***
После обеда Хакс отправился в свою комнату с полным желудком и в хорошем расположении духа. Когда они закончили трапезу, он рассказал им еще парочку историй о своих приключениях в небе во время Битвы за Британию; их прослушали с величайшем вниманием. Через час он поднялся из-за стола и напомнил им, что они должны будут приступить к тренировкам в тренажере «Линка». И хотя в их ответах энтузиазмом и не пахло, все они ушли без возражений. Хакс проверит их позже, возможно, даже понаблюдает за одним или двумя пилотами во время их работы на симуляторе. Но сначала нужно было решить вопрос о расписании тренировок. Из лежащего на столе футляра, он достал авторучку, которую подарила ему мать, когда он поступил в Оксфорд. Она была черной с золотыми деталями и ощущалась приятно тяжелой в правой руке. Накануне Хакс попросил Митаку раздобыть ему блокнот, который тот принес этим утром, когда он был на тренировках. Хакс уже успел оценить компетентность своего молодого денщика. Блокнот скрипнул новым корешком, когда он открыл первую страницу, поэтому, начав писать, Хакс левой рукой придерживал обложку. Впервые ему пришлось составлять такой план будучи еще кадетом в авиационной эскадрилье Оксфордского университета. Тогда он был на последнем курсе и заслужил право возглавлять младших курсантов. Эту ответственность возложил на него их инструктор, тем продемонстрировав свою веру в его способности управлять. Как тренер он был требователен, ожидая только самого лучшего выполнения приказов, и это проявилось, когда его курсанты успешно проделали финальные фигуры высшего пилотажа. Они превзошли других с большим отрывом в баллах, и Хакс получил за эту похвалу. Вечеринка в ту ночь в пабе была действительно оглушающей. Хакс не платил за выпивку, так как её и без того было вдоволь. Он даже пел, что никогда раньше не делал за пределами церкви, в которую его заставляла ходить мать. Когда Хакс вернулся домой после церемонии выпуска из университета, она именно это и сделала. Не то чтобы он презирал традиции и пышность церковных обрядов, просто ему это казалось утомительным. Он думал, что даже самому Богу было бы скучно от долгой литургии и мрачных, неизменно фальшивых набожных песен. Тем не менее, его матери все это нравилось, она даже получала удовольствие от этого, поэтому Хакс не собирался отказываться присоединиться к ней во время своего короткого пребывания в их поместье в графстве Суррей. Этот визит длился три недели, и Хакс более чем насытился ими. И хотя он мало интересовался вероисповеданием своего отца — долгие часы верхом по Норт Даунс Уэй — Хакс часто присоединялся к нему на его вылазки. Всего лишь спустя час вот такой вот прогулки давно нетренированные таким образом мышцы начинали нестерпимо ныть, и уже к тому времени, когда они возвращались домой, он едва мог слезть с лошади. К счастью, отец избавлял его от насмешливых замечаний о том, какой из него всадник, хотя его взгляд, когда Хакс ковылял к конюшне на дрожащих ногах, был полон молчаливого упрека. Когда же Хакс не страдал ни одним из любимых занятий его родителей, он был вынужден терпеть визиты соседей, при чем у всех них были какие-то неинтересные новости, которыми те спешили поделиться: жильцы, погода и то, как быстро их дети вырастают и женятся или же выходят замуж. Мать Хакса особенно интересовалась этой темой, вспоминая об очаровательных украшениях на свадьбах, на которые она, конечно же, была приглашена. Её вздохи и улыбки были откровенно направлены на Хакса, который, имея двадцать один лет отроду, был как раз в том возрасте, в котором заводят семью. Она особенно любила расхваливать одиноких девушек, живущих по соседству. Её любимицей была Амелия Эббот, которую неоднократно приглашали в усадьбу на чашечку чая или на прогулку по окрестностям. Хакса же всегда призывали её сопровождать и слушать её мягкий, застенчивый голос. Она едва ли могла посмотреть на него, при этом не покраснев и не заикнувшись. Амелия была симпатичной девушкой, но Хакс не мог смириться с её робостью. Даже если он и подумывал о женитьбе — чего ни сейчас, ни потом он не хотел — это явно не могла быть она. Впрочем, если не считать её, ему действительно нравилось общество дам. В Оксфорде у него было несколько подружек, большинство из которых он встретил на танцах во время учебы. Кроме того, что все они были очень обаятельными и уверенными девушками, они также были и отличными партнершами на танцполе, и хорошей компанией за кружкой пива. Особенно нравилась Хаксу Сибила Ланкастер, студентка факультета английской литературы в колледже Сент-Гильды. Она была всего пять футов и один дюйм, но обладала пламенным темпераментом, который более чем компенсировал её невысокий рост. У неё были всегда распущенные, светлые длинные кудрявые волосы, которые забавно подпрыгивали, когда их обладательница вступала в заядлый спор о её самых любимых писателях. Сибила курила беспрерывно и танцевала с неиссякаемой энергией. Хакс восхищался ею, как никогда раньше не восхищался ни одной девушкой, и, к его удивлению, это чувство было взаимным. Он обнаружил это приблизительно через полгода их знакомства, когда после вечера танцев он проводил её к женскому общежитию, в котором она жила. Когда они подошли к её двери, Сибила, затянувшись сигаретой, без стеснения сказала: — Эллен уехала домой на выходные, а матрона дома спит, как мертвая. Ты можешь зайти, и никто об этом даже и не заподозрит. Хакс колебался, ведь он не испытывал к ней сексуального влечения, но