Until My Feet Bleed and My Heart Aches

Детройт превзошёл все ожидания Юри. Из-за соревнований он часто путешествовал по миру во всех направлениях, но весь опыт Юри в чужих странах ограничивался номером в отеле и катком на арене, не говоря уже о том, что он ни разу не был в Америке. Приехав сюда впервые, он был шокирован. Всё вокруг было ярким и громким, и абсолютно чужим. Совершенно ужасным. И всё же, со временем он начал привыкать. Особенно помог Пхичит, тот мальчик, которого Юри встретил на банкете вместе с Селестино. С ним, неизменно ярким и бодрым, они легко сошлись характерами и быстро сдружились. У Селестино тренировались и другие иностранные фигуристы, но Пхичит единственный напоминал Юри о доме и, кажется, Пхичит и сам думал о нём так же. Вместе они пытались сориентироваться в озадачивающем мире, которым была для них Америка, помогали друг другу разобраться в новых и странных культурных нормах, смеясь и шутя вместе, когда один из них делал что-нибудь особенно смущающее (что чаще происходило с Юри, хотя он и не стал бы этого признавать). Пхичит приспосабливался к странному американскому образу жизни легче, чем Юри, но он всегда оказывался рядом, чтобы вытащить Юри из его добровольного затворничества и познавать мир вместе. С Пхичитом Юри неожиданно вспомнил о веселье, в котором себе отказывал многие годы. Совсем скоро они стали неразлучны, а на катке быстро разошлась шутка: если хочешь найти Юри, найди Пхичита и наоборот. Спустя несколько первых недель Селестино разрешил им поселиться в одной комнате, что только укрепило их дружбу. У Юри случались плохие ночи, он так отчаянно скучал по дому, что хотел просто свернуться комочком под одеялом и проплакаться. В такие моменты Пхичит неизменно подсаживался к нему на кровать и утешал. Иногда они болтали о прошедшем дне или он учил Юри тайскому, чтобы отвлечь от тяжёлых мыслей, а когда это не получалось, просто был рядом, давая ему выплакаться. Между ними всё было взаимно, когда на Пхичита вдруг накатывали приступы безнадёжной тоски по жизни, оставленной в Бангкоке, Юри возвращал ему долг. Они находили опору и поддержку друг в друге. Юри был рад, что Пхичит стал его другом. Как бы сильно Юри не скучал по Хасецу и Японии, вскоре он обнаружил, что ему нравится жить в Детройте. Место было чужим и странным, но, стоило ему сдружиться с Пхичитом, как страх жизни в новой стране принял форму жажды приключений. Обучение тоже проходило хорошо, хотя тренировки были даже жёстче, чем в Хасецу (оказалось, и такое возможно). Селестино загружал его по полной, больше, чем кто-либо когда-либо, а Юри в ответ испытывал только искреннюю благодарность, надеясь, что усердная работа приведёт его к победе. Другим приятным поворотом событий стало то, что Юри с Пхичитом часто разрешали тренироваться вместе, хотя они и были из разных возрастных групп. Большая удача! Юри привык тренироваться один, тихо и незаметно. Погружаться в новый формат тренировок без Пхичита было бы гораздо сложнее и тревожнее. Юри терпеть не мог, когда другие наблюдали за его занятиями, особенно, когда это были фигуристы из его школы. Не то чтобы они ему не нравились, но Юри по жизни был не особо общительным парнем. Заводить друзей ему удавалось с трудом, как и вообще первым начинать общение с людьми. То, что многие из этих людей - как ни странно - были в восторге от него, совсем не помогало. Юри вообще не понимал, с чего бы другим приходить от него в восторг, но Пхичит объяснил, что дело в его репутации. В свои пятнадцать Юри был чемпионом мира среди юниоров, с тремя медалями за плечами. Тренировки были закрыты для посещения широкой публики, но любой фигурист из школы мог прийти на них, чтобы просто посмотреть, как проходят чужие занятия. Юри, к своему удивлению, обнаружил, что на его тренировках людей всегда больше, чем на всех остальных. Это настораживало. Он не привык к такому пристальному вниманию вне соревнований и теперь скучал по своим тихим, ночным