Мое спасение.

Лениво слушая возмущения Даши по поводу тройки, которую она получила уроком ранее на биологии, я устроилась на подоконнике первого этажа. Занятия окончились, и мы решили немного передохнуть. Качая ногой, я наблюдала за друзьями, которые что-то обсуждали с другими парнями нашего класса. Они стояли немного поодаль, но звучный смех временами оглушал нас. Видимо, Максим сегодня был на высоте. Белая рубашка красиво облегала широкие плечи и руки, которые он держал в карманах. Первые пуговицы расстегнуты, позволяя увидеть татуировку на шее. Парень был расслаблен и бесконечно острил, подкалывал других, шутил. В хорошем расположении духа, так сказать. Приятно видеть его таким. Неприятно только ощущать холод на сердце. — Нет, Вик, согласись со мной. Они в последнее время прямо-таки «друзья — не разлей вода». Тебе не кажется это странным, — голос Даши, наконец, проник в мой мозг. — Ты о ком? — О Максе с Андреем, конечно. Друг от друга не отлипают. — Даша утрировала. Но частичка правды в ее словах была: парни и правда очень сдружились. Особенно против моих расспросов об учителе, что пребывал на чердаке. — Возможно, это к лучшему, — пожала плечами я. — Не знаю, — фыркнула Старкова, которой мой ответ явно не понравился. — Ты, между прочим, в последнее время тоже ведешь себя странно. Какая-то рассеянная. — Я просто переутомилась, Даш. С этими уроками… — Я замолчала, потому что Морозов направился обратно в кабинет, из которого мы вышли минут семь назад. Поспешно отойдя от подоконника, я сказала подруге, что забыла кое-что в классе, игнорируя ее красноречиво — недоверчивый взгляд. У нас с Максом не было разговора после того, что произошло в лесу. Вернулись мы после отбоя мокрые, замерзшие, но счастливые. Попрощались в коридоре кратко и разошлись по комнатам. Я боялась с ним говорить на эту тему вчера, не желая портить неожиданно чудесный вечер, но наступило утро, принося с собой реальность. Честно говоря, я понимала, что необходимости разговора нет, ведь это был всего лишь поцелуй. Однако жужжащие мысли не давали мне покоя, а неприятно липкое чувство неловкости все время обнимало за плечи. Я подошла к кабинету, уже представляя, с каких слов начну разговор, как вдруг остолбенела. — Больно, да? — Я услышала голос Юли Самойловой, которая, судя по всему, обращалась к Максу. — Что? — раздраженно отозвался Морозов. — Больно? Ужасно, когда хочется выть, а никому до этого дела нет. — А тебе есть, да? Я сделала полшага вперед, чтобы лучше слышать их. — Ну-у, я тебя понимаю, — дерзко произнесла девушка. — Ты ведь у нас тут такой крутой, и все забыли, что тебе может быть плохо. — Большой жизненный опыт у тебя? — издевательски, так в стиле Морозова. — Мгм, вдруг ты захочешь поговорить по-дружески, похоже, в этой школе одна я не вешаюсь тебе на шею. — Я закусила губу, мне не нравилась тема их разговора. Она лезла так прямо к нему в душу, куда всем был закрыт доступ, куда даже меня, после стольких лет дружбы пропускали изредка. — Спасибо, но друзей у меня хватает, — спокойно произнес Макс. Я же, несмотря на то, что он отшил девушку, понимала: что-то здесь не так. Привычный мне Морозов повысил бы голос или хорошенько поиздевался над ней за то, что она так открыто заявила ему о его слабости и боли в глазах, пусть даже, и предлагая поддержку. — Ну, интересно, кому ты собираешься излить душу. Может быть, Старковой? Ну или Авдееву? Павленко понятно: твои страдания до лампочки… А, вот Вика Кузнецова, — насмешка в ее голосе ударила меня больно в грудь, я инстинктивно напряглась, — вряд ли будет рада, что ты оплакиваешь свою утраченную любовь. — Слушай, остаешься только ты. Мне ужасно повезло. Я сам себе завидую. — Ну, как хочешь. Если вдруг понадоблюсь, свистни, — закончила Юля. Она вышла из класса, натыкаясь на меня. На секунду растерянность овладела ею, а после