часть его все же хотела знать, есть ли у него вообще интерес к женщинам, которые не походили на шлюх. Это, несомненно, упростило бы ситуацию. Поэтому он согласился. Хотя в конце концов он ответил на её поцелуй, но вежливо отказался от чего-либо еще. К его удивлению, она не казалась расстроенной. Он так и сказал ей. — Никто же не пострадал, — ответила она. — Я понимаю, что с тобой что-то не так. Но мне иногда хочется поцеловать тебя, вот как сейчас. Хочешь, я могу помочь тебе изображать видимость того, что тебя интересуют девушки, а? Хакс наблюдал за тем, как Сибила с полнейшим безразличием выдохнула дым, будто не она сейчас догадалась — правильно — об его истинной природе. — Зачем тебе это? — настороженно спросил он. Она улыбнулась. — Потому что ты мне нравишься, Армитаж. И я хочу быть тебе другом. — Спасибо, — тогда вымолвил Хакс, неотрывно глядя на неё. — Наверно. После этого они начали проводить еще больше времени вместе, гуляя по окрестностям и выезжая в город. Его друзья были довольны их «союзом» и не раз говорили Хаксу, как идеально Сибила подходит ему. Он соглашался с ними; быть с ней было легко и приятно. У него тоже была искренняя привязанность к ней и признательность, которые длились на протяжении всего второго курса университета. Тем не менее, Сибила закончила эту «весну», решив уехать заграницу. Её последнюю ночь в Оксфорде они провели вместе, оба немного пьяные и счастливо погруженные в воспоминания. — Позаботься о себе, Арми, — сказала она, поправляя ему воротник: привычка, которая ему не нравилось, но он никогда не жаловался на неё. — Ты тоже, Сиб, — он наклонился, чтобы поцеловать её в щеку, и все. После того, как она уехала, он больше не встречал таких девушек. Были и другие — большинство были тогда, когда он был пьян и чувствовал себя особенно недовольным жизнью холостяка — но никто не вызывал в нем восхищения так, как она. Хакс до сих пор скучал по ней и, сидя в своей комнатке в Уолкастле, гадал, что с ней стало. Хакс перехватил ручку, усилив на ней хватку, и опустил взгляд на свой блокнот, в котором только начал записывать график тренировок. Он упрекнул себя за то, что позволил своему разуму отвлечься на призраки прошлого, и сосредоточил свое внимание на поставленной задаче. Его рука начала судорожно подрагивать, когда примерно через два часа он дописал последние строчки записей. Хакс закончил тем, что добавил подробные комментарии к имени каждого пилота, изложив в них то, как ему нужно решить их слабости. Это было упражнение для того, чтобы прежде чем ввести составленный им на завтра план в действие, его необходимо было для начала укрепить в памяти. Он начнет с Уэксли, заставив его работать над своим временем в спиралях и разворотах. По будет отвечать за упражнения Кроу. Хаксу также нужно будет обсудить это с ним сегодня после ужина. Прошлый командир его эскадрильи инструктировал его почти каждый вечер, готовя к работе на следующий день. Если По будет его заместителем, Хакс должен будет проинформировать его своих о планах на эскадрилью. Отложив ручку в сторону, Хакс помассировал виски. Головная боль подкралась к нему довольно внезапно, вдруг став больше, чем просто тупая пульсация. У него не часто болела голова, но когда это все же случалось, это могло вывести его из строя на весь оставшийся день. Единственным лекарством была сильная доза аспирина, а значит за ним придется прогуляться к полевому госпиталю. Поднявшись, он поморщился: волна боли пронзила его голову. Утреннее солнце скрылось за занавесом облаков, за что, выйдя из казармы, Хакс был благодарен: это избавило его от необходимости прищуриваться. Он поспешил через поле к кирпичному зданию, в котором находился госпиталь. Внутри было относительно тихо. Несколько кроватей было занято, а остальные были аккуратно застелены с заправленными простынями и взбитыми подушками. Если бы ему пришлось угадать, кто из членов вооруженных сил Его Величества были самыми дисциплинированными, он бы выбрал медсестер. Они были внимательными и добрыми помощницами больным, но когда время требовало другого, медсестры были также и строгими надсмотрщницами. Те, кто оправился от травм, не были изнежены лечением. Медсестры хотели, чтобы солдаты вставали на ноги, как только могли это сделать, поэтому не было никаких других оправданий задерживаться дольше. Хакс отважился зайти внутрь, бросив взгляд на одного из лежащего. У него чуть ли душа не ушла в пятки, когда он внезапно услышал за своей спиной чей-то голос. — Ищете что-то? Он обернулся, ожидая опустить взгляд на молодую девушку, на несколько дюймов меньше него, как в большинстве случаев. Однако, с этой медсестрой он оказался лицом к лицу. У неё были светлые вьющиеся короткие волосы, голубые глаза, суровое выражение лица и упирающиеся в боки руки. — Эм, добрый день, — поздоровался Хакс. Она продолжала выжидающе смотреть на него, не обратив никакого внимания на приветствие. — Да, ищу, — продолжал он, когда стало понятно, что та не собирается обмениваться любезностями. — Аспирин. — Зачем? — строго спросила медсестра. — Головная боль, — которая быстро усиливалась. Она резко кивнула. — Хорошо. Идемте. Она повела его по коридору, идя так быстро, что, чтобы успевать за ней, Хаксу пришлось чуть ли не бежать. Они остановились у покрытой инеем, стеклянной двери с надписью «Диспансер». — Подождите здесь, — попросила медсестра. — Тут нет никого кроме доктора и медсестер. — Конечно, — сказал Хакс, делая шаг назад, чтобы уступить ей место. Она