тренировкам, казавшимся в Хасецу чем-то самим собой разумеющимся. Особенно он терпеть не мог, когда другие собирались посмотреть, как он учится прыгать четверные. Ему и без того приходилось сражаться за каждый сложный прыжок, а внимание публики только делало эту борьбу ещё тяжелее. Под профессиональным наблюдением Селестино его техника улучшилась, он всё чаще стал удачно приземлять четверной тулуп на тренировках, но пристально следящие за ним, выжидающие взгляды сбивали. Главной проблемой его прыжков было непостоянство. В один день ему подчинялись самые сложные четверные, а уже на следующий ему не удавалось ни одно удачное приземление вообще, и он уходил со льда раздосадованным. Казалось, в его прыжках чего-то не хватает, но было совершенно непонятно, как это можно исправить. Селестино настаивал, что ему нужно просто больше верить в себя, но, если дело было действительно в этом, Юри не на что было надеяться. Последний раз, когда он пытался выполнить четверной на международном соревновании, закончился провалом на глазах у всего мира. Веры в свои прыжки у Юри было немного. На одной тренировке Селестино даже выставил Пхичита за борт за то, что он пытался сделать четверные с Юри слишком много раз, и оставил его наблюдать за занятиями со стороны. Сам Юри просто не понимал, как делать их правильно. Это ужасно разочаровывало. Он мог сделать это и знал, что он может, но прыжки ни в какую не поддавались. В этот день он падал так часто, что ободрал кожу на руках до крови из-за постоянных ударов об лёд, на глаза стали наворачиваться слёзы. Если он не справлялся с четверными на тренировках, чего же ждать от настоящих соревнований? После очередной неудачной попытки Селестино вздохнул и подозвал его к бортику, протягивая бутылку с водой и полотенце, чтобы стереть капающий со лба пот. - Я думаю, пора заканчивать, Юри, - сказал он ему, утешающе похлопывая по плечу, - Ты можешь сделать этот прыжок, мы все это видели. Прямо сейчас тебе не хватает только самоуверенности. Сделай перерыв и завтра, когда ты отдохнёшь и проветришь мысли, попробуем ещё раз. Юри яростно замотал головой. Он допил воду в один глоток, разбрызгивая капли по льду. - Я хочу продолжать, - потребовал он, но всё-таки отвёл глаза от пронизывающего взгляда Селестино, разрывая зрительный контакт. Юри не любил спорить с тренером и обычно старался до этого не доводить, но после полного неудач дня он сорвался, полный решимости подчинить себе прыжок. Усталость проедала его насквозь, до самых костей, но Юри собирался продолжать тренировку до тех пор, пока сможет стоять на ногах. - Я могу сделать это, Селестино. Вы знаете, что я могу. Ещё один раз. Пожалуйста? - Хорошо, - ответил Селестино со вздохом, - Всего один раз. Ты устал, я не позволю тебе покалечить себя из-за твоего глупого упрямства, ты слышишь меня, Юри? Юри кивнул и слабо, благодарно улыбнулся Селестино прежде, чем поехать обратно в центр катка. Пхичит помахал ему с другого края, уже с телефоном в рукам, готовый заснять каждое движение Юри. С добродушным раздражением Юри предположил, что, раз он ещё ничего не говорил Пхичиту о публикации материалов с их тренировок, то это видео через несколько минут грозит быть загруженным в социальную сеть. Юри всё же запретил ему заснятые сегодня видео, Пхичит издал недовольный звук, но они сошлись на том, что он продолжит съёмку "в учебных целях". Юри не сомневался, что Пхичит будет хранить все эти видео, чтобы в один прекрасный день опубликовать их все, когда Юри, наконец, сдастся и разрешит ему. Либо это, либо Пхичит собирался смонтировать все неудачи с тренировок Юри в одно длинное, унизительное видео, которое по первому требованию использует для шантажа Юри. Зная Пхичита, Юри решил, что оба его предположения могут оказаться верны. Осторожно, он сделал несколько медленных кругов по катку, растягивая мышцы и готовясь к прыжку. Пхичит крикнул из-за борта, Юри коротко улыбнулся ему, проезжая мимо. С каждой секундой он