Dirty Laundry/Грязное белье

День 3

Воскресенье, восемнадцатое декабря

01:06

— А ну, двинь свою задницу. Кит хмыкнул в подушку: — Нет. Лэнс громко, демонстративно застонал. — Почему ты не можешь быть хорошим по отношению ко мне? — Потому что, — рассеянно пробормотал Кит, — Ты всю кровать занял. — Ммм… Вообще-то нет, это я попросил тебя подвинуться. Кит чуть сдвинулся в сторону от лэнсовской половины матраса, надеясь на то, что эти два дополнительных сантиметра его удовлетворят. Дальше было некуда деваться, не падать же в пространство между кроватью и стеной. Кит уже чувствовал, что ночь выдастся тяжелой. — Так лучше? В голосе Лэнса он почему-то различил разочарование. — Нет. Кит не сможет этого вынести. Ему было жарко, он лежал на маленьком двуспальном матрасе рядом (к несчастью) с Лэнсом Санчезом, который, как известно, отличался своей склонностью занимать всё пространство, вольготно развалившись. Кит скучал по дивану в подвале. Чертовски скучал. Раздраженный донельзя Кит дернулся, отполз от стены и перегнулся через тело Лэнса, чтобы достать до светильника на тумбочке. Лэнс заныл, протестуя, и Кит шлепнул его по рукам. Как только Кит щелкнул выключателем, яркий свет заполнил комнату. Выглядело жутко, и какие-то странные тени заплясали на стене, стоило ему лишний раз шевельнуться. Кит кубарем свалился с кровати и направился к шкафу, пот стекал по его коже. — Что ты делаешь? Кит вслепую зашарил на полках, он искал запасные одеяла и простыни. — А на что похоже? Стелю себе на полу. — Зачем? Один лишь красноречивый взгляд Кита говорил о многом, но Лэнс был таким дураком, что иногда не понимал язык жестов. — Потому что с тобой невозможно спать, ты всю кровать занял, — Кит развернул найденные им одеяла и расстелил их на полу. — И мне пиздец как жарко. Лэнс нахмурился. — Сорян. В моей комнате всегда жарче, чем во всем доме. — Да, — пробормотал Кит. — Без балды. Кит положил ещё несколько одеял на пол, прежде чем стащить подушку с кровати. Он был раздражен, даже Лэнс наконец это понял, и время уже перевалило за час ночи. Ещё немного повозившись на импровизированном ложе и выключив светильник, Кит улегся на спину и поднял взор. Звезды. В комнате Лэнса на потолок были приклеены светящиеся в темноте звезды. Возможно, всему виной его усталость или жара. Кит не знал наверняка, что именно в этом сиянии звезд заставило его сердце сжаться. У него в детстве никогда не было таких звезд, потому что он постоянно переезжал из одной приемной семьи в другую и ненадолго задерживался в каждом доме. А Лэнс… Он жил в этой комнате с самого детства. У Лэнса есть место, где можно было приклеить звезды. Прямо здесь, на потолок, мерцающий во тьме над ними. Кит закрыл глаза, чтобы не видеть эти дурацкие звезды, и на мгновение ему показалось, что он действительно засыпает. — Я не могу уснуть. Блять. Кит был готов убить этого придурка. Он поднял голову и посмотрел на Лэнса. Тот снова включил лампу. — Ну что опять? — пробормотал он, стиснув зубы. Кит надеялся, что, может быть, до Лэнса дойдет очевидное, и он угомонится. Кит ужасно устал, он хотел спать, он хотел покоя. И чтобы Лэнс выключил уже этот чертов свет. Но Лэнс сел на кровати. — Не знаю. Просто не спится. — Почему ты не можешь просто закрыть глаза? В чем проблема… — и тут Кит запнулся на полуслове. С пола было весьма удобно наблюдать, как Лэнс снимает свою старую футболку. Смуглая кожа его была сплошь усеяна веснушками и родинками, и тени от света лампы падали на его лопатки. Кит сглотнул. — Ч-что ты делаешь? — Раздеваюсь, — Лэнс словно произнес нечто очевидное. — Мне жарко, в одежде не спится. Он швырнул футболку в корзину для белья в углу комнаты, но промахнулся. Он совершенно не замечал, что Кит пялится на него и взор отвести не может. С обнаженным торсом Лэнс выглядел точно так же, как Кит представлял себе. Ну, Кит, разумеется, не впервые видел полуголого парня, он не был девственником. И он вполне мог предположить, что Лэнс весь покрыт веснушками. Ему хватило бы ума догадаться об этом. Но сейчас Кит впервые видел голую спину Лэнса и был поражен. Он выглядел так… по-лэнсовски. Теплый тон его кожи, уникальный, присущий лишь ему одному, крошечная родинка на боку, маленькие ямочки на пояснице, бледнеющее пятнышко у линии роста волос. Но больше всего Кита удивил большой шрам, ровной линией пересекающий его живот, — столь неприглядное зрелище, с розовыми краями и следами от швов. Как будто Лэнс перенес хирургическое вмешательство. — Ты не против, если я задам личный вопрос? — прошептал Кит, ему тут же расхотелось спать. — Зависит от того, о чем спросишь, — Лэнс улегся на бок и подпер голову рукой. С этого угла обзора его шрам стал ещё заметнее, и Кит заметил, что он немного смещен на левую сторону его худого тела. Рубец так сильно выделялся на коже Лэнса, контрастируя с её цветом. — Откуда… — Кит прикусил губу, он не знал, стоит ли вообще задавать подобный вопрос. — Откуда у тебя этот шрам? Лэнс побледнел и вдохнул полной грудью. — Это… — он заикнулся, пытаясь подобрать слова, — ну, типа… — было видно, что он не хочет отвечать или даже не знает, как следует ответить, — это слишком личное. Кит увидел, что Лэнс несознательно вытянул руку, чтобы прикрыть шрам, словно только что сам его заметил. И тут же Кит невольно задумался. Что это за шрам? Откуда он у него? Неужели Лэнс настолько привык к нему, что перестал замечать? Что он скрывает? Кит, погрузившись в свои мысли, снова дотронулся до губ. — Как скажешь, — тихо пробормотал он. Было очевидно, что Киту всё ещё отчаянно хотелось услышать ответ. Он никогда не отличался терпеливостью, особенно когда дело касалось Лэнса Санчеза. Лэнс снова выключил светильник, и в комнате воцарился непроглядный мрак. Кит не видел ничего, кроме сияния звезд на потолке, но почему-то не закрывал глаза. Лэнс молчал. Ничто не нарушало тишины, за исключением шороха одеяла на завозившемся Ките и поскрипывания кровати. Разнообразные мысли наводнили разум уставшего Кита. Он всегда думал о чем-нибудь ночами, когда ему не спалось. Он размышлял и предполагал, что-то отмечая про себя, копаясь в старых воспоминаниях, предаваясь фантазиям и зацикливаясь на своих страхах. Сейчас он лежал на паркетном полу в комнате Лэнса и смотрел на светящиеся звезды, думая обо всем сразу. — Давай поиграем во что-нибудь. Киту захотелось врезать ему. Почему он не спит? Кит был уверен в том, что Лэнс заснул. Молчание длилось довольно долго, и Кита снова клонило в сон. — Час ночи, Лэнс. Спи давай. И тут во тьме раздался приглушенный короткий зевок. Как мило. Если, конечно, зевающего двадцатилетнего детину можно было назвать милым. — Но я не могу. — Ты только что зевнул, — заметил Кит, он будто разговаривал с темнотой. — Это означает, что ты устал. Ведет себя, как беспокойный ребенок. Лэнс никак не мог угомониться, хотя он явно тоже был вымотан. Кит услышал его возню на кровати и шорох одеял, Лэнс вертелся на своем месте, пытаясь устроиться поудобнее. — Боже мой, — проворчал Кит, скрючившись на своей импровизированной постели на полу. — Ладно. Давай. Во что хочешь поиграть? — Не знаю, — промямлил Лэнс в ответ. — Тебе решать. — Эй, вообще-то не мне приспичило играть! Сам выбирай. Лэнс на мгновение затих, пытаясь что-нибудь придумать. — Окей, — начал он, всё еще вошкаясь под одеялом. — Как насчет… — Всё, хватит. Не время для игр, в комнате слишком темно, и я не сдвинусь со своего места. Тишина. — Как насчет «Двадцати вопросов»? Кит готов был отказаться, пока не понял, что идея Лэнса не такая уж плохая. Нелепая, определенно нелепая, но не плохая. «Двадцать вопросов» — игра для первого свидания, но они ведь уже встречаются понарошку. Вроде как. Для этой игры ему не придется двигаться, и это было не самое стремное, что мог придумать Лэнс. Просто вопросы, ответы, чтобы узнать друг друга получше. Поэтому он не стал возражать. — Ладно, — согласился Кит. — Ты первый. — Твоя… — Лэнс вдруг задумался, подыскивая подходящий вопрос. — Твоя самая ужасная привычка, о которой никто не должен знать? Кит ответил не задумываясь: — Мастурбация. Лэнс взвизгнул, как будто коснулся мертвого животного, и запустил в Кита своей подушкой. — Кит! Нельзя такое говорить! — Почему же? Это весело! — хихикнул Кит и вдруг прекратил смеяться. — Ну… Вот тебе мой честный ответ. — Значит, — прошептал Лэнс, — Ты признаешься в том, что мастурбируешь? Окей. Возможно, Кит должен был сперва подумать, прежде чем выпалить это. Он с чего-то вдруг решил, что дрочка — подходящая тема для разговора с Лэнсом. Ну, все парни иногда обсуждают это. Вдобавок они с Лэнсом — старые приятели. Ну, знакомые. Товарищи. Корефаны. Друзья. Соседи по комнате. Типа парочка. Парочка понарошку? «Боже мой, — подумал Кит. — Я только что сказал своему как бы парню, что мастурбирую». Он сглотнул, понимая, что пути назад нет. — Д-да. Признаю. — Ясно. Круто. Я тоже. Киту захотелось стукнуться лбом о твердый пол. А потом ещё разок. И ещё. — Это как-то странно, Санчез. — Ты первый начал! Я просто признался в ответ! Раздраженный Кит потер виски, тихий стон слетел с его губ. Общеизвестный факт: люди мастурбируют. В рамках этого сакрального знания было придумано негласное правило. И что оно гласило? Никогда ни с кем не разговаривай о мастурбации. Только с близким другом. Или с возлюбленным. А кем ему приходился Лэнс? Другом? Возлюбленным? Боже, Кит боялся, что наступит тот день, когда он вдруг осознает, кем для него стал Лэнс. — Ладно, я задаю следующий вопрос, — и тут Кит пробормотал первое, что пришло ему в голову. — Если бы ты мог заняться сексом с любым ныне живущим человеком, кого бы ты трахнул? Лэнс фыркнул. — О, легкотня. Харрисона Форда. Кит вскрикнул от удивления, но сразу же зажал рукой рот, вспомнив о том, что в смежной комнате спят Жози и Бенджи. — Лэнс! — громко прошептал он, стараясь контролировать себя. — Ему, блять, семьдесят лет! И тут с его стороны послышалось хихиканье. — Нет, не старого Харрисона Форда, я говорю о молодом. Ну, знаешь, Харрисон Форд времен «Индианы Джонса». — Оу, — ответил Кит, соглашаясь с ним кивком. — Если молодого… Тогда я бы тоже. — Я бы, наверное, ещё трахнул Кэрри Фишер. И Марка Хэмилла. — Старая добрая оргия «Звездных войн». — Золотое Правило! «Никто не подумает, что ты гей, когда занимаешься сексом втроечка». — Вас будет четверо, Лэнс. Они оба засмеялись так громко, что Киту пришлось сдержаться и шикнуть на Лэнса, чтобы они не перебудили весь дом своим гоготом. Было весело вот так разговаривать друг с другом в кромешной темноте, никаких неосторожных взглядов, только их голоса и искренний смех. Немного погодя они успокоились, и Кит услышал, как Лэнс переворачивается на бок. Кит не знал наверняка, смотрит ли Лэнс на него. Он сам не мог различить его лица во тьме, но готов был поклясться, что Лэнс на него пялится. — Так, а теперь серьёзный вопрос, — тихо пробормотал Лэнс. — Валяй. Лэнс придвинулся к краю кровати. — Чего ты больше всего боишься? Больная тема. Выдох застрял в груди Кита, и он почувствовал, что его кишки словно в узел завязались. Таких вопросов Кит старался избегать, он боялся их как гребаной чумы. У него было слишком много страхов, проблем, подавляемых эмоций, и он это знал. Ему было знакомо, каково это — чувствовать всё сразу. Он помнил долгие ночи в одиночестве в своей комнате, учебники по дифференциальному исчислению за курс старшей школы в ногах его кровати, груды белья, оставленные на полу. Он помнил, как плакал в подушку, вытирая ею слезы с лица, потому что их было слишком много. Слишком много неразрешенных конфликтов, слишком много мыслей в его голове, слишком много проблем, с которыми ему пришлось столкнуться в старшей школе. Он помнил тот момент, когда осознал свою гомосексуальность, но ему даже некому было признаться в этом. Он помнил, как пытался попасть в бейсбольную команду, но ему отказали. Он помнил, как над ним издевались из-за того, что он занимался сексом с главным подающим команды, тем же парнем, который всего лишь одним ударом обеспечил ему сотрясение мозга. Он помнил, как менял одну школу за другой, как постоянно переезжал, и у него никогда не было семьи. У него никогда никого не было. Кит ни с кем не говорил об этом. И он никогда бы никому не доверил подобное. Кит был скрытным, и его эмоции и чувства всегда оставались лишь его тайной. Но почему же ему так отчаянно хотелось довериться Лэнсу? Почему это казалось правильным, единственно верным? — Ммм… — начал было Кит, он чувствовал, что узлы внутри него становятся всё туже. — Ну, типа… — Если ты скажешь мне, чего боишься, я расскажу тебе, откуда у меня шрам. Это привлекло внимание Кита. Может быть, Лэнс сохранит его тайну? Может быть, ему и в самом деле стоит поговорить с Лэнсом на столь личную тему? Может быть, Лэнс станет его настоящим другом после этого? Может быть, это хорошая идея, может быть, ему действительно нужно выговориться, выплеснуть эмоции. Может быть… Кит прикусил губу и принял решение. — Я боюсь любви. Боже. Почему он это сказал? Кит затаил дыхание, но сам осознал это лишь в тот момент, когда Лэнс заговорил: — Почему? — очень тихо прошептал он. И правда, почему? Кит не знал. Он неоднократно раздумывал об этом, и каждый раз его страх казался ему невероятно нелепым. Боязнь любви? Это ненормально. Все испытывают любовь, и бояться её — просто верх эгоизма. Из-за этого страха все отношения Кита заканчивались катастрофой, нервными срывами, тяжелыми ночами, одноразовым сексом. — Я… — пробормотал Кит. — Я не знаю. Снова наступила тишина, неловкая пауза, продлившаяся всего несколько мгновений. Затем Лэнс заговорил, и слова его были самыми добрыми из всех, что Кит когда-либо слышал. Он даже и не подозревал, что Лэнс может быть таким серьезным, сдержанным, может проявлять столько сострадания и понимания. — Не думаю, что ты боишься любви. Мне кажется, что ты просто её не понимаешь. Кит не знал, как на это реагировать, да и нужно ли было отвечать? Лэнс попал не в бровь, а в глаз, он словно читал мысли Кита. Он продолжил: — Широ сказал, что у тебя никогда не было постоянной семьи. Кит медленно склонил голову в знак согласия, но тут же понял, что Лэнс его не видит, спохватился и прошептал: — Да. Я родился в Корее и ещё младенцем был привезен в Америку, — он почувствовал, что ему не хватает воздуха. — И ты был под патронатом до тех пор, пока тебе не исполнилось восемнадцать? — Да. Боже. Обстановка так быстро стала