достала ключ из кармана белого платья и отперла дверь. Хакс мог видеть расположенные внутри полки с лекарствами, большими и маленькими контейнерами, о содержании которых он не имел ни малейшего понятия. Медсестра подошла к низкой полке и вытащила прозрачную стеклянную бутылку с металлическим верхом. Открыв крышку, она высыпала две маленькие белые таблетки. Хакс прочистил горло. — Можно мне три? — спросил он. Хакс уже точно знал, что двух таблеток определенно будет недостаточно, чтобы успокоить эту его специфическую головную боль. Медсестра подозрительно посмотрела на него. — Обещаю вам, что я не какой-то там наркоман, — сказал он. Уголок её рта дернулся. — Аспирин не вызывает зависимость. А вот морфин вызывает, поэтому мы его обязаны держать под замком. Хакс кое-что знал об этом. Его отец рассказывал ему, что у некоторых раненных появлялась отчаянная нужда в этих препаратах, и они просили их даже после того, как выздоравливали. Их разум туманился, и даже говорили, что они жаждали морфина больше, чем пищу или воду. Хаксу никогда прежде не приходилось использовать его для своего лечения, и он не торопился прибегать к нему, если этот морфин вызывает неконтролируемую зависимость и такое неутолимое желание попробовать снова. — Конечно, — согласился он. — Но все-таки, можно мне… — Хорошо-хорошо, — сказала медсестра, выуживая третью таблетку, прежде чем убрать бутылку. — Вот так. Я принесу вам стакан воды. Хакс мог бы проглотить таблетки и всухую, но так как она еще не дала ему их, он был вынужден последовать за ней в другую комнату, где у дальней стены находилась большая керамическая раковина. Рядом с ней лежали несколько медицинских инструментов — скальпели и тому подобное — их острые края холодно поблескивали в свете ламп. Мысль об их настоящем назначении заставила желудок Хакса неприятно сжаться. Он неоднократно ставал свидетелем того, как пилоты получали ранения, пару раз он сам даже доставал их из кабин самолетов и относил в госпиталь, но видеть врача с руками, до локтей испачканными кровью, было тем, к чему он никак не мог привыкнуть. Кран над раковиной протяжно заскулил, когда медсестра включила воду, чтобы наполнить стакан. Затем она вручила воду и таблетки Хаксу в руки. Под её бдительным взглядом он взял их, почти готовый открыть рот, чтобы, запив их, показать, что он действительно проглотил пилюли. — Вы здесь новенький, — скрестив руки на груди, сказала медсестра. — Я еще не проверяла ваше физическое состояние. — Не знал, что мне это необходимо, — удивился Хакс, делая еще один глоток воды. У неё был слегка металлический привкус. — Это прихоть доктора Таркина. Он хочет удостовериться, что прибывающие с других аэродромов пилоты не принесут с собой ничего дурного. Конечно же, она имела в виду венерические заболевания. Они были поразительно распространены среди солдат, и этот диагноз обычно выводил мужчину из строя на несколько недель. А восстановление после сифилиса вообще занимало, в лучшем случае, полные шесть месяцев. Одного мужчину из бывшей эскадрилье Хакса тайно доставили в больницу на это время. Он был в ярости из-за того, что ему запретили подниматься в небо, но также ему было слишком стыдно громко возражать и спорить по этому поводу. Так что когда дело дошло до этих болезней, Хакс был рад за свой добровольный целибат. Он не спал ни с кем: ни с мужчинами, ни с женщинами и, конечно же, ни с кем из тех, чьими услугами иногда пользовались его товарищи, начиная с тридцать шестого года. Он лучше предпочел бы пользоваться, по общему признанию, не такими утешительными движениями правой руки, чем подвергать риску свое здоровье, засунув свой член туда, куда не следовало бы. — Я здоров, — сказал он медсестре, — но если доктор все же захочет меня проверить, я готов встретиться с ним как можно скорее. — Я передам ему, — ответила она. — Как мне вас ему представить? Он протянул руку. — Армитаж Хакс, 363-я эскадрилья. Она крепко потрясла протянутую руку. — Матрона Фазма. Я отвечаю за девчонок здесь. Вторая после доктора Таркина. У неё было необычное имя. Хакс задавался вопросом, из какой части страны она родом, так как её акцент наводил на мысль о более дальних графствах. — Приятно познакомиться, — улыбнулся он. — Вы давно в Уолкастле? — С тех пор, как в марте закончилось строительство, — сказала Фазма. — Вам нравится здесь? — Как и в любом другом подобном месте, хотя тут тише, чем там, где я была раньше. То место находилось недалеко от Лондона во время худших битв. Тогда очень много людей прошло через лазарет. — Могу себе представить, — покачал головой Хакс. — Значит, здесь травм и жертв меньше? Она откинула выбившуюся прядь волос назад и взглянула на Хакса. — Если говорить о тех, кто совершает аварийную посадку где-нибудь в округе, то тут раз на раз не приходится, но большинство пилотов, которые возвращаются сюда, на аэродром, целы. У тех, что сейчас лежат в госпитале, просто небольшие царапины и сотрясение. Через несколько дней они снова будут в форме. — Вы были медсестрой до того, как присоединились к корпусу принцессы Марии? — поинтересовался Хакс. Фазма рассмеялась. — Нет. Я работала в магазине одежды. Шила платья на заказ, что-то вроде тех, которые мне бы хотелось носить. Никогда в обычных магазинах не могла найти что-то подходящее. Хакс понимал, что кроме перчаток и носовых платков в магазинах было очень мало вещей, которые она могла бы приобрести. — Могу ли я вас спросить, что заставило вас пойти на фронт? — поинтересовался он. — Ну, во