набирал скорость. Откуда-то с глубины собственных мыслей всплыл мягкий русский голос, напоминая, что он единственный фигурист, не способный сделать четверной, что он даже сравниться с ним не сможет, если не справится с таким простым прыжком. На пике скорости он взлетел, решительнее, чем когда-либо. Едва он оторвался ото льда, как голос зазвучал снова. Не привычная критика, не злое бормотание, а слабое эхо воспоминания, тихий, мягкий шёпот порхнул ему в уши: "найди центр тяжести". Это было неожиданно, Юри даже пришлось подавить вспышку гнева, который всегда приходил следом за звуком этого голоса. Но сейчас, обнаружив этот совет, он сконцентрировался на нём, отбрасывая злость. Прыгая, Юри сосредоточился на поиске центра тяжести, сохранил равновесие и удачно приземлился. Крики поддержки от Пхичита с другой стороны катка отражались эхом от стен, как сквозь толщу воды Юри слышал хлопки Селестино, но всё, о чём он мог думать - захватывающий восторг, пронзивший насквозь всё тело, будоражащий и без того бешено мчащееся сердце. Он сделал это. Он справился с приземлением и ещё как, лучше, чем когда-либо раньше. Он постарался не думать о причинах своего успеха. --- Позже в тот же день Юри и Пхичит сидели в своей комнате в общежитии, устроившись удобно на кровати Пхичита с ноутбуком посередине. Они часто так проводили время, уютно и с комфортом. Пхичит настоял, что удачный четверной Юри они должны отметить очередным просмотром "Короля и фигуриста", и Юри не стал возражать. Он не разделял обожания Пхичита к этому фильму, но по-своему любил его за знакомые и привычные чувства, которые при просмотре они делили на двоих. Во второй половине фильма Пхичит вдруг резко повернулся к нему, хомяк Артур запищал, протестуя, и сорвался с его плеча вниз. К счастью, Пхичит поймал пушистый комочек раньше, чем тот ударился бы об пол, побаюкал его в ладонях, утешая, и осторожно вернул к двум другим хомячкам, карабкающимся вверх по ткани его рубашки. Когда они только стали соседями по комнате, Пхичит ужасно волновался о том, что Юри не полюбит его хомячков, Артура и Монгкута, названных в честь персонажей фильма, который они сейчас смотрели. Когда Юри заверил его, что любит хомячков (они действительно казались ему мягкими и милыми), Пхичит настоял на покупке третьего хомячка для Юри, зная, как сильно тот скучает по оставшемуся дома питомцу. Поколебавшись, Пхичит спросил, хочет ли он назвать нового хомячка Виччаном в честь своей собаки, но Юри отказался. Это было бы неправильно, как попытка подменить любимого друга. Пхичит продолжал искать подходящее имя для нового члена их маленькой семьи, задавая Юри вопросы о том, что он любит. Юри, на задумываясь, ляпнул "кацудон" и немедленно покраснел, смутившись. Как ни странно, Пхичит это имя одобрил, хотя и поддразнил его немного, когда узнал его значение. Теперь же Артур, Монгкут и Кацудон жили своей счастливой хомячьей жизнью в большой клетке в углу комнаты, откуда любящий хозяин часто доставал их, даря свободу передвижения по самому себе. После того, как безопасность Артура была восстановлена, Пхичит снова повернулся к Юри с непривычно серьёзным выражением лица. - Как ты думаешь, Чао-Чао разрешит мне учиться четверным? - спросил он, используя ласковое прозвище тренера, которое они придумали месяц тому назад. Юри пожал плечами, не зная ответа на этот вопрос. Селестино запретил юниорам исполнять четверные, утверждая, что это наносит ущерб их развивающимся организмам. Юри уже перешёл во взрослую группу и теперь мог включать в программы какие только пожелает прыжки, но он понимал, как сильно Пхичит хотел разделить с ним эту свободу. - Не беспокойся об этом, Пхичит, - ответил он, слабо улыбнувшись, - Четверные того не стоят. Внутренне он содрогался, думая о расцветающих по всему телу синяках, содранной до крови коже на руках, ноющих мозолях на ногах. Он любил кататься всей душой, но неудачные прыжки оборачивались болью, раня ум и тело. Пхичит вздохнул