Потомки лорда Каллига

Реут заканчивал свой рассказ, когда один из духов осторожно коснулся его и посоветовал заглянуть в дальний угол комнаты. Там было пусто — если верить глазам, нюху, слуху и... нет, всё-таки в Силе мерещилось что-то. Не присутствие, нет — но тень от него, зыбкое эхо. «Вот незадача. Придётся устранять.» Или договариваться. «Или договариваться, да. Хотя на это шансов мало.» Не медля, он легонько притопнул ногой, посылая волну наэлектризованного воздуха в сторону возможной угрозы. Серевин, словно бы и не удивившись, поддержал его малым статическим барьером, отсекшим угол от остальной комнаты непроходимой стеной. — Сдавайся или задохнись, — спокойно сказал он. — Моя техника не пропускает кислород. — Там уже никого нет, — удивлённо прошептал Реут. — Оно... оно перемещается. В этот миг уже лордов накрыло малым вихрем молний, впрочем, далёких от совершенства. Кем бы ни был их враг, он не был искусен именно в боевом чародействе. Его удары можно было отвести почти не задумываясь. Но и попасть по нему было практически невозможно: они только успевали ударить — а он уже был... где-то ещё. Но из комнаты враг не уходил, не то, что из дома. Словно ему было что-то здесь нужно. «Конечно, нужно. Наши разговоры, вот что. Это же шпион, в конце концов.» — Послушайте, господа, — перед ними встал барьер, от пола и до потолка, комбинированный из статического и обычного силового щита; так сразу не пробьёшь. — Господа, мы можем, конечно, ещё некоторое время потратить на драку, но давайте лучше договоримся, как цивилизованные люди? — Мы готовы тебя выслушать, — ответил Реут. — Но для начала хорошо бы тебе показаться и представиться. — И подставиться, вы хотели сказать? Впрочем, вы и правда не собираетесь бить в спину... странно! По ту сторону барьера тени рванулись со всех углов, собираясь в угловатую юношескую фигуру. Знакомый такой юный сит. Изящная бородка, а вот усы то ли всё ещё не выросли, то ли им и не расти никогда. Чёрные волосы коротко острижены. И весь в золотишке, конечно. Золотые серьги, золотое ожерелье — и тёмно-серый полевой маск-костюм. Странное сочетание. В прошлый раз он был одет как-то поприличнее, что ли сказать... — Тайрелл?! — поразился Серевин. — С чего бы это одному из Великих Лордов[1] шпионить за восским послом?! Или это очередная маскировка? — О нет, милорд, это не маскировка, — юноша усмехнулся. — Я Теар Тайрелл, посвящённый под именем Сэйтарат. — Сэйтарат... — Серевин нахмурился, его усы мелко задрожали. — Дарт Нокс меня помнит, — спокойно ответил тот. — Но я уже не служу в разведке. Дарт Малгус, которому я бесконечно благодарен, перевёл меня в свою личную свиту. — То есть, теперь ты служишь Малгусу? — Да, милорд. Но я выбрал последовать своему девизу[2]. — О, прости, я не знал, что ты... и он... — Любовь бывает разная, — сморгнул и ответил, — в девизе Тайреллов нет ни слова о верности Императору. Да, пожалуй, вы правы, сейчас я себя выдал — но я, поверьте, и не планировал хранить свой секрет — тем более, что Дарт Нокс его знает. И спасибо за то, что я могу опустить барьер, милорды.

