Испанский средневековый детектив

Альварес проснулся, как всегда, с рассветом. И не сразу понял, где он находится. Перед глазами была белая мягкая перина, но лежал он не в постели. Он явно вчера прикорнул в неудобной позе, и поэтому ныла спина. А смутное тревожное ощущение неправильности происходящего настойчиво мешало всё немедленно вспомнить. Спал он, как оказалось, сидя, лишь голова покоилась на кровати. То есть не совсем на кровати... А его волосы осторожно гладили. И разбудила его как раз эта непривычная ласка. Он открыл глаза, рука, что мягко перебирала его спутавшиеся пряди, замерла, а потом и вовсе пропала. Альварес тяжело сглотнул, сообразив, что головой он лежит то ли на груди, то ли на животе дона Рауля. И вспомнил, как среди ночи, когда он уже задремал, откинувшись в кресле, герцог слабо застонал. Альварес вскинулся, придвинулся ближе. Рауль тяжело дышал, распахнув глаза: – Вы в порядке, ваша светлость? Мальчишка кивнул, разглядывая его в полумраке сонными глазами, потом вдруг схватил за руку. – Мне страшно, ужасно страшно здесь! Не уходи, пожалуйста. Приснился Раулю кошмар, или вспомнилось что? В доме страшно? Или в Мадриде? Альварес не стал допытываться. И руку свою отбирать не стал. – Я останусь, спите спокойно, – мягко проговорил он, поправив свободной рукой одеяло. – Или чего болит? Рауль покачал головой. – Просто посиди со мной. – Так я и так сижу, – усмехнулся Альварес. Рауль улыбнулся, погладил его по щеке и вновь закрыл глаза, проваливаясь в сон, так и не выпуская его ладони. Сонная блажь герцога не рассердила Альвареса, он сам был в полудрёме, а так как теперь Рауль держал его руку, и он не мог откинуться на спинку кресла, то опустил голову на краешек широкой постели, господская перина оказалась очень мягкой. Как среди ночи он выбрал себе живую подушку, да ещё с таким комфортом устроился, приобняв герцога, Альварес так и не понял. Но размышлять было некогда и неуместно. Он вскочил. – Простите, ваша светлость, я… – Что случилось? – дон Рауль открыл глаза, изобразив недоумение только что разбуженного человека. Маленький обманщик! Альварес успел заметить, как за мгновение до этого он зажмурился. – Доброе утро, капитан Корнеро. Есть какие-то новости? – невозмутимо продолжил герцог, потягиваясь. Альварес поспешно отвёл глаза от стройного гибкого тела. Пальцы словно покалывало, они помнили тонкую ткань рубашки, бархатистую кожу, и были бы не прочь прикоснуться ко всему этому ещё раз. Впрочем, он со сна ещё плохо соображал. Альварес откашлялся, выпрямился, разминая затёкшую спину. Что ж, мальчик, пожалуй, принял самое разумное решение. Сделать вид, что ничего не случилось, что он ничего не заметил и не будет задавать вопросов – это разумно. Судя по всему, вчерашнее безумие он тоже предлагает не обсуждать. Хитро! Знает же, что Альварес первый никогда не заговорит об этом. Он был согласен сосредоточиться лишь на деле. – Новостей немного, ваша светлость. Вчера приходила сестра убитой служанки. Связь у девушки была с Базилем. – Значит, вот зачем Базиль приходил в дом? К ней? – Дон Рауль вскочил на кровати. Он выглядел вполне здоровым и бодрым. – Рана вас не беспокоит? – спросил Альварес. – Нет, всё хорошо. Лекарь, которого ты привёл, знает своё дело. Так что там с Базилем? Он мог отравить Карлоса и убить девушку? – Не думаю, ваша светлость. Вчера в доме его точно не было. Лаура уверена. Но я сегодня как раз хотел отправиться к нему ещё раз. – Да, вытряси из него всё, – улыбнулся дон Рауль. – А я сегодня изучу бумаги Карлоса, может, в них окажутся какие-то