и резко плюхнулся на кровать. - Виктор Никифоров делал четверные ещё в юниорах, - простонал Пхичит наигранно, - Не понимаю, почему я не могу! - Вот только его тренер постоянно ругал его за это, - пошутил Юри прежде, чем сообразил, что именно он сказал, и тут же захлопнул рот и отвёл взгляд. Пхичит сел, прищурившись. Ничто не могло пройти мимо него, особенно не такой явный промах, как этот. - Слушай, для того, кто утверждает, что ненавидит Виктора Никифорова, ты слишком много о нём знаешь, - высказал он прямо своё подозрение. Юри ещё не рассказывал Пхичиту историю о том, что произошло между ним и Виктором, хотя внимательный Пхичит догадался о его неприязни ещё в самом начале их общения. Юри дёрнул плечами и отвернулся, но Пхичиту этого было недостаточно, он сидел, нависая над ним, и прожигал его взглядом. - Давай же, Юри. Мы ведь друзья! Ты можешь рассказать мне что угодно. ได้ โปรด? Пхичит был прав. Они были друзьями, лучшими друзьями. К тому же, Юри уже рассказывал ему о своём прошлом. Пхичит всё равно узнал бы об этом рано или поздно, потому что за прошедшие годы эта история стала неотъемлемой частью жизни Юри и нечего там было пытаться скрывать. Единственное, о чём Юри предпочёл бы умолчать, - весь тот комок эмоций из скручивающихся внутри злобы, смущения, раздражения и целой гаммы других чувств, таких же старых, как само воспоминание, но с прежней силой жгущих его изнутри. До сих пор Юри не делился этой историей ни с кем, кроме Юко, но, глядя на Пхичита, смотрящего на него с ожиданием, было просто невозможно отказать. Поколебавшись, Юри постарался в общих чертах объяснить произошедшее, он рассказывал обрывками, но искренне старался, чтобы Пхичит понял его. Пока он говорил, Пхичит смотрел на него серьёзно и ни разу не отводил взгляд. Когда Юри, наконец, закончил, они посидели в тишине несколько секунд, прежде, чем Пхичит схватил его за плечи и притянул в крепкое объятие. Поражённому Юри потребовалось несколько секунд, чтобы ответить на это объятие, цепляясь за плечи Пхичита. Рассказывать эту историю было всё равно, что пережить её заново, но, когда он закончил, вес давящих на него чувств исчез и Юри смог вздохнуть полной грудью. Он с самого начала должен был знать, что может положиться на Пхичита, что ему всё можно рассказать. - Это ужасно, Юри, - воскликнул Пхичит, продолжая обнимать Юри, - Не удивительно, что ты хочешь надрать ему задницу! Юри немного улыбнулся на это. Пхичит всегда быстрее усваивал странные английские фразы и с удовольствием использовал разговорный язык всякий раз, когда у него появлялась такая возможность. - И я сделаю это в один прекрасный день, - пообещал Юри, когда Пхичит, наконец, отстранился, - Я побью его. Побью. - Ну ещё бы, конечно! - подтвердил Пхичит, и его вера в Юри согрела тому сердце, даря уверенность в себе и своём пути, которую прежде он никогда не испытывал, - Ты же Юри Кацуки, в конце концов. --- Несмотря на всю поддержку от его друга, на взрослом дебюте в серии Гран-при страх сжимал Юри с незнакомой прежде силой. Селестино был рядом, но совершенно не понимал, что можно сделать с вдруг обрушившимся на Юри перед соревнованиями волнением. Пхичит, который обычно легко с ним справлялся, был далеко, завоёвывая сердца на своём юниорском дебюте. Собрав в кулак силу воли, Юри пробился в финал, едва-едва, всего на один балл опередив фигуриста, которому повезло меньше. Он висел на волоске. От волнения сердце билось барабаном. Не пройти в финал было бы для него катастрофой, которую он никогда бы не смог себе простить. С приближением финала внутренний настрой Юри продолжал разрушаться. Он не испытывал этой гаммы чувств со времён провала на своём первом финале юниорского Гран-при. Уже знакомые страхи опять повысовывали свои уродливые головы. В юниорах ему теперь оставалось только развиваться и процветать, но на взрослых соревнованиях всё было иначе. Здесь Юри один на один против взрослых, бывалых фигуристов, некоторые из которых