время войны мне хотелось быть более полезной, — сказала она. — И я обнаружила, что это мне нравится намного больше, чем снимать мерки и кроить ткань, — она жестом указала на него. — А вы? Вас привел в драку патриотический долг? — Полагаю, частично вы правы. Я рад служить королю и стране, но пилотом я был еще до начала войны. Фазма окинула его взглядом, перенося вес на правую ногу. — Да, я вижу это. Ваш внешний вид подтверждает ваши слова. — Разве? — удивился Хакс. — Вы гордый, даже немного скрупулезный, — ответила она. — Словно высокое звание с рождения было в вашей крови. Не то что эти американцы в вашей эскадрилье. Хакс бы даже обиделся, если бы Фазма не сказала это так добродушно, так что он просто не смог этого сделать. Вместо этого он сказал: — Значит, вы уже встречались с американцами? — Они были на осмотре. Это было то, что сделали в первую очередь, когда те прибыли. — Надеюсь, у них все хорошо. — Все здоровы и выносливы, — сказала Фазма. — В сырую осень даже не шмыгнут. Хакс был рад это слышать. Не имея резервных пилотов, он не мог позволить себе потерять людей из-за чего-то настолько пустякового, как простуда. Однако были и другие опасения, о которых ему нужно было навести справки. — Доктор проверил их зрение? — спросил он. Фазма подняла белокурую бровь. — У вас есть основания полагать, что у одного из них плохое зрение? — Этого не было записано в документах из их учебной части. Я просто хочу узнать о них все, что могу. — Понятно, — сказала она. — Думаю, что доктор проверил. Если хотите, я могу вытащить их личные дела. Как их командир, вы имеете право их видеть. Он с готовностью согласился. Фазма отвела его в другую комнату, которая была явно не для клинического использования. В ней было несколько набитых бумагами шкафов, а посередине стоял широкий письменный стол с пишущей машиной. Она подошла к самому ближнему слева шкафу и принялась перебирать бумаги в верхнем ящике. — 363-я, — сказала она, достав пачку коричневых папок. — Вы можете воспользоваться письменным столом прямо вон там. Хакс сел в кресло, ожидая, что Фазма уйдет, но та этого не сделала. На самом деле, она стояла прямо за его спиной, явно намереваясь заглянуть через плечо. Смирившись с этим, он открыл первую папку. Идеальное зрение не было обязательным условием, чтобы летать в Королевских ВВС, но требования все равно были высоки. Человек в очках мог потерять их в полете, а те, кто был близорук, никогда не могли попасть в вражеский самолет с восьмисот ярдов. Это означало, что многих мужчин, несмотря на то, что они подавали хорошие надежды, отправляли домой. Поэтому те, кто все-таки поднялся в небо, были лучшими из лучших. Среди них оказались и «Орлы» Хакса. Тесты на зрение показали отличный результат у всех пилотов его эскадрильи, у некоторых они были вообще идеальными. — Вы увидели то, что хотели? — спросила Фазма, закрывая последнюю папку. — Да, — коротко ответил он. — Спасибо. Она собрала все бумаги и положила их обратно в шкаф. — Надеюсь, этих ребят я здесь буду видеть нечасто. Конечно, я не прочь послушать истории об Америке, но лучше, чтобы они держались подальше от меня и моих девочек. — Что ж, тогда, если я услышу какую-нибудь особенно интересную историю, — сказал Хакс, — я обращусь к вам. Естественно, это будет из вторых рук, но если вы так интересуетесь колониями… Она сверкнула ему улыбкой. — Каждый день около двух часов, если ничего не нужно делать, я пью чай. Так что если у вас будет что-то интересное рассказать, я налью и вам чашечку. Хакс обнаружил, что ему понравилась старшая медсестра. Она не была особо симпатичной или милой. В сущности, она немного напомнила ему Сибилу. — Уверен, я так и поступлю, Матрона Фазма. — О, просто Фазма, — улыбнулась она. Хакс не мог удержаться от вопроса. — Это твое имя? — Да. Моя мать была немного эксцентричной женщиной. Она хотела дать мне какое-то необычное имя. — Я думаю, оно тебе очень подходит, — сказал Хакс. Она усмехнулась. — Ну, имеем, что имеем, поэтому я, конечно же, надеюсь на то, что оно мне идет. Что ж, Армитидж, позволь я провожу тебя. Хакс покинул госпиталь с обещанием на следующий день принести Фазме какую-нибудь рассказанную американцами историю. Ему следует сегодня за ужином поспрашивать своих ребят, чтобы узнать то, о чем ей можно было бы поведать. Он был уверен, у его людей должны быть какие-нибудь забавные истории, которые понравились бы и ей, и ему самому. Когда он шел к зданию, в котором находился зал совещаний его эскадрильи, он не мог перестать думать о том, что рассказал ему Соло о летчиках-барнстромерах, среди которых он вырос. Ему хотелось знать, что представляют из себя их шоу или на каких самолетах они летают. Это, несомненно, могло стать хорошей историей, но для этого потребуется найти время, чтобы снова поговорить с Соло. Но судя по тому, как он повел себя с ним сегодня утром после полета, Хакс четко осознавал, что тот больше не будет с ним так откровенничать, а может, и вообще не захочет даже находиться в компании Хакса вне необходимых обменов указаниями и трапезой. Хакс знал, что это будет неприемлемо, если такое его поведение продолжится в таком же духе. Он хотел узнать своих людей, хотел, чтобы они могли доверять ему, а он — им. Это укрепит сплоченность эскадрильи, если они смогут положиться друг на друга. А если же Соло будет сам по себе, это сработает только в ущерб. С ним что-то нужно было делать, вот только что именно, Хакс еще не был уверен. Маленькое помещение, служившее залом