Until My Feet Bleed and My Heart Aches

Юри влюбился в катание Виктора в ту самую секунду, когда впервые увидел его. Тот день начался так же, как и многие дни до него. Они с Юко сидели в Ледовом дворце после целого дня тренировок, по старенькому телевизору с размытой и бледной картинкой шёл юниорский Гран-при. Это был их ритуал: смотреть вместе, как фигуристы скользят по экрану, и представлять, что однажды и они выйдут на лёд перед толпой зрителей, и они будут приветствовать фанатов с пьедестала, с медалями на шеях. Юри был немного рассеян, одна часть его мыслей осталась на тренировке, другая — в мечтах о будущем, когда он услышал от Юко удивлённый вздох. Юри присмотрелся к экрану — фигурист, которого он видел впервые, легко приземлился после впечатляющего, судя по реакции Юко, прыжка. С этого момента Юри не мог отвести свой взгляд. Остальные фигуристы тоже двигались изящно, но этот отличался от всех. Он танцевал на льду так, словно был рождён для этого; от его движений, плавных и восхитительных, Юри замер на месте. Фигурист был очень юным, Юри ещё никогда не видел и поэтому решил (правильно, как он узнал позже), что для него это первое участие в Гран-при. Румянец, невинные детские черты, серебряные волосы, струящиеся позади него, следующие за каждым движением, — всё это делало его похожим на ангела. Юри наблюдал, как мальчик вращался и прыгал на льду, не пропуская в музыке ни одной ноты; мелодия как будто обтекала его тело. Выступление закончилось, когда он изящно развёл руки и опустил голову в смущении, хотя Юри показалось, что он увидел мелькнувшую за прядью волос улыбку.  — Это было потрясающе! — Юко заверещала, подпрыгивая на стуле, не в силах сдержать своё волнение, — Не могу поверить, что это его дебют в младшей группе! Он ведь всего на четыре года старше тебя, Юри! Вместе с баллами в нижней части экрана появились его имя и флаг рядом с ним. «Виктор Никифоров», — прочитал про себя Юри, все ещё в восторге от увиденного. Он прочитал ещё раз, запечатлев в памяти, — «Виктор Никифоров из России». «Однажды я хочу кататься как ты.» --- С того момента Юри стал зависим. Они с Юко следили за карьерой Виктора, с религиозным трепетом наблюдая, как фигурист поднимался все выше и выше среди юниоров, следом за первой медалью, с лёгким очарованием выигрывая новые, одну за другой. Юко вылавливала по крупицам информацию о Викторе из журналов, а Юри, как одержимый, пересматривал плёнку с выступлениями Виктора, повторяя их на льду снова и снова, пока не добивался немного ненадежного, но сносного результата. В комнате Юри на стенах постепенно стало появляться все больше плакатов с Виктором: официальные изображения, фотографии с выступлений и из жизни, которые он вырезал из любимых журналов Юко. Он был влюблён в катание Виктора, в лёгкость и грацию его движений. Когда Юри нужно было побыть наедине с собой и привести мысли в порядок, он приходил на лёд и откатывал программы Виктора, теряя в них себя. Постепенно он делал свои первые шаги в карьере фигуриста: стал участвовать в местных соревнованиях, начиная с уровня родного городка и отбираясь на всё более и более крупные старты, медленно, но верно Юри становился всё лучше. В душе он надеялся, что его упорство с усердием на тренировках позволят ему когда-нибудь выйти на один лёд с Виктором. --- Когда Юри исполнилось одиннадцать лет, он попросил на день рождения пуделя. За день до этого Юко нашла статью про пуделя Виктора, сопровождающуюся фотографией этих двоих вместе, и Юри пришёл к родителям с просьбой купить ему такого же. Родители охотно согласились, он влюбился в щенка с первого взгляда. Когда мама спросила о кличке, Юри ответил, не задумываясь. Позже вечером, когда Виччан уже заснул на коленях Юри, свернувшись тёплым комочком, родители отдали ему вторую часть подарка.  — Мы приготовили для тебя сюрприз, — сказала ему мама, пока он неверяще сжимал билеты в пальцах, — Мы знаем, как ты любишь фигурное катание и как ты старался все это время, так что мы подумали, эта поездка должна порадовать тебя. Юри бросился к ней с объятием, не выпуская билеты на юниорский Гран-при из рук. Он увидит катание Виктора своими глазами! Никогда в жизни он ещё не испытывал подобного восторга. --- Почти год ожидания юниорского Гран-при оказался настоящей пыткой, однако Юри оставался терпелив, все ещё не веря в свою удачу. Юко, узнав об этом, завизжала от восторга, радуясь за него, но и завидуя, конечно, ведь ей предстояло смотреть Гран-при в Ледовом дворце на стареньком телевизоре с нечеткой картинкой, как и в прошлом году, и за год до этого. Когда день «Х» настал, Юри волновался так сильно, что не смог заснуть. Он ходил как во сне, до сих пор не в силах поверить, что всё происходит на самом деле. Его родители поехали вместе с ним, чтобы он не потерялся в толпе и нашёл своё место. Юри с трудом заставил себя сидеть неподвижно, с нетерпением ожидая начала соревнований. Когда первые фигуристы выехали на разминку, он забыл, как дышать. Среди них был Виктор, сам Виктор Никифоров, пятнадцатилетний, более красивый, чем в самых смелых фантазиях Юри. Его костюм был скрыт плотно застегнутой курткой сборной, с большой надписью «RUSSIA» на груди. Даже без блёсток сценического образа, для Юри он выглядел как бог, скользящий по льду так, словно он владел им; длинные серебристые волосы летели следом за ним. После сигнала к концу разминки, фигуристы стали покидать лёд, остался только Виктор, выступающий первым в своей группе. Он подъехал к бортику, осторожно расстегнул куртку и передал её тренеру, показывая костюм зрителям. Ткань, облегавшая его тело плотно, словно вторая кожа, была сине-белой с россыпью стразов, которые завивались на плечах и руках подобием вьюги. Виктор занял исходную позицию в центре катка. Толпа аплодировала ему. Юри хлопал громче всех. --- Виктор стоял, опустив голову и обнимая себя за плечи. Когда первые ноты музыки, холодные и жёсткие, падающие с треском, как сосульки, зазвучали над стадионом, Виктор начал двигаться под неё, танцуя вместе с ней. Каждое его вращение было совершенным, каждое скольжение конька — продуманным. Его движения — резкие, почти опасные; а в глазах сверкали льдинки. Он сосредоточился и выполнил первый прыжок в своей программе — тройной аксель — поддержанный громкими аплодисментами. Свет танцевал по ткани костюма, замирал на теле снежинками. Юри видел историю, которую Виктор сплетал из своих движений: ледяной принц, холодный как снег, которым он управляет, прогибает мир под себя. Его танец состоял из красивых, почти женственных движений, он двигался так, будто сам был частью льда, как запертая в телесной оболочке метель. Серебряные волосы Виктора струились в каждом его летящем движении. Юри впивался пальцами в краешек своего сидения так сильно, что костяшки побелели. Зрители отозвались громким гулом, когда Виктор успешно приземлил ещё один прыжок, на этот раз тройной сальхов, ловко выехав на одной ноге с вытянутыми назад руками. Дорожка шагов была быстрой; Юри задержал дыхание от её сложности. Виктор катался так, будто каждое движение давалось легко, будто он был рождён для этого и только этого. Больше всего Юри не хотел, чтобы программа заканчивалась. Он смотрел как Виктор скользит по льду, вращаясь и закручиваясь, очаровав весь зал своими движениями. От него невозможно было отвести глаз. В завороженной тишине Юри слышал вдалеке заглушённый бурными аплодисментами восторг комментатора, когда Виктор выполнил каскад 4+2. Юри сидел на самом краешке кресла, когда Виктор, наконец, закончил программу последним вращением и замер под ослепительным светом софитов. Юри не мог поверить, что три минуты прошли так быстро. Казалось, мир никогда больше не будет прежним. Он даже не представлял, что Виктор может оказаться ещё более невероятным (куда уж!), но, увидев его вживую, убедился в этом. Юри любил абсолютно каждое движение тела Виктора, каждое выражение его лица, которые не под силу было поймать камере. Зал стал подниматься и Юри тоже вскочил, чувствуя, что, ещё немного, и сердце лопнет от восторга. Родители сидели рядом и вежливо хлопали, не понимая той красоты, свидетелями которой стали. Но Юри это не волновало. Всем, о чём он мог думать, был Виктор. Когда появились оценки, и Виктор получил больше девяноста баллов, это никого не удивило. Виктор махал зрителям из «уголка Слёз и Поцелуев», тепло улыбаясь в камеру. Лёд в его глазах стаял, исчез, словно его никогда там и не было. Он был прекрасен. --- Тем вечером Юри не мог говорить ни о чем другом. Родители, слушая его, скучали, хотя и улыбались ободряюще