блондинка сделала вид, будто ничего не произошло, и ушла. Я не знаю. Я не понимаю, как после всего, что я пережила, меня могут задеть слова одноклассницы, которая обо мне практически ничего не знает. Но слова задели. За живое. Более того, продолжали жечь. Еще мне было неприятно, даже обидно, что Макс никак не опроверг ее слова, касательно моих чувств к нему. Почему? Я была рядом, когда он нуждался в помощи, и наши с ним взаимоотношения стали гораздо прочнее, и глубже чем когда-либо. Так почему же, он позволил ей говорить такое? Я не успела совладать со своими чувствами, и Макс вышел, как раз в тот момент, когда слезы обожгли глаза. Я моргнула, и прозрачная капля покатилась по щеке, оставляя влажную дорожку. Мысли о разговоре испарились. Ноющее от боли сердце сильно толкнулось в груди, заставляя меня отступить назад. — Вика, — удивление скользнуло в его голосе. Морозов нахмурился и сделал шаг вперед. Я попятилась, а после развернулась, пошла прочь, смахивая слезы с глаз. В шуме коридора я не сразу поняла, что меня окликнули два голоса сразу. — Вика, стой, — сильная хватка оттянула меня назад и я впечаталась в грудь Макса. — Ты чего? — Ничего. Все нормально, — соврала я дрожащим голосом. — Отпусти. Мне надо… — Вик, подожди ты. Что случилось-то? Я попыталась освободиться. Морозов отпускать не собирался, только крепче сжал мою руку, чуть выше локтя. Я опустила голову, чтобы он не смог разглядеть слезы на глазах. Я хотела, чтобы он меня отпустил. А лучше обнял, но это на грани нереальности… — Вика, все хорошо? — К нам поспешила Старкова. — Вика, ну ты чего? — Даша убрала руку Макса подальше от меня и, утешающе погладила по плечу. Я не плакала, старалась изо всех сил сдержать эти глупые слезы обиды. — Макс, что ты сделал? — Ничего я не делал, — возмущенно ответил брюнет. — Ладно, пойдем. — Подруга утянула меня за руку наверх. *** — И что ты предлагаешь? Прикончить его?! — вскричал Рома, указывая рукой на растянувшегося на полу математика, который был без сознания. Вид у того был не самый лучший. Рубашка в крови, рот заткнут старой грязной тряпкой, да еще и привязан к стулу. — Слышь ты, если я разбил ему голову, это не значит, что я способен убить человека. Ты понял? — следом вскипел Максим. — Макс, прекрати! — Даша тоже была на грани нервного срыва. — Просто надо думать, прежде чем делать вот такое. — Некогда было думать! — вставил Андрей. — Вик, а ты чего молчишь? — Даша вопросительно посмотрела на меня. — Только не говори, что ты знала. — Она не знала, — неожиданно ответил за меня Макс. Мы с Андреем переглянулись и уставились с удивлением на Морозова. Мы спустились с чердака обратно в комнату. Даша и Рома были, мягко говоря, в шоке. Макс подозвал меня к себе, чтобы я скачала информацию с компьютера Каверина, но Рома с Дашей настояли на том, чтобы прийти завтра. Я забрала диски, флешки, другие носители информации, чтобы позже их просмотреть. Два часа ночи, а мы только направляемся в свои комнаты. Я, безумно уставшая, после тяжелого дня, учитывая, что зачет по истории никто не отменял, еще и Каверин на чердаке, поцелуй с Максом, и слова Юли, давили сильнее некуда. Мне просто хотелось хорошенько выспаться, без снов и кошмаров. Макс шел справа от меня. Мы замыкали дружное шествие, постоянно оглядываясь по сторонам, чтобы никто из учителей нас не заметил. Морозов приблизился, когда мы свернули в коридор, где находились наши комнаты. Он положил руку мне на талию и прижал к себе, чтобы я остановилась. Выбора у меня не было, судя по его нахмуренным бровям и сжатым губам. — Поговорим? — тон, не терпящий возражений. Я устало кивнула. Макс отвел меня в сторону от ребят, которые не обратили на нас внимания и разошлись по комнатам. Он с минуту молча пилил меня серьезным взглядом, то ли ожидая от меня каких-то действий, то ли сам раздумывал, что сказать. — О