Dollhouse

Уже стемнело, когда дверь со скрипом открылась. Гермиона даже задремала, так ей было скучно. Она вывернулась, и силки снова начали сжимать её тело, но это было не так страшно, как лицо Драко, померкшее в темноте. Девушка закусила губу, зная, что ей нужно что-то сказать. Хоть что-то! Но ничего в голову не приходило. А если приходило, она и звука не могла выдавить, словно язык проглотила. Драко медленно перевёл взгляд на палочку, валяющуюся рядом, и поднял её, крутя в руках. Он задумался, и Гермиона представила, какие жестокие картинки о её наказании приходят ему в голову. Где-то вдалеке раздалось стрекотание. Этот звук прорезал тишину, и Драко, наконец, поднял голову. Гермиона снова попыталась сказать что-нибудь, но ничего не выходило. Они смотрели друг другу в глаза, и всё, что она чувствовала, — это вина. А на его лице нельзя было ничего прочесть, словно он надел маску, скрывающую его истинные эмоции. — Прости меня! — наконец выдавила Гермиона, опустив глаза. Драко убрал палочку в карман пиджака и гордо поднял голову. — Простить? Мне не за что тебя прощать. — О, да прекрати, Малфой! Мы оба прекрасно знаем, что я поступила некрасиво. Но ты не можешь осуждать меня! Ты бы на моём месте поступил также, разве нет? Прекрати злиться! — Я мог бы злиться, если бы испытывал к тебе какие-либо чувства, но мне на тебя совершенно плевать, Грейнджер. Поэтому я с удовольствием придумаю наказание настолько жестокое, что после него ты ещё неделю будешь мучиться бессонницей. Гермиона нахмурилась, и Драко уже повернулся, чтобы уйти, как она крикнула: — Признайся, Драко! Ты помог мне с пятном, а это что-то да значит! Малфой остановился, но не повернулся. Гермиона кусала губу от волнения. Зря она это сказала. Зря она назвала его по имени. Если всё будет так продолжаться, если они и вправду признаются, что могут не только ненавидеть друг друга, всё это к добру не приведёт. Малфой всё не поворачивался. А когда обернулся, на его губах играла ухмылка, и сердце Гермионы упало. Неужели всё это была иллюзия и ни о каком доверии и речи быть не может? — Ты назвала меня по имени, грязнокровка? — Его ухмылка становилась всё шире и шире. — О-о, пожалуйста, только не говори, что думаешь, будто мы можем стать друзьями. Один раз помог с каким-то пятном, и ты уже готова считать меня лучшим другом и шептать секреты на ухо? Какая же ты глупая, грязнокровка! Глупая и наивная. А знаешь, мне даже жаль тебя. Гермиона сглотнула ком в горле. — Отлично, — сдержанно сказала она. — Тогда не думаю, что мир потеряет кого-то важного, если я умру. Драко недоуменно уставился на неё, и девушка начала брыкаться. Дрыгать ногами, руками, всем телом, чтобы силки сдавливали её ещё сильнее, чтобы, в конце концов, добрались до шеи и задушили. На самом деле тогда Гермиона не особо понимала, что делает. Драко сделал то же, что и всегда, — уничтожил надежду. Наговорил столько обидных слов, что, возможно, впервые в жизни смог сломать девушку. Но она была уверена, что они смогут найти общий язык, может, наивно, но надеялась, что они станут друзьями. И эти сильные эмоции, готовые разорвать девушку на части, делали её безумной. Да, наверное, тогда она была готова умереть. Осознание того, что Люциус Малфой не выпустит её родителей и её саму до того, как выполнит своё злобное дело, было болезненным. Неудавшийся побег лишь подлил масла в огонь. А данное ранее обещание о спасении стало таким жалким, что Гермионе хотелось плакать. И уже потом, спустя секунду, когда силки сомкнулись на её шее, девушка поняла, что не готова сдаться. Конечно, было уже поздно, поэтому паника охватила её с головой. А затем Гермиону ослепил мощный поток яркого света, и дьявольские силки начали медленно отползать. Девушка открыла глаза и вскрикнула — она ослепла! Кто-то легко поднял её на ноги и схватил за руку, таща в сторону. Гермиона лихорадочно моргала, надеясь, что ослепление от заклинания «Люмос Солем» скоро пройдёт. Драко уверенно вёл её по коридору, даже не погнушавшись взять за руку. Девушка продолжала моргать и вскоре услышала голос Драко: — Прекрати моргать, это меня бесит. — Ты ослепил меня. — Я спас тебе жизнь, грязнокровка! Наступило недолгое молчание, Драко продолжал вести Гермиону за руку. Он