угнетающей. Кит хотел пошутить, чтобы как-то разрядить её, нужно было сказать что-нибудь прямо сейчас. Вот только что-то внутри него заставило его сдержаться. Шутки как прикрытие своих страхов совсем не в стиле Кита. Это было свойственно Лэнсу, но сейчас Лэнс сам инициировал серьезный, трудный разговор по душам. — Значит, — продолжил он, призадумавшись, словно в словах Кита была тайна, и он, Лэнс, должен был её раскрыть. — Ты не понимаешь любви. Наверное… Наверное, потому, что тебя никогда не любили? «Черт, — подумал Кит. — Кто б знал, что Лэнс может быть столь догадливым?» Кит почувствовал, что несознательно покусывает нижнюю губу, — эта дурная привычка давала о себе знать, когда он волновался. Он сам понять не мог, что сейчас чувствует, но в глубине души ему хотелось поговорить об этом. Выпалить всё как на духу, сбросить напряжение. Кит прожил в доме семьи Санчез всего несколько дней, но ему уже было что сказать. Он сжал кулаки, и его ногти впились в кожу на ладонях. — У тебя самая любящая семья во всем гребаном мире. Ну вот. Он сказал это. Лэнс сразу же сел на кровати и включил лампу, и тени снова поползли по стенам к потолку. Он нахмурился, сдвинув брови, — его фирменное выражение лица. Но сейчас Лэнс почему-то был взволнован. Вообще Лэнс отличался беззаботностью, никто никогда не видел его опечаленным или беспокоящимся. Особенно за Кита Джанга. И всё же в эту минуту Лэнс смотрел прямо на него, и от одного его взгляда у Кита вдруг сердце екнуло. Словно Лэнсу было не всё равно. Словно он искренне переживал за него, словно разделял его боль, словно он хотел обнять его и никогда не отпускать. — Да, любящая, — ещё тише прошептал Лэнс. — Но не всегда. Кит тоже сел, подтянув голубое одеяло к груди. Вопросительно приподняв бровь, он уставился на Лэнса в ожидании разъяснения. Какое-то время они просто смотрели друг на друга, и Кит не знал, заговорит ли Лэнс или продолжит сверлить его взглядом. Но, когда Лэнс наконец подал голос, едва сдерживая слезы, Кит испугался за него. Лэнс будто готов был по-настоящему разрыдаться, его лицо покраснело, а глаза влажно поблескивали, и он кусал губы, чтобы справиться со своими эмоциями. — Семьи бывают разными, Кит. Общество диктует нам, что в нормальной полноценной семье всё должно быть идеально. Никаких ссор или драк. Никакой ненависти, никакого гнева, лишь чистый уютный дом и хорошая машина, — он сглотнул. — Но на самом деле всё не так. Иметь большую семью — наивысшее счастье. Но иногда это просто невыносимо. И в реальности у каждой семьи свои проблемы. Кит не хотел лезть ему в душу, но слова словно сами срывались с его губ: — Позволь спросить, если не возражаешь? Что… что за проблемы у вашей семьи? Лэнс сделал глубокий вдох. Неужели Кит слишком далеко зашел? Он перешел черту? Расстроил его? Кит уже успел пожалеть о столь необдуманном поступке, и, как только он раскрыл рот, пытаясь что-нибудь придумать, забрать свои слова обратно, Лэнс заговорил. — София забеременела, когда ей было семнадцать. София больше не разговаривает с нами. София ненавидит меня, и она не разрешает нашим родителям видеться с их шестилетней внучкой. Один из сыновей моих родителей — бисексуал, и иногда они ссорятся, потому что их сын — чудак, женоподобный гомик, потому что ему нравятся парни, потому что ему нравятся и девушки тоже, потому что он, блять, никак не может определиться с ориентацией и выбрать либо тех, либо других. Потому что у них разные точки зрения, потому что они не знают, как принять меня, не причинив мне боль. А… Лэнс говорил так быстро, что ему даже некогда было выдохнуть. Кит понял, что он перечисляет проблемы, причины для ссор, давние обиды. Кит едва успевал осознавать и принимать услышанное. Но к тому, что в следующую секунду произнес Лэнс, Кит был не готов. Если к такому вообще можно было подготовиться. — А Бенджи… У него диагностировали рак, когда ему было тринадцать. Острый миелоидный лейкоз. Тяжелейшее горе в нашей семье, огромный стресс. Потому что ничьей вины в этом не было. Некого обвинять. Только природу, или Бога, или ещё какого-нибудь тупого мудака на небе. И из-за этого наша семья могла распасться. Он чуть не умер, Кит. Чуть не умер. — Погоди… — Кит пытался переварить эту странную, новую информацию, прочувствовать эту неведомую боль. — Он… что? Лэнс наконец посмотрел на него, он как будто изо всех сил старался сохранять спокойствие, контролировать себя. Он не плакал, просто сдерживал слезы. Он так сильно сжимал пальцами одеяло, что кожа на костяшках побелела. — У Бенджи был лейкоз. Метастазы распространились на одну из его почек после года химиотерапии, и ему требовалась трансплантация. Нам… — Лэнс сглотнул. — Нам повезло. — Почему? Лэнс указал на шрам, виднеющийся на его животе. Ох. Черт возьми. Кит сразу же сложил два и два. Бенджи был очень худым, слабым и настолько болезненным, что выглядел куда младше своих шестнадцати лет. Но он выжил, и именно поэтому Лэнс смотрел на брата с гордостью. Именно поэтому Лэнс и Бенджи были так близки. Именно поэтому Бенджи смотрел на Лэнса в ответ и видел целый мир. Именно по этой причине Лэнс всегда позволял Бенджи выигрывать во время их рестлинг-поединков. Потому что Бенджи был так близок к смерти. И Лэнс позволит своему младшему брату выиграть ещё целую тысячу рестлинг-поединков, лишь бы только Бенджи был с ним и просыпался каждое утро в своей комнате. Лэнс был донором Бенджи. Кит не знал, как на это реагировать. Они оба сидели молча на своих постелях, тени теплых оттенков мягко ложились на их изможденные лица. Ни один не смел шевельнуться, и Кит опасался, что даже слишком громкое дыхание нарушит хрупкую гармонию. — Мне было всего семнадцать. Я должен был вести себя как обычный тупой подросток из старшей школы и думать о поступлении в колледж, о выпускных экзаменах, о друзьях. А не о том, проживет мой маленький братик ещё один год или же нет. Было очевидно, что внутри Лэнса таилось гораздо больше невысказанной боли. Кит не собирался задавать ещё вопросы, ему не хотелось бередить его раны. Он должен был дать ему время, позволить ему добровольно раскрыть больше своих воспоминаний и эмоций. Но, стоило ему лишь увидеть выражение лица Лэнса, Кит узнал эту неизбывную печаль, — он каждый день видел её в зеркале. — Я был единственным в семье, кто подошел в качестве донора, — признался Лэнс, слезы наконец потекли по его щекам. — Как-то забавно вышло. Мы с Бенджи всегда были так близки, — усмехнулся он. — И всё ещё близки. Наверное, я думал, что, если отдам ему свою почку, это как-нибудь поможет. И, если бы он все-таки умер, я мог бы жить дальше с мыслью о том, что пытался. Боже. А ведь вечер начинался так хорошо. Они танцевали на кухне, слушали АВВА, играли в «Двадцать вопросов», а теперь что? Лэнс горько плакал, Кит был в курсе каждой тайны семьи Санчез, о которых никому не должно быть известно, и Лэнс знал правду о страхе Кита. Что за американские горки. И даже суток не прошло с их поездки в этой идиотской бежевой машине под песни дурацкой лэнсовской Кеши. Кит не знал, как утешить Лэнса. Он не шибко разбирался в таких делах, и у него никогда не было друзей, которых ему приходилось бы утешать. Он был так близок с кем-то лишь однажды, на первом году обучения в старшей школе. Зои, его подруга детства, отец которой покинул семью, часто плакала у него на плече. Она была такой смешной, полноватой, с зелеными глазами и вьющимися волосами, и веснушки покрывали каждый дюйм её кожи. Кит помнил, как они смотрели «Звездные войны» в его спальне, накрывшись одеялами. Она вдруг поцеловала его во время футбольного матча в школе, и он убежал. Затем он переехал в Неваду к другой приемной семье и больше никогда с ней не виделся. Сейчас он сидел здесь, на полу, смотрел на плачущего Лэнса и вспоминал Зои. Он так заботился о ней, но, как только она показала ему свое истинное «я», он сбежал. В этот раз он не имеет права на ошибку, Лэнс был слишком важен. Даже если он люто ненавидел его, даже если Лэнс бесил его до усрачки и дико нервировал, даже если иногда Лэнс нес такой бред, что Киту хотелось отпиздить его бейсбольной битой. Даже несмотря на все нескончаемое раздражение, которое в нем вызывал Лэнс, он должен был показать, что ему не всё равно. Кит все еще понятия не имел о том, как это сделать. Поэтому он сказал первое, что пришло в голову: — Можно я прикоснусь к твоему шраму? Удивление блеснуло в синих глазах Лэнса, и какое-то мгновение они смотрели друг на друга, словно беседуя без слов. Кит опасался, что это слишком личное, что подобная просьба оттолкнет Лэнса. Очевидно, что он снова всё испортил. Боже, Кит, ты идиот. Но тут же одним быстрым движением Лэнс откинул одеяло, обнажая шрам. Это было похоже на молчаливое приглашение, и Кит понял, что Лэнс разрешает ему. Кит так и не разорвал зрительный контакт, он залез на кровать и уселся на свои ноги. Лэнс тоже переместился так, чтобы их колени едва соприкасались, и теперь они сидели друг перед другом лицом к лицу. Тишина была столь уместна и, как ни странно, интимна, и ничего подобного Кит прежде не испытывал. Кит, слабо шевельнувшись, протянул руку. Он не торопился, пальцы его слабо дрожали, и было очевидно, что он напуган. Но чем? Кит сам не знал. Он просто колебался. Затем резко, словно отрывая пластырь, Лэнс схватил его за руку и с осторожностью положил её на свой шрам. Кит ощутил тепло под кончиками пальцев, большим слегка касаясь следов от швов на коже. Рубец был грубым и неаккуратным, но одновременно мягким, и прикосновение к нему вызвало какое-то незнакомое чувство глубоко в груди Кита. Он провел пальцем вверх по линии шрама, словно этот затянувшийся длинный след от разреза был дорогой, ведущей в никуда. — Ладненько, — прошептал Лэнс через некоторое время, дотрагиваясь до ладони Кита. — Думаю, этого хватит. Лэнс мелко дрожал, и Кит понял, что он всё ещё напуган. Он тут же с осторожностью схватил Лэнса за руку и крепко сжал пальцами. — Эй, — прошептал Кит, прижимая его ладонь к своей груди. — Все хорошо. Он позволил себе слабо улыбнуться, приподняв уголок рта. Лэнс кивнул, вытирая слезы с щек. — Бля. Жизнь — отстой, — пробормотал он, не отнимая руки. — Согласен, — хмыкнул Кит в ответ. — Моя жизнь — отстой, твоя жизнь — отстой, я уверен, что даже в жизни Бейонсе иногда бывают черные полосы. Лэнс хихикнул. — Сильно сомневаюсь. Бейонсе, черт возьми, — настоящая богиня. Должно быть, она живет на небе на большом облаке в виде задницы. С крыльями и короной. Отлично. Прежний Лэнс вернулся. — Ммм, нет. Не похоже на правду, — Кит подполз к Лэнсу и лег рядом, одеялом накрывая свои ноги. — И вообще, если бы у Бейонсе был дом на Земле, то она наверняка жила бы в золотом замке. — Бред какой-то! Не в замке, а на облаке. — Нет. Замок из золота. — Облако! — Золотой замок! Лэнс несильно пихнул Кита, и они оба захихикали, как дети. Кит поудобнее устроился на кровати и положил голову на подушку Лэнса. — Э! — недоуменно бросил всё ещё сидящий на постели Лэнс, глядя на Кита сверху вниз. — Я думал, ты будешь спать на полу. — Впервые слышу. С чего ты взял? Лэнс поднял бровь. — Ты ж сказал, что со мной, цитирую, «невозможно спать, бла-бла-бла, всю кровать занял». — Я этого не говорил. Лэнс фыркнул. — Нет, говорил! Кит закрыл глаза и обнял подушку, самодовольно усмехаясь. — Нет, не помню такого. Я сплю. Споки-ноки. — Боже мооооооооооой… Кит притворно захрапел, игнорируя его, и обиженно застонал, когда Лэнс выдернул подушку из-под его головы. Кит тут же сел на постели и нахмурился, пытаясь отобрать её. — Это моя, идиот. Кит потянулся за своей подушкой и чуть не упал с кровати, плюхнувшись на ноги Лэнса. Руки Кита были куда короче лэнсовских, и поэтому он так и не смог достать подушку и повернулся к нему, взирая на него исподлобья. — Почему ты не можешь быть хорошим по отношению ко мне? — Потому что, — ответил Лэнс, спихивая Кита со своих ног, чтобы он перекатился на другую сторону матраса. — Ты — придурок, а я — придуркоотталкиватель. Кит вздохнул, снова сел, сложив руки на груди, и надулся как ребенок. — У нас только что был момент единения! Мы типа сблизились, излили души друг другу и всякое такое! — И чо? — И то! Будь другом, подай мне подушку! Лэнс улегся поудобнее и громко зевнул, приоткрыв рот. Кит старался не пялиться так очевидно на обнаженную грудь потягивающегося Лэнса, на его смуглую кожу над краем пижамных шорт. — Момент единения в прошлом, а я живу настоящим и не оглядываюсь назад. — Вы, сэр, — конченый мудак. Кит сполз на пол, хватая свою чертову подушку. Ему пришлось перегнуться через ноги Лэнса, чтобы дотянуться до неё, край его футболки немного задрался, и он готов был поклясться, что Лэнс тоже украдкой смотрел на него. После пары минут пререканий, возни на кровати, хихиканья и нескольких тайком брошенных взглядов (ну, на самом деле не совсем уж тайком) Лэнс наконец выключил светильник, и они оба улеглись. Кит перевернулся на спину, глядя на сияющие звезды. Лэнс положил ладони под голову и притих. «Надо поспать, — проносилось в мыслях Кита. — Спать. Спать. Спать». Вот только как ему уснуть после всех событий этой ночи? Столько новой информации пульсировало в его голове, наполняя его разум, заставляя его задыхаться. Он просто не мог остановиться и поэтому продолжал думать и размышлять над этим. Ему нужно было рассказать Лэнсу гораздо больше. Этот парень только что открылся ему, доверился всей душой, и все же Кит столько утаил от него. Чуть позже. Он всё расскажет ему потом. Кит слышал, что дыхание Лэнса выровнялось, стало размеренным, и на мгновение ему показалось, что Лэнс действительно заснул. Но тут же якобы спящий Лэнс в полусознательном состоянии пробормотал в подушку два коротких слова: — Считай звезды… — и тут же закрыл глаза и отключился, полностью расслабившись. Он действительно заснул, тихонько похрапывая. Считать звезды? Кит посмотрел на сияющие звезды над ним: пластиковые наклейки, приклеенные на потолок. Он думал о том, есть ли толк в словах Лэнса, действительно ли он заснет, если будет считать их. Он представил себе маленького шестилетнего Лэнса. Наверное, Лэнс тоже считал эти самые звезды, лежа на верхней койке старой двухэтажной кровати. Может быть, он укрывался одеялом со «Звездными войнами», может быть, рядом с ним на подушке лежал плюшевый медвежонок. Если мелкий Лэнс считал сияющие звезды, значит, Киту тоже следует. Одна. Две. Три. На четырнадцатой звезде Кит заснул.