были старше его лет на десять, и это пугало. Их большой опыт отражался в катании. Все они выступали красиво и точно, в их арсенале были разные сложнозакрученные четверные, о которых сам Юри мог только мечтать. Впервые за всю карьеру Юри чувствовал, что ему это не по зубам. Всю свою короткую программу он был сосредоточен на том, чтобы не позволить чувствам взять над собой верх. Не хватало ещё второй катастрофы, как на его первом юниорском Гран-при. В конце концов, он ведь стал лучше. Теперь он мог с этим справиться. Технически с его движениями всё было в порядке. Он даже выполнил четверной тулуп, хотя и немного запнулся на дорожке шагов, едва заметно, это даже не повлияло в итоге на его оценку. И всё же в его катании не было совершенно никаких эмоций. Во время выступления он не отдавался музыке, не вспоминал об истории, которую должен был рассказать, а сосредоточился на технике, сконцентрировался на доведении элементов до идеала и растерял свои компоненты с удовольствием от проката. Когда он закончил, получив оценку, он не смог сдержать слёз разочарования. Неплохо, но не идеально. Он всё ещё был недостаточно хорош. --- Той ночью он сидел один в холле гостиницы и не мог выкинуть из головы завтрашнюю произвольную. Его взрослый дебют, поворотный момент в карьере, в котором необходимо было доказать, что он достоин кататься на одном льду с лучшими из лучших. Весь мир фигурного катания наблюдал за его неудачей вчера. В короткой программе он не оправдал собственных высоких ожиданий. Нельзя было позволить такому повториться. Он не мог этого допустить. Минуты шли, беспокойство нарастало и у Юри никак не получалось его рассеять. Сама мысль о том, что завтра выходить на лёд перед тысячами зрителей, наблюдающих за ним, оценивающих его, ожидающих от него чего-то, придавливала к земле, оборачивалась вокруг его горла невидимой рукою, медленно душила. Перед глазами скользили лица других фигуристов, старших, опытных, во всём превосходящих его. Каким чудом он вообще собирался побеждать их? Разве он был на такое способен? Паника усилилась, крепко врастая в него. Мрачные мысли лезли в голову и закручивались, заворачивались в черепной коробке. С каждой секундой краски сгущались, тени становились длиннее. Внезапно он почувствовал как грудь стягивает железными цепями, выбивая последний воздух из лёгких. Всё туже и туже, пока он не начал втягивать воздух короткими, быстрыми глотками, задыхаясь. В глазах потемнело. - Юри! Чужие руки схватили его за плечи, отрывая ладони от колен, которые он сжимал крепко, как в тисках. - Юри! Юри, посмотри на меня. Юри хотел бы ответить, но не смог. Загнанный в ловушку из собственных мыслей, он дышал тяжёло, неровно, лёгкие с каждым вдохом сжимались из-за недостатка кислорода. - Юри, мне кажется, у тебя паническая атака. Юри, я хочу, чтобы ты посмотрел на меня. Я хочу, чтобы ты успокоился, Юри. Тёплые руки подняли его, мягко, но твёрдо и он увидел перед глазами размытое лицо Селестино с печатью беспокойства на нём. Одной рукой он успокаивающе гладил его по спине через ткань рубашки, а другой притянул ближе, позволяя опереться на себя. - Юри, я хочу, чтобы ты дышал со мной. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Хорошо? В руках Селестино, слушая его слова и дыхание, Юри старался собственное болезненное удушье подогнать под чужой глубокий и спокойный порядок вдохом и выдохов. Наконец, его дыхание стало выравниваться, хотя медленно дышать в унисон с Селестино до сих пор давалось ему с трудом. Цепи, болезненно сжимающие его грудь, стали слабеть сантиметр за сантиметром, постепенно к Юри вернулось зрение, а бешеный стук сердца не спеша пришёл к обычному ритму. Наконец, Юри поднял голову и увидел Селестино, стоящего перед ним на коленях, всё ещё прижимающего его к себе одной рукой, а другой продолжающего успокаивающе гладить его по спине. Селестино выглядел испуганным, полностью исчерпанным и Юри испытал растущую внутри волну жгучего стыда