Тени Земракана

      Уже стоя на пороге домашнего театра, Эймерик на мгновение замер в нерешительности. Спасать — оно, конечно, дело хорошее. Вот только неловко как-то без кого-нибудь большого и сильного за плечом, за которого можно спрятаться в случае неудачи. Что ж… это будет прекрасной проверкой на героизм! Решив, что уж точно это не страшнее, чем говорить с воплощённой смертью и ждать Конца Света, воришка решительно распахнул двустворчатые двери и встал в как можно более пафосную позу.       Увы, его старания остались незамеченными: две поющих служанки, то ли изображающие сирен, то ли просто поехавшие крышей от долго соседства с неугомонной хозяйкой, были слишком заняты попаданием в ноты. Остальные слуги выстроились кольцом на сцене, и из-за их спин возвышалась монументальная фигура мечтательно сложившей когтистые ручки на груди Марисабель.       — Ах, милая моя госпожа! — голос Киандалла из толпы звучал почти привычно, из чего Эймерик заключил, что с ним, по крайней мере, полный порядок. — Если бы вы хоть немного понимали в магии, вероятно, до вас бы дошла некоторая нелепость, а точнее — полный абсурд вашего замысла. Вы знакомы, не знаю, хотя бы с классификацией проклятий магистра Зелрота? Между прочим, моего соотечественника. Так вот, согласно классификации проклятий…       — Отпусти нас, немедленно! Ты хоть понимаешь, что ведёшь себя, как настоящая злодейка?! — а, вот и Эни: стоит в уже почти привычной позе — привязанная к столбу на краю сцены. Даже в полумраке Эймерик увидел, как фанатично затуманились глаза хозяйки:       — Скоро… ах, скоро я буду прекрасной! Знай, когда я была ребёнком, гадалка на весенней ярмарке сказала: однажды из моря, за месяц до твоего дня рождения, явится твой суженный. Я честно ждала — и дождалась этого светлого дня! Когда проклятие будет снято, и я стану такой, какой должна была быть от рождения, меня наконец-то оценят так, как должно…       На этой стадии бреда трусость Эймерика махнула рукой, и он нарочито закашлялся, привлекая к себе внимание. Так, побольше мрачной решимости во взгляд, и осуждающий тон не забыть — в общем, всё как у тех стражников, которые толкают речи вроде: «жулик, не воруй». Похоже, получается — вон как Марисабель выпучила глаза!       — Эйми, что ты сделала с юбкой? Это же теперь какие-то лохмотья! Ах, начинаю понимать, почему ты выглядела как мальчишка — кому-то просто не дано быть настоящей леди…       — Да не девчонка я! Мужчина, понятно? Муж-чи-на! — почти искренне обиделся Эймерик. Ну да, не вышел ростом, ну да, мышцы тоже неплохо бы поднарастить; зато героизма, героизма-то сколько! Так, надо собраться и вернуться к прежней теме.       — Неужели ты не понимаешь? Поцелуй ничего не решит.       — Вот только не начинай врать! Как я могу поверить тому, кто выдавал себя за девицу, пользуясь моим безграничным доверием?! Давай, солги, что я не проклята, разбей моё хрустальное сердце… — Марисабель демонстративно зашмыгала носом, но Эймерик уже свыкся с показными истериками. Сам иногда этим приёмом с удовольствием пользовался.       — Я не о том. Ты же читала книги! Это должен быть поцелуй любви, понимаешь? Кто-то должен в тебя влюбиться — в твой глубокий внутренний мир, неординарную личность и всё такое. А уже потом поцеловать. И тогда сработает. Сидели бы принцессы в башнях, если бы всё решалось поцелуем с первого изнасилования? Да поцеловала дракона — и расколдовывайся на здоровье!       Ага, слушает. Действительно слушает! Эйм мигом преисполнился гордости за свои возросшие ораторские навыки. Призвав на помощь все дремавшие актёрские способности, он простёр руки к трепетной людоящерской деве:       — Украсть чужую красоту, чужого жениха… Разве так бы поступила настоящая принцесса Дикароза?       В яблочко! В животе заурчало. Да, надо будет попросить у неё ещё яблочко на дорогу. Марисабель вскинула голову к потолку и заметалась по сцене, в точности повторяя действия Киандалла, когда тот изображал смятённого некроманта. Что поделать, не все умеют выражать свои эмоции напрямую, без книжных подпорок. Аккомпанемент метаниям составил возмущённый вопль Эни:       — Я тебе то же самое говорила пять минут назад!       Наконец, Марисабель замерла. Выражение лица с картинно-страдальческого сменилось на деловитое.       — Предположим, так и есть. Но мне нужны доказательства!       — Чего? — не понял Эймерик. Людоящерская дева скрестила на груди мощные руки, хвост с бантом тревожно задёргался и ненароком сбил с ног одну из «сирен».       — Того, что проклятие не снять любым поцелуем, конечно же. Не подумайте, я не какая-нибудь дикарка; я — всего лишь скромная леди, и мечтаю о таком же скромном счастье. Пусть он меня поцелует! — когтистый пальчик ткнулся в грудь Киана. Тот, закатив глаза, воскликнул:       — К чему слова! Да будет вам известно, я скорее поцелую Эйма — так сказать, для полной коллекции.       — Для какой ещё коллекции? — подала голос Эни, натужно пытающаяся высвободиться из верёвок. Де Тролло очаровательно улыбнулся и молитвенно приложил к груди свободную руку:       — Любовь моя, так уж вышло, что из нашего отряда я ещё не целовался только с ним.       