совещаний, было наполнено гудением разговоров, когда Хакс зашел внутрь. Дверь была подперта кирпичом, чтобы пропускать уличную прохладу, но несмотря на это в комнате все равно было намного теплее, чем снаружи. Братья Миллс, Тейлор и Уорд сидели за маленьким столиком в углу и играли в карты. Их куртки были сняты и висели на спинках стульев, рубашка Тейлора была расстегнута. За ухом у него покоилась сигарета, а язык нервно облизывал губы, когда его хозяин рассматривал свои карты. — Козырный туз, парни, — торжественно объявил он, положив карту на стол. — Побейте, если сможете. Остальные разочарованно застонали, отбрасывая карты в сторону под смех Тейлора. Ставка состояла из коллекции пайков, сигарет и нескольких плиток шоколада. Победитель сгреб все это себе. В противоположном конце комнаты делили сегодняшнюю газету Уэксли и Мельца. Уэксли положил свои ноги на стол, насыпав с ботинок высохшую грязь. Ну это уже ни в какие ворота не лезло. — Лейтенант Уэксли, — позвал Хакс, резко и достаточно громко, чтобы его сразу же услышали. Юноша уронил газету на колени и поднял широко распахнутые глаза на Хакса. — Сэр? — сказал он. — Кто сказал вам, что в этой комнате, да и в любой другой, приемлемо класть на стол грязные ноги? — потребовал Хакс, шагая вперед. Уэксли отдернул ноги, опустив их на пол, и вытер со стола насыпавшуюся грязь. — Я—я простите, сэр. Я не хотел… Хакс строго посмотрел на него. — Нет, конечно же, вы не хотели. Уверен, что это была ошибка, которая больше не повторится. — Так точно, сэр. Вы правы, сэр. Остальные повернулись, наблюдая за развернувшимися действиями, настороженные так, будто эта участь сейчас настигнет и их. Хакс заметил, как Тейлор опустил рукава и застегнул манжеты. — Я не требую от вас быть всегда в форме и во всеоружии, — назидательно сказал он, — особенно в свободное время, но есть определенные стандарты поведения, которые должны соблюдаться. Если вы еще не знакомы с ними, мы должны это исправить. Полагаю, завтрашнюю тренировку начнем в пять часов утра. Лицо Мельца омрачилось. — Так рано, сэр? Хакс утвердительно кивнул. — Иногда бывают такие моменты, когда ты вынужден лететь в такой же час. Война не следует распорядку, — он оглянулся на мужчин за карточным столом. — Пожалуйста, передайте сообщение остальным, чтобы завтра вы все были готовы к пяти и стояли возле столовой в полной форме. Я проверю её. — Мы все сделаем, сэр, — прохрипел Брюстер Миллс. Удовлетворенный ответом, Хакс больше ничего не сказал и вместо этого направился к выдвижной доске в передней части комнаты. Она была разделена на тринадцать рядков и двадцать столбцов. На ней были написаны фамилии его пилотов и записи о времени, проведенном на утренней тренировке. Были там и парочка отметок о работе на тренажере «Линка». Хакс, взяв мел, вписал свое имя и отметил свое время рядом с остальными. Ему нужно подавать хороший пример и тоже подключиться к «Линку». Возможно, завтра. А пока он пойдет и посмотрит, как там справляются другие. — На этом я оставлю вас, джентльмены, — сказал он, поворачиваясь. — До ужина. Несколько тихих хмыков согласия проследовали за ним через дверь в комнату с «Линком». Тренажер был довольно большим приспособлением, заполняющим большую часть пространства. Это замечательное изобретение представляло из себя прочный корпус фюзеляжа с короткими крыльями и хвостом. Все его части работали и двигались, когда пилот манипулировал элементами управления из закрытой кабины. Тренажер даже мог наклоняться, имитируя высоту и рыскание самолета, благодаря расположенному под ним воздушному меху, из-за которого он и двигался. Рядом с тренажером стоял контрольный стол, с которого радист давал команды и указания пилоту. Он выбирал погодные условия, скорость ветра и другие факторы, которые повлияли бы на симулирование. Пилоту нужно было приспособиться к ним, используя только инструменты в своей кабине. По сидел за столом в наушниках и отдавал приказания. Пилот внутри тренажера находился как раз на середине упражнения, двигаясь в «полете». — Так, Льюис, — сказал По. — У тебя низкие облака и густой туман. Придерживайся восточного курса, шестьдесят градусов. Следи за своим углом дрейфа от северных ветров. — Не предупреждай его об этом, — велел Хакс, подходя к пульту управления. — Позволь ему самостоятельно принимать решения. Упадет — так упадет. По открыл рот, чтобы сказать что-то, но затем просто кивнул, зная, что Льюис слышит его. Он снова повернулся к приборной панели, чтобы увидеть показания пилота и направить этот смоделированный самолет на посадку. Хакс тоже наблюдал за ними. Указатель направления подтверждал слова По: восток был примерно в шестидесяти градусах. Воздушная скорость замедлялась, когда Льюис начал спускаться, а стрелка положения показывала, что он идет вдоль горизонта. В общем, казалось, что посадка будет довольно успешной; тем не менее Льюис пытался подстроиться под ветер, чтобы понизить сжигание топлива, и этим маневром отдалился от посадочной полосы. — Скорректируй курс, Льюис, — предупредил его По. — Ты уходишь. Он попытался исправиться, но его «самолет» был уже слишком низко. Приземлившись на «землю», он отдалился от необходимого места посадки на добрых двадцать ярдов. Если бы Льюис совершил эту посадку на их аэродроме, он бы влетел прямо в Первый ангар. Когда По объявил о конце симуляции, Хакс беззвучно вздохнул. Льюис откинул двери тренажера и вылез из него. — Я думал, у меня получится, — сказал он, вытирая блеск пота со лба. В закрытом