* * *

Вообще, это было непозволительной глупостью. Ребячеством. И притом таким, за которое платят головой, которая до подобного додумалась. И Сэйтарат, уж на что он был человек рисковый и безбашенный, ни в коем разе не собирался ничего подобного выкидывать. Он просто хотел отсидеться, пока те говорят, а потом сбежать... куда-нибудь... в сторону доктора Ла... потому что количество неположенных знаний в его голове уже превышало все возможные и невозможные нормы, и хотелось спрятаться от понимания, к чему это ведёт. Но его заметили, и он рассудил так: если всё равно помирать, может быть, лучше всё-таки попробовать выжить? Или хотя бы передать те недозволенные знания, которые у него есть, умным взрослым людям? Как-нибудь придумают, что с ними делать, пока Сэйтарат будет пить свою первую чашу за столом у Чёрно-Белого Бога и приветствовать предков. (Только Луна жаль, как же он тут один-то будет?..) И потом, всё-таки одним из них был Нокс, который всё ещё не хочет никого убивать. Что там, причудливый он инородец, храни его предки... Он прикрыл глаза и уселся на подлетевший стул. Невозмутимая, как все местные, восси принесла ещё шайк и дополнительную чашку — тёмно-синего, почти чёрного фарфора, с золотыми узорами и странными письменами. У Серевина была белая, а у Нокса — красная, и Сэйтарат почти захотел узнать, что же на них всех написано. — Милорды, как вы можете догадаться, я прислан Дартом Малгусом, моим наставником, проследить за тем, чтобы его щедрое предложение не было истрачено попусту. Я не намеревался быть частью ещё одного заговора по свержению власти, Тьма свидетель. — Но? — («Он просто хочет нас заболтать», — думает Серевин.) — Но я услышал ваш разговор и, повторюсь, это заставило меня вспомнить наш семейный девиз, Дарт Серевин. Ни про верность учителям, ни про верность кому-либо ещё там нет ни слова — а Империя, несомненно, выиграет в случае вашей победы. — А в случае поражения? — («Неужели и правда искренне хочет помочь?» — удивляется Нокс.) — А в случае поражения мы в любом случае все погибнем, не так ли? Нокс задумчиво поводит рогатой головой, но мыслей — чётких, оформленных в слова, — у него нет. Так, что-то странно-неопределённое, наподобие «Вот как!», «Посмотрим...» и почему-то одобрения в сэйтаратов адрес. И какие-то совсем левые размышления, что-то о Тарисе, о Тифоне, об учениках... кажется, он считал Сэйтарата похожим на какого-то из своих учеников. Кажется, на самых первых, из-за которых Дарт Нокс почему-то испытывает чувство вины... Серевин просто прикидывает, успеет ли он ударить, если отключит на время мыслительный процесс или перебросит его на другую волну. Почти обидно: его, мастера своего дела — брать таким дешёвым трюком? Но телепатов, истинных телепатов, в принципе слишком мало, чтоб выработать годную стратегию против них. — Я хотел рассказать вам то, что тяготит меня уже давно. Я рассказал это своему учителю, Малгусу. Это было несколько лет назад, и теперь я боюсь, он понял что-то, чего не понял я, и поэтому затеял свой бунт. Ну вот, Серевин бросил фантазировать и прислушался. А Нокс... опять пустота, та пустота мыслей, которая в нём радовала и пугала одновременно. С одной стороны, рядом с ним можно было посидеть в тишине, почти как рядом с Луном; с другой стороны, он ведь не лишенец, чтоб его настолько не было слышно. — Наверное, вы не знаете, но у Тайреллов, как и у всякого приличного дома, есть побочная человеческая ветвь. Им в качестве аллода была предоставлена одна планетка в глубоком северном приграничье, — (Серевин мысленно вспоминает идиота, разделившего Галактику — Галактику! — на север, юг, запад и восток, и другого идиота, который ввёл это деление в имперские карты; смеётся.) — и, прямо сказать, мы уже довольно давно ничего о них не слышали. Но вскоре после Первого Мира назад они снова вышли на связь с главным семейством, и после обмена письмами и сообщениями выяснилось, что они оставили границы Империи и приняли вассалитет у какого-то окраинного королевства невдалеке от лишенцев. Одна из их дочерей незадолго до конца нашей первой войны вышла замуж за, собственно, тамошнего правителя и была счастлива. — Следовало бы сообщить об этом в управление делами благородных, — укоризненно говорит Серевин, хотя на самом деле ему плевать на то, что боковая ветвь Тайреллов ушла из Империи незнамо куда и к кому. «И правильно: ведь для него все эти ушедшие рано или поздно вернутся к нам, не так ли? Что может одна планета против всей Империи?» Поскольку Серевину на самом деле было наплевать, Сэйтарат просто продолжил свой рассказ: — Та женщина родила троих детей. Двое из них, по словам родственников, нуждались в положительном общении со