и вины. Смущенный, он покраснел и попытался встать, чтобы сбежать и не видеть, как Селестино разочаровывается в нём из-за проявления слабости. Но тренер остановил его, мягко потянул обратно вниз, усаживая на край дивана, и сам сел рядом, достаточно далеко, чтобы Юри не чувствовал больше удушья. - Стоит ли нам поговорить об этом, Юри? Юри покачал головой, отвёл взгляд. - Хорошо, - сказал Селестино, вздыхая, он провёл ладонью по лицу, не сводя с Юри внимательного взгляда, - Тебе нечего стесняться, Юри, ладно? Если тебе нужна помощь, я буду здесь. --- На следующий день перед произвольной программой Селестино привёл к Юри Пхичита. Он успешно дебютировал в юниорах, покорив и судей, и зрителей, но, не набрав достаточных баллов на втором этапе, не прошёл в финал. Несмотря на неудачу, он, казалось, совсем не расстраивался из-за этого, утверждая, что в будущем у него будет ещё много медалей и ещё больше соревнований. Когда для него серия Гран-при закончилась, он уговорил Селестино разрешить ему приехать и посмотреть на выступление Юри в финале. Встретить Пхичита до произвольной программы для Юри было благословением, за которое он был бесконечно благодарен. Его друг всегда знал, что сказать, чтобы отвлечь Юри от сжимающегося в животе тугого комка из страха; знал, как заставить его смеяться прежде, чем он поддался бы саморазрушению. Селестино, кажется, понял это и предоставил их с Пхичитом друг другу вплоть до самого выхода Юри на лёд. --- Катался Юри в произвольной программе под фортепьяно, под приятную, лёгкую, танцевальную мелодию, от которой он совершенно ничего не испытывал. Несмотря на прошлогодний успех на юниорском чемпионате мира, под давлением от чужой страны и нового тренера, Юри не решился выбрать собственную тему или музыку. Селестино был хорошим тренером и наверняка не стал бы возражать против его инициативы, но взбудораженный вихрем перемен, пронёсшимся по его жизни перед взрослым дебютом, Юри привычно позволил тренеру решать всё за себя, как будто не он с таким трудом отстаивал право на самостоятельность в прошлом, юниорском сезоне. Движения под музыку были автоматическими, в этой программе Юри заставлял себя чувствовать то, что должен был. Эмоциональность катания всегда была его главными талантом, и, если он собирался противостоять жёсткой конкуренции на взрослых соревнованиях, нужно было бы делать упор на своих сильных сторонах. Выступление шло, Юри почувствовал, что начинает погружаться в музыку. Постепенно мысли успокоились, помогая ему кататься вхарактерно. Перед четверным тулупом он чуть не запнулся, но в его голове вспыхнуло вдруг: "найди центр тяжести", и он выполнил прыжок идеально, а вместе с успехом на него накатилось облегчение. И всё же Юри понимал, что этого мало. Его выступление было хорошим, но не фантастическим. Недостаток сложных прыжков в программе он мог бы компенсировать высокой оценкой за компоненты, но ему не хватало выдержки. Всё, что ему оставалось, - выполнить на отлично четвёрной тулуп, единственный четверной, который Селестино разрешил ему включить в программу. По обеим оценкам Юри заранее набирал недостаточно баллов. Выступление, которое могло привести его к пьедесталу в юниорах, было бесполезно на взрослых соревнованиях. Оценки подтвердили его опасения. Неплохие, вполне достойные баллы для фигуриста, впервые выступающего на взрослых соревнованиях против более опытных оппонентов. Но и не хорошие. Юри занял пятое место, хоть не последнее, но даже не близко к золоту, которого хотелось так сильно, что хоть кричи. После церемонии награждения Пхичит утешал его: хвалил программу и говорил, что ему стоит гордиться уже тем, что он прошёл в финал. Пхичит напомнил, что ему всего шестнадцать. Впереди больше десяти лет для того, чтобы соревноваться; больше десяти лет для того, чтобы улучшать свои программы и своё катание. Не стоило ожидать совершенства с первого дня дебюта, глупо было рассчитывать выиграть золото сразу, когда против