подсказки. Мне следовало заглянуть в его библиотеку сразу же, но я всё откладывал, а потом эта досадная рана. Рауль явно уже оправился и, что особенно удивило Альвареса, был в превосходном настроении. Альварес бы вряд ли так сиял, если бы на нём полночи прохрапел какой-то мужик. Впрочем, они же с герцогом решили не касаться этой темы, значит, и думать о ней не стоит. Альварес поспешил откланяться. С каждым днём он всё больше и больше терялся в присутствии дона Рауля, не знал, что от него ожидать. С одной стороны, отказывать ему в помощи он не собирался, но собственные мысли и поступки пугали Альвареса. Пугало, как дон Рауль на него странно влияет. Он постоянно думал о его пороке. Но что ещё хуже − думал, не склонен ли сам поддаться этому пороку? Терзаемый самыми преотвратными мыслями, он явился к Базилю злым. Музыкантишка так испугался, что даже хотел захлопнуть у него перед носом дверь, а когда это не удалось, порывался закричать. Но Альварес в ту же секунду, как вошёл, схватил его за горло, лишая возможности не то что крикнуть, но и дышать. – Что вы хотите? Я же всё рассказал! – прохрипел Базиль. Альварес только усилил хватку. – Горничная Урсула… О ней ты не сказал ни слова. – Зачем это вам? – Базиль извивался, пытаясь двумя руками разжать пальцы, сжимавшие его горло. – Она просто глупая девчонка. Что она вам наболтала? – Урсула мертва. Базиль перестал вырываться, обмяк. Альварес даже на мгновение испугался, что придушил его сильнее, чем собирался. И разжал ладонь. Музыкант осел на пол, хватая ртом воздух. – Умерла? – выглядел он шокированным. – Что с ней случилось? – Её очень удачно толкнули. Так, что она ударилась головой. Базиль растерянно моргал. – Но кому это потребовалась? Урсула – безобидная дурочка, а эти её догадки смешны! – Что за догадки? – оживился Альварес. – Что донна Катарина убила мужа. Но это же чушь! За годы супружества у неё было множество возможностей… Она не собиралась убивать дона Карлоса! Почему вдруг сейчас?.. – Может быть, донне надоел этот брак? Все эти годы она надеялась на нормальную семью, а теперь отчаялась. Урсула коё-что видела в комнате герцога. – Вы про то, что Катарина прятала какие-то порошки? – Базиль фыркнул. – Урсула вполне могла и соврать. Она не любила госпожу. Катарина к ней слишком строга. А может, тут замешана ревность. Девчонка считала, что я всё ещё люблю донну. – Тогда бы ей стоило ревновать к донне Лициссии… – К Лициссии? Нет, даже Урсула понимала, что к ней ревновать глупо, – усмехнулся Базиль. – А Катарина представлялась ей соперницей. – Но ей ты уже не нужен, – проницательно заметил Альварес. – И не слишком уж ты скорбишь о девушке, с которой крутил любовь столько времени. Базиль пожал плечами. – Урсула была симпатичной девчонкой. Я был ей увлечён какое-то время. Но она стала утомлять. Для бедняжки даже лучше, что она умерла сейчас, не зная, что наша разлука была неизбежна. – Но тем не менее ты ей делал дорогие подарки… – Подарки? – удивился Базиль. – Нет. С чего бы? Чтобы получить чью-то любовь, у меня нет нужды в подарках, – заявил он так, словно само предположение Альвареса его оскорбляет. Странно, нитки не сматывались в один клубок, как бы Альварес не распутывал узел. Но Базиль явно что-то скрывал. Как будто бы с известием о смерти служанки он уже смирился, и рад, что Альвареса интересует только эта тема. Но как заставить его говорить, если он ловко увиливает? Вроде бы говорит правду, но не всю… – Ты встречался с Урсулой и после убийства герцога. Как ты попал в дом? – Это Урсула приходила ко мне. – Как? Служанки не