День 3

Воскресенье, восемнадцатое декабря

08:37

В полдевятого весь растрепанный и взъерошенный Кит проснулся в гордом одиночестве на кровати и почему-то запаниковал. Утро всегда наступало для него неожиданно. Он не мог знать наверняка, с каким настроением проснется, и часто ему приходилось как-то справляться с собой. Поэтому, когда он открыл глаза и увидел над собой потолок, то сперва вдохнул утренний воздух и кое-что осознал. Первое: он действительно пережил прошлую ночь. Кит не знал, был ли их момент единения всего лишь реалистичным сном или же нет, но рациональная часть его сознания уверяла в обратном. Ему не привиделся тот разговор по душам. Второе: он спал на кровати с Лэнсом Санчезом. Всю ночь. И это была двуспальная кровать, так что существовала девяностопроцентная вероятность того, что они непроизвольно обнимались во сне. Или спали в позе «ложки». Или и того, и другого. Третье: Лэнса не было в кровати. Этому всего два объяснения: либо обнимашки стали слишком интенсивными, и он ушел спать в гостиную, либо он просто проснулся раньше и спустился на завтрак, а Кит выдумывает тут всякое. Кит перевернулся на бок, откатываясь на сторону пропавшего Лэнса, кожа его была липкой от пота, и на лице виднелись длинные красные отметины от подушки. Простыни под ним были смяты, на ткани темнело влажное пятнышко слюны. Лэнс, где Лэнс? Пытаясь встать с кровати, Кит запутался в одеяле, он по-прежнему с трудом держал глаза открытыми, а ноги казались ватными со сна. Он ударился коленом об угол тумбочки, чуть не сбив лампу, импульс острой боли пронесся по его нервам. — Блять! — заорал он. Весьма выразительно для начала дня. — Бля, бля, бля, сука-а-а-а… Он крепко сжал коленку пальцами, надеясь, что с этим боль утихнет, а затем скатился на пол, зажмурившись и стиснув челюсти. Когда боль немного ослабла, Кит пришел в себя. Мягкий свет проникал в комнату сквозь жалюзи, и Кит заметил, что дверь приоткрыта. Он встал и, пригладив рукой растрепанные волосы, высунулся в коридор. В доме было тихо. Только чье-то громкое пение мимо нот эхом отдавалось от стен, доносясь из-за двери ванной комнаты. Кит сразу же узнал в этих ужасных воплях вокал Лэнса: слишком свежим было воспоминание об их долгой поездке на машине в Аризону. Такого он уж точно никогда не сможет забыть. — «I heard that you were talkin’ shit and you didn’t think that I would HEAR IT…» Боже. Лэнс поет песни Гвен Стефани? В душе? Кит выскочил в коридор прямо в футболке и пижамных шортах и направился к ванной. Чем ближе он подкрадывался к двери, пропускающей водяной пар через нижнюю щель, тем больше ему удавалось расслышать, тем сильнее ему хотелось записать парочку видео c целью шантажа. Лэнс, должно быть, включил песню в плеере на телефоне, но его отвратительное пение… Великолепный компромат. Он пел громко и невпопад, и было очевидно, что он знает каждую строчку от и до. Неужели он так часто слушает песни Гвен Стефани? — «Few times I’ve been around that track so it’s not just gonna happen like that…» Кит быстренько вытащил свой айфон, пытаясь запечатлеть столь редкие и ценные кадры для группового чата. Он включил камеру и сразу же начал снимать. Лэнс горланил на всю ванную, подпевая Гвен, вероятно, он был уверен в том, что его никто не слышит. Ну не идиот ли? Кит уже знал ответ на этот вопрос. Лэнс рос здесь с двумя братьями и тремя сестрами, и он должен был знать, что такие дурацкие песни не следует распевать в полный голос. Вдруг кто-то воспользуется шансом выставить его в столь неблаговидном свете? Что Кит, собственно говоря, делал прямо сейчас. — «Few times I’ve been around that track so it’s not just gonna happen like that…» Боже. Пидж будут очень довольны. — «CAUSE I AIN’T NO HOLLABACK GIRL…» Кит подавил смешок, пораженный тем, что ему действительно удалось это заснять, но больше всего его удивляло вот что: Лэнс продолжал петь. Он знает текст наизусть? Ещё через несколько строчек Кит потянулся к дверной ручке и понял, что Лэнс не закрылся. Он ухмыльнулся и медленно повернул ручку, чтобы ничем не выдать свое присутствие. Продолжая записывать видео, Кит ужом скользнул в ванную комнату, он босиком ступал по гладкой плитке. Пар от горячей воды поднялся вверх, зеркало запотело, и Кит заметил, что телефон Лэнса подключен к колонке, поставленной на бачок унитаза. — «Ooh, this mah shit, this mah shit…» Киту хотелось смеяться в голос, и ему потребовалась вся его сила воли, чтобы сдержаться. Ещё немного, и он запишет длинное качественное видео, которое отправит в чат. — «Ooh, this mah shit, this mah shit…» Ещё чуть-чуть. Ему нужно нечто особенное. — «Now let me hear you say this shit is bananas... B-A-N-A-N-A-S, this shit is BANANAS, B-A-N-A-N-A-S…» Кит больше не мог сдерживаться, он захохотал так, что камера задрожала, и Лэнс вскрикнул: — HIJO DE TU PUTA MADRE… — со злостью завопил он на испанском, внезапно отдергивая душевую занавеску и выглядывая из-за неё. Кит завизжал, едва увидев, что Лэнс уложил свои волосы, покрытые мыльной пеной, в подобие ирокеза, ему не верилось, что он запечатлел столь шикарный кадр. — Кит? Кит, какого ХЕРА?! Ещё не просмеявшийся Кит тут же выскочил в коридор и побежал в его комнату, сжимая телефон в руке. Он захлопнул за собой дверь и залез на кровать, дрожащими пальцами касаясь экрана айфона. Нужно было залить видео в групповой чат, прежде чем Лэнс догонит его и избавится от улик. Как только видео загрузилось, Кит всем телом обмяк на кровати и наконец перевел дух. Лэнс пришел лишь спустя целую минуту, бедра его были обернуты полотенцем, а с мокрых волос по шее и плечам стекали крупные капли. — Ты, — выдохнул он, крепко держась за полотенце, — абсолютное зло. Кит, секунду назад рассматривающий его обнаженный торс, покрытый каплями воды, с трудом перевел взор на его лицо. Шрам был на месте, он ровной линией пересекал бок Лэнса, и Кит изо всех сил старался не пялиться. Ради них обоих. Значит, все, что случилось прошлой ночью, было реальностью. Это действительно произошло. — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — Кит с самым невинным видом захлопал ресницами. — Кстати, у тебя прекрасный певческий голос. Лэнс закатил глаза. — Пиздеж. Покажи мне видео. Я его удалю. — Но… — Кит не смог договорить, потому что его айфон на кровати внезапно завибрировал, уведомляя о новом сообщении в групповом чате, и пару мгновений Кит и Лэнс просто смотрели друг на друга, расширив глаза. И тут же Кит громко взвизгнул, а Лэнс с гневным воплем набросился на него, пытаясь добраться до айфона первым. Они рухнули на кровать, барахтаясь на ней, неистово сражаясь за злополучный гаджет, пиная друг друга и толкаясь. Кит отбивался как мог, он ладонью сжал щеки и нос Лэнса в попытке оттолкнуть его от себя и не позволить ему дотянуться до телефона. — Ублюдок… — следом Лэнс выпалил ещё несколько ругательств на испанском, но Кит, естественно, понял лишь смысл его слов. Лэнс всё ещё тянул свои длинные руки к айфону, изо всех сил стараясь достать его, при этом он схватил Кита за ногу. Что за удивительное зрелище: они боролись, пихали друг друга, толкались, издавали какие-то странные звуки, похожие и на ультразвук, и на скрежет. Словно возня маленьких диких животных. Казалось, что их нелепое сражение может затянуться хоть на целую вечность, они оба увлеклись, потонули в этой смеси повизгивания, криков, смеха и ругательств. Однако все вдруг прекратилось, когда полотенце слетело с бедер Лэнса. Ну, этого действительно следовало ожидать. Лэнс ведь только что вернулся из душа, он был совершенно голым, одно лишь полотенце вокруг талии. Как он мог забыть об этом? И они боролись за телефон, и Кит, блять, постоянно прикасался к нему, к его смуглой влажной коже… Удивительно, что у него не встал после такого. Черт. У него явно встал. И, что ещё хлеще, прямо перед его лицом под полотенцем оказался член, практически на уровне его глаз, и Кит смотрел на него. Буквально пялился. Он смотрел на член. На лэнсовский член. Смотрел на член Лэнса. Прошло несколько секунд, а затем Лэнс заорал, хватая полотенце трясущимися руками. Кит забился в угол на кровати, вжавшись лицом в подушку. Он тяжело дышал, крепко сжимая телефон в руке, грудь его часто вздымалась. — На… надень, — Кит сделал глубокий вдох, — надень ты уже трусы! — Извини! — забормотал Лэнс, тут же бросившись к шкафу. — Бля, извини… Оторвавшись от подушки, Кит глянул на него, мечущегося по комнате, мокрые волосы его спутались. Кит почувствовал жар, проступающий румянцем на его щеках, и сердцу его явно не хватало воздуха. Кровь быстро приливала к паху, и Кит молился всем богам, каких только мог вспомнить, чтобы Лэнс не заметил его стояк. — Я… — промямлил Кит, медленно спускаясь на пол с подушкой в руках, все еще закрывающей его лицо. — Я на кухню. Выбегая из комнаты, Кит даже не оглянулся, он просто бросился в ванную и закрылся там. Прижавшись лбом к двери, Кит пытался выровнять дыхание. Все это было неправильно, совершенно неправильно. А начиналось как невинная забава, они просто веселились, и что теперь? Теперь Киту хотелось спрыгнуть с обрыва и унести с собой каждую ошибку, которую он когда-либо совершил. — Убейте меня, — выдохнул он себе под нос, пульс его постепенно замедлялся. Несколько минут он просто стоял, прислонившись к двери, пытаясь забыть увиденное. — Блять, убейте меня. Но забыть не получалось. Больше всего на свете он хотел прогнать из головы мысли о члене Лэнса. Изо всех сил он стремился успокоиться, избавиться от этой гребаной эрекции. Такое уж точно не входило в их план. Групповой чат: Лэнс пизже Широ Участники: Firelord, choke Me Daddy, President Taquito, Pidgeon, Hunky Munky, princess fukboi killer 08:03 Hunky Munky (Ханк Майка’й): О даааа люблю свадьбы ребятки тут обалденно, стоолько еДЫ Я НАКУШАЛСЯ 08:04 Pidgeon (Пидж Холт): лал никогда не вступлю в брак лучше отпусите меня в космос плез найду там космокотика для обнимашек *отпустите 08:45 Firelord (Кит Джанг) в сети Firelord (Кит Джанг) загрузил видеозапись 08:47 Hunky Munky (Ханк Майка’й): БЛЯ ЗАОРАЛ В ГОЛОСИНУ стоило предупредить тебя что Лэнс поет в душе эт просто п изд ос а еще он любит «Intergalactic» группы «Тhe Beastie Boys» 08:50 Pidgeon (Пидж Холт): Кит ты мой герой я прям плачу уже оррр уже скачиваю когда нить включу этот видос на свадьбе Лэнса погодите щас еще Мэтту покажу 08:51 Hunky Munky (Ханк Майка’й): а Лэнс уже знает что ты его спалил 08:51 Firelord (Кит Джанг): эм нет 08:52 Hunky Munky (Ханк Майка’й): броо он будет в ярости) 08:54 princess fukboi killer (Аллура Алтеа): Широ тоже рассердился на тебя лол он такой цитирую: «Киту должно быть стыдно за свой поступок!» Но я бЛЯ ГОРЖУСЬ ТОБОЙ ОТЛИЧНАЯ РАБОТА ПРИЯТЕЛЬ 08:54 Hunky Munky (Ханк Майка’й): ну так что как там в Аризоне? веселишься со своим парнем??? :) :)