пространстве кабины тренажера никогда не было прохладно. — Ты почти справился, — попытался поддержать его По. Он опустил наушники, оставляя их висеть на шее. — Попробуешь в следующий раз. — В реальности нет вторых шансов, — возразил Хакс. — Завтра попробуешь снова, Миллс, с такими же условиями. — Да, сэр, — сказал Льюис. Он поднял свою форменную куртку, которая лежала на соседнем стуле, и вышел из комнаты. — Это была его первая попытка за день? — поинтересовался Хакс у По. Тот отрицательно покачал головой. — Уже третья. Прошлые он тоже провалил. Хакс облизал губы, пытаясь подавить свое разочарование. Он надеялся на лучшие результаты. — А как дела у других? — Ну, — потянул По, снимая наушники и кладя их на стол, — не слишком хорошо, если честно. Большинство из этих парней никогда раньше не летали вслепую. — Почему? — Потому что там, откуда они прибыли, всегда было яркое солнце и чистое небо, а не этот постоянный долбанный дождь и туман, — голос доносился из-за угла, где в тени сидел Бен Соло. Он выпрямил свои длинные ноги, скрестив лодыжки. — Мы не летаем в плохую погоду. — Что ж, хорошо, — сказал Хакс, — но тут, в этой части мира, вам не роскошь. Если мы хотим победить в войне, нам нужно летать даже тогда, когда условия далеки от идеальных, — и не в силах удержаться, он добавил: — на это требуется гораздо больше умений, чем на полет в хорошую погоду. Соло выглядел абсолютно невпечатленным. — Мы с этим справимся. — Существует печальная статистика обратного, — парировал Хакс. — Если верить результатам «Линка». — Это просто симуляция, — настаивал на своем Соло. — Совершенно другое дело быть в воздухе, чувствовать самолет и видеть реальную ситуацию. Терпение Хакса от упрямства Соло все иссякало и иссякало. Даже его уверенный тон не подействовал на него. — Дело в том, что вы ничего не увидите в этой вашей «реальной ситуации». Вы должны освоить навыки управления самолетом вслепую, — он указал на тренажер «Линка». — Не хотите ли показать мне ваши умения, Соло? — Я уже был в нем. Хакс посмотрел на По для подтверждения. — Это правда, сэр, — сказал тот. — Без проблем прошел три раза подряд, — он перетасовал какие-то бумаги на столе. — По правде говоря, он был единственным, кому это удалось. Соло ухмыльнулся. — Прекрасно, — ответил Хакс, пытаясь не заскрипеть зубами. Он не мог себе позволить упрекнуть такого пилота, как Соло, каким бы тот ни был. — Тогда будьте готовы провести обсуждение стратегий успешного полета по приборам сегодня вечером после ужина. Самодовольство Соло сразу же исчезло. — Я не учитель. — Ваши сослуживцы из эскадрильи могут извлечь пользу из ваших знаний, — сказал Хакс. — И вы поделитесь ими со всеми нами. Мы собираемся в восемь часов в зале совещаний. — И вы тоже будете? — спросил Соло. Хакс утвердительно кивнул, изо всех сил пытаясь не позволить уголкам своего рта подняться от созерцания явной досады на лице Соло. — Возможно, я тоже чему-то научусь. Из-за спины он услышал приглушенный смешок, быстро замаскированный кашлем. Соло сверкнул раздраженным взглядом в сторону По. — Отлично, — выдавил он, поднявшись на ноги, подошел к Хаксу и, остановившись напротив него, смерил его взглядом. Хакс подумал, что для любого другого человека ниже его ростом, тот мог бы показаться угрожающим, но вот только Соло не мог опустить свой длинный нос на него. Хакс не двигался, позволяя тому рассердиться. Это был своего рода спарринг, Соло набросился на Хакса, чтобы превзойти своего соперника в фехтовальном поединке. Но Хакс не собирался позволить Соло одержать верх над собой. Приступы гнева по природе были ему несвойственны, к тому же он отчетливо чувствовал, что его хладнокровие раздражает Соло гораздо сильнее, чем если бы он тоже озлобился. В будущем Хакс не хотел постоянно спорить с Соло, но этому парню нужно было напомнить о его месте, если он хочет быть частью эскадрильи. — С нетерпением жду вашей лекции, — довольно улыбнулся Хакс. — Пока вы свободны. Соло так сжал челюсть, что на скулах заиграли мышцы. Он кинул на Хакса последний мрачный взгляд, прежде чем, проскользнув мимо него, направился к выходу. Хакс умышленно не повернулся, чтобы посмотреть, как он уходит. — На самом деле, сэр, он не очень разговорчивый, — сказал По, когда Соло исчез за дверью. — Я… э-э-э, не ожидал бы слишком много от него сегодня вечером. — Да, знаю, — согласился Хакс, поворачиваясь к По лицом. — Однако, ему, вероятно, будет полезно поговорить с другими. Он хороший пилот, и остальные могут брать с него пример. По оперся о стол. — Да, наверное. Но я не думаю, что они действительно хотят этого. Хакс вопросительно поднял бровь. — Они недолюбливают его? — Соло не тот человек, с которым так уж легко ладить, — объяснил По. — Большинство своего свободного времени проводит отдельно от нас. И он немного… как бы это правильно сказать? Дерзкий? — Возможно, ему бы больше подошло быть кавалеристом, — сказал Хакс. — Соло поступает по-своему, не заботясь о том, как это повлияет на остальную эскадрилью. — Да. Я тоже беспокоюсь об этом после сегодняшней тренировки. Хакс потер подбородок, где только начали появляться колючки бороды. — Такое отношение опасно. Но Соло нам в небе нужен. Должно же быть что-то, что бы усмирило его пыл. — Полагаю, такое «что-то» есть, сэр, — ответил По. — Но вот что именно, я, к сожалению, даже и не догадываюсь. Хакс улыбнулся одним уголком губ. — Что ж, это не твоя ответственность, а моя, — он сунул руки в карманы. — А теперь, если ты не против, я хотел бы услышать твою оценку о работе тех, кто сегодня был в «Линке». У меня есть парочка мыслей о том, кто с кем будет завтра, так что твои наблюдения будут очень кстати. По улыбнулся. — Конечно, сэр. Присядете? Хакс уселся на стул рядом с ним, и они принялись за работу.***