него все эти асы, лучшие из лучших. Даже Виктор не взял золото на своём первом взрослом Гран-при, хотя и поднялся выше Юри. Но это не помогало. Юри нужно было золото. Это то, чего он хотел больше всего на свете. Не важно, что Виктор не выиграл золото на первом взрослом Гран-при, Юри-то хотел быть лучше него. Проигрыш втёрся в душу, от отчаяния хотелось плакать. Он уже распробовал вкус победы в прошлом году, её не хватало. Сильнее всего хотелось вернуть то сладкое чувство. --- Несколькими месяцами позже Виктор вошёл в заголовки СМИ по всему миру, выиграв золото на Олимпиаде, что не стало, впрочем, неожиданностью. Виктор Никифоров - в свои двадцать лет уже легенда фигурного катания. Бог льда, до которого другие не могли даже дотянуться. Юри с Пхичитом смотрели его выступление в прямом эфире, в мёртвой тишине раннего утра. Пхичит охал и ахал, Юри сидел молча, но смотрел в экран, не отрываясь. Он напоминал себе, что это то, с чем он соревнуется. Он был уверен, что Виктора наверняка не отвлекают пустые волнения, на его пути ко льду не встают глупые страхи, которых был полон сам Юри. Прежде, чем победить Виктора, Юри необходимо было справиться с самим собой, иначе бы он к нему никогда даже не приблизился. На следующий день он поговорил с Селестино. Ему было сложно, он терпеть не мог обсуждать свои чувства и ненавидел выглядеть слабым в чужих глазах. Пришлось. Если единственным способом победить Виктора было разобраться с собственными нервами, то, конечно, выбора у него не было. Селестино быстро всё уладил и на следующей неделе в шикарно обставленном, но уютном офисе Юри встретился с профессионалом. Сначала говорить с ней не хотелось, но, к его удивлению, эта женщина оказалась приятной и лёгкой в общении. Их разговоры помогли ему понять себя: его удушье перед выступлением, почему он задыхался и как так вышло, что он до того сильно хотел победить, что это причинило ему боль. Эти сеансы оказались на удивление полезными. Она помогла ему проанализировать свои мысли, научила его нескольким техникам самообладания, помогающим справляться с одолевающей его тревожностью. К тому же, она прописала ему несколько лекарств для тех случаев, когда он не будет справляться сам и дела примут плохой оборот. Сначала он отказывался принимать таблетки, стесняясь и их, и себя, но Пхичит быстро переубедил его. Когда Юри, наконец, признался в происходящем, Пхичит внушил ему, что стыдиться помощи с нервами не стоит. Этот разговор между ними длился несколько часов, Юри излил другу душу, после чего испытал умиротворение и пообещал, что будет использовать успокаивающие упражнения, которым его научили, а если понадобится, то и пить таблетки. Юри в очередной раз подумал, как же ему повезло дружить с Пхичитом. --- На чемпионате мира Юри был полон решимости выступить лучше. Имея новые методы борьбы со стрессом за плечами и поддержку Пхичита с Селестино из-за борта, из двух напряжённых дней соревнования он вышел с бронзовой медалью, крепко сжимая её в обессилевших руках. Давление было серьёзным, конкуренция высокой, но он упорно боролся до конца. На церемонии награждения он стоял на самой низкой ступеньке пьедестала и устало приветствовал толпу с Виктором, стоящим над ним с медалью на шее, которая висела на нём, как влитая. Конечно, Виктор занял первое место. От светловолосого швейцарца на втором его отделяла ошеломляющая сумма баллов. Тот смотрел на него снизу вверх с восхищением и толикой восторга на лице. Юри тоже смотрел, но восхищение было последним, что он испытывал. Сквозь все аплодисменты зала он слышал только бешеное биение собственного сердца. Волнение от выигранной медали воевало в нём с безнадёжным разочарованием из-за того, что Виктор в очередной раз его опередил. Умом он понимал, что для него было просто невозможно победить Виктора в этом сезоне, это ведь его первые взрослые соревнования и он стабильно выполняет только один четверной. Но несмотря на всё это, он по-прежнему испытывал