха? Она ведь, кажется, любила их. Или нет? Или это просто было попыткой как-то выжить в мире, где всё умирало, а она должна была каждый миг слушать и чувствовать эту смерть, чтобы «научиться состраданию»? Как-то выбраться из пустоты, где никто никому не нужен, и она тоже — никому, кроме призрака деда. И тот обещает убить, если она ещё раз его потревожит. Почему, чтобы стать хоть сколько-то приемлемым джедаем — без приступов внезапного гнева, без ночных кошмаров, без постоянной оглядки на страх за спиной — ей надо было стать ученицей сита? Почему эти призраки, эти идиоты, которые сами навлекли на себя свою гибель, нарушив все мыслимые соглашения и вероломно напав на того, кто пришёл с миром, почему они никак не хотели оставить её?***
— Знаешь, я почти завидую тебе, — честно сказала тогда же лорд Сайфер, проверяя свои бластерочки. — Ты можешь вернуться, а я вот — нет. — Вернуться куда? — На Хот. Я там начинала, ты знаешь? Служила Чисской Власти, — она криво усмехнулась. — Летёхой под аристокра Сагану. Он был красивый такой чисс, даже не знаю, как сказать... породистый, что ли? — Его убили? — догадалась Ашара. — Не знаю. Наверняка: они были в отчаянном положении, и помощи ждать было неоткуда. Он был моим другом, — поспешила она пояснить. — Другом, понимаешь? Единственный верил, что я не шпионка, что я правда хочу быть одной из них. Заботился обо мне, как умел — у чиссов с этим сложно. У них со всем вообще сложно... а потом меня похитил начальник, и я стала частью Разведки, и теперь мне никак нельзя возвращаться. Потому что я всё та же, понимаешь? — А ты думаешь, надо непременно стать кем-то другим, чтобы вернуться в исходную точку? — Надо. Что может лейтенант Райна Темпл? Она ребенок, потерянный и растерянный. Мечты, мечты... Но кто я сам? Дитя, кричащее в ночи, что молит об огне свечи, предпочитая крик словам. Это мой перевод, старинное чисское стихотворение. В оригинале оно лучше[2]. — Неужели некому зажечь для тебя свечу? — Неправильный подход, Заврос. Я должна научиться зажигать её сама и не надеяться на кого-то там, кто пришёл бы и принёс мне немного света. Понимаешь? А я всё никак не научусь, всё оглядываюсь куда-то там непонятно куда и зачем... Вернись я на Хот, я пошла бы пытаться восстанавливать старые связи — и это через двадцать-то лет, дурость какая! А надо жить с нуля, как другой человек. Там была Райна, здесь — Сайфер, разные люди. Ашара покачала головой, почесала подбородок левым лекком. — Знаешь, ты не права. Не всем надо становиться другими. Кто-то должен остаться прежним, и вернуться, и восстановить связи. Связи, понимаешь? Как в Эмнете: "порвался век", и надо заново связать прошлое с настоящим. Тогда появится будущее. Только тогда и появится.***
Легко судить о других и за других. Ей вот тоже нужно ведь связать прошлое с будущим, а она что? Забилась в угол и прячется от реальности. Зато о Часкаре не думается совсем. Зачем думать о том, кого не вернуть? Зачем вообще было связываться? Только полные идиотки, жизни не знающие, влюбляются с тех, кто понимает, кто разделяет веру, кто будет братом во всём, кроме того, где он будет любимым?.. «Сорок лет, дурища. Тебе сорок лет. Не двадцать. Не тридцать даже.» Да хоть сто сорок! Желание сломать карту, зашвырнуть её в угол, бросить в стену, растоптать ногами, стереть каблуком в порошок поднялось со дна души и затопило её всю — как в былые недобрые годы, когда она сбивала костяшки рук и кончики лекку об стены, царапала мебель и по-дурацки раздирала себе монтралы своими же когтями. Но отчего-то оно помогло. Или помогла простая дыхательная гимнастика, которой научил мастер Реут? Или просто отпустило наконец? Акк его знает. — Просто Сайфер неправа, — сама себе сказала Ашара. — Я всё та же, как и она. И я тоже не вырасту по-настоящему, пока не вернусь на Тарис. «Вернусь — верну», — эхом откликнулись мысли. Вечный падаван Ашара Заврос встала и выключила карту. Кажется, она была готова. — Мастер Кулу, рыцарь Заврос на связи. Я могу возвращаться?* * *
— Мне удалось обо всём д-договориться, милорд, — Комари Шив склонился в поклоне, ниже которого и представить было нельзя. — Это облегчилось тем... Смешок. Отлично, враг заметил неловкость языка и не заметил её нарочитости. — Тем, что старая Матриарх умерла. Сейчас власть над пилигримами взяла Ранна Тао'вен, а эту девушку несложно было запугать. Что до воинов деревни, они только счастливы подстроить подлость джедаям. В доказательство своей доброй воли, милорд, они передают, передают вам этот скромный дар... Наутоланин равнодушно скользнул чёрными линзами глаз по прозрачной серебристой колбе, в которой виднелся узкий тёмный бутон. — Что это? — Это привезла Матриарху губернатор Тариса, Леонтейн Сареш, милорд. Роза с Тариса, милорд, заключённая в неразбивающуюся капсулу. Она вечно расцветает, но никогда не сможет раскрыться окончательно: миг чудовищной катастрофы сделал её бессмертной, но и лишил возможности достичь предела совершенства. Это большая редкость, такие розы встречаются редко и стоят целые состояния. Лорд Долорус помедлил. Он хотел — это чувствовалось — проверить капсулу на прочность, уничтожить хрупкое сокровище, растереть в порошок. Хотел — и вдруг передумал. — Мне нет дела до драгоценностей мира сего, набуанин, — бросил он презрительно. Но розу взял самыми кончиками пальцев, осторожно, бережно. Поднёс близко-близко к лицу, разглядывая (как и все подводные существа, наутолане на воздухе были изрядно близоруки) — и замер, видя, по всему судя, вовсе не цветок в капсуле, а что-то совсем своё. Что-то, не давшее ему уничтожить подарок на месте. — Значит, Тао'вен согласилась с нами сотрудничать? Ты небесполезен, набуанин. — Более того, эта роза — лишь залог, милорд. Не более, чем через полчаса здесь будет магистр Дин, — снова поклонился Шив. — Бессознательный. Он выразил желание побывать наедине с новым Матриархом, и та воспользовалась случаем, чтобы... — Подлейше предать его? Мило. Впрочем, чего ещё ждать от тех, кто якшается с джедаями! Дальше. Ученик, его существование подтвердилось? — О, конечно, милорд! Но он, скорее всего, прибудет своим ходом. — В таком случае, — наутоланин прошёл в глубину зала, поднялся по ступеням и воссел на древний каменный трон, — мы будем ждать. Ко мне, набуанин. Сядь на ступени. Ты заработал право видеть мой триумф.