выходят из дома, получают выходной только в одно воскресенье, в главный церковный праздник месяца. А это было ещё до трагических событий в доме. Как ты пробрался в дом? – Альварес вновь подступил к музыканту. – Этим же путём ты мог пробраться и вчера ночью… Базиль вскочил и инстинктивно прикрыл шею. – Она приходила! Сама! Когда госпожа отправляет с поручением, служанка может выйти из дому! Неужели опять тупик? Госпожа могла послать девчонку за какими-нибудь лентами и белилами… Но, значит, Урсула могла встречаться не только с Базилем, и тот, кто дарил ей подарки, вполне мог не знать, что девица не умеет читать. − Ты знаешь, кто мог написать это письмо? – Альварес вытащил любовное послание, найденное у Урсулы. Базиль взглянул на лист и побледнел, глаза его забегали. − Нет, что это? − Ты мне ответь! – Альварес навис над ним. – Что это и кто это написал Урсуле, если не ты? − Да кто ей мог написать! − воскликнул Базиль, но тут же забормотал: − Впрочем, я не знаю. Кто угодно мог. – Или письмо не ей? – ниточка потянулась, маленький узелок распался, Альварес задумчиво смотрел на испуганного музыканта, который не отводил взгляда от письма. – По поручению донны, говоришь, приходила? К тебе? Не для донны ли ты передал это письмо? Уж не вы ли с донной Катариной отправили её муженька на тот свет? А потом разделались и с твоей девицей? – Нет! – завопил Базиль, заломив руки. – У меня давно нет любви с донной Катариной. У неё другой новьо. – Я беседовал с Диего. Он тебе не соперник. − Альварес вздёрнул Базиля за грудки. – Так ты мне по-хорошему расскажешь, зачем ты в тот вечер приходил в дом? Как убил герцога? Альварес чувствовал, что Базиль, скорее всего, к убийству не причастен, но должен был его напугать, чтобы узнать, что он скрывает. И его расчёт удался. – Я не видел герцога в ту ночь! – в отчаянье воскликнул Базиль. – Я всё расскажу. Только не трогайте меня! Альварес встряхнул его ещё раз, однако, отошёл, уселся на кровать и приготовился слушать. – У донны Катарины есть поклонник. Знатный. Я не могу назвать его имени. Если он узнает, мне перережут горло. Просто поверьте, что он очень влиятельный человек, − дрожащим голосом начал Базиль. − Эта связь давняя. Он увидел донну в церкви, когда я ещё жил в доме. Потом часто наносил визиты герцогу. Донна Катарина сама охладела ко мне. Да, она была разгневана моей изменой. Но сама… Она сама первой отказалась от моей любви! Но сейчас она больше не держит на меня зла, и когда случайно узнала, что я навещаю донну Лициссию, обрадовалась. Я мог служить её посыльным. Карлос воспротивился бы связи супруги с благородным доном. Он боялся скандала, боялся, что донна Катарина потребует развода, открыв свету его порок. Герцог сделал бы всё, чтобы их разлучить. Они вынуждены были скрываться. Донна не может выезжать без мужа, и её выход был бы заметен. Видеть в городе они могут редко, только в праздники. Я пою иногда в его доме. Они условливаются о встречах письмами. Письма передавали через меня. Но после смерти герцога все двери в доме Медина плотно запирают, и я больше не могу войти. Донна Катарина прислала Урсулу. Это ужасная ошибка! Она не знала, что меня связывает с этой девушкой. Она думала, что моя любовница давно не служит в доме. Наверняка Урсула решила, будто письмо для донны от меня и не передала послания госпоже. Да, задача предстояла не из легких. Альварес возвращался в особняк и размышлял, как лучше начать разговор с доном Раулем о таинственном любовнике его тётушки. История складывалась очень неприятная. Неужели донна Катарина решила, что