раздражение. Он сможет победить Виктора однажды, он точно знал, что сможет, но ожидание этого "однажды" угнетало. Ещё один сезон без этой победы - ещё один потерянный год. Год, прошедший впустую. Виктор на своём постаменте резал глаза, казалось, их разделяли километры. Глядя на него, Юри укрепил свою решимость. Он вырезал желание побеждать на своём сердце. Он успел распробовать вкус победы и полюбить его, ему нравились наслаждение катанием, поддержка толпы, все взгляды, направленные на него одного. Теперь, на взрослых соревнованиях, ему придётся проделать тот же путь к победе, что и в юниорах. Выдирать победу по кусочкам, выступление за выступлением. Бронза - это первый шаг, в ближайшее время он пообещал себе сделать следующий. Виктор улыбался толпе, огни арены танцевали в его глазах. На секунду его взгляд скользнул на Юри, стоящего прямо под ним и откровенно пялящегося на него, сузив глаза. Виктор ничего не сказал, но выдержал взгляд, голубые глаза вглядывались, ища что-то в карих. Их взгляды задержались друг на друге на секунду, которая ощущалась часом, - Юри, в котором искренняя ненависть смешивалась с упрямой решительностью и нечитаемый взгляд Виктора. Потом фотограф попросил их улыбнуться в камеру и момент был разрушен. --- После церемонии Юри больше не видел Виктора. Но, когда он собрал свои вещи, покидая стадион, он мог бы поклясться, что чувствовал на себе чужой взгляд. Наблюдающий. Всегда наблюдающий за ним. Никогда не сводящийся с него взгляд. --- Вернувшись в Детройт, Юри снова погрузился в тренировки. По его просьбе Селестино организовал ему индивидуальные занятия, закрытые даже от фигуристов, приходивших на него поглазеть. Тем самым он подарил ему возможность спокойно тренироваться. Это очень помогло. Отсутствие давления, связанного с постоянным присутствием других фигуристов рядом, позволило Юри сосредоточиться на своём катании, ни на что не отвлекаясь. Они тренировались вместе с Пхичитом, который постоянно был рядом, либо на льду, либо за бортом. Меньше, чем через месяц после чемпионата мира, Юри выполнил на тренировке четверной сальхов под ликующие крики поддержки Пхичита и Селестино. Пхичит снял это и Юри, переполненный гордостью, разрешил ему выложить это видео в интернет. К его удивлению, видео привлекло к себе много внимания. Он никогда не обращал внимание на сообщество фигурного катания, не знал даже были ли у него свои поклонники, не сидел в социальных сетях. Неожиданно оказалось, что его катание интересно очень многим людям. Новость о том, что он справился с четверным сальховом, была тепло встречена и той ночью в их комнате Пхичит с особым удовольствием зачитывал Юри самые приятные комментарии, в которых люди восхищались им и выражали нетерпение увидеть его в следующем сезоне. Юри заснул с улыбкой на губах. --- [Церемония награждения на чемпионате мира по фигурному катанию] 271,548 просмотров 359 КОММЕНТАРИЕВ Nightimedream [1 день назад] Никифоров опять победил - тут без сюрпризов <3 <3 <3 Показать ещё 25 ответов sk8terfan [8 часов назад] черт, это просто нужно видеть - 3,15-3,25 Alexibexi [8 часов назад] Самые напряженные 10 секунд в моей жизни riri456 [7 часов назад] просто посмотрите на их лица!!! Nikifan12 [7 часов назад] ОМГ, то как этот ребёнок, Кацуки, смотрел на Виктора, да это же был самый свирепый взгляд в его жизни Marcia Linette [6 часов назад] Я серьезно подумала, что он собирается залезть на ещё одну ступеньку и врезать Виктору o.o zazada [5 часов назад] черт! наверное он сильно хотел выиграть золото Arthur Brn [5 часов назад] А по-моему Кацуки хотел Никифорова с его медалью, я серьёзно Sergey Gold [5 часов назад] Господа, на наших глазах рождается соперничество Theresa4444 [4 часов назад] Ммм, посмотрите на лицо Виктора... Viktor5ever [4 часов назад] Да-да, в смысле, Кацуки выглядел злым, как чёрт, но Виктор смотрел... Заинтересовано??? С любопытством??? Заинтриговано??? Хз, но это было действительно странно

Показать ещё