К тому времени, когда они закончили, было уже время ужина, и они вместе пошли в столовую. Чем больше Хакс разговаривал с По, тем сильнее он ему нравился. Он был остроумным, улыбчивым и явно всецело преданным полетам. У него также были хорошие соображения, когда речь зашла о тренировке, которую ранее Хакс имел возможность высоко оценить. Он был уверен, что пилотам, с которыми тот летал сегодня утром, будет с По комфортно. На этот раз, войдя в столовую, Хакс не направился к столу своей эскадрильи, позволяя им поесть только в своей компании. Вместо этого он решил подсесть к Барлоу и Чепмэну, хотя последний, увидев его, не проявил особой радости. Барлоу же был как всегда краснолицым и веселым, задавал всевозможные вопросы о парнях его эскадрильи и их выполнении основных трюков. Когда Хакс рассказывал подробности их утреннего полета, Чепмэн заметно приуныл. Позже Хаксу сообщили об удачной вылазке, совершенной его 129-й в тот день, и о том, как они сбили двух немецких противников. Хакс не повременил должно поздравить его с этим. Когда они закончили трапезу, Хакс, извинившись перед ними, вышел, чтобы выкурить вечернюю сигарету — первую за день, — а затем отправился в зал совещаний, послушать лекцию Соло о полете по приборам. Неудивительно, что когда он вышел, на улице снова лил дождь. Соло не ошибался, жалуясь на погоду в Англии. Это было вовсе не солнечное и теплое место, как Калифорния; однако, Англия была для Хакса домом, и он любил её. И независимо от того, что утверждали другие, такие погодные условия закаляли пилотов, давали те навыки, благодаря которым они могли летать где угодно и когда угодно. Хакс неторопливо затянулся сигаретой, пока дождь ударялся о шерсть его униформы. Проходя мимо ангара, он заметил внутри несколько включенных ламп и услышал еле уловимый звук джаза по радио. Он мог бы заглянуть внутрь и упрекнуть любого, кто несет за это ответственность, но он решил просто не затрудняться. Если механики и монтажники работали допоздна, то это была только их прерогатива и не его дело. В здании, где находился зал совещаний, было только одно окно, в котором, когда Хакс приблизился, тоже горел свет. С огрызком сигареты в руке, он, вместо того, чтобы пойти к двери, подошел к окну и осторожно заглянул внутрь. У доски, повернутой так, чтобы на ней было удобнее писать, стоял Бен Соло. На самой доске уже было несколько грубо нацарапанных диаграмм направленности векторов и посадочных позиций, но, как увидел Хакс, некоторые из них Соло стер своим рукавом и начал переделывать заново, пытаясь как можно лучше нарисовать самолет по отношению к горизонту. Закончив, он отступил назад, чтобы посмотреть, как это смотрится со стороны, и взволнованно провел левой рукой по волосам. Непослушные пряди почти сразу же опять упали ему на лоб, свисая на самые глаза. Соло снова подошел к доске, собираясь что-то добавить к диаграмме, но мел, который он крутил в пальцах, поломался. Он сердито уставился на оставшийся огрызок и резко положил его на уступ под доской. Широко проведя по лицу ладонями, Соло тяжело опустился на стул в первом ряду и, опершись локтями в колени, уронил голову на руки. Хакс должен был бы почувствовать удовлетворение, увидев, что его пилот усердно готовится — даже переступает через себя, поскольку, как предполагалось, это было и своего рода наказанием для него — но вместо этого у него появилось лишь сочувствие к нему. Хакс знал довольно много учеников в школе, которые были так застенчивы, что для них говорить перед публикой было почти невыносимо. Когда они читали на память выученные стихи или прозу, у них дрожали руки и голоса. У Хакса никогда не было таких проблем, особенно когда дело доходило до объяснения сложностей полета. Но Соло, казалось, такой способностью не обладал. Бросив сигарету на землю и как следует прижав её носком сапога, Хакс повернул ручку двери. Соло тут же поднял взгляд и, когда он увидел вошедшего, его глаза от удивления расширились. Висящие на стене часы показывали десять минут восьмого, что означало, что Хакс пришел довольно рано. Соло безмолвно смотрел на него, не удосужившись даже поздороваться. Подойдя ближе к нему, Хакс заметил над его правой бровью мазок мела, за компанию окрасивший белой стружкой и пару черных прядей. Теперь Хакс лучше видел доску и то, что именно Соло на ней рисовал. Похоже, в первую очередь он планировал начать с объяснения, как правильно летать между указателем поворота и скольжения, высотомером и указателем направления. В верхнем углу доски были расположены не совсем понятные изображения каждого из них. — С этого неплохо начать, — сказал Хакс. — С основ. Соло посмотрел на доску, нахмурив брови. — Тут намного больше деталей и нюансов, но я не знаю, как это объяснить. Я уже около часа ломаю над этим голову. — Вы ужинали? — поинтересовался Хакс. — Я не был голоден, — ответил Соло. Хакс вспомнил, как парень, с которым он делил комнату в Чартерхаусе, говорил, что он не может есть перед каким-нибудь своим выступлением иначе его стошнит прямо в классе. Сочувствие снова дало о себе знать, почти заставив Хакса сожалеть о своем приказе, вынуждавший Соло это делать. — Можно мне дать вам несколько советов? — спросил Хакс. Возможно, некоторые