пришла пора избавиться от постылого супруга, и из любовницы некого влиятельного человека стать его женой? Но далеко не каждый благородный дон возьмёт в жены вдову не первой молодости. Донна не может этого не знать. Действовала она от отчаянья, или между ней и её любовником была договоренность? Он одобрял её преступление? Кто этот человек, Базиль так и не признался, потому что боялся его куда больше, чем Альвареса. И хотя тот же Базиль кричал, что не верит, будто Урсула погибла из-за письма, которое не передала донне, у Альвареса не было причин думать так же. Девушка знала о госпоже то, что донна хотела скрыть. И даже не одну тайну. Донне Катарине выгодна смерть служанки. Конечно, она убила девушку не собственноручно. Но тот же Диего по приказу госпожи вполне мог ударить Урсулу по голове. А попытки донны обольстить Рауля − не что иное, как отвлечение внимания от своих истинных планов. Хочет ли она убить и юного герцога? Но зачем? Наследство после смерти герцога Альбы перейдёт его семье, она останется не у дел. Скорее, мальчишка нужен ей живым. Не планирует ли Катарина сначала добиться статуса его супруги, а потом овдоветь вторично? Да и донна Лициссия её опасается, недаром во время своего визита намекала, насколько ужасна её родственница, и что её грехи навлекли беду и на дона Карлоса. Всё может прояснить только сама донна. Но как Альварес к ней подойдёт с такими вопросами? И как воспримет его подозрения дон Рауль? Да и сам Альварес в душе не верит, что красавица донна Катарина хладнокровно убивает неугодных. Да, капризы, интриги, измены − у неё хватает грехов, но убийства с образом прекрасной Магдалины не вяжутся. Или Альварес ею очарован и не может рассуждать здраво? Вернувшись в дом, Альварес сразу отправился к господину. И вновь обнаружил его спящим. Но до заката было ещё далеко, солнце заполняло комнату ярким светом, а герцог, свернувшись по центру кровати и утопив лицо в подушках, спал. Но спал тревожно, вздрагивая и что-то едва слышно бормоча. Что с ним? Рана беспокоит так, что он лишился сил? Но с утра мальчишка выглядел вполне здоровым. А привычки изнеженных махов ложиться на отдых днем Альварес за ним не замечал. И дверь вновь не заперта! И только минутой позже Альварес увидел, что в комнате находится ещё и лекарь Пабло. Он разложил на столе какие-то склянки и суетился, смешивая разные порошки. Вчерашние опасения вернулись, Альварес решительно подошёл к лекарю. Но Пабло ничуть не испугался, увидев старого приятеля, и спокойно помешивал в деревянной чашке какую-то зеленоватую гадость. – Что с герцогом? – сурово спросил Альварес. Невинный вид Пабло мог быть обманчив. А доверять кому-либо сейчас опасно. – Спит, – ответил лекарь, пожав плечами. – Это я и без тебя вижу! Что ты ему дал, что он второй день спит?! − Альварес уже потянул руку, чтобы схватить докторишку за шиворот и встряхнуть как следует. Но тот ловко отпрыгнул. – Спокойнее, Альварес! Тебе бы тоже не мешало принять успокоительных трав. – И упокоиться вместе с господином? – сквозь зубы спросил Альварес, сердито буравя лекаря взглядом. – Чем ты его травишь? – Да ты в своём уме?! Зачем мне вредить дону Раулю? Ты же сам меня в этот дом привёл! Если с ним что случится, нам обоим не поздоровится. Альварес молчал, глядя на смышленое и настороженное лицо Пабло. – Вчера его светлость был излишне нервным. Я дал ему один составчик, он должен был хорошо отдохнуть, – начал объяснять лекарь. – Но я совсем не рассчитывал, что поверх этого составчика сегодня дон Рауль опрокинет в себя полбутылки вина. А в моих сборах