Хороший муж

На следующее утро Антон выглядит привычно уставшим, измотанным и нервным. Он громко матерится, когда не может найти нужную футболку или когда случайно включает слишком горячую воду в душе. Арсений наблюдает за Шастуном с чуть снисходительной улыбкой и нарочито медленно одевается. Не то чтобы у них было много времени, просто Попов в принципе привык спешить медленно. За утро они с трудом обмениваются парой-тройкой незначительных фраз, но Арсению всё равно кажется, что этакая более-менее уютно-домашняя атмосфера всё-таки витает в воздухе. Всё это приятно расслабляет, настраивает на рабочий лад, и Попов даже не думает о жуткой усталости и предстоящих концертах. Шастуна же, кажется, не интересует ничего, кроме желания понять, почему им нужно вставать в такую рань и почему он не может поспать ещё пару часов. Арсений смотрит на такого Антона и еле заметно улыбается. Завтракают они привычным составом «Импровизации» в какой-то кафешке, шутят, смеются и обсуждают переезд в следующий город. Шастун сидит напротив Арсения и допивает уже вторую чашку кофе, почти не притронувшись к еде. Он точно так же смеётся со всеми, и улыбается, и привычно размахивает руками с кучей браслетов, но иногда его взгляд всё-таки застывает на одном предмете, и лицо приобретает задумчиво-грустное выражение. Но всё быстро проходит, стоит только кому-нибудь из ребят его позвать. Не то чтобы Арсения настораживало такое поведение, но он изредка смотрит на Антона, как бы безмолвно спрашивая: «Что случилось?» Шастун отводит взгляд. Следующие несколько городов снова сплетаются в неясную ленту событий и концертов, у них у всех только работа-работа-работа, и Попов устаёт до жути, как и остальные парни. Жена всё так же смеётся в трубку, и Арсений начинает понимать, что ужасно соскучился по своей семье. С Шастуном они общаются реже. Первое время Арсения это совсем не волнует, но чуть позже начинает напрягать. Он вроде бы хочет поговорить об этом с Антоном, но совсем не знает, с чего начать и боится наткнуться на привычное «Я устал», после которого продолжать разговор нет смысла.

***

Завтра последний город, и они возвращаются домой. Сегодня последняя ночь в отеле. Арсения снова селят с Шастуном. — Сдвинем кровати? — предлагает Попов, улыбаясь. Антон долго не думает, просто кивает и уходит в душ. Его кожа приятно пахнет, а с плеч и ключиц медленно проделывают себе дорожку капли. В номере темно, только через приоткрытую дверь ванной просачивается свет, отбрасывая причудливые тени на стенах. Антон рядом, весь такой живой, красивый, теплый, и Арсений прижимается к нему всем телом, его рубашка быстро промокает, прикасаясь к груди Шастуна, и они оба непослушными пальцами пытаются расстегнуть ненавистные маленькие пуговицы. Антон матерится и громко дышит сквозь поцелуй, а Попов аккуратно идет спиной к кроватям. Антон грубо толкает его на матрас — здесь не место нежностям — и сам забирается сверху, скидывает белое полотенце, обвивающее бедра, и снова прижимается с поцелуем. Руки Арсения блуждают по горячему влажному телу, пальцы с силой давят на ребра, и Шастун громко выдыхает в поцелуй. Попов спускается ниже, сжимает чужие ягодицы, и Шастун еле слышно стонет. Арсений стягивает с себя штаны, отбрасывая их в сторону, и переворачивается, подминая Антона под себя. Шастун с тихим «блять» ударяется о спинку кровати головой, но никто не обращает на это внимания. Арсений дрочит оба члена, зажав их в руке и целуя шею Антона. Он выгибается, сжимает пальцами плечи Попова и пытается дотянуться до его губ, чтобы снова поцеловать. Арсений сам подается навстречу, и Шастун больно прикусывает его губу, тут же проводя по ней языком. Антон чувствует еле слышный железный вкус. Арсений чувствует кофе, сигареты и усталость Шастуна. Попов судорожно облизывает пальцы и наскоро растягивает Антона. Когда он входит, член сжимается