держал её за локоть, и ладонь у него была холодная. — И зачем ты спас меня? Тьма стала рассеиваться, и Гермиона начала различать очертания предметов. Она вдруг закрыла глаза. Если Драко увидит, что зрение к ней вернулось, он... он отпустит её руку? Нет, это не то, о чём вы подумали. Просто девушка не хотела плестись под угрозой палочки или что-то в этом роде. Дело, определённо, только в этом! — Я бы хотел оставить тебя там, но отец убьёт меня. Не хочет лишней мороки, — лениво протянул Малфой. — Мне стоило догадаться, — сухо отозвалась Гермиона. Она так и норовила открыть глаза, чтобы взглянуть на лицо Малфоя и узнать его эмоции сейчас. А затем он, как и раньше, внезапно втолкнул её в комнату. Она тут же открыла глаза и вовремя — Драко уже собирался закрыть дверь. — Подожди! Малфой недоуменно уставился на девушку. — У тебя сейчас платье упадёт, Грейнджер. Гермиона опустила глаза и ахнула, платье после битвы с дьявольскими силками выглядело потрёпанным и держалось лишь за счёт одной бретельки, вот-вот готовой упасть с плеча. И она упала! Но девушка успела подхватить платье и избавила Драко от необходимости видеть её нижнее бельё. Она с красными щеками поправила бретельки и взглянула на Драко, уверенная в том, что он уже придумал какую-нибудь колкость или просто ухмыляется. Но его лицо оставалось равнодушным и, как ни странно, от этого Гермионе стало ещё паршивее. Драко вскинул бровь, ожидая того, что скажет Грейнджер. Гермиона набрала воздуха в лёгкие. По дороге сюда она продумала каждое слово, каждое чёртово слово! Но сейчас всё вылетело из головы. С ней никогда такого не случалось. Она всегда всё помнила и точно, поэтому и была лучшей ученицей. Может, всё дело в том, что Драко смотрит на неё так холодно, что пробирает до костей. Драко закатил глаза, и девушка поняла, что ей уже нужно начать говорить. Она хотела начать как-то мягко, чтобы не давить на него, но... — Как же ты меня бесишь, Малфой! — закричала она, и Драко опешил. — Ты такой упрямый, что сам не видишь очевидного! Да ты... Да я... Да признайся ты наконец! Признайся, что тогда, на кухне, понял, что мы можем не только ссориться! Драко натянуто рассмеялся. — Если я тебе нравлюсь, так и скажи, Грейнджер, — ухмыльнулся он. — Что?! — Гермиона от возмущения чуть не задохнулась. — Ты?! Мне?! Ну уж нет. Конечно, нет. — Тогда чего ты от меня добиваешься? — скучающе посмотрел на неё Малфой. — Может, ты хочешь, чтобы мы теперь оба называли друг друга по имени? — Нет... Не знаю... Может, с этого стоит начать. Драко даже замер. — Ты что, серьёзно? — Ну, да. Малфой секунду молчал, а затем рассмеялся. На этот раз искренне. — Я понял. Ты надеешься, что сможешь втереться мне в доверие и выяснить всю необходимую информацию, а затем побежишь спасать родителей, воспользовавшись моей минутной слабостью, как сегодня? Драко тут же осёкся, но было уже поздно. — Минутной слабостью? — неуверенно переспросила Гермиона. — Значит, ты всё-таки признаёшь, что... Малфой резко подскочил к девушке и приблизился к её лицу почти так же близко, как и тогда, когда он прижал её к стене. — У нас что, день признаний? — прошипел он ей в лицо, и девушка тут же замолчала. А затем парень медленно отошёл, продолжая испепелять её взглядом. — Если позволишь себе признаться в том, что ты чувствуешь на самом деле, может, ты и перестанешь этого чувства бояться, — спокойно проговорила Гермиона, опуская глаза. Драко совсем взбесился. — Думаешь, сказала что-то умное, и все считают тебя таковой? — кричал он. — Знаешь, раз уж это чёртов день признаний, может, признаешься себе, что ты глупая? Гермиона подняла глаза на Драко. — Ладно. Малфой замер, его голова была готова расколоться. Эта грязнокровка сводила его с ума! — Ты признаёшь, что ты глупая?! — немного истерично переспросил он. — Может, ты и прав. Может, я и правда глупая. Драко не верил своим ушам. — Если я попала в ловушку к своему однокурснику, если не могу понять, что задумал его отец, если не знаю, как спасти своих родителей... Какая я тогда? — Гермиона сморгнула слезинку. — Глупая. Я глупая грязнокровка. Она отвернулась, чтобы вытереть слёзы, предательски застелившие её глаза. — Доволен? — повернулась Гермиона к Драко, но того уже не было. Дверь была закрыта.