День 3

Воскресенье, восемнадцатое декабря

09:08

Кит прожевал кукурузные хлопья и поднял взор, отрываясь от телефона. Он увидел, что Лэнс наконец спускается по лестнице. Обоим смелости не хватило взглянуть друг на друга, напряженный донельзя Лэнс просто прошел мимо Кита к навесному шкафчику. Кит сбежал на кухню сразу же после того происшествия, он надеялся, что сможет позавтракать в полном одиночестве, и сейчас сидел за столом в футболке и пижамных шортах, отвечая ребятам в групповом чате и хрумкая хлопьями. Бенджи уже давно поел и ушел (после приезда Лэнса с его якобы парнем Бенджи пришлось спать в комнате их младшей сестры, и он старался проводить там как можно меньше времени, поэтому рано вставал). Они перекинулись парой слов за завтраком. Кит боялся неловкости при общении, ведь теперь он знал правду о том, что пришлось пережить Бенджи. Вот только после того, как Кит показал Бенджи видео с поющим Лэнсом, он понял, что младший сын семьи Санчез всегда и со всеми был столь же дружелюбным и улыбчивым. «Яблоко от яблони», — подумал Кит. Сейчас он сидел у кухонного островка и пялился на полупустую миску с кукурузными хлопьями, втайне надеясь на то, что Лэнс будет вести себя как обычно, потому что неловкие паузы и гнетущая атмосфера — самое худшее в мире. Он хотел вернуть своего прежнего Лэнса, с которым можно было ссориться, препираться и флиртовать, поддразнивая. Оба молчали. Кит украдкой наблюдал, как Лэнс насыпает себе в миску хлопья на завтрак. Он прикусил губу, пытаясь принять невозмутимый вид. Как будто ничего не случилось. Как будто он не видел Лэнса голым всего десять минут назад. Киту нужно было как-то разрядить обстановку. Недомолвки и обоюдные тупняки ни к чему хорошему не приведут. Но хотел ли Кит поговорить об этом? Разумеется, нет. — Лэнс, я… Миссис Санчез, одетая в халат, неожиданно появилась в комнате, и Кит молча поблагодарил Бога за её существование. Она просто вошла в кухню, и Лэнс аж засиял от радости, он выпрямил спину, щеки его слегка порозовели. Маменькин сынок. Одно лишь её присутствие определенно подняло настроение Лэнса. — Доброе утро, mijó, — Роза приподнялась на цыпочках, чтобы поцеловать его в лоб. Кит понял, что так она приветствовала его. Роза была такой низенькой, особенно в сравнении с Лэнсом, и каждый раз, когда Кит становился невольным свидетелем проявлений её нежной материнской любви, его сердце сжималось в груди. Лэнс мог бы первым наклониться к ней, но Роза, видимо, перехватывала инициативу, предпочитая самой приподниматься. Кит не знал, какой в этом смысл, но что-то подсказывало ему, что сия маленькая жертва с её стороны имела огромное значение. — Доброе утро, Mamá. Кит отвел взгляд, ощущая знакомое покалывание в груди. Свет проникал в кухню через большие окна, пожелтевшие поля виднелись вдали. Кит видел играющих на улице Жози и Матэо, они радостно вопили, преследуя помчавшуюся к курятнику белую козу. Роза принялась варить кофе в джезве. — Как вам спалось? Надеюсь, вы не запачкали простыни прошлой ночью. Я недавно их стирала. Лэнс хотел было что-то ответить ей, но тут же выпучил глаза, когда до него дошло, что именно она имела в виду. Это было неожиданно. Как будто обухом по голове. Они оба сразу же переглянулись, густо покраснели и, казалось, запаниковали, каждый пытался придумать подходящее оправдание. Кит заговорил первым: — На самом деле мы не… — Не волнуйся, Mamá, мы… — Секса не было, миссис Санчез… — Ну, мы, конечно, повеселились, но не натворили ничего такого, с чем не справились бы… Кит подавился воздухом. — ЛЭНС! Роза усмехнулась, тряпкой собирая со стола просыпанные хлопья. — Мальчики, не нужно так нервничать! Я знаю, что молодые пары вроде вас постоянно занимаются сексом. Я лишь надеюсь, что вы предохраняетесь. Отлично. Только этого не хватало. С Китом никто никогда не разговаривал на подобные темы. Все его приемные родители, наверное, предполагали, что он уже обо всем знает, или что его просветили на этот счет в предыдущей семье. Нетрудно вообразить, как сильно он, лишь начинающий взрослеть двенадцатилетний подросток-сирота, был удивлен, узнав о пестиках и тычинках на уроке валеологии у мистера Трумэна в седьмом классе. Скажем так, не самое впечатляющее открытие. Но этот странный разговор о сексе с миссис Санчез в полдесятого утра был гораздо хуже. Во-первых, Кит не привык к таким откровенным беседам на запретные темы со взрослыми. В компании ребят из колледжа ему было комфортнее; готовясь к парам, он часто болтал с Широ до поздней ночи в их комнате в общаге. Там же он узнал про игру «Бутылочка» и шумные вечеринки, на которых набрался достаточно сексуального опыта. А во-вторых… Миссис Санчез вела себя так непринужденно, говорила об этом словно о какой-то обыденности. Как ей удавалось сохранять невозмутимый вид? Умом Кит понимал, что она — взрослая женщина, уже бабушка, и что до Лэнса ей уже приходилось просвещать двоих старших детей на тему секса, но это было так странно. Она никоим образом не осуждала их, не порицала, а лишь говорила о безопасном сексе. Значит, она думает, что они занимаются сексом, но на самом деле это не так. Кит, может, и видел Лэнса без футболки, но ни о какой близости и речи не шло. Киту хотелось заорать от безысходности или даже пойти утопиться где-нибудь. Было очевидно, что Лэнс думает о том же. — Mamá, мы с Китом… э-э… — Лэнс выглядел так, будто вместо ответа вот-вот выхватит чашку дымящегося горячего кофе прямо из рук матери и залпом осушит её. Прямо сейчас, прямо перед ними, он словно был готов принять смерть, лишь бы не пришлось договаривать. — Мы… — Предохраняетесь? — Роза, казалось, закончила за него, вопросительно приподняв бровь, размешивая сахар в чашке. — Я очень на это надеюсь. Если нет, я буду вынуждена отдать твою спальню Киту, а тебя отправлю спать в комнату Клео вместе с твоим братом. Боже, её улыбка была такой милой. Даже слишком милой, настолько дружелюбной, что Кит вдруг начал побаиваться. Но ещё больше Кита задело то, что, несмотря на её манеру запугивать, ему до сих пор отчаянно хотелось понравиться ей. Лэнс ещё сильнее зарделся, сжимая пальцами края миски с хлопьями. — Д-да, Mamá. Мы предохраняемся, уверяю тебя. Роза с нежностью погладила его по щеке. — Ну и отлично. И давайте чуть тише в следующий раз. Жози пришла ко мне около часа ночи и спросила, почему из вашей спальни доносится смех. На этот раз настала очередь Кита краснеть. Они оба просто смотрели друг на друга, расширив глаза и крепко стиснув зубы. Наверное, игра в «Двадцать вопросов» в час ночи была плохой затеей, учитывая то, что в смежной комнате спала девятилетняя девочка. Кит вспомнил, как громко они смеялись, ещё и разговаривали в полный голос в столь позднее время. Кит не знал, что он должен был испытывать, — благодарность или отвращение? Теперь члены семьи Санчез будут думать, что Кит и Лэнс занимаются сексом, что, в принципе, только им на руку. Кит ведь притворяется его парнем. Вот только теперь Кит чувствовал себя преступником. Ему пришлось прибегнуть к чудовищной лжи, а лгать такой замечательной женщине, как Роза Санчез, совсем не хотелось. От этого его сердце болело, а внутренности сжимались в комок. Ещё две недели вранья. Потом Лэнс сообщит своим родственникам об их разрыве, и Кит больше никогда не увидит Розу, Бенджи, Матэо и всю чертову семью Санчез. При одной лишь мысли об этом он снова ощутил болезненный укол в сердце. В который раз он пытался игнорировать свои чувства. Роза тихонько усмехнулась. — Мальчики, чего приуныли? Выше нос! Я ведь не сержусь, — она сделала глоток кофе, медленно развернулась и направилась в свою спальню на первом этаже. — А тебе, Кит, стоит подготовиться к новому дню. Сегодня Лэнс отвезет тебя в наш магазин. Кит тут же выпрямился. — Так точно, мэм. Лэнс пытался что-то сказать, набив рот хлопьями: — Погодите-ка! Почему я не знал? — Уже знаешь. Твоему отцу нужна помощь в магазине. Рождество ведь на следующей неделе. Лэнс издал низкий хриплый стон, прозвучавший как нечто среднее меж скулежом и мычанием. — Ну ма-а-а-а-ам… — заныл он, откидывая голову назад. Он вел себя, как ребенок, отвратительный ребенок ростом под метр восемьдесят. — У меня каникулы! И сегодня воскресенье! — И что? У твоего отца не бывает каникул, а по воскресеньям у него привоз. Возьми с собой Кита, садись в машину и отправляйся на подмогу. Поработайте хотя бы пару часиков. — Да, но «хотя бы пару часиков» превратятся в «ещё пару часиков», а потом в целый день, а потом в ещё один день, и совсем скоро я выйду на полный рабочий день и… Роза так посмотрела на сына, словно уже хотела дать ему подзатыльник. — Ты почти не видишься с отцом. Поезжай в магазин. Перетащишь там пару ящиков, постоишь на кассе две минутки, поздороваешься с нашими соседями, купишь Киту шоколадку, а потом можете вернуться домой и бездельничать сколько хотите. Лэнс вздохнул, сердито нахмурившись, и засунул в рот ещё одну ложку разноцветных кукурузных хлопьев. — Ну ладно, — проворчал он, чавкая. — Но я проведу на кассе ровно две минутки, как ты и сказала! Слышишь? Даже таймер установлю!