подсказки облегчат этот процесс и сберегут его нервы. Соло согласно кивнул. Хакс подошел к доске и, взяв мел, добавил к диаграмме Соло несколько важных элементов, которые тот пропустил. Они вышли довольно четко и опрятно, хотя Хакс и не был художником. — Думаю, что сперва, — начал он, — вы должны объяснить, что именно вы нарисовали. Им нужно осознать, что они должны выработать у себя привычку постоянно проверять эти приборы и ни в коем случае не пренебрегать ни одним из них, — Хакс показал на указатель скорости полета в крайнем левом углу. — Лично я начинаю с него, а потом прохожусь по остальным. Иногда, конечно, я делаю это вскользь, не заостряя внимание, но так легко можно что-то упустить. Твои глаза просто следят за углами стрелок. — Да, полагаю, это имеет смысл, — сказал Соло, медленно вставая и подходя к Хаксу. — У меня никогда не было какой-то определенной системы. Я просто научился этому на практике, видя, что работает, а что нет. — Думаю, у вас не было в этом большой потребности, летая при ясной погоде, — заметил Хакс. — Я пробовал это, когда летал вечером. Хакс удивленно посмотрел на него. — Вы летали в темноте? — Возможно, не совсем в темноте, — сказал Соло, — но иногда сесть в самолет мне удавалось лишь после окончания выступлений в конце дня. Мой отец позволял мне подниматься и брать рычаг управление на двухместном. Тогда мне приходилось ориентироваться только на показания датчиков. Хакс был впечатлен. Ночной полет использовался не так уж и часто, но иногда он был необходимым. Без огней на земле — благодаря отключению электричества на ночь — которые помогали ориентироваться, это сделало задачу неимоверно трудной. Очень немногим пилотам удавались такие опасные полеты. — Значит, вы никогда не использовали симулятор, — молвил Хакс. — Вы научились всему этому на практике. — Верно, — кивнул Соло. — Мы не могли позволить себе что-то вроде «Линка». Мой отец тоже так учился, он обучал и меня прямо в кабине самолета. — Это действительно похвально. У вас выработался естественный инстинкт. Соло пожал плечами. — Я просто выполнял что-то, пока не получал хороший результат. Не знаю, как там в моем возрасте летали другие, но я не успокоился, пока не смог сделать все то, что умели барнстормеры. — Вы выступали с ними? — поинтересовался Хакс. — Да, — опустив взгляд, ответил Соло. — Мой отец не всегда был в состоянии подняться в небо, поэтому, когда я повзрослел, я летал вместо него. — Он был чем-то болен? — Нет, просто когда ему удавалось раздобыть кукурузный ликер, он слишком им увлекался, — сказал Соло. — Ликер помогал ему заснуть. Иногда отцу снились кошмары о войне. — О, понятно, — вздохнул Хакс. — С моим дядей было почти тоже самое. Вернувшись с окопов, он так и не смог «выздороветь». Соло неловко закусил внутреннюю часть щеки, ничего не сказав. Хакс понял, что пришло время сменить тему, поэтому, повернувшись к доске, спросил: — Что вы собираетесь обсудить дальше? Соло изложил базовый план прохождения взлетов и посадок по приборам. Хакс спросил о маневрах и о том, как их выполнять вслепую. Хотя Соло и выглядел неуверенным, он довольно неплохо объяснил все, что требовалось. Пока он говорил, он постоянно сутулился и суетливо держал руки рядом с карманами. Было понятно, что ему неловко читать подобные лекции даже при Хаксе. У него также был нервный тик в виде ежеминутного пропускания руки сквозь волосы. Было больно видеть, как он нервно танцует перед этой проклятой доской. Когда стрелки часов приблизились к отметке восемь, Хакс наконец сдался. — Я считаю, что вы отлично справились с этим, — сказал он, — но, думаю, будет лучше, если урок проведу я. Вы не против? На этих словах напряжение, сковавшее тело Соло, заметно спало, и он выдохнул: — Нет. Это было бы… хорошо. — Замечательно, — сказал Хакс. — А теперь почему бы вам не пойти в столовую и не поужинать? Вы можете не приходить на урок, если пожелаете. Сначала Соло явно не поверил словам Хакса, но, взглянув ему в лицо — Хакс изо всех сил старался передать всю искренность своих намерений — он, казалось, расслабился еще больше. — Хорошо. Сэр. Он только собирался уйти, но остановился, когда Хакс снова окликнул его: — Соло, подождите, — Хакс жестом указал на его лицо. — Вы испачкались мелом. Тот поднял правую руку, чтобы вытереть, но сделал только хуже, сильнее размазав. Хакс сдержал смех. — Если позволите, — он потянулся и легко вытер мазок большим пальцем. — Вот так. Соло пристально посмотрел на него, опустив взгляд вниз и встречаясь с взглядом Хакса. Хакс понял, что стоит в полушаге от него, достаточно близко, чтобы уловить тепло его дыхания из приоткрытых губ и увидеть наливающийся цветом румянец на щеках. Рука Хакса замерла. Он вовсе не ожидал подобной реакции и, конечно же, не одобрял её. И все же: Бен Соло покраснел из-за него. Хакс поспешно шагнул назад, создавая необходимое расстояние между ними, и откашлялся. — Что ж, вам пора идти. Я не хочу, чтобы мои летчики голодали. Какое-то время Соло еще выглядел потерянным, смущенным, но потом до него, видимо, дошли слова Хакса. — Хорошо. Он ступил на несколько шагов к двери, все еще глядя на Хакса, прежде чем, наконец, повернувшись на каблуках, направился к двери. Там он чуть не столкнулся с Льюисом Миллсом, который пробормотал «извини», но Соло так и не ответил ему, а просто исчез во тьме улицы. Хакс провел большим пальцем правой руки по указательному пальцу, растирая пыль от мела и заодно пытаясь собраться, и пригласил Миллса сесть.