каждый раз, когда Юри с восторгом описывал как Виктор прыгал, вращался, танцевал и делал шаги. Во всей программе не было ни одного элемента, которым Юри бы не восхищался; он не смог бы перестать говорить об этом, даже если бы захотел. Ночью он не мог заснуть, взволнованный прошедшим днём и мыслью о том, что уже завтра увидит произвольную программу Виктора. Ворочаясь, Юри прокручивал в голове выступление Виктора снова и снова, каждую деталь. Он не мог дождаться того момента, когда, вернувшись в Хасецу, попытается повторить её, хотя и понимал, что никогда не сможет откатать её как Виктор. Ну, может быть, однажды… «Когда-нибудь», — пообещал себе Юри вновь, — «Я буду кататься на одном льду с Виктором. Я буду тренироваться, тренироваться, пока не добьюсь этого, и тогда прокачусь так хорошо, что сам Виктор не сможет оторвать от меня… Однажды…» Когда Юри, наконец, заснул, он улыбался. --- На следующее утро Юри проснулся вместе с рассветом. Солнце светило ярко и радостно, его распирало от волнения. Благодаря своей высокой оценке после короткой программы Виктор лидировал с большим отрывом от других фигуристов. Если сегодня он хорошо справится с произвольной, то выиграет золото, а Юри станет свидетелем этого. Внутри Юри чувствовал, что Виктор сможет победить. Он был на шаг впереди всех своих соперников и в следующем году собирался начать свою взрослую карьеру, к тому же, он уже побеждал в финале юниорского Гран-при. Виктор должен победить. Юри верил в него, как ни в кого и никогда. Он уже ждал момента, когда окажется прав. Он едва замечал выступления других фигуристов, становившихся сильнее от спортсмена к спортсмену; Юри, предвкушая главное событие этого дня, уделял им немного внимания, ведь в каждом видел не больше, чем претендента на серебро. Он вполуха слушал аплодисменты и оценки по громкоговорителю. Все звуки заглушал громкий стук его сердца. Когда Виктор вышел на лёд, Юри уже едва мог дышать. В отличие от вчерашнего дня, его костюм для произвольной программы был сделан из плотной чёрной ткани, со вставками из прозрачной сетки и сверкающими поверх неё серебром деталями, спускающимися от плеча к груди и бёдрам. Следуя за ними, фигуру Виктора обнимали чёрные ленты. С той же стороны часть ткани спускалась вниз, напоминая юбку. Длинные серебряные волосы были собраны в хвост, стекающий вниз по плечам, от которых Юри не мог отвести глаз. Виктор занял стартовую позицию: приложил с нежностью одну руку к щеке, а другую поднял вверх, сжимая пальцы в кулак. Музыка заиграла, стекая по залу в красивую мелодию и, с первыми звуками, Виктор заскользил с той же, почти женской, грацией, что и вчера, но мягче и без осколков льда в глазах. Теперь его взгляд был тёплым и лучился эмоциями, которым Юри не смог подобрать название. Каждая последовательность шагов, каждое вращение, каждый прыжок заставлял толпу замирать на своих сидениях, забыв обо всём, и аплодировать разворачивающейся на их глазах истории. Юри считал короткую программу Виктора невероятной, но она даже сравниться не могла с тем, что творилось сейчас. Произвольная была сложнее по технике, а из-за выполненных с артистизмом компонентов сбивалось дыхание. Четверной флип, прыжок, который Виктор никогда раньше не выполнял на соревнованиях, заставил толпу с рёвом повскакивать со своих мест, Юри на секунду испугался, что не увидит из-за них выступление. Он в отчаяние запрыгнул ногами на своё кресло, чтобы рассмотреть лёд за головами людей. Аплодисменты затихли, люди стали рассаживаться по своим местам, и теперь Юри снова смог видеть Виктора, скользящего по катку спиной вперёд, с закрытыми глазами и свободно развевающимися волосами. Казалось, время замедлилось; Юри замер, стоя на своём кресле, один, среди сидящей толпы. Виктор, завершив вращение, широко открыл глаза и, Юри был уверен, на секунду их взгляды встретились, голубой с карим, фигурист на льду и мальчик с трибуны. Но потом Виктор отвернулся, музыка стала громче, нарастая в интенсивности, и момент был безвозвратно разрушен. И всё же восхищённый, Юри сел обратно на своё сидение, не сводя глаз со льда и с фигуриста, который его приручил. Наконец, музыка, звучавшая крещендо, достигла своего пика, и Виктор закончил программу комбинацией вращений. Он замер с раскинутыми руками и поднятым к