тугими стенками, и Арсений замирает так на некоторое время, пока Шастун матерится и кусает его в плечо. Пальцы на боках Попова сжимаются сильнее. Арсений гладит его по волосам и делает первый толчок вперёд. Он снова целует Антона, легко касается его губ своими и входит глубже. Шастуну больно, это видно по его лицу и нервным движениям, и Попов продолжает шептать что-то типа «Расслабься, потом будет лучше, Тох, ну же, расслабься». Через несколько толчков Антон действительно привыкает. Арсений целует его шею, прикусывает выпирающий кадык, а потом размашисто проводит по нему языком, продолжая надрачивать член Антона. Последний же громко дышит, на выдохе умудряясь материться и изредка тихо-тихо стонать. Шастун прижимается к Арсению, отчаянно сжимает пальцами его шею и притягивает к себе, впиваясь губами. И это всё как-то странно, слишком сильно, слишком по-новому. Антон водит пальцами по его спине, изредка царапая ногтями и зарываясь рукой в волосы. Арсению много прикосновений, много Шастуна и слишком, слишком много непонятных чувств. Он кончает с глухим стоном на выдохе и обессиленно упирается лбом в плечо Антона. Тот тоже выгибается, подставляется под руки и шепчет какой-то непонятный бред. Арсений не слушает. Они всё ещё лежат на кровати. Попов всё так же упирается лбом в чужое плечо, губами чуть касаясь ключиц и чувствуя солоноватый привкус на коже. Антон зарывается рукой в его волосы, мягко перебирает пряди. Арсений снова чувствует себя непривычно, странно, так, что всё происходящее кажется каким-то нереальным, как и рука Шастуна в его волосах. Длинные пальцы, лениво перебирающие тёмные пряди, будто бы становятся началом новой эры в их отношениях. По всем правилам «просто секса» Арсению следовало бы отстраниться прямо сейчас. Но он этого не делает. Не делает он этого даже тогда, когда Антон целует его в голову, и Попов чувствует тёплое дыхание, чуть колышущее волосы. Спустя, кажется, полчаса, они всё-таки поднимаются. Шастун уходит в душ, а Арсений пытается привести их кровать в более менее божеский вид. Он смотрит на часы и решает, что жена, наверное, уже легла спать. Антон выходит из ванной, и после него сразу же идёт Арсений. Проходя мимо они ничего не говорят друг другу, даже не смотрят в другую сторону, но Попов чувствует еле слышный запах геля для душа Шастуна. Ничего особенного, просто мята. Теплая вода приятно расслабляет, вгоняя в полусонное состояние. Арсений долго стоит под прозрачными струями, стекающими по телу. Он несколько минут думает о чём-то, а потом легко проводит по своей ключице в том месте, где касался губами кожи Антона. Когда Арсений выходит из душа, Шастун лежит на своей половине большой сымпровизированной кровати, накрывшись одеялом и отвернувшись. Арсений без слов ложится рядом. Они не касаются друг друга, не говорят ничего; со стороны Шастуна вообще гробовое молчание, можно подумать, что он уже заснул, но Арсений слышит прерывистое дыхание и рассматривает напряженную спину. Не спит, тоже думает о чём-то. Циферблат показывает ровно час ночи. Арсений смотрит в потолок, Антон — в стену. Они молчат. Попов так далеко уносится со своими мыслями, что даже периодически забывает, что рядом вообще кто-то есть, пока Шастун не вздохнёт чуть громче обычного, возвращая Арсения в реальность. — Арс, — наконец зовет Антон, и Попов вздрагивает, так неожиданно прозвучал голос. — Что? Шастун громко выдыхает. — По семье скучаешь? — спрашивает он, до сих пор не повернувшись. Голос звучит приглушённо. — Тебе действительно интересно? — Ну… да. Наверное. — Наверное? — Просто ответь. Антон устало вздыхает и шуршит одеялом, но так и не поворачивается. Арсений смотрит Шастуну в спину, пытаясь понять, почему он заводит такой разговор. — Скучаю, — говорит он. — Завтра увидишь их, — вроде бы ободряюще и совсем невпопад говорит Антон. — Да. Увижу, — так же невпопад