День 3

Воскресенье, восемнадцатое декабря

09:57

— Нам, наверное, стоит поговорить о том, что случилось утром? Лэнс, сидящий за рулем своей ужасной машины, принял такой вид, будто его вот-вот вырвет, и Кит вдруг начал опасаться этого, потому что в данный момент они петляли по извилистым проселочным дорогам. — Ммм, — начал было Лэнс, совершая при этом плавный левый поворот. — Я предпочел бы забыть. Кит завозился на пассажирском сиденье и нахмурился. — Ну, нам всё же нужно поговорить. Потому что я не хочу замалчивать проблемы, мне становится неловко, и я… — Я тоже не хочу этого, но, может быть, нам лучше просто притвориться, что ничего не случилось? Кит хотел возразить, но тут же подумал о том, что, наверное, его идея не так уж плоха. Они могли бы сделать вид, что этого не было. Притвориться, будто ничего не произошло, будто Кит не видел член своего как бы парня. Ничто не мешало им просто забыть о столь смущающем происшествии и снова вести себя как друзья, ссориться и тут же смеяться вместе. Кит сглотнул. — Окей. Ты прав, ничего не было. Он отвернулся к окну, глядя на проносящиеся мимо поваленные деревья, на проволочную изгородь, тянущуюся вдоль полей. — И ещё… — снова заговорил он, бросая украдкой взгляд на Лэнса. — Извини за видео. Это было глупой затеей и… Лэнс поднял руку, чтобы остановить его. — Чувак, все нормально. Забудь. Хоть он и выразился грубо, Кит понял, что Лэнс ни капли не сердится на него. Он даже слабо улыбнулся, и Кит наконец выдохнул с облегчением. Обстановка снова стала комфортной, непринужденной. Они легко справились с неловкостью. Дорога до города была не такой уж долгой, но машина уже начала нагреваться. И похер, что в Аризоне был декабрь, под лучами палящего солнца пустыни кузов автомобиля раскалялся, хотя снаружи было нежарко. Кит опустил стекло, и порыв резкого ветра растрепал его волосы, а Лэнс, пытаясь поглумиться, отпустил дебильную шуточку, назвав его «принцессой Маллет». Пока они ехали по главной магистрали, Лэнс со всеми подробностями рассказывал Киту о городе, в котором вырос. Меса дель Кабалло был маленьким городком с населением всего тысяча двести восемь человек, из них половина в возрасте старше шестидесяти. Достопримечательности можно было по пальцам пересчитать: ратуша, небольшая закусочная под названием «Пряничный домик», бензоколонка и магазинчик, известный как «Бакалея семьи Санчез». Лэнс сказал, что городок вполне может показаться очаровательным, но лишь тем, кому нравилась жизнь в глуши. По-видимому, Лэнс в число вышеназванных любителей не входил. Он ненавидел этот чертов город. Дети семьи Санчез посещали школу в соседнем поселении, и, по словам Лэнса, все называли её «Отвратная старшая школа» (потому что, если верить Лэнсу, она была пиздецки ужасным местом). Кит представить себе не мог, сколько глупых шуток-прибауток сочиняли про эту школу. Лэнс также сообщил Киту, что здесь живут одни провинциалы, и что Меса дель Кабалло — просто идеальное место для обычного парня-натурала, не хватающего звезд с неба. Но Киту уже было доподлинно известно, что Лэнс таковым не являлся. Кит рассмеялся, когда Лэнс рассказал ему о соседях — пожилых мужчинах, ежедневно закупающихся в их семейном магазине, где Лэнс работал на летних каникулах. Они вечно трепались о политике и оружии и говорили Лэнсу, что он «отличный малый, помогающий своему старику в магазине». Лэнс захихикал. — Чувак, я работал там лишь ради денег. Да и чтоб было чем заняться. И эти старперы понятия не имели о том, какие грешки за мной на самом деле. Лэнс, кажется, рассказывал ему что-то ещё, одну из старых баек времен старшей школы, но Кит не слушал. Он рассматривал пейзажи городка, в который они въехали. За окном мелькали старые дома, фонарные столбы, растрескавшийся асфальт тротуаров, сорняки, высокие деревья, заржавевшие дорожные знаки и даже старый поезд на рельсах, очевидно, больше не используемый. Все это напоминало Киту кадры какого-нибудь черно-белого вестерна, вот только на стенах и покосившихся заборах виднелись яркие граффити. Ещё несколько минут они ехали по главной дороге, а затем Лэнс припарковал «короллу» на маленькой стоянке. Магазинчик неподалеку определенно был одним из самых новых и благовидных строений в этом районе, снаружи свежевыкрашенный белой краской, и большая вывеска у входа мигала надписью «Открыто». На окна были наклеены рекламные плакаты с ценами на сигареты, фрукты, дрова и бакалейные товары. Лэнс и Кит вылезли из машины и направились в магазин, колокольчик, висящий над дверью, мягко зазвенел, стоило им войти. Ассортимент на полках был весьма скромным, и в магазинчике оказалось мало народу, местные жители неторопливо сновали меж отделами. Кассир стоял спиной к ним, а когда он обернулся, Кит узнал его — отец Лэнса, Хайме Санчез. — Папа! — позвал Лэнс, помахав ему рукой. — Мама прислала меня помогать. Хайме мягко улыбнулся, поправляя очки на переносице. Кит видел его второй раз в жизни, но уже успел заметить, что Хайме Санчез намного спокойнее своей жены Розы. Она вела себя сдержанно, с этим нельзя не согласиться, но, в сравнении с отцом семейства, она была куда более искренней и дружелюбной. Она всегда открыто выражала свое мнение, ничуть не колеблясь и не опасаясь. Кит сразу же понял, от кого Лэнс унаследовал эту прямолинейность. — Отлично… — и тут Хайме заметил Кита, и, хоть во взгляде его не было отвращения, Кит безошибочно определил, что ему тут не рады. Хайме был слишком вежлив и ни за что не позволил бы себе грубости в его адрес, и он никогда бы не вышвырнул Кита из своего дома. Но Кит интуитивно чувствовал, что его присутствие нежелательно. Он всю свою жизнь это чувствовал. — Здорово, — повторил Хайме, но он явно так не думал. Это было ничуть не «здорово». Лэнс подошел к прилавку и чуть наклонился вперед, приподняв бровь и кивнув в сторону полок со спиртным. — Пап, — начал было он, игриво подмигивая отцу. — Мне почти двадцать один. Когда можно будет попробовать алкоголь? Хайме ухмыльнулся и обошел прилавок, чтобы разложить пачки жвачек по коробкам. — Мы оба знаем, что ты уже пробовал. У Лэнса волосы встали дыбом. Хихикающий Кит прикрыл рот ладонью, озираясь по сторонам в поисках чего-нибудь более интересного. И Кит, и Лэнс за недолгое время в колледже выпили столько, что страшно представить. Вечеринки, пьянки, шумные сборища — всё было. Они часто соревновались, кто больше выпьет, и даже Кит готов был признаться, что сожалеет об этом. Лэнс поднял палец, пытаясь придумать оправдание, но так ничего и не сказал. Хайме снова улыбнулся ему, укладывая апельсины в ящик для фруктов. — Я сохраню наш секрет, только не говори маме. А теперь отведи Кита на склад и разгрузи машину, Даг ждет. Лэнс тут же развернулся и, схватив Кита за руку, чуть ли не бегом помчался вместе с ним ко входу в служебное помещение, подальше от своего отца. Кит смеялся в открытую, поддразнивая Лэнса за его смущение. Пожарный выход вел на небольшую площадку за магазином, залитую бетоном, несколько огромных ящиков с продуктами стояло у стены здания. Большой грузовик с поднятыми рольставнями был припаркован здесь же, и Кит заметил пожилого лысеющего мужчину с сигаретой во рту. Киту он показался похожим на гнома в бейсбольной кепке, и он не знал, хорошо это или плохо. Мужчина ставил ящики с бакалеей друг на друга, что-то бормоча себе под нос. Кит мог предположить, что это тот самый Даг, и при виде угрюмого выражения на его лице у Кита вдруг появилось плохое предчувствие. Но всё изменилось в тот момент, когда мужчина увидел Лэнса, который помахал ему, лучезарно улыбаясь. Даг тут же выбросил сигарету, раздавив окурок ногой, он явно обрадовался. Кит не мог взять в толк, как Лэнсу это удавалось: стоило ему лишь появиться, и люди вокруг него начинали сиять от радости, широко улыбались, словно позабыв о своих проблемах. — Лэнс! Мой мальчик! Лэнс ухмыльнулся, подошел к старику и сразу же обнял его. — Привет, Даг. Как дела? — Теперь, когда ты здесь, — гораздо лучше. Приехал помочь отцу? Лэнс кивнул, снимая ветровку и бросая её на один из пустых ящиков. — Ага. Кстати, это Кит, — он повернулся к нему, с гордым видом показывая на него. — Он — мой… Внезапно он остановился, дрогнув, растеряв настрой. — …Друг. Да, он мой друг. Приехал на Рождество. Значит, Даг не знает, что Лэнсу нравятся парни. И тут же Кит задумался: кому из его знакомых вообще известно об этом? Кит ничем не выдал свое удивление. Лэнс выглядел таким взволнованным, когда представлял всем его своим парнем, своим партнером, любовником. Ну, Киту не за что было винить его. Наверное, так классно представлять родственникам своего возлюбленного. Но ведь они лишь притворялись, что встречаются, и, поскольку Даг ничего не знал, можно было просто сказать правду. Верно? Кит выбросил из головы эти странные мысли и направился к грузовику, подворачивая рукава свитшота. Они втроем работали целый час, и это было круто, хоть Кит и ненавидел тяжелую работу. Даг включил радио, и они разгружали машину под приятный софт-рок, доносящийся из динамиков. Киту стало жарко, и он снял свой свитшот, оставшись в тонкой черной футболке. Пот стекал по его шее, и время от времени Кит позволял себе бросать взгляды на наклоняющегося Лэнса, краешек футболки задрался на его пояснице, обнажая смуглую кожу. — Мне кажется, что ты жульничал, — произнес Кит, отпивая воду из бутылки. Как-то само собой разгрузка машины превратилась в соревнование, кто быстрее вытащит все ящики. Он не сердился из-за того, что Лэнс победил, потому что тот всегда стремился обойти своего соперника. Однако Кита немного раздражал этот его самодовольный, торжествующий вид. Лэнс прислонился к стене и медленно покачал головой. — Нет… — он сделал глоток воды. — Нихера подобного. Я уже много лет тягаю эти ящики, красавчик. Кит приподнял бровь. — «Красавчик»? Что-то новенькое, — он старался не палиться, чтобы Лэнс не понял, что ему действительно понравилось очередное прозвище, и в один присест осушил свою бутылку. Кит отвлекся и не заметил, что щеки Лэнса порозовели. Кто угодно бы понял, почему он покраснел. Лэнс прикусил губу и отвернулся, чтобы скрыть свое смущение. Вот только Лэнс Санчез и Кит Джанг были самыми рассеянными и недогадливыми мальчиками на всем белом свете. Вытирая пот со лба, Лэнс направился ко входу на склад. — Боже, я умираю от голода, — пробормотал последовавший за ним Кит, оглядывая заставленные едой полки. В животе у него громко заурчало. Лэнс усмехнулся, схватил пачку чипсов и бросил ему. — Ешь, идиот. Мы ведь в продуктовом магазине, бери всё что хочешь, — губы его скривились в дьявольской усмешке, которую Кит видел так часто. — Только чтоб папа не узнал. Он хихикнул, словно замышляя какую-то проказу (ну разумеется, он что-то задумал), и помчался мимо полок, быстро исчезая из поля зрения Кита. — Эй… — окликнул Кит, бросившись за ним. Он положил пачку чипсов обратно, сосредоточившись на том, чтобы найти этого большого беспокойного ребенка, прежде чем он что-нибудь здесь сломает. Кит сновал меж небольших проходов, пытаясь отыскать Лэнса. — Лэнс? — позвал он, оказавшись у полок с фруктами. — Лэнс, где ты… — он замолчал и застыл на месте, когда увидел его, присевшего на корточки и спрятавшегося за ящиком бананов. Улыбнувшись, Кит последовал его примеру и, опустившись на четвереньки, подполз к своему партнеру по преступлению. — Что ты задумал? — спросил он шепотом. Лэнс повернулся к нему и приложил палец к его губам, чтобы он затих. В любой другой ситуации Кит даже посмеялся бы над его ребячьими выходками. Он мог бы даже подыграть ему, если бы не его гордость. Вот только это было не похоже на одну из глупых Лэнсовских игр. Лишь взглянув на него, Кит сразу понял, что что-то не так. Лэнс выглядел напуганным, он чуть сдвинул брови, с силой прикусил нижнюю губу. — Эй, — снова зашептал Кит, коснувшись рукой плеча Лэнса, — Что случилось… Лэнс ладонью зажал его рот, тут же заставив заткнуться. Кит пытался сопротивляться, даже хотел лизнуть его пальцы. Но тут он услышал это. Хайме Санчез, находящийся всего лишь в нескольких метрах справа от них, разговаривал с кем-то. Кит и Лэнс не могли видеть его, но всё прекрасно слышали. И именно этот разговор так сильно напугал Лэнса. — Я не знаю, что мне делать, Хэнк. То есть, я люблю его, правда. Он — мой сын. Я действительно хочу любить его. И до сих пор люблю. Но это так трудно, когда он… — Хайме сделал паузу, словно подбирая подходящее слово. — Он… — Гомосексуал? Кит ахнул в ладонь Лэнса, его сердце внезапно забилось как сумасшедшее. Так вот почему Лэнса вдруг настиг такой страх, дикий, всепоглощающий, иррациональный ужас. Именно поэтому он спрятался от своего собственного отца за ящиком с бананами, обуреваемый любопытством, не в силах ни двинуться с места, ни сбежать, потому что страх сковал его. Хайме наконец ответил своему собеседнику, которого звали Хэнк. — Да, гомосексуал. Ему нравятся парни, Хэнк! И я не понимаю, почему, и иногда просыпаюсь по ночам с мыслями об этом. Разумеется, остальные дети тоже не идеальны, и нам уже приходилось сталкиваться с проблемами. София забеременела в столь раннем возрасте, а Лэнс неравнодушен к мужчинам… Он даже привез на каникулы своего парня из колледжа! — О Господи… — И я не знаю, что делать! Я люблю Лэнса. Он — мой мальчик, мой сынок. Я вырастил его, воспитал и никогда не отпущу его, что лишь усугубляет ситуацию, потому что мне бы хотелось, чтобы он просто прекратил всю эту ерунду. Но он не прекратит. Он непреклонен и с шестнадцати лет постоянно твердит о своей ориентации. Хэнк ответил ему, чуть растягивая гласные, и голос его был грубым и низким. Кит понял, что этот Хэнк — старик, лишь судя по его словам, что еще сильнее разозлило самого Кита. — Он ещё не перерос свои глупости? — Нет. — Мне очень жаль, Хайме. Он… Как ты там сказал? Бисексуал? Какое-то мгновение Хайме молчал. — Д-да. Сначала я думал, что всё не так плохо. «Бисексуал» означает, что ему нравятся и девушки, и парни. Но сейчас… Кит отнял руку Лэнса от своего лица. Он сам не знал, что делает, но что-то подсказывало ему, что нужно выбираться отсюда. Лэнс не должен был слышать того, что лишь причиняло ему боль. Если они задержатся здесь, всё станет ещё хуже. — Перестань… — громко прошептал Кит, он потянулся к Лэнсу, чтобы развернуть его к себе. Кит коснулся его подбородка, провел пальцами по коже. Они смотрели друг на друга, и Кит заметил, что синие глаза Лэнса влажно поблескивают. «Пожалуйста, не плачь, — молча молил его Кит, чувствуя, как бешено колотящееся сердце в его груди сжимается и замирает. — Пожалуйста, ради Бога, прошу тебя… Не плачь. Не хочу, чтобы ты плакал». — Пойдем отсюда. Лэнс покачал головой. — Нет, — он сбросил руку Кита со своего лица и снова повернулся в ту сторону, где был его отец. Они всё ещё разговаривали, не замолкая ни на секунду, и прямо сейчас Киту больше всего на свете хотелось уберечь Лэнса от этого. Одно дело — на уровне инстинктов чувствовать чужое неодобрение, ненависть к нечто уникальному для тебя, к той особенности, что дополняет твою индивидуальность, твою душу. Но собственными ушами слышать, как твой отец прямо говорит об этом, лишь подтверждая тем самым твои опасения? Это было мучительно, ужасно, душераздирающе больно, и именно это заставляло подобных Лэнсу людей ненавидеть себя. Прежний Лэнс, с которым Кит познакомился на первом курсе в колледже, был другим. Кит помнил, что Лэнс постоянно флиртовал и с девушками, и с парнями, самодовольно ухмыляясь, а Кит с Пидж ржали над ним, прикрывшись учебниками. Он помнил, как Лэнс хвастался своей дерьмовой машиной, как он притащил Широ цветы, приглашая его на свидание, и он помнил, что Лэнс никогда не вешал нос, не отчаивался из-за неудач и снова становился прежним собой. Но сейчас… Именно это Лэнс имел в виду, когда изливал ему душу, когда они обнажали свои страхи, когда жались друг к другу в темноте минувшей ночью. Именно это подразумевал горько плачущий Лэнс, он не мог даже взглянуть на Кита. Ему показалось, что он опять слышит его слова, произнесенные тогда в спальне, они отдавались эхом в его черепной коробке, снова и снова проникая в его голову. «Один из сыновей моих родителей — бисексуал, и иногда они ссорятся, потому что их сын — чудак, женоподобный гомик, потому что ему нравятся парни, потому что ему нравятся и девушки тоже». — Да, — продолжал Хайме, отвечая на один из вопросов Хэнка. — Я не знаю, что делать. Моему сыну нравятся парни, но девушки ему тоже нравятся, и это напрягает. Я просто хочу, чтобы он сделал свой выбор и определился наконец. Почему он не может решить? Почему, Хэнк? Почему он не может, блять, выбрать либо тех, либо других?! Кит словно снова услышал слова Лэнса. «Потому что он, блять, никак не может определиться с ориентацией и выбрать либо тех, либо других». И опять. «Потому что он, блять, никак не может определиться с ориентацией и выбрать либо тех, либо других». Ещё раз. «Потому что он, блять, никак не может определиться с ориентацией и выбрать либо тех, либо других». Кит вздрогнул. Сердце ломилось изнутри, норовя выпрыгнуть из груди. Внутри всё болело и ныло, и он должен был увести Лэнса отсюда. — Лэнс, — прошептал он, хватая своего друга за руки и притягивая его к себе. — Лэнс, нам надо… — Нет. — Лэнс! Клянусь Богом, если будешь спорить со мной, я… И тут Кит почувствовал, что его сердце пропустило удар. Лэнс плакал, крупные слезы текли по его смуглым, зацелованным солнцем щекам. Он выглядел полностью подавленным, как будто лишился своих розовых очков. Словно ребенок, которому сказали, что Санта-Клауса не существует. Ему нужно было отвезти Лэнса подальше от отца, и от этого продуктового магазина, и от этого дурацкого городка, где было всего тысяча двести восемь человек. Ему просто нужно было забрать Лэнса с собой. И неважно куда, поедут ли они обратно в дом семьи Санчез, или вообще вернутся в свой университетский кампус в Орегоне, или просто остановятся в какой-нибудь чертовой забегаловке на трассе. Ему было всё равно, куда и насколько далеко ехать, он заберет Лэнса с собой. Он спасет его от этой боли любой ценой.

