Baby you got me sick I don’t know what I did Need to take a break and figure it out, yeah Got your voice in my head Saying let’s just be friends Can’t believe the words came out of your mouth Yeah (с)One Direction — Heart attack
— Братик Аки, я так всё равно не смогу уснуть, давай поговорим, пожалуйста, — Я лёг около него и одним движением прижал к себе робкое тельце. — Угу. Давай. Мы пролежали в молчании где-то минут пять-пятнадцать. Я дал Мисаки право начать разговор, пусть выговорится и поймёт, что ни ему, ни волчонку внутри него ничто не угрожает. И я, естественно, останусь с ними. Просто не могу представить, что это чудо одно, с большим животиком, такой ранимый, беззащитный, как кролик перед тигром. А, нет. Похоже, представил. — Что ты смеешься? — немного обиженно пробурчало в подушку мое чудо. — Настроение хорошее, — я прижал Мисаки к себе ещё сильнее, уткнувшись ему в шею. — Волчонок, я хочу этого ребенка, я понимаю, что ты слишком юн для этого, но мы ведь будем вместе. Я поддержу и помогу тебе. Хорошо, волчонок? — Хорошо. Знаешь, мне немного страшно: всё-таки ребёнок. Это ж нужно кроватку купить и игрушки, и комнату детскую сделать. И имя придумать, и к врачу хорошему записаться. Потом, когда он подрастет, найти хорошую школу, потом университет, а потом вообще внуки или внучки... — Хм, похоже, о моем существовании забыли напрочь; малыш встал с кровати. — Я что-то проголодался, пойду приготовлю покушать. — Малыш! — Ась? — Только давай, чтобы это было съедобно и вкусно, хорошо? — ох, на меня так посмотрели. Всё-таки мой брат! — Аки, любимый, это намёк на то, что я не умею готовить? — прищурившись произнёс Мисаки, а уголок его губ нервно дернулся. Всё же я сказал лишнего. — Нет, что ты! Ты прекрасно готовишь, просто вдруг у тебя предпочтения в еде поменялись. — Ничего! Потерпишь! В конце концов, это и твой волчонок тоже! Да уж, весёлые девять месяцев меня ждут. Но ничего, главное, чтобы это брюнетистое чудо с большими изумрудными глазами было счастливо. Я направился на кухню и, сев за стол, наблюдал, как волчонок крутится возле плиты. — Кстати, что там с учительницей? — А что с ней? — Мисаки пытался показать, что этот разговор его не волнует, но меня ему обмануть не удастся. — Ты же сказал, что я либо ее отшил, либо ее дочь. — Так и есть, — Похоже, он уже закончил с готовкой, так как выкладывал еду на тарелки. Ну что же, не буду доставать его этим разговором. Не надо ему нервничать из-за этой чепухи. Сам разберусь. — Ладно, забудь.***
Это Утро выдалось не из самых лёгких, так как брата разбудить было невозможно. — Малыш, просыпайся. Ну же, солнышко мое любимое! — я всё же грел надежды на то, что смогу разбудить брата. Хотя то, как он вцепился в подушку, эти надежды убивало. — Малыш! Поднимайся! — Мое чудо всё же соизволило открыть один глаз и посмотреть на меня, как на самого последнего ублюдка. Ненавидит он, когда его будят. — Ну чего тебе надо в такую рань? — пробурчало недовольно это чудо, так и не разлепив второго глаза. — Давай просыпайся. В школу пора. — В какую школу? Я спать хочу! — Мисаки сказал это куда-то в подушку: он уже всеми конечностями обнимал её и кутался в одеяло. — Зай, сегодня ты пойдёшь в школу. Вещи, если есть, заберёшь. Давай-давай, — Я попытался выпутать братишку из одеяла, но понял, что это гиблое дело. — М-м-м! Не трогай меня, зараза! — Мисаки ещё посильнее закутался в одеяло, всем видом показывая, что сейчас он точно никуда не пойдёт. Хорошо, будем действовать моими методами. Я поднял этот кокон на руки и потащил в ванную. — Э-э-э? Ты что делаешь, придурочный придурок?! — это чудо высунуло мордочку из одеяла и смотрело на меня испуганными глазами. — Так, зайчонок. Либо ты сам сейчас направляешься в ванную и приводишь свое наимелейшое личико в порядок, либо тебе в этом помогу я. — Не надо! Я сам! И вообще, чего ты завёлся?! Встал я уже! Встал! — малыш быстро выпутался из одеяла и направился в ванную. Ладно, не буду ему мешать. Лучше на кухне подожду. Всё-таки завтрак никто не отменял, особенно когда нужно отдавать часть сил малышу. — Акихико! Ты гаденыш! В такую рань поднять меня! — мальчишка вихрем влетел в комнату, весь возмущённый и раскрасневшийся, но тут же поумерил свой пыл. Знает, что не надо так ко мне обращаться. Встав с места, я нежно обхватил его поперёк животика и прижал к себе. — Ну что, будем тебя наказывать? — Я потерся носом о его нежную тонкую шейку. — Нет! Меня нельзя наказывать! Я беременный, да! Беременный твоим ПЕРВЫМ и ЕДИНСТВЕННЫМ волчонком! И тем более я твой ПЕРВЫЙ и ЕДИНСТВЕННЫЙ во всем! И мне надо готовить завтрак, — Вот маленькая гадюка! Извернулся всё-таки. Стоит себе такой, покачивает бёдрами возле плиты. Нарывается ведь! — Ладно, и беременный, и первый, и единственный мой. — Ну да, твой, — довольно заключило это чудо. Всё же повезло мне с ним: он понимает