отвечает Арсений. Разговор выходит каким-то нелепым, неуклюжим, с закруглёнными концами и тупыми углами. Лежать вместе становится до ужаса неудобно. Арсений отворачивается к другой стенке, спиной к Шастуну. Циферблат показывает три ночи. Они всё так же смотрят в стену. Попов периодически засыпает на пару минут — не глубоким сном, просто дремота, так что стоит Антону хоть чуть-чуть пошевелиться, как Арсений сразу же просыпается. Попов думает о том, что завтра он увидит семью. Завтра закончится тур по городам, завтра они все будут дома, завтра его дочка кинется в объятия, только завидев в дверях отца, завтра его красивая и любимая жена будет долго целовать Арсения, а он будет перебирать в пальцах её длинные мягкие волосы. С завтрашнего утра начнётся новая часть жизни, жизни семейной, спокойной, стабильной. А сегодня рядом — только протяни руку — лежит Шастун, и в отношениях с ним как-то ни черта не ясно. — Арс, не спишь? — тихо спрашивает Антон. Попов слышит, как он поворачивается, ложится на спину, как шуршит чистое белое одеяло и Шаст громко выдыхает. — Нет, — отвечает Арсений. Он тоже ложится на спину, поворачивает голову и долго смотрит на еле видный профиль, изредка трепыхающиеся ресницы и равномерно поднимающуюся грудь. Сейчас — замечательное время, чтобы поговорить, но Арсений не начинает — всё ещё не знает, что можно сказать. Зато начинает Антон. — Я не понимаю, — говорит он, — не понимаю — зачем… Блять. Ты же любишь свою семью. У тебя же всё хорошо. Шастун закрывает глаза и поджимает губы. Арсений продолжает молчать. — Зачем ты изменяешь жене? Попов долго молчит, смотря в потолок. Он сам не раз задавался этим вопросом и никогда не мог себе ответить. У него ведь действительно всё хорошо. — Я не знаю, — наконец говорит Арсений. Он слышит, как Антон поворачивает голову в его сторону. Попов чувствует на себе тяжелый взгляд. — Правда не знаю, Тох. Просто… когда её нет рядом… — Тебе нужно совать в кого-нибудь свой член? — перебивает Шастун. — Ты вроде бы и не против, — чуть повысив голос, огрызается Попов. — А сейчас не обо мне речь. Они снова замолкают, смотря в потолок. Атмосфера накаляется, недосказанность и не находящая выхода злость копошатся внутри. — Тебя, блять, не гложет? — зло спрашивает Шастун. — Совесть не мучает? Или если никто не знает, то вроде бы всё в порядке? — Так что ты хочешь от меня? — так же нервно отзывается Арсений, чуть повышая голос. — Сказать всё жене? Или прекратить трахаться с тобой и быть образцовым мужиком? Тебе-то какая разница. — Просто бесит, что ты ей изменяешь, а потом такой типа дохуя хороший муж, внимание, звонки постоянно и прочая херня. — Так что ты, блять, хочешь? — снова спрашивает Арсений. — Да я не знаю, чего хочу! — почти выкрикивает Антон, поднимаясь с кровати. — Покурить хочу. Говорит он и, быстро надев футболку со штанами, берёт сигареты и выходит из номера. Арсений качает головой и отворачивается к стенке. Без Антона становится оглушающе тихо. Разговор словно отнял последние силы, и сейчас жутко захотелось спать. Шастун сам не знает, чего хочет, думает Арсений, он просто понимает, что Попов поступает далеко не правильно, но его, вроде бы, это совсем не должно волновать. Он мечется между напускным безразличием, желанием и отголосками моральных принципов. В итоге это всё смешивается, и не получается выбрать что-то одно. Не получается просто спать с человеком, которого дома ждёт жена и маленькая дочка, не получается быть полностью безразличным ко всем грехам Арсения и почему-то совсем не получается не трахаться с ним, улучив хоть полчаса свободного времени. Может быть, есть ещё какая-то причина, но Арсений старается об этом не думать. К тому моменту, как приходит Антон, Попов уже засыпает, отвернувшись к стене. Шастун осторожно прикрывает дверь и тихо ложится на свою половину кровати. Сигаретами от него не пахнет.