чем ты хочешь поговорить? — не выдержав, спросила я. — Ты слышала наш с Самойловой разговор? — Да. — И поэтому расстроилась? — Похоже, он решил вытягивать из меня понемногу. Я отвечала неохотно и всем видом старалась показать, что данный разговор мне неприятен. Макс не реагировал на мое каменное лицо и сложенные на груди руки. Он продолжал пристально вглядываться в мои глаза. Это выбивало воздух из легких, но я старалась держаться. — Возможно. — Вик, это же глупо, расстраиваться из-за того, что мелит Юля, — Морозов пожал плечами, давая понять, что не видит смысла в моих действиях. — Ты, вообще, ее слышал? «Вика Кузнецова вряд ли будет рада, что ты оплакиваешь свою утраченную любовь», — скопировала я голос блондинки. — И что? Неважно, что она говорит, — раздраженно выдал Максим. — Неважно? Для меня важно. Но если ты все еще не понял, я объясню. Меня не столько задели слова Юли, сколько то, что ты не предал им значения, Макс. Ты даже не возразил. — Я медленно, но верно вскипала, наверное, это усталость на меня действует. А может захотелось выплеснуть все, что жило под кожей. — Да, давайте все посмеемся над Викой — дурочкой, которая умудрилась втрескаться в Морозова, для которого она ноль без палочки. Знаешь, даже не переубеждай меня. Скажи, если бы не я нашла тебя в ту ночь, ты бы общался со мной так сейчас? Максим шокировано смотрел на меня. И молчал. Молчал. Для меня это значило многое. Своим молчанием он дал ответ. Я не испытала неземную боль, потому что заранее знала ответ. Просто кивнула. — Вик, перестань, мы всегда неплохо ладили. — Да, ладили, пока ты не начал избегать меня после зимних каникул. Ты же сам тогда ясно выразился. Каждое мое слово ты всегда воспринимал в штыки, думая, что я навязываюсь… — Подожди. Так теперь ты злишься на то, что я оттолкнул тебя, после того как мы переспали? Это нечестно. У меня была Даша и ты ее лучшая подруга. — Его голос был отражением моего, такой же отчаянный и раздраженный, а еще усталый. — Мы уже обсуждали это. Зачем сгребать все в кучу? Повисло напряженное молчание, прерываемое нашим дыханием. — Кто я для тебя? — тихо спросила я. — Мой друг. — Друзей не целуют. И не спят с ними. — Я не понимаю, чего ты от меня хочешь. Ты знаешь, мои чувства к Даше никуда не делись. А вчерашним поцелуй… Послушай, я не хочу тебя обижать, — он вздохнул, — но для меня это мало что значит, в том плане, который тебя интересует. Я не думал вчера о том, что делаю. Вика, ты же знаешь, мы друг другу не подходим. Вика, ты же знаешь, я к тебе ничего не чувствую. Вот, что на самом деле хотел сказать Максим. Я сглотнула, ощущая тугой ком в горле. Сердце перестало биться с тройной скоростью, а жалобно совершало глухие толчки. Боль прокатилась по всему телу, сосредотачиваясь в груди. Такое противное, липкое чувство пустоты и одновременно наполненности охватило меня. Больнее всего осознавался тот факт, что он меня только что оттолкнул, а мне все еще неимоверно хочется обнять его напряженные плечи и ощутить вкус его губ. — Тогда перестань играть с моими чувствами, — шепот. Он услышал, даже вздрогнул. И я точно не уверена, но мне показалось, что я увидела в его глазах боль. — Вика… — Не надо, Макс. — Я поднялась на цыпочки и оставила поцелуй на его щеке. — Доброй ночи. Я ушла к себе в комнату. Что было после? А, после, была череда наших неудач. Кто-то освободил Каверина, что вселяло в каждого из нас страх за свои жизни, флешка с доказательством, которую мы нашли у него в комнате, была утеряна, на чердак подниматься стало небезопасно, картины пропали. А я старательно избегала встреч с Максом наедине. Он понял мои действия и негласно подыгрывал, предпочитая общество Андрея. Первое время я мужественно терпела это, говоря себе, что произошедшее к лучшему и мне не нужны лишние драмы, после начала скучать безмерно, чертовски сильно.