* * *
Аранья (Друг Птиц, седьмой лорд Арьери) мрачно смотрел перед собой и не видел ничего хорошего. Ничем хорошим был стоявший у самого входа в запасной навигационный пункт мастер-джедай Сомминик Тиммнс. — А впрочем, чего мы ждали? — сказал Номен Карр. — Что они оставят ключевые точки без охраны? Действительно. Чего они ждали? — Я полагаю, нам следует атаковать? — поинтересовался он. — Не, а ты как думаешь? — ядовито спросила Ветте. — Подойти и попросить нас пропустить? Так называемый Нален Ралок почесал щупальцем нос и задумчиво ответил: — А собственно, почему нет? И подошёл. — Джедаи так не поступают, — укоризненно сказал Номен Карр, глядя, как мастер Тиммнс согнулся пополам, получив нож в брюхо. — Я просто Нален Ралок, — напомнил тот. — Ни в коем случае не джедай и никоим образом не сит, — он убрал вибронож и пожал плечами. — По крайней мере, теперь дорога свободна, не так ли? — Как говорила мама, если несёт в водопад — плыви по течению!.. Ну, или вроде того. И Ветте первая решительно открыла дверь и зашла в кабину. Аранья, даже не пытавшийся понять, что происходит (да и зачем, только больше обезумеешь), поспешил за ней следом. — Что ж, — довольным тоном заметил Карр, — по крайней мере, навикомпьютер цел. А то на моей памяти Тиммнс очень любил технику ломать. Откуда ни уйдёт — за спиной сожжённые контуры дымятся. — Наверное, он просто не успел зайти? — предположил Аранья, деловито включая режим ручной настройки и пытаясь разыскать Балморру на предустановленной карте, потому что галактических координат её не знал никто из присутствующих. Он старался не думать, что пока они тут копаются, где-то в бывшей его каюте бывшая ученица Бараса предаётся плотской похоти с бывшим героем Дракенвелла.* * *
— Почему? — она обернулась и вдохнула полной грудью родной зелёный воздух. Перед ней на сером камне с зелёными пятнами мха и золотистыми искрами цветов поляники сидел Экзар, опершись о колено железной рукой и вертя в пальцах живой небольшую золотистую сферу. Исхудалый так, что мундир висел на нём, как на вешалке, с острыми скулами и вечно усталыми синими глазами, но вопреки всему улыбающийся — смерть не изменила его, оставив точно тем, каким он был в последние дни своего великого восстания. — Почему... — она задумалась и осознала, что сидит рядом с ним, маленький ребёнок у ног их любимого, доброго, злого, безумного бога. — Потому, что я хочу домой. — Все мы чего-то хотим, — философски ответил тот. — А получаем... тоже чего-нибудь. Она доверчиво оперлась подбородком ему на колено и позволила погладить себя по длинным густым волосам. Домой... домой — вот сюда, к этому камню, к этому Экзару — дороги больше не было. И время унесёт меня с берега к берегу, как пел её никчёмный муж. Пел, кстати, хорошо. — А бывает так, что хочешь чего-то, а получаешь только ничего? — грустно спросила Маршал. — Знаешь, когда вырасту, я хочу как мама, летать между звёзд, свободная и лёгкая... — шёпотом призналась девочка, которой она сейчас была. — А я хотел стать археологом, когда вырасту. Как видишь, не вышло... что же ты молчишь? — он шутливо нахмурился. — Сабин непременно сейчас уточнил бы: «Вырасти?». Любит он нас, людей нормального роста, дразнить, а? Маршал невольно рассмеялась. С мамочкиного ангельского роста почти всё население Галактики было так, коротышки какие-то, полурослики. А ведь ей ещё и нравились самые коротышечные, если припомнить обоих её мужей и самые яркие романы... — Ничего... — посерьёзнев, хмыкнул Экзар. — Ничего не бывает, Нил. Что-нибудь всегда есть. Надо только приглядеться. Потому что ничего — не бывает. Голос у него стал особенно суровый и грозный, как во время одной из его речей, и солнце блеснуло на длинной золотой серьге, на фигурной рукояти старинного бластера, на пересекшей лоб диадеме — словно напоминая, что с ней сейчас говорит настоящий бог. Добрый, злой, безумный бог, и Сабин — его верный ангел.* * *