меня. Понимает, когда нужно оставить меня наедине с мыслями или полезть с расспросами. Чудо он всё-таки. И теперь их будет двое, ну, или трое или вообще четверо. Что же, пока я тут размышлял, Мисаки уже успел накрыть на стол. Бризоли из индейки, яичница и бутерброды. Причём всё перемазано кетчупом. Даже бутерброд с шоколадным маслом. — Приятного аппетита! — Ага. Зай, а почему столько кетчупа? — Он посмотрел на меня, как на последнего идиота. — Потому что я так хочу. — Но, милый, мне можно было смазать меньше. — Ничего! Потерпишь! Я же терплю! — Но ты это хочешь есть, и тебе это нравится. — Знаешь что! Можешь вообще ничего не есть! Я тебя не заставляю! — он сложил приборы и надулся. Чёрт, обиделся. — Милый, ну прости, хорошо? — Нет. — Ну дорогой, что ты хочешь чтобы я сделал, для твоего прощения? — Двадцать девять шоколадных эклеров, большой шоколадный и мороженый торт, и два килограмма конфет, — выдал Мисаки. Я потерял дар речи. Я понимаю, что внутри него растет маленький человечек, но неужели он настолько голодный, что хочет чтобы его мама съела это все? — Хорошо, маленький, как скажешь! — Вочонок улыбнулся опять принялся кушать. — Какой у нас сегодня распорядок дня? — Сейчас в школу, забирать документы, а потом в парк. Там посидим. — Мисаки мгновенно просиял. Чего это он? — Ура! Обожаю быть в этом парке! Давай, поехали! — Он, вскочив с места, быстро засобирался. Уже минуты через две мальчишка был готов, и мы вышли из квартиры. Спустившись на стоянку мы сели в машину отца. Главное чтобы он не узнал о том, что у меня есть права и я беру его машину. В машине мое чудо тоже особо спокойным не было — вертелся всё время, как будто у него в одном месте шило. Когда же мы приехали в школу, Мисаки выбежал из машины и направился ко входу. Ладно, сам там справится, а мне надо к директору. Стоя уже возле кабинета, я вспомнил о новой учительнице. Пусть Мисаки видится с ней в последний раз, но всё же безнаказанными её действия не останутся. Шагнув за дверь, я увидел, что весь учительский состав в сборе. И среди здесь сидящих была одна выделяющаяся особа. Так вот кто теперь учит детей — неудивительно, что иногда в новостях говорилось об изнасиловании учителей. Тяжело, наверное, подростку с бушующими гормонами целый день смотреть на это висящее вымя. Ладно, плевать. Мужчина лет пятидесяти сначала посмотрел на меня суровым взглядом, но он быстро сменился на испуг. Поняв, кто перед ним, он попросил всех выйти. Но у меня другие планы, схватив за руку эту вызывающую особу, я попросил её остаться. Её лицо сразу же просияло — надеется, наверное, на что-то. Сев за стол, мы начали беседу. — Что же Вас привело ко мне, Акихико-кун? — нервно теребя свой галстук, задал вопрос директор. Я уже хотел было ответить, как меня перебили. Ненавижу, когда меня перебивают! — Акихикочка, ты, наверное, пришел ко мне? — мгновение, и тёмные когти впились ей в шею. Я уже говорил, что коверкать мое имя имеет право только Мисаки и то, что бывает с остальными? Значит, предупредил. Директор смотрел на нас с ужасом, а эта хотела уже заорать, как тут дверь в кабинет резко открылась, и залетел мой личный и любимый вихрь. И он тут же застыл перед такой живописной картиной. Сначала он посмотрел на меня с удивлением, ну, а потом с укором. Знаю, малыш, ты не любишь, когда я выпускаю когти просто так, но ведь я сделал это за дело. — А… что здесь происходит? Братик, я думал ты за документами приехал… — Ах да. Я хочу забрать документы Мисаки. Родители не смогли прийти они в командировке, — мужчина сразу стушевался и посмотрел на меня затравлено. — Мы Вам чем-то не угодили? Я всё исправлю и… — Нет, всё почти в порядке, и станет просто здорово, если вы уволите эту особу и сделаете так, что её нигде не примут, — Я перевёл взгляд на… не помню, как её зовут. В общем, на неё. — Да, конечно! А вот документы Вашего брата! Вот, — Я взял бумаги, и мы с Мисаки сразу же покинули здание. Не хочу слушать истерику. И ещё надо с мелким объясниться. Сев в машину, Мисаки всё ещё молчал, угнетает это как-то. Ну, всё-таки начну я. — Что, малыш? — И что там такое было? Зачем когти выпустил? Мы же с тобой договорились! Когти и клыки выпускать только в случае опасности! — Мисаки смотрел на меня с неподдельным возмущением и размахивал руками. — Ей ещё повезло, что ты пришел, и я не проткнул её. Она назвала меня «Акихикочкой»! — Малыш смотрел на меня с минуту спокойно, а потом машину сотряс его звонкий смех. — Ха-ха-ха-ха… Ха-ха… Поверить не могу! Ха-ха… — Он всё так же продолжал смеяться, держась за живот. Ладно, пусть смеётся, весёлое настроение — это хорошо, особенно для него. — Я тоже буду тебя так называть! — Тебе можно. Тебе можно абсолютно все — Я нежно притянул свое чудо к себе и впился в его губы. Будучи занятыми вот за таким вот приятным делом, я не заметил, как мы доехали до Национального парка Экрен.