небу лицом, а полу-юбка последним штрихом медленно опустилась после движения. Зал взорвался аплодисментами и Юри снова вскочил на ноги, крича в восторге вместе с толпой. Грудь Виктора тяжело вздымалась и опускалась, он расслабил руки и только теперь позволил себе показать усталость. Виктор принимал рассыпающиеся вокруг него овации с безмятежной улыбкой. Он кланялся толпе ещё минуту, прежде чем наконец поехал в сторону «уголка Слёз и Поцелуев», чтобы дождаться своей оценки. После выступления, свидетелем которого они все стали, не было никаких сомнений в победителе, но, когда объявили результат, по толпе прокатился едва слышный неровный вздох. Комментатор, голос которого дрожал от волнения, объяснил, что Виктор Никифоров победил с рекордным количеством баллов для юниорского Гран-при. Толпа обезумела, на медиакубе под потолком показывали улыбающегося Виктора, сидящего рядом со своим тренером. Он поднял руки в приветствии и гвалт аплодисментов стал ещё громче, а в его жесте появилось что-то защитное. В этот момент Юри не мог перестать думать, что Виктор Никифоров — самый удивительный человек во всём мире. --- Вокруг стадиона толпились люди, ожидавшие появления любимых фигуристов после окончания соревнований. Среди них был и Юри. Его родители стояли в стороне, чтобы не загораживать выход. Юри такие вещи не беспокоили, не сегодня. Это был его шанс, реальный шанс встретиться с Виктором лично. Он крепко сжимал в вспотевших руках плакат, на котором Виктор скользил по льду, свободно раскинув руки, в том же костюме для произвольной программы, в котором он выиграл сегодня. Это была любимая фотография Юри и он молился, чтобы Виктор согласился подписать плакаты фанатам, когда, наконец, появится. Мысль о том, что он увидит Виктора вблизи, может быть, даже поговорит с ним, заставляла Юри дрожать от страха и нетерпения. Он старался успокоиться, напоминая себе, что если всё пойдёт по его плану, однажды он встретит Виктора на льду, как равного, а не как обычный фанат. Нет смысла смущаться. Крики фанатов, стоявших ближе ко входу, выдернули его из размышлений. Он поднял голову, встал на носочки у ограждения, чтобы увидеть, кто же вышел из здания. В глаза бросилась вспышка серебра; вытянув шею, Юри увидел Виктора, который шёл сквозь толпу, даря улыбки и автографы своим поклонникам. Чем дальше проходил Виктор, тем громче и быстрее начинало биться сердце Юри, казалось, ещё немного и оно вывалится из груди. Наконец, Виктор оказался в нескольких шагах от него. Юри чувствовал, как внутри все стягивает от волнения, дрожью отзывающегося в руках. В отчаянии он уставился вниз, пытаясь унять свои трясущиеся руки и рваное дыхание. Вдруг все ненадолго затихли. Юри поднял глаза, его рот открылся от удивления, когда он увидел, что сам Виктор стоит перед ним, ожидающе приподняв одну бровь, с едва заметной улыбкой на губах. Юри попытался что-то сказать, но все слова встали поперёк горла. Паникуя, он все-таки молча выставил фотографию с ручкой перед собой, красный от смущения, которое только усилилось, когда Виктор, мягко рассмеявшись и не говоря ни слова, подписал плакат. Он вернул его Юри и тот, сквозь внутреннюю панику стараясь протолкнуть слова, хоть что-нибудь, ляпнул первое, что пришло ему в голову:  — ОднаждыябудукататьсякакВы. Слова, выпаленные в спешке, он проговорил чётче, несмотря на испуг:  — И однажды я буду кататься на льду против Вас! Сказанным Юри окончательно добил сам себя и его рот захлопнулся (казалось, он услышал щелчок замка), а румянец спал с щёк. Это немного отличалось от того, как он представлял свою первую встречу с кумиром; в своих планах Юри точно не собирался выболтать главную мечту всей своей жизни в первой же фразе, но Виктор только рассмеялся снова, сияя глазами.  — Возможно, придётся скинуть несколько килограмм, прежде чем думать о том, чтобы стать фигуристом, свинка, — сказал он, посмеиваясь, потом потрепал Юри по волосам и отдал фотографию с росписью в холодные руки Юри, — Но я с нетерпением буду ждать встречу с Вами на льду, хорошо, да? Юри открыл было рот, чтобы ответить, но слова снова застряли в горле, в этот раз совсем по другой причине. Виктор уже отвернулся, обращаясь к следующему фанату с той же лёгкой улыбкой, поэтому он не увидел слёзы, наворачивающиеся Юри на глаза, как бы сильно он не старался их сдерживать, и не заметил, как Юри сжимает только что подписанный плакат, сминая глянцевую бумагу. --- Родители Юри забеспокоились. Когда они протиснулись к нему сквозь толпу, в глазах Юри всё ещё стояли непролитые слёзы, но он твёрдо отказался объяснять, что произошло и не проронил ни слова по пути домой. Он знал, что заставляет их волноваться, но просто не мог заставить себя объяснить. Они бы не поняли, а над ним сегодня и без того достаточно посмеялись. Существовал всего один человек, с которым Юри хотел поговорить прямо сейчас, и она была далеко в Хасецу. Как только они, наконец, вернулись домой, Юри первым делом отправился в Ледовый дворец, где, как он знал, его ждала Юко. Когда он пришёл, она разве что не подпрыгивала от волнения, ожидая как можно скорее услышать его впечатления о финале. Она застыла, увидев его лицо, но быстро отмерла, потащила его за собой подальше ото всех, усадила на одну из скамеек у катка и посмотрела серьёзно.  — Что произошло, Юри? — спросила она голосом, полным беспокойства, — Виктор выиграл. Он побил мировой рекорд! Я думала, ты будешь счастлив? Юри смотрел на её ожидающее лицо и почувствовал, как губы снова затряслись, а глаза обожгло приближающимися слезами.  — Он даже не поверил, что я фигурист, Юко, — сказал он, задыхаясь, чувствуя, как первая горячая капля стекает по его щеке вниз, — Я сказал ему, что однажды буду выступать на одном льду с ним, а он назвал меня жирным и заявил, что если я хочу стать фигуристом, для начала мне стоит похудеть. Ещё одна слеза скатилась из его глаз, присоединяясь к первой, оставляя после себя мокрую дорожку на щеке. Сожжённый обидой, все, что мог слышать Юри — голоса других фигуристов из Ледового дворца в своей голове. Такеши толкает его и называет толстяком, каждый из них смеётся и тыкает в его живот, который, ему казалось, должен быть скрыт за одеждой. Он знал, что обладал круглым лицом, что легко набирал вес, что ещё не вытянулся в длину. Но Виктор, его кумир Виктор, которым он восхищался все эти годы, одной фразой ранил его сильнее и глубже, чем кто-либо из других фигуристов в Ледовом дворце. Пусть Виктор и не верил, что Юри фигурист, но Юри им был, каждой клеточкой, до самых костей. Его любовь к спорту росла с каждым часом тренировок; он прошёл на все местные соревнования, на которых не было ограничений по возрасту. Катание на коньках было для Юри всей жизнью, а Ледовый дворец — вторым домом. Он усердно работал все эти годы, чтобы кататься на одном льду с Виктором, когда придет время, а итоге этого получил только его равнодушный взгляд. Виктор увидел в нём ещё одного глупого фаната, пухлого мальчишку, который никогда не сможет стать ему равным.  — Ах, нет, Юри, это ужасно! — воскликнула Юко и притянула Юри в объятие. Он ухватился пальцами за её майку, крепко сжимая, и позволил слезам течь, благодарно всхлипывая в её плечо. Во всяком случае, Юко поняла то, чего он не смог бы объяснить родителям. Она знала, кем был для Юри Виктор и сколько сил он вложил в то, чтобы стать похожим на него. Плача в объятиях Юко, Юри поклялся себе, что отныне и навсегда ему больше нет дела до Виктора Никифорова. --- Той ночью Юри снял все плакаты в своей комнате. Он срывал их со злостью, уничтожая; на стенах оставались следы бумаги со скотчем. Было особое порочное удовольствие в том, чтобы скомкать каждый обрывок, раскидать их беспорядочно, навсегда искореняя Виктора кусочек за кусочком. Когда, наконец, Юри закончил, он впервые за долгие годы увидел пустые стены своей комнаты и клочки цветной бумаги, разбросанные по комнате после этого побоища. Юри упал на свою кровать, решив разобраться с беспорядком утром. Сейчас он хотел немного подумать, свободный от Виктора, который до этого смотрел высокомерно, насмехаясь, из каждого угла его комнаты. Закрыв глаза, Юри сердито уткнулся лицом в подушку, пытаясь выкинуть смеющееся лицо Виктора из головы. В ушах Юри звучали отголоски его смеха, когда Виктор не поверил, что кто-то вроде Юри мог быть фигуристом, как и он. «Я докажу ему,» — пообещал Юри, плотно прижимая к себе подушку, — «Я не хочу быть как он. Я хочу быть лучше него. Я превзойду Виктора на его собственном поле, и тогда он уже не будет смеяться надо мной.» И с этой мыслью Юри, наконец, заснул.