Аранья рванулся в сторону прежде, чем понял, почему и зачем — и замер. В навикомпьютере дымилась свежая дырка от бластерного выстрела. В дверях центра замер возмутительно не занятый плотскими радостями герой Дракенвелла, а Ветте... Ветте... Клинки сами прыгнули в руки: один на отражение выстрелов, другой полетел вперёд, рассекая воздух так же, как вскоре рассечёт грудь стрелка, посмевшего попасть в нелепую, но такую отчего-то важную тви'лекку. Полетел вперёд — и наткнулся на другой, того же редкого пламенного цвета. Юрис Аран явилась лично защитить своего полюбовника, и что с того, хуже для неё. Аранья заплатил за свой кристалл слишком много, чтобы позволить ещё одному такому же мозолить себе глаза. Должны же соблюдаться хоть какие-то приличия на этом свете, сказано — "уникальный пламенный", значит — уникальный! Он дёрнул меч к себе и ощутил, как противница вцепилась в рукоять мёртвой хваткой. «Тем хуже для неё», — повторил он. Что бы она ни сделала — для неё будет тем хуже. Он резко ослабил хватку. Инерция заставила Юрис потерять устойчивость. Небольшое усилие воли — и она вынуждена опереться на полюбовника спиной, разумеется, выключив меч, чтобы не зарезать его ненароком. «Когда мир успел приобрести такую чёткость? Когда всё стало таким... простым и понятным?» Каждое движение, каждый вдох и выдох противников — он видел их ещё до того, как они случились, он слышал их до того, как о них даже подумали. Он не думал — он действовал. Протянуть руку и заставить бластер выстрелить, прожигая дорогую септшелковую юбку и белое миралучье бедро. Рвануться, вырывая свой и чужой меч из ослабшей от боли руки — ослабшей на роковой миг перед тем, как боль придаст сил и ярости. Сколько времени прошло между тем, как он оттолкнулся от пола и тем, как он сделал шаг? Может быть, целая вечность. Три меча — два в руках и третий — перечеркнувший пространство точно напротив визора — упали на свои цели, на женщину с красными волосами и её мужчину, и Аранья облизнул губы, чувствуя, как сладкими каплями упала на них двойная смерть. Но что это? Рядом ещё оставались живые. Какой-то старик, какой-то инородец... их смерть должна была быть не хуже на вкус. «Надо непременно попробовать», — подумал Аранья. Ни один арканианин не пройдёт мимо лакомства, если оно доступно по цене и достаточно изысканно. Меч, меч, ещё меч, изготовиться, и... В нос ударила вонь. Вонь стекала по носу. По волосам. Вонь была холодной. За спиной брякнуло ведро, и почти сразу перед носом замелькала синяя ладошка. — Эй, ау, привет! Попустило? Тебя попустило или ты всё ещё бешеный резчик стамеской и надо стрелять на паралич?!* * *
— Почему ты не хочешь на Балморру, Нил? — повторил свой вопрос Экзар. Золотая сфера в его руке бросала блики на землю вокруг, на огромные листья явинского фикуса, на смуглые босые ноги девочки-Маршала. — Не знаю, — ответила она честно. — Но мне страшно. Мне страшно, Экзар. Я пью, и пью, и пью, а мне всё равно страшно. — Вот как, — он покачал головой. — Вот как. И что ты думаешь делать? — Лететь на Балморру? — она пожала плечами. — У меня вроде бы нет выбора? Я ведь обещала, и всё такое. — А может быть, просто — лететь? — спросил он, хватая её за руки и заставляя подняться на ноги, лицом к ало-золотому рассвету. — Лететь? — Долг, честь, месть, жесть... это не наши слова, Нил. Помнишь наши слова?.. Она покачала головой. Явинский закат заливал глаза, не давая ничего видеть, кроме своего пламени. Сердце колотилось, как в миг схватки истребителей. В ушах шумела кровь.А может быть, лететь — просто?