содержится одна травка, которая плохо сочетается с забродившим виноградом. Вот его и сморило. – Дон Рауль пьян? – удивлённо обернулся к кровати Альварес. Он не замечал за мальчишкой любви приложиться к бутылке. В отличие от собственного братца, Рауль даже за ужином больше стакана вина не выпивал. – Кажется, он хотел добиться этого состояния. Но уснул раньше. − Но зачем? − Альварес посмотрел на лекаря, ожидая, что он объяснит желание герцога напиться. − Откуда мне знать?! Мы не беседовали о его горестях. Впрочем, нервная обстановка в доме кого угодно пьянчугой сделает, − отмахнулся Пабло. − Кстати, вчера я, когда вернулся из города, не нашёл тебя, чтобы рассказать… Альварес чувствовал, что краснеет, вспомнив, где сегодня ночевал и быстро отвёл взгляд от кровати. − Что? − Домашний лекарь. Я вчера застал его у себя в комнате. Он шарился в моих лекарствах. Когда я вошёл, мерзкий старикан ничуть не смутился и заявил, что обязан был проверить, нет ли у меня в запасах опасных веществ. И подозреваю, что после его визита они как раз и появились, а поэтому отправился в город, чтобы восстановить часть порошков, что показались мне подозрительными. − А я ведь с ним так и не побеседовал, − вспомнил Альварес. − Будь осторожен, он пользуется покровительством не только этой семьи. И считается одним из самых лучших лекарей Мадрида. Он не потерпит, если ты будешь ему угрожать, − предупредил Пабло и усмехнулся: − Мне до его положения расти и расти. Альварес криво улыбнулся. − Извини. Сам же говоришь: обстановка в доме нервная. Но я рад, что могу на тебя положиться. Ты останешься с господином? − Да, как раз приготовлю ему средство от головной боли к тому времени, как он проснётся. Альварес, ещё раз взглянув на беспокойно спящего дона Рауля, вышел из комнаты, ловя себя на странном желании: вновь, как вчера, придвинуть кресло к его постели и самому остаться на страже, дождаться его пробуждения. И вовсе не потому, что ему срочно необходимо переговорить с господином по поводу дела, а потому что Рауль его присутствию обрадуется больше, чем лекарю. Альварес мысленно дал себя затрещину, прогоняя все дурные неуместные мысли и решительно направился к домашнему доктору донны Лициссии. Его покои располагались в господской части дома. И сам лекарь выглядел внушительным господином. Держал себя важно и строго. Он напомнил Альваресу раскормленного ворона, одного из тех, что держали при королевском дворе. Птицу на редкость наглую и неприятную. Которая взирала на всех хладнокровно-равнодушно и с таким же невозмутимым видом могла задрать случайно забредшую на её территорию кошку или даже собаку. − Что вам угодно? − в тоне лекаря сквозило ленивое презрение. − Донна Лициссия рекомендовала мне показать вам своё больное плечо, − Альварес решил начать издалека. Хотя плечо сегодня уже почти не ныло, предлог это был отличный. − Донна? − недоверчиво переспросила лекарь. − Мне она ничего не говорила. − Прошу прощения, − Альварес слегка склонил голову. − Вероятно, у донны много забот и она позабыла. Но она приказала мне показаться вам, а не кому-либо другому, чтобы посторонние не знали о вчерашнем случае на конюшнях. Доктор неуверенно замялся, но, наконец, кивнул: − Да, конечно. Я осмотрю вас. Если таково желание госпожи. Альварес принялся расстёгивать камзол. − Знаете, меня никогда не врачевал доктор благородных. Прям чувствую себя доном, − он непринуждённо болтал, краем глаза наблюдая за лекарем. − А как ваше имя, господин доктор? − Сальвадор, − надменно ответил тот. Вероятно, все в доме обязаны были знать его