Мой маленький миленький братик

Приди в этот мир. Вырвись из меня. Дорога, которая начинается из веры. Скажи мне, кто друг, а кто враг. Однажды разошлись уже, но встретились мы опять. В одном месте перекрыли друг другу путь. Всегда (Верю) сможем мы снова стать (Ты мой друг) Я покажу тебе верный путь. Я иду своей дорогой!

— Братик! — кричит это чудо вбегая в гостиную. — Не бегай! Тебя нельзя! — он пристроился у меня на коленях. — Что случилось? — Мне папа написал, что они вечером будут дома, — т-а-ак, значит родители скоро будут дома. Это не очень хорошо, потому что я до сих пор не придумал, что нам с Мисаки делать! Я молчал несколько минут, чем напугал брата. — Братик! Брат! Братишка Акихико! Почему ты молчишь?! Эй! Ну скажи хоть что-нибудь! Мне страшно! — ещё чуть-чуть, и он бы разревелся. — Прости, прости, маленький, я просто задумался, — я вытер слезы с глаз пальцем и поцеловал брата в его сладкие губки. — Что нам делать? Животик ведь будет расти, они заметят, что это не от поедания сладкого, — он засмеялся, и я с ним, обнимая его. — Ты придумал что-нибудь, братик? — Пока нет, родной, я думаю над этим. А теперь давай уберемся, приготовим поесть и проветрим квартиру. — А квартиру зачем проветривать? — Потому что она пахнет нами, — непонимающий взгляд. — Ну, не только нашим запахом, но и нашим сексом, — я извращенно улыбнулся, а волчонок покраснел. — Помнишь тот наш вечер? Когда к тебе приставал твой одноклассник? Тогда мы были везде, на кухне, в ванной, в спальне родителей, в кабинете отца - в общем везде, разве что на люстре не бы… — он ударил меня подушкой по лицу со всей силы. Убрав подушку, я увидел, что абсолютно все тело Мисаки покраснело. — Ещё слово и ты не получишь меня до родов! — такой милый, когда краснеет! Я прям не могу! — Прости, прости, больше ничего не скажу по этому поводу. А теперь пора убираться! Мисаки дал мне тряпку и моющее средство. — И что мне с этим делать? — Аки, ты издеваешься? Мебель протереть от пыли и отполировать ее. Вот, иди, а я пока полы помою… Я тихо вздохнул. Ладно, пойду… Ну, а чего я хотел? Чтобы Мисаки вертел своей попкой передо мной? Я бы сразу повалил его. Я тёр мебель, а этот мелкий волчонок «танцевал» возле меня со шваброй. — Ой, совсем забыл добавить моющие средство… блин… Он разбежался и поскользнулся на мокром полу, да ещё и опрокинул на себя ведро с водой. На всю комнату раздалось жалостное «Ай!». Я обернулся, издал тихий смешок, бросил тряпку с моющим средством и через секунду же навис над ним. Слава богу, такое падение никак не повредит малышу. Предо мной предстала такая картина: зайчонок лежит раскинув ноги в разные стороны, волосы растрепанные, через влажную футболку виднеются розовые сосочки. Я без раздумий поднял свое чудо и потащил его в душ. Ну, думаю, всем понятно, что мы сосредоточены были вовсе не на душе. Помывшись и высохнув мы продолжили уборку. Далее мы проветривали квартиру, решив часа два-три погулять, чтобы Мисаки не простыл. Вернувшись, я первым делом закрыл окна и растопил камин, а малыш тем временем готовил кушать. Надеюсь, он не добавит в салат кетчуп. Время подходило к вечеру, еда которую приготовил Мисаки, стояла на столе в ожидании. Родители должны были приехать с минуты на минуту. Мисаки сидел весь на нервах, я пытался его успокоить обнимая, целуя, поглаживая по голове, шепча на ушко всякие нежности. За этим делом нас застукали родители. — Сэто, смотри! Хоть прошло уже семнадцать лет, а они все так же воркуют! — мама с улыбкой посмотрела на нас с порога. — Да. Мисаки и я продолжали сидеть на одном месте, мама первая сорвалась, накинулась на нас, стала тискать, обнимать и целовать. Наша мама это Хейли Усами, известная тридцати шести летняя французская дизайнерша, она уже пару десятилетий работает с такими известными журналами как Casual, Patrizia Pepe, Max&Co, Calzedonia, H&M и многими другими. Она создает все виды одежды: для детей, молодых и пожилых. Наш папа - это Джозеф Усами, тридцати восьми летний бизнесмен, он открыл свою кампанию как только узнал, что мама беременна мною. Его кампания многое пережила. И взлеты, и падения, но теперь она крепко стоит на ногах и является самое крупной кампанией Парижа. — Зайка мой маленький, ты это сам приготовил? — мама посмотрела на стол и облизнулась. — Да. Ради только вас четверых старался! — Мисаки дернулся и, похоже, понял, что сказал лишнего. — Четверых? Сынок, нас ведь тут только трое, — отец с недоумением взглянул на него. Мисаки молчал, не зная, что сказать. Та-ак думай, серебристая башка, думай-думай! — Пап, он сказал четверых, потому что когда ты голодный, ты ешь за двоих! — согласен глупо звучит, но все равно лучше это сказать, чем ничего. — Вот это верно дорогой, ты ешь как медведь, особенно, когда готовит Мисаки! — мама дала папе сильного подзатыльника. — Ну кто виноват, что Мисаки так обалденно и вкусно готовит, а?! — все рассмеялись и пошли за стол. Мы просидели за ним несколько часов, разговаривая. Родители спрашивали как у каждого из нас дела. Вечер подходил к концу, Мисаки взял мою руку под столом и слегка кивнул мне. Я понял его намек и улыбнулся. — Мам, пап, я хотел у вас кое-что спросить. — Да? Говори дорогой. — Мама, я бы хотел уехать отсюда с Мисаки в Японию. Я же уже практически закончил школу, и хочу поступить, в Университет в Токио, потому что там у меня больше перспектив, и этот язык мне и брату нравится больше, — Мисаки сжал мою руку в два раза сильнее. — Ну, вы уже взрослые, думаю, вам там будет лучше, весной и летом там очень солнечно вам пойдет это на пользу, — сказала мама улыбаясь. — Школу ты закончишь через три месяца, закончишь ее и поедете туда. А пока мы с папой будем искать вам там квартиру. А теперь всем спокойной ночи, — они с папой встали со стульев и пошли в свою спальню. Мисаки вздохнул с облегчением и обнял меня со всей силы. — Аки, ты мой герой! Я люблю тебя! — Я тоже люблю тебя, мой маленький волчонок Мисаки!