Теперь сомнений нет: происходит однозначно что-то очень глупое. Правда, оно всё равно остаётся слишком сложным для Марисабель: нахмурилась, прищурила жёлтые глазищи, бантик теребит. Когда Эймерик уже почти отчаялся увидеть хоть какую-то реакцию, она вдруг уточнила:       — То есть, ты мужчина, правильно?       Эйм тотчас торопливо закивал. Так, прогресс налицо, одну часть его слов её пребывающий в розовых сахарных облаках разум уже осмыслил. Не успел он порадоваться, как медленно осмыслять ситуацию пришлось уже ему:       — Хорошо! Если он не хочет меня целовать, то поцелуешь ты. Ах, на что не пойдёшь ради красоты…       Она ещё что-то причитала, а Эймерик уже прикидывал, не плюнуть ли на всё и не отдать ли товарища людоящерке на растерзание. В конце концов, поцелует, не убудет с него. Но тут откуда-то из глубины сознания послышался назойливый шепоток, что в таком случае вся слава опять достанется де Тролло. И пойдёт, как по накатанной: Нимруил пугает всех грозным видом, Эни рвётся в бой, размахивая туфлёй, Киандалл отпускает остроты и колдует… А самый бесполезный член отряда сидит где-то у них за спиной и ждёт, пока представится безопасный шанс стать великим, ну уж нет!       Именно эта мысль подстегнула Эймерика вскочить на сцену и, зажмурившись, чмокнуть замершую Марисабель в жёсткие узкие губы. А что, не так и противно. Нимми же целовал. Всегда можно представить, что это он. Правда, от помады оттираться придётся ой как долго…       Естественно, Эймерик не ожидал никаких спецэффектов. Не ожидал и пощёчины, настолько сильной, что зазвенело в ушах. Когда звон немного стих, он даже смог расслышать:       — … И нельзя так набрасываться на леди! Это было слишком неожиданно, я не подготовилась.       Наверное, удар был всё-таки слишком сильным. Иначе как можно объяснить, что на месте чудовищной зелёной людоящерки с кривыми клыками он вдруг увидел миловидную эльфийку с золотыми кудрями до пояса и полным отсутствием хвоста? Нет, слуги тоже замерли — не он один это видит! Последней сообразила, что что-то не так, Марисабель:       — Почему вы так на меня смотрите? У меня что, хи-хи, ещё и рога выросли?       Поднявшейся с пола «сирене» хватило сил, чтобы протянуть госпоже зеркало. Та посмотрела на отражение — и торжествующе расхохоталась:       — Я же говорила! Говорила, что сработает, а вы мне не верили! Я больше не проклята, я больше не проклята! Светлые владыки сжалились и послали мне избавление — как было обещано!       Под взглядами изумлённой толпы Марисабель пустилась в пляс. Лишь минуту спустя её глаза — теперь бледно-янтарные — прояснились, и она подозрительно уточнила:       — А ты точно в меня не влюблён?       — Нет-нет-нет! — поспешил откреститься от такой чести Эймерик. — Ни капельки.       «Жертва проклятия» не обиделась. Кажется, ей теперь вообще ничто не могло испортить настроение. Она теребила свои волосы, поминутно восклицала что-то вроде: «я свободна!» — и без единого возражения согласилась отпустить бравую команду на все четыре стороны. Правда, у всех мужчин, кроме Нимруила, уточнила ещё по паре раз, нет ли среди них безумно влюблённых, но это действительно мелочи.       Видимо, чтобы придать своей личной сказке впечатление хоть сколько-нибудь шикарного финала, Марисабель позволила им на дорогу набить карманы. Не золотом, конечно, но еда тоже ничего. Так что уходил Эймерик абсолютно счастливым. Нимми рядом, вся компания в сборе, еды — хоть лопайся, что ещё нужно для счастья? Разве только ту шкатулочку, с чудесными блестящими камушками…       — Я буду всегда помнить тебя, о, мой избавитель! — отчего-то Марисабель послала воздушный поцелуй не Эймерику, а Киандаллу, после чего ворота за их спинами закрылись.       — Подумать только! — Эни, когда они отошли на безопасное расстояние, уже даже следы верёвок на запястьях не мешали наслаждаться ситуацией. — Чтобы она и в самом деле оказалась заколдованной принцессой!       На этих словах Киандалл принялся настолько нервно посвистывать, что даже восхищённая возлюбленная заподозрила подвох и принялась сверлить его настороженным взглядом. В конце концов де Тролло развёл руками:       — Признаю, пошутил. Я вообще редко пользуюсь иллюзиями, тем более моя семья совсем не по этой части… но в Земракане без них не выжить. Признайте, друзья, это был самый безболезненный лично для меня способ попрактиковаться.       В безболезненности ему почти сразу пришлось засомневаться: на него налетела возмущённая Её Высочество.       — Это жестоко! Так издеваться над бедной девушкой…       Более практичный Нимруил покосился на ворота, за которыми скрылась счастливая хозяйка:       — И через сколько перестанет действовать твоя иллюзия?       Вместо ответа Киан многозначительно загнул один палец, второй… на третьем из дома послышался дикий вопль, переходящий в раздражённый рык. Эймерик ещё не успел осознать происходящее, а ноги уже несли его куда подальше от гостеприимной усадьбы и её хозяйки, явно жаждущей крови проклятых обманщиков. В лицо били ветки, а в уши — невозмутимый голос де Тролло:       — Нам же нужен был стимул поторопиться, не так ли? Вперёд, друзья, полный вперёд!