сверстниками. Поэтому глава семьи просил прислать к ним кого-нибудь из детей семьи и — почему-то — рабыню-тви'лекку или тогруту подходящего возраста. Вот и вас, я смотрю, эти две статьи рядом тоже насторожили. Но Тайреллы всё-таки не зря — Великие Лорды. Они купили на рынке маленькую тви'лекку и вместе с ней послали меня. Как вы — возможно — знаете, я не чистокровный сит, я сын рабыни, поэтому потеря была невелика. Тем более, мне было вживлено переговорное устройство. — И что же выяснилось? — Там было двое мальчиков, близнецы[3]. Похожи почти как клоны, только у одного волосы чуть светлее. И их отец, король, очень красивый мужчина, высокий, статный. Страшный. Мальчики не боялись его, хотя он иногда говорил на два голоса и спорил с самим собой. — А ты? — Я не боялся тоже, он умел казаться... мягким, как шёлк. Только потом, когда я вырос хоть немного, у меня открылся дар и я услышал... бездну. Темноту. Пустоту, знаете, как в сказках о Чёрном Нихилусе? В нём тоже такое было. Так вот, он велел своим сыновьям подружиться с нами. А их учителям — сыновей учили обращению с Силой, боевым искусствам — он велел сделать нас боевыми мишенями, меня и тви'лекку. — Вот как, — Нокс криво усмехнулся. («Джадус», — подумал он, и от этой мысли веяло холодом.) — Что-то знакомым повеяло. И чем больше те привязывались к вам, тем больше они должны были вас избивать на тренировках? А защищаться запрещали? — И сколько тви'лекк сменилось? — заинтересовался Серевин. (На самом деле его почему-то тоже дёрнуло страхом.) — Ни одной, она оказалась одарённой, как и я. А мальчики не очень хотели идти до конца в своих тренировках, хотя их наказывали за это. Как — я не знаю, но "Отец будет недоволен" было для них самым страшным, самой жуткой угрозой. Что хуже, милорды, одна из субличностей этого отца, наоборот, хотела нас подружить, по-настоящему. А другая... другая следовала вот такой программе тренировок. Они много ссорились, но когда я начал слышать, я услышал, что они согласны только в одном: мальчики должны привыкать к имперцам и к республиканцам. Привыкать, что это их народ. Привыкать, что это их жертвы. Память накатила волной, очередной раз заставив вспомнить владыку Валкориона в его белых одеждах, глядящего, словно на гладиаторский матч, на тренировку своих детей с чужестранцами. И того, второго Валкориона — сочувствующего, живого, тёплого, но подчас более жестокого, чем первый. Впрочем, первый тоже бывал и живым, и тёплым — обычным отцом, который играет со своими детьми и их друзьями. И от этого та фигура на балконе была ещё страшнее... — Мы так прожили семь лет. Почти семь лет: однажды я услышал, что их отец спорит сам с собой... — Вслух? — Нет, так, как я обычно слышу. Он спорил, потому что второй не одобрял идеи посвятить сыновей во взрослые через нашу с тви'леккой смерть. Иногда второй мог его прогнуть, заставить замолчать, даже почти исчезнуть на время — но только иногда. Чаще выходило наоборот. Так и здесь: второй сказал себе, что двое детей не стоят траты сил, которые могут понадобиться в великом бою за куда большие цели и просто согласился. — Но вы смогли сбежать. — Младший из братьев, он... он хотел быть у отца любимцем, но был для этого слишком бешеным и независимым. Поэтому он делал кучу всего ему назло. Хорошего, плохого — он не очень стремился различать эти два, главное, назло отцу. Он помог нам сбежать, потому что его отца это взбесит. Хотя и потому, что они с братом были нашими друзьями — тоже. К счастью, у меня был передатчик, и нас успели забрать Тайреллы. Дальше была Академия, где на нас обратил внимание Малгус, и... вот, — он развёл руками. Серевин смотрел на Нокса. Он хотел, чтобы ему объяснили: что он, собственно, должен думать. Потому что всё слишком сложно. Нокс опять провалился в пустоту, словно здесь была только оболочка, а сам он ушёл куда-то погулять. «Так вот, пожалуй, и поверишь в то, что его не существует, а есть только сотни духов, населяющие брошенное тело давно мёртвого раба. Хотя на Валкориона и Второго он не похож, слишком однороден...» — Двое, говоришь, — хмыкнул наконец Нокс. — И, полагаешь, Малгус после твоего рассказа затеялся с мятежом? Что ж, в этом есть логика. В этот миг ужасом прошибло Серевина, словно он что-то понял и успел поймать себя за миг до того, как его ужас отлился в слова. — Что ж, Сэйтарат, ты можешь забыть обо всём, что здесь слышал — а можешь принести клятву Братства Ревана и стать одним из нас. Что ты выберешь? Серевин удивлён, но не спорит. Видимо, авторитет Нокса велик даже для этого гордеца. Сэйтарат же даже и не думал колебаться. — Клятву, конечно. Я хочу узнать, в чём была суть моей истории, Дарт Нокс. А иначе не получится.