День 3

Воскресенье, восемнадцатое декабря

11:37

— Почему мой отец ненавидит меня? На самом деле ответ был прост. Любой, кто знал правду, мог бы ответить на этот вопрос, и Киту, который только что стал свидетелем произошедшего, казалось, что он должен произнести это вслух. Но хотел ли он отвечать на его вопрос? Разумеется, нет. Кит знал, что Хайме Санчез действительно не испытывает ненависти к своему сыну. Ненависть — слишком громкое слово, именно из-за неё в мире происходило самое ужасное: войны, убийства, дискриминация. И, хоть мистер Санчез повел себя неуважительно по отношению к Лэнсу, было в его словах что-то такое, что поразило Кита до глубины души. — Не думаю, что это ненависть, — признался Кит, он не сводил взгляда с линий разметки на дороге. — Мне кажется, что твой отец всё же любит тебя. Только каким-то странным, неправильным, мудацким образом. Лэнс вытер слезы с лица. — Да, конечно, — произнес он с сарказмом, будто Кит ляпнул какую-то херню, что отчасти было правдой, но всё же Кит хотел как лучше. Умом Кит понимал, что Хайме Санчез на самом деле не считает своего сына безнадежным. Всё гораздо сложнее. Хайме искренне любил Лэнса, и у Кита даже возникло ощущение, что мистер Санчез действительно хотел поддержать сына. Но также Хайме придерживался старомодных взглядов, и его смущала бисексуальность Лэнса, он стремился понять его. Он не знал, что ему делать, как относиться к бисексуалу в семье. Естественно, он обращался к другим людям за помощью. Ведь о том, как действовать в подобных ситуациях, не писали в справочниках и пособиях для чайников (ну, даже если и писали, Кит сомневался, что Хайме знал об этом). Мистер Санчез реагировал так остро, потому что был растерян. Он ведь рос в религиозной семье, а его матерью была Abuelá Лэнса, и, скорее всего, поэтому он видел столь многообразный мир лишь в двух цветах — черном и белом. Однако это ни в коем случае не оправдывало Хайме. Он был не прав, независимо от его намерений или степени неосведомленности. Больше всего Кит хотел защитить Лэнса от этого. Он хотел уберечь его, избавить от всех его проблем. Но также Кит был умен. Он знал, что невозможно всю жизнь бежать от трудностей, потому что мир суров и холоден, а реальность жестока. Независимо от того, насколько человек дорог тебе, ты не сможешь вечно защищать его. Почему? Потому что в конце концов он останется наедине со своими проблемами, а ты — со своими. Когда-нибудь Лэнсу придется защищать себя, и, если в тот момент Кита не будет рядом, он не поможет ему сбежать. Но сейчас Кит мог хотя бы поддержать его, стать его щитом ненадолго. Он просто вел автомобиль по автостраде со скоростью семьдесят миль в час. Это был не побег, а шаг назад, который позволит Лэнсу принять решение и начать двигаться вперед в правильном направлении. Лэнс давно перестал плакать, но глаза его ещё были опухшими от слез, а щеки — мокрыми. Кит боялся взглянуть на него, находящегося в таком состоянии. Не то, чтобы его смущал вид плачущего Лэнса, они уже преодолели этот путь, и их отношения вышли на новый уровень, что было и странно, и неожиданно, но вместе с тем волнующе. Кит не смотрел на него, потому что просто не хотел, чтобы его сердце снова заболело. Взаимное молчание лишь нагнетало обстановку. Слышно было лишь гул двигателя, и Кит заметил, что Лэнс с рассеянным видом теребит край футболки. Лэнс явно был истощен эмоционально, он долго плакал, выброс адреналина и буря эмоций лишили его жизненной энергии. Кит подумал о том, что случилось всего пятнадцать минут назад, когда он схватил Лэнса за руку и потащил к выходу напрямик через весь склад. Хайме заметил их и закричал им, чтобы они остановились, в его голосе слышалось беспокойство. Он понял, что совершил ошибку, он знал, что причинил Лэнсу боль своими словами. Он чувствовал себя виноватым, даже Кит осознал это. Остановились ли они? Нет. Кит с упорством шел вперед до самого выхода и тянул за собой Лэнса, подвешенный колокольчик мягко звякнул, когда дверь за ними закрылась, и они продолжили путь до их чертовой машины. Он должен был отвезти Лэнса в безопасное место. И тут же Кит вспомнил, как тихо Лэнс плакал, уткнувшись лицом в рукав, чтобы Кит не видел его слез, и как он сам прошептал ему: — Всё в порядке, Лэнс. Всё хорошо. Можешь плакать. — Н-но… — выдавил Лэнс, губы его покраснели, и кожа на них потрескалась. — Но разве это нормально? Кит, я ведь парень. И мне почти двадцать один год. Кит помнил, как он ударил по тормозам и вырулил на обочину, чтобы перевести на него взор, чтобы посмотреть на Лэнса и донести до него свою точку зрения. — И что?! Все, блять, плачут. — Да, но… Кит зарычал. — Ты — человек, а все люди плачут. В этом нет ничего зазорного, плач — часть чертового жизненного цикла, дарованного нам Богом. Ты — инопланетянин? Или киборг? Или какой-нибудь тупой засранец без слезных желез из ебаного аниме, которое ты так любишь? Неужто Кит пытался подбодрить Лэнса и вместе с этим объяснить ему смысл своих слов? Лэнс, похоже, не знал, что ему ответить, он не мог решить, рассмеяться ли ему или заплакать ещё горше. В конце концов слезы перестали течь по его лицу, и он стиснул челюсти. — Ну, нет, но… Кит поднял руки вверх. — Вот. Усек? У тебя нет отговорки. Лэнс не смог подобрать нужные слова, чтобы ответить, и, когда Кит выехал на дорогу, снова наступила тишина. И сейчас они сидели молча и гнали «короллу» вперед без какого-либо плана дальнейших действий или места назначения. Через некоторое время Кит произнес: — Куда хочешь поехать? Лэнс поднял голову и закусил губу, словно смутившись. — Ч-что? Кит не смел отвести взор от дороги. — Куда поедем? Я отвезу тебя куда угодно. Не хочешь домой? Лэнс покачал головой. — Нет, не сейчас. Вдруг мама что-нибудь заподозрит. — Погоди-ка… — Кит расширил глаза. — Значит, ты даже не собираешься ей рассказывать? Наступила пауза, и всего секунду Лэнс выглядел так, будто всё ещё колебался. Затем он снова покачал головой. — Нет. — Боже правый… — Кит с силой сжал руль, и кожа на костяшках его пальцев побелела. — Тебе нужно поговорить об этом с ней. Нельзя всё так оставлять. Проблемы надо решать, а не замалчивать. — Не буду я ни с кем разговаривать. Кит фыркнул. — Перестань! Если будешь просто скрывать свои истинные эмоции, ничего не изменится. Лэнс посмотрел на него исподлобья, он всё сильнее раздражался. — Я скрываю свои истинные эмоции всю жизнь, Кит. Так что не волнуйся. В этом не было ничего хорошего. Если держать всё в себе, то можно с ума сойти. Кит отлично понимал, каково это — достичь предела, когда с таким трудом подавляемые эмоции бьют через край, переполняют, выплескиваются наружу, оставляя только горечь невысказанных обид. Он нахмурился. — Ты должен всё рассказать своей матери, или я сделаю это вместо тебя. По одному лишь тону голоса Лэнса Кит мог сказать, что его друг начинает закипать. — Я не хочу, чтобы она знала, ясно? Ей не нужно знать. Хватает проблем и без меня, родители и так часто ссорятся по этому поводу, к чему подливать масло в огонь… — Лэнс, быть родителем — значит быть готовым к проблемам! Твоя мама… — Замолчи. Кит отрицательно мотнул головой, и прядь его волос упала на глаза. — Нет. Твоя мама захочет узнать! Она такая хорошая и… — ЗАМОЛЧИ! — закричал Лэнс, хлопнув ладонями по передней панели. — Что ты знаешь об этом? Что ты знаешь о моей маме? Ты — сирота, Кит! У тебя нет родителей! Кит дернулся, как от удара. Слова Лэнса ранили его, и гнев моментально поднялся в нем волной. Он тут же вдавил педаль тормоза в пол, шины провернулись на дернине у обочины. Он остановил машину, но не заглушил двигатель, не вытащил ключ из замка зажигания и даже не взглянул на Лэнса. Он разозлился, можно было понять это лишь по тому, как ярко горели его глаза. Киту хотелось закричать. Он задрожал и прикусил губу так сильно, что почувствовал привкус крови на языке. Кит не понимал, что именно чувствует. С одной стороны, он знал, что Лэнс выпалил это сгоряча, знал также, что Лэнс не хотел его обидеть. Ведь, пребывая в отчаянии, поддавшись панике, так просто наговорить лишнего, ранить словом и причинить боль. Особенно своим близким, тем, кого любишь. Но, с другой стороны, Киту хотелось ответить ему тем же. Может быть, всё из-за того, что он тоже плохо контролировал себя в данный момент, может быть, всё из-за этой чертовой жары в машине. Возможно, всему виной то, что он уже тысячу раз пожалел о своем решении позаботиться о Лэнсе, а возможно, всё потому, что Лэнс только что закрылся от него, оттолкнул его, игнорируя жертвы, на которые ради этого пошел Кит. Возможно, всё потому, что Киту тоже было больно. Кит прекрасно знал о том, что у него нет родителей. Разумеется, блять, он знал об этом, он всю жизнь был один, предоставленный самому себе и своим страхам. И зря Лэнс затронул эту тему. Кит вовсе не нуждался в замечании этого мудака, вновь напомнившего ему о его тайне, о его уязвимости, о самой болезненной ране. А Лэнс вырос в большой семье, и он словно бахвалился этим, и выставлял напоказ, и бросал ему в лицо такие резкие слова! У Лэнса есть то, за что Кит готов был убить, и он имел наглость так просто отказываться от этого?! — Знаешь что, Лэнс? — молвил Кит, и злоба сквозила в тоне его голоса. — Ты прав. У меня нет родителей. Ты такой молодец, напомнил мне, а то я ж забыл! Ты очень наблюдателен. Даже не обернувшись, чтобы увидеть реакцию Лэнса, взбешенный Кит выскочил из машины, громко хлопнув дверью. Резкий звук нарушил полдневную тишину пустыни. — И, кстати… — Кит всё же посмотрел на Лэнса сквозь окно, раздосадованный и огорченный. — Пошел на хуй. Кит хотел найти поблизости дерево и биться головой о его ствол до тех пор, пока его череп не расколется. Он хотел заорать от злости, спрыгнуть со скалы, ударить что-нибудь или, ещё хлеще, кого-нибудь. Он хотел заставить этого кого-нибудь ощущать ту же боль, которую сам чувствовал прямо сейчас. Он хотел ранить до крови, испепелить, уничтожить. Лэнс. Он хотел ударить Лэнса. Ему было плевать на то, что Лэнс явно испытывал чувство вины, что он выпучил глаза, побледнев от страха. Ему было всё равно, что Лэнс вылез из машины в своей всё ещё влажной от слез футболке, окликая его по имени, и подбежал к нему, пытаясь остановить его. Его не волновало, что Лэнс повторяет словно мантру «прости, пожалуйста, прости меня». Он хотел разбить Лэнсу нос, он хотел ударить этого ублюдка кулаком в челюсть. Так он и сделал. Всё произошло так быстро, и в тот же момент, когда Кит выкинул руку вперед для удара, весь его гнев, видимо, куда-то улетучился. Кажется, он ничего ему не сломал (слава Богу), но на снова занесенном кулаке Кита осталась кровь. Яркая, свежая, красная кровь, стекающая с пальцев Кита и по лицу Лэнса. Всего секунду они оба стояли на обочине, кровь капала на землю, но Кит и Лэнс просто смотрели друг на друга, оба словно не могли поверить в случившееся. «Я только что разбил Лэнсу нос, — подумал Кит, начиная паниковать. — Я только что разбил нос Лэнсу, моему типа парню, с которым я вроде как ВСТРЕЧАЮСЬ ПОНАРОШКУ. Что подумает Роза?» Кит отскочил от него, широко раскрыв глаза. — Лэнс, Лэнс, извини… — Puta madre te voy a matar! Que mierda fue eso?! Лэнс был в ярости, он весь источал кипучую злобу. Слова срывались с его губ желчью, ядом. Кит не понял, что именно он сказал, но нетрудно было догадаться. Он никогда не видел Лэнса в таком бешенстве. — Coño carajo esto duele... Y me hiciste sangrar! Eres un cabron de mierda! Quedate allí para que te saco la mierda, cojudo... Oye! Para moviendote de revés! Oye! Лэнс бросился на него, и Кит завизжал. Они рухнули на землю, цепляясь друг за друга, пачкаясь в грязи. Лэнс тянул его за волосы и ворот футболки, громко ругаясь на ломаном испанском. Кит кричал, отпихивая его от себя в попытке вырваться. С силой пнув его в живот, Кит освободился, вскочил на ноги и бросился бежать, он перепрыгнул через дорожное ограждение и устремился к лесополосе, тянущейся вдоль шоссе. Он всё ещё покрикивал, постоянно оглядываясь на Лэнса, спускающегося следом за ним по крутому холму. Лэнс, зажимая ладонью свой окровавленный нос, ругался так много, что Киту становилось всё страшнее и страшнее с каждой секундой. — Кит! Я, блять, тебя щас убью! Кит знал, что Лэнс никогда бы не смог его убить, но всё равно убегал от него, гонимый страхом, икры его ног заныли. И тут же, словно всё это было какой-то комедией, Лэнс споткнулся о длинный толстый корень дерева, торчащий из земли. Он упал и своим уже разбитым носом уткнулся в траву. Кит был слишком напуган для того, чтобы посмеяться над ним, и он воспользовался лэнсовской оплошностью, помчавшись вперед ещё быстрее, он перепрыгивал через камни и корни, но даже не знал, в каком направлении бежит. Наверное, ему стоило обращать внимание на какие-нибудь ориентиры или, по крайней мере, поразмыслить немного, прежде чем бросить «короллу» на обочине и ломануться в лес. Чаща, в которую углублялся Кит, выглядела зловеще. Именно в такой глуши обычно пропадали люди, и Кит с опаской озирался, чтобы не натолкнуться на какую-нибудь хижину со злой старой ведьмой внутри. Киту вдруг стало холодно, несмотря на то, что стоял полдень, и лучи солнца просачивались сквозь переплетающиеся ветви. Листва кое-где на деревьях отсутствовала или была мертвой, пожелтевшей из-за жары аризонской пустыни. Через некоторое время всё ещё бегущий Кит понял, что потерял Лэнса. Он остановился, опустился на колени, пытаясь отдышаться. Он захрипел, выдыхая, его черная футболка, мокрая от пота, прилипла к коже. «Боже, — подумалось ему. — Как же я облажался». Посидев так немного, Кит решил вернуться назад. Ему нужно было убедиться, что с Лэнсом всё в порядке. Но тут же без всякого предупреждения взбешенный Лэнс выпрыгнул из-за кустов. Он кинулся к Киту, и тот завопил от неожиданности. Они снова начали бороться на земле, рухнув на кучу листьев. Сломанные ветки кололи их в бока и царапали кожу, древесная смола липла к их одежде и лицам. — Не могу поверить, что ты ударил меня, скотина такая! — заорал Лэнс Киту в ухо, сжимая в кулаке ворот его футболки. — А что мне оставалось?! — выкрикнул Кит в ответ, отталкивая Лэнса и изо всех сил стараясь ударить его ногой. — Ты сам виноват! Ведешь себя, как мудак! Они натуральным образом дрались, катаясь по земле, дергая друг друга за волосы, толкаясь, кусаясь, царапаясь и пинаясь. Это так отличалось от их утренней полушутливой борьбы на кровати, схватка их была жестокой, яростной и немного напоминала драку детей. Всё приходит к завершению, и их гнев постепенно улетучивался. Все стычки, перепалки, ссоры, обиды когда-либо заканчиваются. И пламя, разгорающееся по ту сторону грудной клетки, когда-нибудь погаснет, и лёд, сковывающий внутренности, тоже однажды растает. Их драка вдруг прекратилась с громким всплеском. Буквально. Тело Кита резко погрузилось в холодную жидкость, они оба, кажется, упали в воду. Столь огромный шок, сердце Кита гулко забилось, пульс участился до сумасшедшей скорости. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что они рухнули в озеро или реку. Адреналин хлестал в его крови, он попытался выплыть на поверхность, глотнуть воздуха. Он почувствовал, что вода попала в его нос, лютый холод обжигал его кожу и легкие. Лэнс вскрикнул, выныривая. Вода смыла с его лица кровь, но из правой ноздри ещё текло. Кит выплыл следом за ним, он закашлялся, пытаясь прочистить нос и горло. Легкие горели, и Кит почувствовал, что всё его тело немеет от ледяной воды. Они ведь в пустыне! Почему здесь озеро? И почему так холодно? И тут Кит вспомнил, что сейчас чертов декабрь, и, несмотря на то, что в Аризоне по сравнению с другими штатами было гораздо теплее, вода не прогревалась. Он громко застонал, и глотку словно льдом сковало. В стремлении выжить они оба сразу же поплыли по направлению к берегу. Кит изо всех сил загребал руками, ноги перестали слушаться, футболка и узкие джинсы мешали плыть. Он стучал зубами от холода, а губы его уже посинели. Кит приблизился к берегу, считая про себя секунды, пока наконец не выбрался из воды. Оказавшись на суше, Кит рухнул на камни и свернулся калачиком. Ему было очень холодно, и больше всего хотелось снять с себя мокрую одежду, прилипшую к коже. В другой ситуации он ни за что бы не разделся перед Лэнсом, но сейчас жизнь его зависела от этого. Лэнс тоже вылез на берег и лег рядом с Китом, он последовал его примеру и поджал колени к груди. Они молчали, оба просто ждали, пока уровень адреналина в крови снизится, а ледяная вода стечет с волос. Кит смотрел, как губы Лэнса понемногу приобретают синеватый оттенок, растрескавшаяся кожа его покраснела, крупные капли поблескивали на его лице. Кровь всё ещё стекала по его подбородку и шее, пачкая одежду. Кит начал опасаться, что Лэнс потеряет слишком много крови. Он трясся от холода, наблюдая за тем, как Лэнс дрожит, его тело словно оцепенело. Кит попытался осмыслить случившееся. Так много произошло за какие-то полчаса, разнообразные мысли наводнили его разум, и на мгновение ему вдруг стало плевать на все. — Это… — Лэнс крупно вздрогнул, вытянув руки на камнях под собой. — Это самые херовые рождественские каникулы, которые у меня когда-либо были. И тут же Кит захихикал безо всякой причины. — Что? — прошептал всё ещё содрогающийся Лэнс, откидывая голову назад. — Какого черта? — Ты… — начал было Кит, он пытался говорить нормально, но лишь хрипел и не мог сдержать смех. — Ты шутишь? Это самые веселые рождественские каникулы, которые, блять, у меня когда-либо… Лэнс нахмурился, вытирая кровь с лица рукой. — Идиот. — И я, блять, врезал тебе и… — Да, я помню. Я истекаю кровью благодаря твоему меткому удару. — И, и ты, ты, блять… — Я знаю, что споткнулся о корень, Кит. Я знаю, спасибо. — А потом… Потом мы упали в озеро? В блядское озеро, Лэнс! Боже, что за поебень… Лэнс застонал и сел, снова вытер кровь и пальцами сжал переносицу. Кит всё ещё смеялся, скорчившись на камнях, чуть ли не катаясь по берегу. Лэнс никогда не видел, чтобы Кит смеялся так долго. И, если честно, он не знал, нравится ли ему этот новый, непредсказуемый, смеющийся Кит. Наверное, всё же нравится, потому что он и помыслить раньше не мог, что Кит Джанг действительно может смеяться дольше целой минуты. — Я ухожу, — заявил Лэнс, поднимаясь на ноги, чтобы отжать воду с одежды. Кит постепенно успокаивался, он тоже завозился на каменистом берегу, пытаясь встать.  — Эй, — прошептал он, догоняя Лэнса, все еще тихонько усмехаясь. — Прости. Я действительно сожалею об этом. Лэнс сдвинул брови и в который раз прижал ладонь к носу, кровь впитывалась в рукав ветровки. — Пошел ты, придурок. Ты меня ударил! — А ты упомянул моих покойных родителей! Нельзя издеваться над сиротой. Так поступают только конченые мудаки, — Кит провел рукой по мокрым волосам, убирая падающие на лицо черные пряди назад. — Я бы сказал, что мы квиты. Лэнс нахмурился и отвел в сторону попавшуюся на пути ветку. Было очевидно, что он ещё сердится, но в выражении его лица читалась растерянность. Естественно, любой бы был растерян, промокнув и заблудившись в лесу, истекая кровью, заливающей футболку и лицо. Кит обогнал его и коснулся ладонью его груди, заставив остановиться. — Эй, Лэнс. Дай подлатаю тебя. — Зачем? — завредничал Лэнс, в тоне его голоса было столько злобы. — Ты ведь не хочешь этого делать. Без всякого предупреждения Кит вдруг начал стягивать через голову свою мокрую черную футболку. Ткань отлипала от его груди, обнажая бледную кожу, покрывшуюся мурашками. — Хочу. Держи. Кит не заметил ни столь внезапно появившегося румянца на щеках Лэнса, ни того, что его глаза расширились. Лэнс молча взял футболку, не в силах отвести взгляда от груди Кита, от его аккуратного пупка, от его гладкой влажной кожи. Кит дал Лэнсу свою футболку, чтобы тот вытер капающую из носа кровь. Как романтично. Развернувшись, Кит побрел по лесу, отводя нависающие ветки руками. Лэнс прижал мокрую футболку к лицу, ткань пропиталась кровью. Он все еще пребывал в шоковом состоянии, но тут же очнулся и засеменил следом за Китом. Он с интересом пялился на его бедра, пока тот шел вперед, узкие джинсы туго обтягивали его задницу, что стало еще заметнее теперь, когда он снял футболку. Несмотря на то, что они подрались, вымокли до нитки, замерзли и вообще чувствовали себя глубоко несчастными, Кит по какой-то причине был доволен собой. Он помог Лэнсу сбежать. Ну, приключение выдалось не из приятных, но хотя бы так. Лэнс больше не плакал и в эту минуту явно думал не о жестоких словах своего отца. Кит счел это своим маленьким достижением. Несколько минут они петляли по лесной тропинке, а затем Лэнс заговорил: — Кит… — он всё ещё прижимал черную футболку к носу. — Как ты понял, куда нужно идти? Мне кажется, что мы заблудились. Я вообще не помню, где мы бросили машину. Кит приподнял бровь и ответил ему таким тоном, как будто это было очевидно: — Ты оставил кровавые следы, чувак, — он вытянул руку, показывая на крупные капли крови, видневшиеся на низких ветвях, листьях и земле, след вел на север. Лэнс изумленно ахнул, это показалось ему одновременно и забавным, и отвратительным. — Прям какая-то ебанутая версия сказки про Гензеля и Гретель. Кит фыркнул, ускорив шаг. — Ага. Восемнадцать плюс. — Точно, — Лэнс усмехнулся. — Тут и кровь, и драка, и безбашенные студенты, и гомосексуалы, и мат, и насилие, и ты — полуголый… — Че полуголый-то сразу? Я просто футболку снял, — тут же возразил Кит, отодвигая ветку, чтобы Лэнс мог пройти. — …не хватает только хардкорной постельной сцены! Кит рассмеялся над его нелепым предположением и тут же отвернулся, пытаясь скрыть свое смущение. — Окей, если сегодня мы встретим Хана Соло, я подам тебе знак. Тогда реально получится кино для взрослых. Лэнс захихикал, и Кит, глядя на его широкую улыбку и хитрый прищур, почувствовал, что согревается. Возможно, всё произошло не так, как он планировал, но при одном лишь взгляде на Лэнса он понял: оно того стоило. Лэнс даже с разбитым носом улыбался ему так тепло, так искренне. Возможно, это был его способ решения проблем или самозащита, Кит не знал наверняка. Но это того стоило, и плевать на мелкую противную дрожь и порезы на его коже, на посиневшие губы и древесную смолу, попавшую на его волосы, на крики и гнев, на всё плевать. Эта настоящая улыбка на потрескавшихся губах Лэнса была бесценна. Вскоре они добрались до «короллы», грубо подшучивая друг над другом, и Лэнс даже назвал Кита Гретель. Кровотечение наконец остановилось, и они оба понемногу начали согреваться. Кит залез в машину. Удивительно, но он был так счастлив видеть это ведро с гайками. — Моя малышка… — выдохнул Лэнс, бросившись на капот «короллы», обнимая его. Кит устал, ему хотелось спать, но он нашел в себе силы пробурчать в сторону Лэнса: — Ты невыносим. Кита поразило то, что машина всё ещё стояла на обочине, и их телефоны лежали на пассажирском сидении. Никто даже не пытался угнать эту развалюшку! В замке зажигания даже торчал ключ. Как они вообще всё это пережили? Кит сел за руль, впервые в жизни радуясь тому, что находится в дурацкой лэнсовской машине. Он вздохнул и потянулся к ключу, намереваясь завести «короллу» и прогреть салон. Он повернул ключ, и машина завелась было, а через мгновение двигатель замер и заглох. Глаза Кита расширились, когда он осознал, что натворил часом раньше. Он бросил машину заведенной. Он, блять, оставил её заведенной. И вот теперь аккумулятор сел, а они застряли на обочине на тридцать седьмом шоссе в мокрой одежде, а ещё Кит был без футболки, а Лэнс вот-вот погибнет от кровопотери и переохлаждения. — Лэнс, — позвал его Кит, выглянув в окно, голос его дрожал, — У тебя есть соединительный кабель? Лэнс поднял голову, отрываясь от капота. — Ммм, нет, а зачем? Кит взвыл и в гневе двинул кулаком по автомобильному гудку. — Пиздос! — прорычал он. — Аккумулятор сдох. — Черт возьми! — Лэнс подскочил к нему и залез на переднее сиденье, потянувшись за своим телефоном, чтобы отправить Дэнни SMS. — Шесть пропущенных звонков, — торжественно объявил Лэнс. — Мой отец волнуется за меня. В выражении его лица не было грусти, но всё же Кит уловил ту самую печаль в тоне его голоса. Кит положил руку на плечо Лэнса и слегка сжал, осторожно потерев большим пальцем мокрую ткань ветровки. — Послушай, — начал было Кит, чуть наклонившись, чтобы взглянуть ему в глаза. — Твой отец вел себя, как мудак. Он допустил серьезную ошибку, обидел тебя. И я, возможно, захочу пнуть его со всей силы, когда увижу в следующий раз. Но знаешь что? Мне кажется, что он чувствует себя виноватым. Я понял это лишь по тому, как он смотрел на тебя… Он не сердится. Мне кажется, что он просто смущен, расстроен и зол на самого себя. Лэнс закусил губу. — А если ты ошибаешься? Что, если он на самом деле меня ненавидит? — Не думаю, что он ненавидит тебя, Лэнс. Лэнс, скорее всего, проигнорировал его слова. — А может… Может быть, мне нужно перестать встречаться с парнями? Что, если я притворюсь гетеро? Возможно, я должен сделать это, чтобы папа был счастлив, возможно, мне нужно… И тут же Кит коснулся обеими ладонями лица Лэнса, сжимая его щеки. Лэнс был похож на ребенка, он выпятил губы, а его синие глаза расширились. Кит ещё сильнее сжал его лицо в ладонях. Лэнс молчал, просто с выжидающим видом смотрел на него. Затем Кит наконец заговорил, он был серьезен и решителен. — Нет. Лэнс шевельнулся, пытаясь что-то сказать, но Кит подал ему знак замолкнуть. — Нет. Никогда, никогда не пытайся измениться ради кого-то. Неважно, кто это будет, — я, твой отец или сама королева Англии. Никогда не меняйся. Кит не знал, есть ли у него право говорить Лэнсу подобное. Он даже не знал, должен ли вообще находиться здесь, сидеть рядом с ним в этой идиотской машине. Сердце его колотилось, Кит чувствовал, что на его глаза наворачиваются слезы, но он всё ещё смотрел на Лэнса и задавал себе одни и те же вопросы. Почему всё так далеко зашло? Как он вообще оказался здесь? Когда это случилось? Что заставило его сесть за руль и сжать в ладонях лицо Лэнса? Почему Кит был с ним прямо сейчас, когда Лэнсу сильнее, чем когда-либо, нужна любовь? Словно ради выживания тело Лэнса нуждалось в Ките, и Кит сидел рядом, готовый помочь и сделать ради него всё что угодно. Возможно, это судьба, или Бог просто забавляется с их сердцами. Кит не знал наверняка, но он никогда не был верующим. Он ничего не знал о Боге, об ангелах, о библиях и церквях. Одно ему было доподлинно известно: если Бог существовал, если Бог действительно взирал на них с небес, сидя на своем троне из облаков, то он явно смеялся, наблюдая за ними. Он насмехался над неудачами людей, насмехался над миром, который сам создал, насмехался над тем, что сам сделал. А Лэнс… Лэнс не заслуживал того, чтобы над ним насмехался Бог. Кит сглотнул. — Никогда не меняйся, потому что ты уникален. И я знаю, что это звучит пиздец как банально, знаю, что эту фразу часто повторяют в тупых слезливых мелодрамках для девчонок, которые ты типа ненавидишь, но на самом деле нет, и… Ты, блять, уникален. Ты такой, такой… — Кит почувствовал, что не может дышать, словно вот-вот расплачется. Черт возьми, он никогда не простит себя, если заплачет сейчас. — Ты такой Лэнс. В тебе столько сострадания и дружелюбности. Ты смотришь аниме и можешь запомнить любую песню, которая тебе понравится. Ты любишь своих курочек, своих братьев и сестер, и ты любишь рестлинг. И свою двухъярусную кровать. А ещё ты сентиментален. Ты — плакса, и ты не хочешь, чтобы другие узнали об этом. Ты любишь соревноваться, но с легкостью откажешься от победы, чтобы позволить младшему брату почувствовать свое превосходство. Ты самоотверженный. У тебя самый странный в мире музыкальный вкус, но тебя это ничуть не беспокоит. Ты умеешь танцевать как Шакира, и, блять, у тебя потрясающие бедра. Когда ты танцуешь… — и тут Кит рассмеялся, он уже не контролировал себя и просто озвучивал свои мысли. — Когда ты танцуешь, я в который раз сознаю, что я — гей. Потому что это так сексуально. Я смотрел, как ты танцуешь, и мне хотелось биться головой о стену. Кит кивнул ему, тихонько посмеиваясь. — Лэнс… Ты — бисексуал. Это реальность. Это часть тебя, то, что делает тебя особенным, как и все эти вещи. То, что ты не можешь изменить, то, что заложено с рождения. Поэтому никогда, никогда не говори, что хочешь измениться. А если скажешь, я снова тебе врежу. Кит отнял ладони от лица Лэнса. Снова наступила тишина, и в выражении лица Лэнса не было ни единой эмоции, только шок. Кит не позволил ему наговорить лишнего. Он просто убрал свои руки, положив их на колени. Внезапно Лэнс обнял его, и мир словно завращался быстрее. Он обнял его так крепко, что кости Кита хрустнули, а мышцы напряглись. Лэнс уткнулся в его шею, и слезы его потекли по обнаженной коже Кита. Какое-то мгновение Кит не двигался, пораженный до глубины души, неспособный сконцентрироваться. А когда Лэнс пробормотал всего одно слово ему в плечо, Кит расплылся в улыбке. Его сердце забилось ещё быстрее, пульс участился, а в животе запорхали бабочки. — Спасибо. Кит крепко обнял его в ответ, обхватив руками его торс. Они молча сидели в машине, обнявшись, и Лэнс тихо плакал, капли слез попадали на шею и грудь Кита. Затем они отстранились, и, хоть Кит понимал, что им всё равно когда-нибудь бы пришлось оторваться друг от друга, больше всего на свете ему хотелось снова оказаться в объятиях Лэнса. Лэнс вытер лицо и усмехнулся. — Боже мой. Ты прав, Кит. Я — плакса. Сколько уже?.. Третий раз я плачу перед тобой. И как долго мы на каникулах? Кит тепло улыбнулся ему и откинул спинку сидения назад, с рассеянным видом прикусывая нижнюю губу. — Всего два дня. Кит затих, наблюдая за Лэнсом, вытирающим слезы рукавом. — Чувак, — несмело начал он. — Из-за меня всё вышло так по-гейски, не так ли? — Ага, — согласился Лэнс, глядя на Кита, лицо его покраснело, но он лучезарно улыбался. — Я не против. В конце концов… — тут он сделал паузу, тщательно подбирая слова, словно одно лишь признание правоты Кита было большим достижением. Ну, зато правда. И Кит бесконечно гордился им. — …В конце концов, плакать — это нормально.