имя. − Говорят, вы лучший лекарь Мадрида,− Альварес медленно стягивал рубаху. − Вам-то что с того? − лекарь был очень насторожен, и даже лесть его не брала. − Вы, наверное, давно служите в этом доме? − Я не служу при домах, я согласился на предложение донны Лициссии какое-то время пожить здесь, − так же с неохотой объяснил Сальвадор. Прикосновения холодных пальцев были неприятны, но Альварес старался не поморщиться. Даже когда лекарь надавил на место удара нарочно сильно. − Вы теперь, наверное, покинете дом? Здесь, поговаривают, смерть поселилась? − безмятежно продолжал говорить он. − Россказни суеверных слуг меня не трогают. − А смерть дона Карлоса не скажется на вашей репутации? − У его светлости было слабое сердце. А жизнь и смерть зависят от Господа, а не от лекарских навыков. И я не намерен вести с вами пустые беседы! Он поспешил завершить осмотр. − Вы всецело здоровы. Я не вижу нужды затевать какое-либо лечение. − Благодарю. Альварес видел, что лекарь хочет поскорее избавиться от его общества, но одевался как можно медленнее. − Но вы ведь можете облегчить страдания больного? Допустим, если он вам предложит хорошие деньги, чтобы вы избавили его от боли. Навечно. − Вы несёте совершенную чушь! И я не намерен это выслушивать! − взвился лекарь и направился к двери, чтобы открыть её и выпроводить навязчивого визитера. − Ну что вы! Не принимайте на собственный счёт! − широко улыбаясь, проговорил Альварес. − Я просто рассуждаю, настолько сложна ваша профессия. Это очень тяжело − не поддаться искушению, когда родственники не могут видеть страданий своего умирающего отца или мужа, и умоляют вас подарить ему избавление. Вы ведь знаете столько премудростей… − Пойдите прочь! − воскликнул Сальвадор. − Вы… вы не смеете! − у него дрожал голос. И насколько мог понять Альварес, не столько от злости, сколько от страха. − Я скажу донне Лициссии, что вы наглый и грубый солдафон! − Как вам угодно, Сальвадор. Но я слуга дона Рауля. И я не сказал ему, чем была пропитана повязка, которой вы перевязали его рану. − Вы… вы… − лекарь побледнел и едва не задыхался. − Вам никто не поверит! − наконец выпалил он. − Для меня главное, что я теперь знаю, − зловеще улыбнулся Альварес. И, оставив испуганного лекаря на пороге его комнаты, вышел. Да, доказать он ничего не докажет, но теперь лекаришка знает, что за ним наблюдают, и не посмеет провернуть еще какое-нибудь дельце. Хорошо бы, конечно, разузнать, по чьему желанию он так старательно лечил господина. Донна Лициссия постаралась, или её сын? Или донна Катарина подкупила лекаря своей наперсницы, чтобы отвести подозрения от себя? Или же к этому причастен кто-то из влиятельных пациентов вне дома? Альварес заглянул в покои дона Рауля. Герцог по-прежнему ещё спал. Пабло колдовал над зельями и вновь заверил, что будет охранять сон господина. Взять на себя смелость пойти побеседовать с донной Катариной без позволения Рауля? Но если донна побежит к нему жаловаться, и доводы Альвареса потонут в её рыданиях и останутся не услышаны? Лучше подготовить господина. Донна Катарина никуда из дома не денется. Альварес может поговорить с ней завтра. А сейчас ему тоже не мешало бы отдохнуть. Раздобыть ужина, прикорнуть на часок-другой… Но в выделенной ему маленькой комнатке Альвареса ожидал самый неожиданный сюрприз, который только можно представить. На его кровати возлежала донна Катарина, с таким видом, будто ничего странного или позорного для благородной вдовы в этом визите нет. А легкая нижняя сорочка − это её самый обыденный наряд для вечернего обхода комнат прислуги.