День 3

Воскресенье, восемнадцатое декабря

14:17

За последние несколько дней Кит кое-что понял: нужно сперва думать, а потом говорить. Вообще-то Кит считал себя умным парнем. Так было на самом деле. Он хорошо учился, получал одни пятерки в старшей школе, и профессора в колледже души в нем не чаяли. Но бывали времена, когда он оказывался в неловких ситуациях из-за собственного языка. Часто он говорил не думая, и, как только слова слетали с его губ, горечь сожаления овладевала им. Кит не жалел о том, что случилось в этой сраной «королле», ни капли не раскаивался в своих словах. То, что он сказал Лэнсу, было правдой вплоть до каждого предложения, до каждой мелочи. Ну ладно. Было кое-что, о чем он сожалел. Почему, блять, он упомянул его бедра? — Значит, — пропел Лэнс со своей фирменной, кривой, самодовольной ухмылкой на лице. — Ты думаешь, что у меня потрясающие бедра? Кит поднял голову. Он сидел на полу рядом с Матэо и как ни в чем не бывало играл с ним в старые лэнсовские машинки. Он почувствовал, что краснеет, и вспомнил, какую именно глупость ляпнул в машине. Кит усмехнулся. — Что? Ничего подобного. Выдумываешь тут какую-то ерунду. — Но ты сам сказал это, — Лэнс скрестил ноги в носках, поудобнее устраиваясь на диване. — Я слышал. — Я этого не говорил, — Кит защищался как мог, он намеренно обратил все свое внимание на игру с Матэо. Кит врезался своей красной машинкой в зеленую Матэо, и мальчик захихикал, услышав, как Кит фыркает в попытке сымитировать гул двигателя. Они находились в гостиной, сытые и согревшиеся. Час назад Дэнни приехал за ними и отвез домой, где они по очереди приняли душ, переоделись в сухую одежду и вдоволь напились горячего шоколада. Лэнс сидел на диване, закутавшись в одеяло, теплая кружка согревала его ладони. Он закатил глаза и щелкнул языком. Его как бы парень играл на полу с его племянником, не обращая на него внимания. — Ты сказал это, Кит. Не отрицай своих слов. Я прекрасно танцую. Как ты выразился, мои бедра не лгут. — Я сказал, что ты танцуешь как Шакира, дурачок. А не какую-то там хрень, что твои бедра «не лгут» и прочее. — Ага! — вскрикнул Лэнс, пальцем показывая на Кита. — Значит, ты признаешь, что что-то сказал? Кит простонал. Лэнс поймал его с поличным, и он действительно ничего не мог с этим поделать. — Ну ладно, может быть, я что-то там сказал о твоих бедрах, — Кит сглотнул,— Но это ничего не значит. Кит мог бы поклясться, что заметил разочарование в выражении лица Лэнса, тень былой печали, на мгновение блеснувшую в его глазах. А потом она исчезла, как будто её никогда не было, и Лэнс снова заулыбался. В мыслях Кит успел сто раз проклясть себя за эту ложь. Разумеется, это что-то значило, Кит считал Лэнса привлекательным, но неужто ему хотелось, чтобы Лэнс знал об этом? Совсем нет. Его тянуло к Лэнсу, влечение становилось всё сильнее с каждой произнесенной Лэнсом тупостью, с каждой рассказанной им шуткой, каждый раз, когда он ухмылялся так самодовольно, каждый раз, когда они открывались друг другу. Кит начал понемногу влюбляться в Лэнса, что стало для него суровой, жестокой реальностью. Он ощущал это, и его чувства были вызваны не только внешностью Лэнса или его танцами. Он видел страдающего Лэнса в самом уязвимом его состоянии, хранил в себе самые сокровенные его тайны, которые Лэнс доверил ему. Его шрам, его отец, его страхи, его неуверенность, выражение его лица, когда он понял, что Кит хочет ему помочь, его трепетное отношение к матери, нежная любовь к братьям и сестрам, которую он излучал. Он показал Киту ту свою сторону, о которой знали немногие. Кит не знал, что означает это влечение, и не превратится ли оно в нечто большее. И он не знал, должен ли он рассказать Лэнсу обо всем или же молчать дальше. Это было пыткой, потому что Кит понимал, что нужен Лэнсу лишь для всей этой аферы с поддельными отношениями, и что Лэнс ни за что не захочет встречаться с ним по-настоящему. Вот так. Поэтому Кит продолжит лгать, отрицая свои чувства, защищая их обоих. Ну, по крайней мере он на это надеялся. Сидеть в гостиной было так здорово. Всего лишь час назад они вернулись домой с Дэнни, и перепуганная Роза обняла их, а потом громко закричала на них на испанском. Кит не понял ни единого слова, и позже, когда они приняли душ и переоделись, он спросил у Лэнса, что именно она сказала. — Она беспокоилась о нас. — О нас? — Кит смутился. Значит, и о нем тоже?.. Лэнс кивнул. — О нас. О тебе и обо мне. Кит был озадачен. — А обо мне-то почему? Лэнс похлопал его по плечу, как будто он знал то, что Киту было неизвестно. — Просто она заботится о тебе, Кит. Не парься. И сейчас Киту было сухо, тепло и комфортно. Роза отправилась в продуктовый магазин вместе с Рэйчел, и оставшиеся с детьми Лэнс и Кит могли на какое-то время забить на свои проблемы. Кита это устраивало. Всё было спокойно и безмятежно, и Матэо обрадовался, когда узнал, что теперь может поиграть ещё с кем-нибудь помимо Жози. Кит и Лэнс так никому ничего и не рассказали о произошедшем в магазине: они условились, что даже не упомянут Хайме в разговоре, пока тот не вернется с работы. — Ладно, — продолжил Лэнс. — Я правда танцую как Шакира? Прям как Шакира? Да? Правда? Кит вздохнул и отвлекся от игры в машинки, и Матэо обиженно надулся. Киту хотелось, чтобы Лэнс сменил тему, потому что им не стоило в неё углубляться. — Да, Лэнс. Ты танцуешь как бл… — Кит! — Чертова, — поправил себя Кит, он совсем забыл, что Матэо внимательно их слушает. — Чертова. Я имел в виду чертова. Ты танцуешь как чертова Шакира. Лэнс хихикнул. — Класс. Ты должен сказать это моей маме. Она любит Шакиру. Кит приподнял бровь. — Серьезно? Лэнс открыл было рот, чтобы ответить ему, но тут скрипнула входная дверь. Нахмурившийся Хайме вошел в комнату. Киту вдруг стало жаль его, он никогда не видел такого сильного расстройства на лице взрослого мужчины. Кит прикусил губу и тотчас же отвернулся, он вдруг занервничал. Ему не хотелось контактировать с отцом Лэнса, ведь совсем недавно Хайме предстал перед ними в столь неблаговидном свете. Матэо поприветствовал деда и снова увлекся игрой, своей машинкой врезаясь в китовскую, мальчик вскрикнул, изобразив звук взрыва. Кит ласково, полупечально улыбнулся ему, он мысленно поблагодарил Матэо лишь за то, что тот был рядом. Кит не любил возиться с мелкими, но, несмотря на то, что остальные дети пугали его, с Матэо ему почему-то было спокойно и уютно. Хайме подошел к ним. Пару секунд он просто стоял и смотрел на них. — Лэнс… Лэнс поднял голову, переводя взор со своей кружки с горячим шоколадом на отца. Кит боялся, что Лэнс начнет плакать или рассвирепеет в присутствии Хайме, но он излучал спокойствие, и в выражении его лица не было ни единой эмоции. — Да? Хайме поправил очки, он выглядел виноватым. — Я… — он сглотнул, было очевидно, что Кит и Матэо здесь лишние. — Я просто… Кит взглянул на Лэнса, словно безмолвно спрашивая, остаться ли ему с ним или выйти. Лэнс просто покачал головой, и, хоть Кит и волновался за него, он снова почувствовал гордость. А всё потому, что Лэнс решил поговорить с отцом об их проблеме наедине. Он нашел в себе силы. Кит встал и протянул мальчику руку. — Эй, Матэо, до меня только что дошло, что я еще не знаком с Золушкой. Может быть, представишь меня ей? Большие глаза Матэо загорелись, стоило Киту упомянуть их домашнюю козу. Он вскочил с пола и схватил Кита за руку, потащив его через гостиную к стеклянной двери в сад. — Да! Tió Лэнс не любит Золушку, но она такая хорошая. Ты сам в этом убедишься! — Матэо ещё сильнее потянул Кита за собой. Перед уходом Кит бросил последний взгляд на Лэнса. Секунду они смотрели друг на друга, Лэнс, похоже, был напуган. Но он улыбнулся Киту наперекор своим страхам. Как только Кит и Матэо ушли, Лэнс повернулся к отцу. — Papá… — Lo Sientó, Лэнс. Прости меня. Лэнс сжал челюсти, как будто ему было всё равно, как будто он не боялся. Но его чуть ли не трясло от страха, и он так сильно сжал кулаки, что ногти впились в кожу. — Espero que te sea de ayuda, Papá. Но я не прощу тебя, — Лэнс сделал паузу. — Ты причинил мне боль, и мне нужно время. Хайме кивнул, он прекрасно понимал сына. — То, что я сказал… — начал Хайме, выпрямившись и прижав руки к телу. — …Было неуважительно по отношению к тебе. Ты не должен был слышать эти слова. Но… — он вздохнул. — Это то, что я чувствую. Я люблю тебя, Лэнс. Но мне трудно свыкнуться с твоей ориентацией, я не понимаю этого и не знаю, что мне делать. — Не обязательно понимать мой выбор, чтобы уважать его, Papá. Если хочешь понять меня, то прими меня, а не мою ориентацию. Моя бисексуальность — лишь часть меня, но не определяющая черта, а лишь то, что делает меня самим собой, — Лэнс сглотнул, вспоминая то, что ему сказал Кит, то, как Кит помог ему разобраться в себе и осознать свою уникальность. — Меня определяет не только ориентация. Я принадлежу испанскому наследию. Я — Санчез. Я — сын Хайме и Розы. Но ещё я — бисексуал, и это всего лишь часть моей индивидуальности. Лэнсу никогда бы духу не хватило произнести эти слова, если бы не Кит. Кит был мудрее и больше него понимал в жизни. Но, чем больше Лэнс думал об этом, тем отчетливее он понимал, что Кит сделал его сильнее. Они постоянно препирались, соперничали, соревновались, поддразнивали друг друга и ссорились, но каким-то образом Киту удалось принести покой в душу Лэнса. Он столько узнал от Кита за два дня, гораздо, гораздо больше, чем за все шесть лет, что они были знакомы. Они постепенно открывались, сближались, учились друг у друга, и всё это произошло всего за тридцать шесть часов. И сейчас Лэнс чувствовал, с какой легкостью слова слетали с его губ, он ни разу не запнулся, его голос был ясным и отчетливым. Он знал, о чем говорит, он понимал свои собственные чувства, и теперь настало время выплеснуть их наружу. — Всё, чего я хочу, — это твое уважение и поддержка. Тебе не нужно этого понимать. Просто знай, что это возможно, и что я никогда не изменюсь, и что я всё ещё твой сын. Моя бисексуальность не означает, что я — какой-то другой человек, Papá. Мне просто нравятся и девушки, и парни. Лэнс прикусил губу, как бы давая понять, что выговорился. Наступила тишина, они оба молчали. Лэнс боялся, что его отец рассердится, что он начнет возражать или ударит его. Но, к немалому удивлению Лэнса, Хайме заплакал. Так странно видеть родителей плачущими. С момента рождения родители представляются нам образцами для подражания, потому что они — одни из первых людей, появившихся в нашей жизни. Они — главный пример, они — лучшие друзья и советники, обучающие нас всему с пеленок. Однако нам часто навязывают стереотипы, идеалы, то, что считается непреложными истинами. Например: «родители должны любить своих детей несмотря ни на что», но иногда это не так. Или: «родители должны любить друг друга», но это тоже не всегда совпадает с действительностью. Или: «только идеальная семья считается счастливой» — ложь. Говорят, что отец — защитник, покровитель, глава семьи, что он не должен плакать. Это тоже ложь. Общество не считается с реальностью, на самом деле все обстоит не так. Люди должны плакать. Кит много раз говорил об этом Лэнсу, так много, что Лэнс обещал себе, что никогда, никогда этого не забудет. Но прямо сейчас его отец плакал перед ним, и это сильно отличалось от любой другой ситуации. Это смущало. Вот она, неприглядная правда. Он видел своего отца в столь уязвимом состоянии, что само по себе ломало все стереотипы. И это нормально? Да, совершенно нормально. Настоящий разрыв шаблона. Ведь, по мнению общества, мужчины не могут плакать, что, как Лэнс уже знал, было полной чушью. Плачут все, независимо от пола и возраста, это самый простой способ выразить чувства. Слезы говорят о многом, слезы содержат в себе столько эмоций. Счастье. Любовь. Гнев. Печаль. Боль. А иногда всё вместе. Вот почему Хайме плакал. Это были его истинные эмоции, и при виде его слез Лэнс вскочил, приблизился к отцу и обнял его. Столь странная картина: ребенок утешает своего родителя. Хайме плакал, ему было грустно, потому что он обидел своего сына, потому что он совершил ошибку, которую так просто не исправить. Он чувствовал себя виноватым, и больше всего на свете ему хотелось взять свои слова обратно. Он был зол на самого себя и на весь мир из-за своего непонимания. И он пребывал в замешательстве, потому что ему пришлось пойти против устоев, которые были заложены ещё в его детстве. И ещё он был счастлив, потому что гордился своим сыном, он чувствовал гордость за него, потому что его сын имел свою собственную точку зрения. И Лэнс, стоявший посреди гостиной в одних носках, обнимающий своего отца, кое-что понял. Хайме потребуется время, чтобы понять его, и до тех пор он будет против его бисексуальности. Нельзя так просто внушить свое мнение, нельзя автоматически изменить жизненные устои другого человека. Но, если набраться терпения… Лэнс хоть и не считал себя терпеливым, но он был готов ждать. И, несмотря на то, что он пока так и не простил своего отца по-настоящему, несмотря на то, что ему всё ещё было больно, Лэнс понял, что сможет простить его. Не сегодня, это уж точно. Но когда-нибудь.