Flyboys

В лицо Хаксу ударил порыв холодного ветра, когда он повернул свой самолет обратно на восток, в сторону Уолкастла. Он летел достаточно низко, чтобы позволить себе не закрывать фонарь кабины — редкая снисходительность, которая напомнила ему о первых днях обучения на открытых бипланах. По сравнению с мощными, ловкими самолетами, на которых он летал сейчас, те бипланы считались антиквариатом, но все равно Хакс хорошо помнил их как своих первых учителей. С момента первого испытательного полета его эскадрильи прошло три дня. И с тех пор каждое утро они поднимались в небо для очередной тренировки. С каждым пилотом Хакс и По летали по отдельности, прорабатывая с ними критические маневры и оттачивая их рефлексы. Последний час Хакс провел с Теммином Уэксли, и, несмотря на то, что бочки и перевороты того заметно улучшились, у него еще было над чем работать. Хакс попросит По, с которым Уэксли полетит завтра, погонять его еще по этим фигурам, пока тот не овладеет изяществом каждого движения. На сегодня, однако, они закончили и оба шли на посадку, Уэксли, чтобы закончить тренировку, а Хакс, чтобы пересесть в другой самолет с полным баком топлива. У него был еще один урок, который нужно было провести сразу же за этим.  — Контроль Уолкастла, — позвал Хакс в свое радио. — Это командир эскадрильи Хакс, прошу разрешения на посадку.  — Посадка разрешена, сэр, — ответил оператор на контрольной башне. — Поле свободно. На высоте около полутора тысяч футов Хакс вошел в заход на посадку и выровнялся для правильного спуска. Выпустив шасси, он начал сбавлять обороты двигателя, замедляясь. Уэксли был рядом; они приземляться практически одновременно. Трава взлетной полосы стремительно приближалась, и Хакс держал воздушную скорость на отметке восьмидесяти пяти, когда пересек дальнюю границу поля. Из-за крутящегося на носу самолета винта он не мог оценить высоту, на которой находится, поэтому приходилось смотреть по сторонам. Полностью натянув педаль газа на себя, он плавно опускался, и спустя пару секунд шасси коснулось земли. Хакс отвел самолет по грунтовой дороге обратно к Третьему ангару. Его наземная команда провела его на место и, когда он заглушил двигатель, подперла колеса колодками.  — Все в порядке, сэр? — спросил Тэниссон, когда Хакс выбрался из кабины, и, как только тот спрыгнул на землю, вручил ему флягу.  — Все окей, — сказал Хакс после того, как выпил воды и вытер рот тыльной стороной перчатки. — Готовлюсь к ещё одному рейсу. — Очень хорошо, сэр, — сказал Тэниссон. — Для вас разогрет следующий сокол. Самолет стоял неподалеку и уже работал. Хакс взобрался на крыло, а затем залез в кабину. Пока он быстро пробегался по устройствам, от ангара двинулся другой «Харрикейн». Хакс не мог видеть пилота, но он знал, кто это был. Следующим, с кем он должен был летать, был Бен Соло. Махнув персоналу, что все в порядке, Хакс последовал за ним к началу взлетной полосы.  — Контроль Уолкастла, — услышал Хакс голос Соло по радио. — Лейтенант Соло просит разрешения на взлет.  — Разрешение получено, Соло. Примерно спустя минуту Хакс тоже получил разрешение на взлет, но, прежде чем двинуться, он подождал, пока Соло не поднимется в небо на несколько сотен футов. Хакс наблюдал за тем, как тот плавно взлетел, увеличивая свою высоту и воздушную скорость, как только убрал шасси. После него поднялся и сам Хакс, словив его на нескольких тысячах футах над аэродромом.  — Итак, Соло, — начал он. — Сегодня мы полетаем над материком и начнем с переворотов на вертикале и бочек. Держитесь меня, пока я не дам приказ оставить позицию. С коротким «да, сэр» Соло устроился позади Хакса по его правую сторону. Во время полета некоторые пилоты разговаривали, отвечая на приказы своими комментариями. Это было недопустимо в бою, но на время тренировок Хакс позволял им такую вольность. Однако Соло не был разговорчивым. Все задания он выполнял почти безмолвно, только по требованию согласно хмыкал, особенно когда Хакс указывал на его ошибки, но в основном он молчал. Соло был отличным пилотом с хорошими инстинктами. Когда Хакс посчитал, что они отошли на достаточное расстояние от аэродрома, чтобы приступить к тренировке, он решил начать с переворотов. Это же он и сказал по радио. Соло тут же вышел из строя, отлетая на нужное расстояние от Хакса для выполнения маневра. Он сделал крутой вираж налево, входя в поворот, некоторое время оставаясь в таком положении, прежде чем повернуться на правый борт. Маневр был проделан ловко, и, вероятно, он спас бы ему жизнь, если бы дело дошло до настоящего боя и возможности избежать прямого попадания. — Хорошо, — похвалил его Хакс. — Давайте то же с другой стороны, а потом бочку. Ответом снова стало молчание, Соло просто последовал приказу. Маневр он выполнил правильно, без какой-либо запинки неуверенности.  — Потом петля или быстрая бочка? — спросил он. Хакс планировал сделать и то, и то, но он понимал, что это Соло ни к чему, по крайней мере, не как индивидуальные маневры, в которых нужно было исправлять ошибки. У Хакса на примете было несколько комбинаций, которые он мог бы попросить его выполнить, но накануне Соло сделал их всех безупречно. Каким бы маневрам он не научился у летчиков-циркачей, с которыми летал, он отточил их еще тогда. Хакс приостановился при мысли о полете в шоу. Он делал нечто подобное для ежегодных выступлений авиационной эскадрильи Оксфордского университета: летал парами, выполняя маневры в тандеме и в ряд. Это была хорошая практика для прикрытия ведомого в бою, но также это было испытание и с технической точки зрения, особенно когда летчики летели близко друг к другу.  — Соло, — позвал он по радио, — вы когда-нибудь летали тандемом? Или синхронно? Последовала короткая пауза, а затем:  — Да.  — Во время выступлений вашего отца?  — Да. Постоянно. А что?  — Я думаю, мы могли бы попробовать подобное упражнение, — сказал Хакс. — Это отличается от концепции обычных тренировок, но…  — Хорошо, — поспешно вставил Соло. — Я справлюсь. Хакс про себя улыбнулся.  — Что ж, отлично. Следуйте за мной. Я буду называть вам маневры, если вы так привыкли.  — У нас не было радиоприемников, но, думаю, так будет удобнее. У эскадрилий Оксфорда их тоже не было, поэтому приходилось все предварительно просчитывать, прежде чем пытаться выполнить что-то в воздухе. Хакс сказал:  — Ваша обычная программа была хорошо отрепетирована.  — Мы тренировались, пока не смогли выполнить её во сне, — ответил Соло.  — Ну, тут будет немного иначе, но, уверен, мы справимся. Верно?  — Да, сэр. Хакс поудобней перехватил рычаг, планируя первый маневр. Он начнет с более простого: с переворотов и бочек, но также он надеялся на то, что Соло сможет выполнить и петли. Вероятней всего, что это будет самая интересная тренировка на сегодня.  — Начнем с того, что, придерживаясь этой позиции, войдем в пару виражей, — сказал он. — Не отставайте от меня, но и не приближайтесь слишком близко. Прежде чем начать маневр, Хакс выровнял полет, а затем начал поворачивать направо, отходя от солнца. Несмотря на ограниченный вид, открывающийся из кабины самолета, он видел, как Соло, следуя за ним, повторил его движение. Затем Хакс, свернув налево, волнообразно пересек небо. Это был простой маневр, и Соло без проблем справился с ним.  — Давайте попробуем бочку, — сказал Хакс. — Против часовой стрелки. По моей команде. Три, два, один… — он сильно потянул рычаг и начал фигуру. Войдя в заход, он на какое-то время потерял из виду Соло, но, выйдя из маневра, снова заметил его. Казалось, что они закончили одновременно. Хакс позволил себе улыбнуться еще раз. — Может, теперь что-то более сложное?  — Половина бочки и выход в переворот Иммельмана, — предложил Соло. Это была гораздо более сложная комбинация, но вовсе не та, с чем бы они не могли справиться. Или так просто думал сам Хакс.  — Ладно, — согласился он. — Бочка по моей команде. Они вместе выполнили этот поворот, вернувшись к тому же направлению, в котором они летели прежде, вместо того, чтобы совершить полный оборот на триста шестьдесят градусов. Выровнявшись относительно горизонта, Хакс чуть опустил нос своего самолета, готовясь войти в петлю. Он увеличил мощность и потянул рычаг, поднимаясь вверх. Достигнув верхней точки петли и таким образом оказавшись головой вниз, Хакс перевернулся, становясь в горизонтальное положение. Благодаря этому маневру он набрал высоту на несколько сотен футов выше, чем начал, и теперь летел в противоположном направлении. Взглянув в сторону, Хакс увидел находящегося в той же позиции Соло.  — Молодец, — похвалил он его.  — Вы вошли по часовой стрелке, а я пошел против, — сказал Соло, — но мы все равно закончили вместе.  — Может, попробуем снова? Бочка против часовой стрелки, как сделали вы?  — Звучит здорово. Когда они вышли из поворота, Хакс наклонился на левую сторону, чтобы посмотреть, как отреагирует Соло. Тот без проблем повторил.  — Как насчет погружения с тремя бочками? — спросил Хакс. — Сможете?  — Справлюсь, — коротко ответил Соло. Дав команду, Хакс нырнул в маневр. Он лениво спускался к земле, считая каждое вращение перед тем, как выровняться. Соло оказался на несколько футов ниже него — небольшая ошибка.  — Давайте еще раз, — сказал он, прежде чем Хакс успел прокомментировать это. — У меня выйдет.  — Хорошо, — молвил Хакс. — Три, два, один… Они нырнули вместе, опускаясь вниз, пока их полет не стал практически вертикальным. Когда Хакс выровнялся, Соло оказался рядом с ним. Хакс усмехнулся, хотя понимал, что тот все равно бы этого не увидел.  — Попробуем двойную петлю? — спросил он. Соло лишь бросил:  — Да, сэр. В течение следующих трех четвертей часа они летали, как один, оттачивая те же движения. Хакс увеличивал сложность маневров, пока они не выстроили определенный режим. Он мог представить, что под ними, на земле, какие-то фермеры и горожане наблюдали за ними, за тем, как они играют друг с другом, пересекая небо. Хакс легко мог бы делать это до конца дня, но взгляд на топливный датчик положил конец этой идее, не говоря уже о том, что его ждал Мельца для своей следующей тренировки.  — У нас мало бензина, — сказал Хакс Соло. — Возвращаемся на аэродром. Все десять минут, что они летели назад к Уолкастлу, они не произнесли друг другу ни слова, но при каждом небольшом изменении полета, сделанном Хаксом, Соло неизменно делал то же самое. Это было необычно даже среди ведомых — быть настолько настроенным на другого пилота. Если бы он и Соло так летали вместе, было бы разумно для них повторить это во время боя. Однако, было принято, что заместитель командира эскадрильи — неформальный командир, такое допускалось — должен лететь рядом с самим командиром. Хакс еще не тренировался с По отдельно, но он предполагал, что они так же хорошо сработаются вместе. У контрольного центра он попросил разрешения на посадку, и когда оно было предоставлено, сел на землю. Соло приземлился рядом, и они оба покатились по траве. Как только их самолеты заняли свои места в линии возле ангара, Хакс вылез из кабины и спрыгнул наземь. Он подвигал затекшими плечами и снова принял от Таниссона флягу воды. Соло, чьи волосы до невозможного запутались от шлема, обошел свой самолет со стороны Хакса и приостановился, когда тот назвал его имя.  — Сегодня вы отлично поработали, — сказал Хакс. — Уверен, что, когда вы летали с вашими барнтромерами, посмотреть действительно было на что. Он ожидал короткого кивка или хотя бы быстрого «спасибо», как обычно говорили американцы, но вместо этого Хакс заметил, как губы Соло дернулись и изогнулись в искреннюю, хотя и маленькую улыбку.  — Мы были лучшими в штате, — ответил Соло. — Каждый из десяти центов стоил того, чтобы увидеть наше шоу, — он посмотрел на Хакса. — Держу пари, вы были бы очень хороши, если бы летали с нами. Хакс рассмеялся.  — Спасибо, наверно. Соло ничего не ответил, но и не отошел. Он стоял и смотрел на Хакса, словно ожидал, что тот скажет что-то еще. Хакс уловил момент, чтобы снова взглянуть на него, подмечая его широкие плечи и слегка непропорциональные черты лица. Его обычная угрюмость исчезла, и на её месте возникла какая-то неопределенность, которая, возможно, даже граничила с застенчивостью. Он выглядел юным и немного потерянным. И Хакс не знал, что с этим делать.  — Что ж, — сказал он, — я лучше пойду. Было здорово с вами полетать, Соло. Тот пробормотал что-то непонятное в ответ, прежде чем сделал шаг назад, чтобы пропустить Хакса. Возможно, что это лишь плод его фантазии, но, уходя, Хаксу казалось, что он чувствует на своей спине взгляд Соло. После еще нескольких часов полетов и неторопливого обеда Хакс вернулся в свою комнату, чтобы сделать несколько заметок о сегодняшних тренировках. Прежде чем сесть за работу, он остановился, чтобы набрать в миску воду. Не смотря на то, что она была холодной, Хакс все равно снял верхнюю одежду и омыл грудь, подмышки и шею. Его рубашки должны постирать в ближайшее время, но у него была еще одна чистая, которую он тут же натянул и застегнул, а затем завязал галстук и накинул китель. Написание всего, что ему было необходимо, не заняло много времени; до двух часов он уже закончил. Хакс мог бы сделать еще один отчет о достижениях 363-й для подполковника, но у него как раз было настроение для чашечки чая, и если он правильно помнил, Матрона Фазма сказала ему, что каждый день в это время она ставит чайник. К тому же она пригласила его присоединиться к ней, и Хакс не видел причин не делать этого. Он понятия не имел, где ему искать её в госпитале, но, когда он подошел к зданию, рядом с ним стояли две молодые медсестры и делили сигарету. Хакс спросил их, и они с пытливым взглядом указали ему на гостиную в конце длинного зала на большом расстоянии от главной палаты. После недолгих раздумий он решил не стучать и войти без предупреждения. Матрона сидела за круглым столом с наполовину выпитой чашкой молочного чая перед ней и свернутой газетой вчерашних «Новостей мира» в руке. Она не подняла голову.  — Закрой за собой дверь, — сказала она. — Мы не хотим, чтобы сюда снова зашли посторонние.  — Вашим пациентам разрешено тут свободно ходить? — спросил Хакс. — Я думал, они прикованы к постели. Фазма повернулась к нему, даже если она и удивилась, увидев перед собой Хакса, она не подала виду.  — Иногда им становится скучно и они начинают разгуливать здесь. У нас недостаточно сотрудников, чтобы следить за ними. Несколько дней назад троих из них нашли тут, беззаботно потягивающих чай. Мне пришлось выгнать их отсюда, потому что эта комната предназначена только для медсестер, — она подняла бровь, наполовину любопытно, наполовину предупредительно.  — Я могу уйти, конечно, — сказал Хакс, — хотя предложение включало в себя истории в обмен на компанию и чай.  — Я не забыла, — усмехнулась Фазма, поднимая чашку, — но не думала все-таки увидеть тебя. У офицеров, как правило, есть свои заботы, которым нужно уделить внимание. Нет времени для визитов к таким, как мы. Настала очередь Хакса удивлённо поднять брови.  — Если я не ошибаюсь, старшая медсестра в сестринской службе принцессы Марии — это равноценное звание к командиру эскадрильи. Это ставит нас на равные позиции. Улыбаясь, Фазма ответила:  — Не все знают об этом, — она поставила чашку и отодвинула стул. — Присядьте, командир эскадрильи Хакс, а я пока снова поставлю чайник. Хакс занял место напротив неё, закинув правую ногу на левую. Фазма наполнила электрический чайник — роскошь, которую он не ожидал увидеть, когда металл был в таком дефиците, — и поставила закипать, прежде чем присоединилась к нему за столом.  — В новостях есть что-то интересное? — поинтересовался Хакс, указывая на отброшенную газету.  — Много о джерри в России, — ответила Фазма. — Пишут о том, что те осаждают Ленинград, и еще и преуспевают в этом. Хакс нахмурился. Плохие новости всегда, казалось, приходили от немецкого наступления на Восточный фронт. Если падёт он, это не посулит ничего хорошего для остальной Европы. Его соотечественники, возможно, отогнали Гитлера с английских берегов, но это не означает, что те не наберут силу в других местах.  — Там их вернут назад, — сказал он с уверенностью, которая была неоправданна.  — Хм, — с сомнением фыркнула Фазма. — Мы лишь можем на это надеяться, — она откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. — Итак, как дела у твоей эскадрильи? Слышала, они немного отстают.  — Разве? — раздраженно спросил Хакс. Фазма пожала плечами.  — Это, конечно, только сплетни. Я, собственно, вообще не знаю, что делает пилота хорошим или же плохим. Хакс сомневался, что это правда. Жить на аэродроме и не знать хотя бы парочку аспектов полета, особенно тому, кто наверняка слышал, как мужчины в госпитале хвастались своими подвигами, приведшими их сюда, невозможно.  — Они постоянно совершенствуются, — сказал он, не утруждая себя отрицанием того, что американцы играли в догонялки с тех пор, как Хакс принял командование. Он думал о своей тренировке с Беном Соло. — Кто-то даже сильнее, чем другие.  — Полагаю, этого и следовало ожидать, — ответила Фазма. — У некоторых моих девочек было больше опыта, когда они пришли сюда. Мне повезло, что у меня есть парочка медсестер, которые раньше работали в настоящих больницах. Но даже те, которых мне пришлось обучать, сейчас тоже со всем справляются.  — Сколько их здесь?  — Пятнадцать.  — Так мало? Фазма кивнула.  — Мы обходимся тем, что у нас есть. В большинстве случаев этого достаточно, но бывают времена, когда у нас возникает кризис.  — Сейчас тоже? — спросил Хакс.  — Нет. Уже несколько недель нас не бомбили, и только несколько пилотов вернулись назад с ранениями. Честно говоря, у большинства лежащих сейчас в госпитале или просто болит горло, или подхватили обычную простуду. Ничего такого, с чем бы мы не справились.  — Хорошо, я обязательно отправлю моих парней к тебе, если они начнут кашлять.  — Конечно же, — усмехнулась Фазма. Позади неё из чайника начала подниматься струйка пара, хотя характерного для кипения свиста еще не было слышно. Проследив за взглядом Хакса, она встала и подошла к столу. Фазма положила полную ложку рассыпного чая в керамический горшочек с ситечком в крышке и, подхватив мизинцем еще одну чашку, принесла все это к столу.  — Как ты пьешь? — спросила она.  — Обычно, — ответил Хакс. Он не пил молоко еще с мальчишеских лет, когда его мать привила ему это. Фазма накрыла горшочек, чтобы взболтать там листья.  — Пурист. Уважаю, — прежде чем налить чай, она протянула Хаксу сито, которое он положил на свою чашку. До его носа донесся запах бергамота. Фазма налила себе чашку, а затем хлюпнула в неё немного молока из небольшого кувшина.  — Нам привозят молоко каждый день? — поинтересовался Хакс. Поблизости его прошлого аэродрома не было никаких ферм, где держали коров, поэтому чаще всего они обходились и без молока, и без сыра.  — Да, каждый день, — подтвердила Фазма. — Примерно в трех милях к востоку отсюда, недалеко от города, есть ферма. Так что каждое утро они нам привозят молоко. Хакс аккуратно сделал глоток чая, стараясь не обжечь язык.  — Как там в городке? Ты часто в нем бываешь?  — Приблизительно каждые две недели нам разрешают отлучиться, — сказала она. — А там как раз есть несколько пабов и актовый зал для танцев. Компания в городке, конечно, небольшая, но они знают толк в американской музыке. Хакс был доволен и этим. Он танцевал с самого юного возраста, хотя фокстрот и вальс вряд ли были подходящими для современных вечеринок. Во время учебы в Оксфорде он изучил линди-хоп и «искусство качаться», которое перебралось из Штатов. Сказать по правде, они ему удавались, и этим он безмерно наслаждался.  — Мне бы очень хотелось тоже побывать там, — признался Хакс.  — Несомненно, тебе еще выпадет этот шанс, — сказала Фазма. Она слегка подула на свой чай, чтобы охладить его. — Партнерш там более чем достаточно. Все их мужчины ушли на фронт. Но несмотря на это, они в хорошем настроении. Стойкость английского духа перед лицом войны была тем, чем Хакс гордился. Даже самые мрачные дни летних бомбежек не сломали их. Его товарищи-пилоты видели, как их братьев и друзей сбивали и убивали в боях за континент, но они никогда не трусили. Они продолжали подниматься в небо и прилагали все усилия, чтобы уничтожить как можно больше врагов. Хакс не знал мужчин храбрее. И он не мог обесценивать тех, кто не был в гуще сражений: женщин, которые пошли работать на фабрики, и тех, кто заботился о своих близких, несмотря на все тяготы войны.  — Могу ли поинтересоваться, где сейчас твоя семья? — спросил Хакс.  — Суссекс, — коротко ответила Фазма. — Мой отец — адвокат, а моя мама как раз и была той, кто дала мне работу в магазине одежды. Она работает там столько, сколько я себя помню.  — Есть братья или сестры?  — Младший брат. Арнольд, — она усмехнулась в свою чашку. — Ему как-то удалось избежать такого вот «уникального» имени, как у меня. Хакс улыбнулся.  — Его мобилизировали? Она отрицательно покачала головой.  — Ему двенадцать. Но он уже играет в солдаты. Говорит, что как только станет достаточно взрослым, пойдёт в армию.  — Неужели он ожидает, что война будет еще шесть лет?  — Когда-то была Столетняя война, — вздохнула Фазма. — Я не буду говорить, что нынешняя война закончится, пока это действительно не произойдет. Хакс угрюмо глотнул чай. Первая мировая велась четыре года, а этот новый конфликт продолжается уже как полные два года. Еще шесть лет такой жизни было сложно принять. Если так и будет, Хакс продолжит сражаться, но у него были все основания полагать, что он просто не выживет и не увидит конец этой войны. Ему и так повезло, что до сих пор он остался невредимым.  — Я не хотела испортить настроение, — сказала Фазма, глядя на него. — Ты хочешь видеть на горизонте конец всему этому, а не говорить, что мы всегда будем в этом вариться, — она с сочувствием посмотрела на него. — Мы говорили о семье. Что там у тебя? Хакс рассказал ей о своих родителях в Суррее, о том, чем занимался его отец и о том, как он проводил лето за городом. Это были хорошие воспоминания, незапятнанные злыднями или трудностями. Он никогда не нуждался в чем-то. Даже несмотря на неодобрение отца, когда Хакс решил присоединиться к Королевским ВВС вместо наземной армии, он не был лишен ни финансовой поддержки, ни моральной. Он любил своих родителей, и сейчас было самое время написать им. Допив чай, Хакс окончательно поставил чашку.  — Что ж, спасибо тебе за компанию, — сказал он Фазме, — но, думаю, нам обоим следует вернуться к нашей работе.  — Ты прав, — она взяла чашку Хакса и свою, держа их в одной руке, а другой захватила чайник. — Приходи еще. Кажется, ты все еще должен рассказать мне о своих американцах.  — Конечно, — усмехнулся Хакс. — Приношу свои извинения за то, что сегодня я упустил этот момент сделки. У меня было, что рассказать тебе о полете братьев Миллс над Гранд-Каньоном. Это очень интересно.  — Тогда в следующий раз мы с этого и начнем, — сказала Фазма. — Хорошего дня. В Хаксе осталось приятное послевкусие теплого чая и хорошей беседы. Когда он шел из здания госпиталя к казармам и своим отчетам, он увидел в небе три летящих к аэродрому самолета. Его веселое настроение вмиг улетучилось, когда он заметил, что те еле летят. Один из них извергал клубы черного дыма, а другой старался не накрениться влево, видимо, проблема с правым элероном. Было очевидно, что их подбили. Хакс наблюдал, как первые два, несмотря на вырывавшийся из них дым, сели без особых проблем, но третьему пилоту, вошедшему на снижение, нужно было пытаться выровнять самолет. Хакс затаил дыхание, желая ему удержаться прямо, но кончик крыла снова наклонился и соскоблил траву, прорывая в посадочной полосе глубокую прорезь. Покрытие выгнулось каскадом, и слух Хакса пронзил звук скрежета металла. Крыло не было полностью вырвано из фюзеляжа, но оно смялось, вывернувшись к хвосту. Самолет сильно развернулся влево, с ужасным хрустом ломая шасси. Когда он, наконец, остановился, нос был зарыт в землю, а одна лопасть винта затеряна в траве. Почти сразу же к нему на помощь примчался наземный аварийный экипаж. Грузовик с водой стоял наготове в случае пожара, а в другом находилась ровная деревянная скамья для команды. Экипаж состоял из шестерых мужчин, которые, как только грузовик остановился возле сбитого «Харрикейна», тут же выскочили из него и бросились к самолету. Хакс едва мог разглядеть их вдалеке, но пилота вытащили из кабины двое мужчин. Он, казалось, безвольно висел, поддерживаемый с двух сторон, и Хакс боялся худшего.  — Уступите дорогу! Дайте пройти! — кричали позади них, женщина. Три медсестры, двое из которых несли носилки, выбежали из госпиталя. Хакс едва успел отскочить, избегая столкновения. Расстояние от взлетной полосы до места, где он стоял, было хорошим, но медсестры преодолели его достаточно быстро. Когда они добрались до обломков, наземная команда помогла им поднять раненого пилота на носилки и взяла оба конца. Медсестры толкались рядом, а одна из них, как могла, пыталась проверить степень повреждений. И хотя Хакс не относился к тем, кто молится, он желал пилоту здоровья и хорошего выздоровления. Он не стал ждать, пока уберут остатки самолета, а вместо этого вернулся в казармы. Рядом с ними стояла стайка офицеров, все они смотрели на взлетную полосу. Хакс узнал нескольких из них: он видел их в столовой, но их имен не знал. Его эскадрилья во время трапез по-прежнему сидела вместе, не смешиваясь с другими. В ближайшее время это нужно будет исправить.  — Он из 222-й, это точно, — сказал один из пилотов с густым северным акцентом. — Нужно выяснить, который он, бедняга.  — Думаешь, выживет? — спросил другой.  — Одному Богу известно. Хакс втиснулся между ними, не утруждая себя приветствием; они все равно не обращали на него никакого внимания. Он тяжело поднялся по лестнице в свою комнату, каждый шаг давался ему нелегко. В мирной рутине тренировок новых пилотов легко было забыть о реалиях воздушной войны. Несмотря на то, что это было ужасно, Хакс оценил такое напоминание. Это позволило ему вновь сосредоточиться. Ему нужно оттачивать свою эскадрилью во владении оружием, а не делать из них пилотов трюкачей или любителей. Было бы хорошо помнить об этом.

***

Настроение за ужином было подавленным. Новости из госпиталя сообщали о том, что пилот, попавший в аварию, капитан Бэзил Умбертон, выжил, хотя и находился в критическом состоянии. У него были сломаны обе ноги и проколото легкое, отчего ему приходилось бороться за каждый вдох. Хакс надеялся на то, что Фазма и доктор Таркин были такими же умелыми, как она и говорила.  — У вас сегодня вечером запланирован урок, сэр? — спросил Тео Мельца, когда они заканчивали свою вечерю. После своей первой лекции о полете по приборам, Хакс решил, что для его эскадрильи полезно проводить более регулярные обучающие уроки, и сказал им, что они соберутся снова. Однако, на этот вечер у него ничего не было запланировано, поэтому остаток дня он планировал провести за отчетами для подполковника Сноука и написать письмо матери и отцу. Он мог бы что-то сымпровизировать, но предпочел не нарушать своих планов.  — Нет, сегодня ничего, — сказал он Мельце и другим любопытным лицам, сидящим вокруг стола. — Я бы хотел, чтобы вы все провели больше времени в «Линке». Выражения лиц потемнели. Кто-то даже застонал. По, сидевший через несколько мест справа от Хакса, предупреждающе взглянул на виновного.  — Кроу, я думаю, что ты на пару часов отстаешь. Может, как раз начнешь сразу после ужина?  — Ваши погодные условия просто отвратительны, — проворчал Норман. За последние дни количество очков в тренажере возросло, но десять из двенадцати пилотов все еще проваливали хотя бы одну свою имитацию. По стандартам Хакса этого было недостаточно, так что он будет продолжать гонять их, пока те не справятся окончательно.  — Если хотите, я сам могу выбирать вам симуляции, — сказал он. — Даже ухудшить видимость и поднять скорость ветра, чтобы испытать вас.  — Ах, нет, сэр, — тут же нашелся Кроу, широко раскрыв глаза. — Мы прекрасно справимся сами. Отчеты будут завтра, вот и увидите. Хакс спрятал за стаканом воды довольную улыбку. Угрозы надзора командира, как правило, было достаточно для того, чтобы большинство эскадрилий поставить на место. Конечно, он заглянет к ним и проверит их успехи, но только после прогулки и сигареты.  — Ну, вы получили приказ, джентльмены, — сказал Хакс, вставая. — Оставлю вас с ним. Приятного вечера. У Хакса не было какой-то определенной цели, когда он вышел из столовой, но, закурив сигарету, он обнаружил, что идет к Третьему ангару. Он не ожидал, что найдет кого-то там, но все же Хакс почти не удивился, увидев возле дверей Бена Соло с зажженной сигаретой в одной руке, и другой, засунутой в карман. Хакс еще за ужином заметил, как тот, как обычно, вышел раньше. Он медленно подошел к нему, выдыхая облако дыма, клубы которого поднялись вверх, а потом рассеялись на легком ветру. Лицо Соло было едва заметно, но Хакс все равно смотрел на него. Остановившись рядом и затянувшись в последний раз, он откинул тлеющую сигарету в сторону. Хакс намеренно беззаботно вытащил из кармана серебряный портсигар и вынул из него еще одну, зажимая её меж губ.  — Вы приходите сюда каждый вечер? — поинтересовался он, его голос прозвучал слишком громко в предночной тишине. Соло выдохнул дым.  — Практически. Хакс немного повозился со спичками и, когда ему удалось зажечь одну, он коснулся пламенем кончика своей сигареты.  — А почему? — стряхивая со спички огонь, продолжал он.  — Мне нравится тишина.  — О, да. В столовой она становится редкостью. Главным образом из-за буйных американцев, но Хакс не собирался говорить этого. Возможно, Соло был более спокойным и тихим, но он все еще был одним из них.  — М-м-м, — был его низкий ответ. Хакс позволил молчанию воцарить между ними, видя, что этого хочет Соло. Он тоже был доволен таким раскладом, позволяющим скопившемуся за день напряжению спасть. В такой тишине они докурили свои сигареты, и Соло так же безмолвно вытащил из коробки еще две, протягивая одну Хаксу. Хакс взял её, но не зажег. Крутя сигарету на ладони, Соло, казалось, колебался, поджигать её или же нет.  — Не смотри на меня, — сказал Хакс. — Я не могу сразу много скурить. Я, эм, мне нужен перерыв.  — Мой отец вам бы это с рук не спустил, — молвил Соло. — Он даже курил, когда летал. Хакс рассмеялся.  — Должно быть, это было то еще зрелище. Мой отец предпочитал сигары; хотя и от них я был не в восторге.  — Говорят, что в любом случае дышать чистым воздухом полезнее, — ответил Соло с сигаретой во рту, которую как раз зажигал. — По крайней мере, так всегда говорила моя мать, когда уставала от отцовских пыхтений.  — Почему у матерей всегда, кажется, появляется какая-то неодобрительная реакция на привычки отцов? — спросил Хакс. — Курение, питье, бильярд, карты.  — О, у моей мамы не было проблем с картами, — ответил Соло. — Она могла победить любого в покере. И использовала это, чтобы обчистить друзей моего папы, когда те оставались в доме. Она так же хранила собственную бутылку ликера. Хакс попытался представить женщину с чертами лица Соло, темными волосами и ростом, держащей карты рядом с грудью и посматривающей на стол, полный мужчин. Может быть, возле её локтя стоял стакан бурбона, наполовину выпитый и отражающий свет тусклых лампочек.  — Вы им пишете? — поинтересовался Хакс. — Родителям.  — Я написал им, когда приехал сюда. Сообщил им, что я здесь, — он вздохнул и выдохнул. — Не все корабли доплывают сюда. Группа перед нами так и не увидела берега. Мы слышали, что они утонули за день до того, как мы покинули Галифакс. Брови Хакса удивленно поднялись.  — Вы были в Канаде? Я думал, вы тренировались в Соединенных Штатах.  — В основном так и было, — сказал Соло, — но с американской земли вы не смогли бы отправить снаряжение. Если бы ФБР узнало о том, что мы задумали, нас всех бы бросили в тюрьму.  — Нарушение нейтралитета привело бы вас в тюрьму? — Хакс думал, возможно, о штрафе в несколько сотен долларов и суровом выговоре, но не о чем-то настолько серьезном. Соло коротко кивнул.  — Они не шутят, когда говорят, что мы не должны вмешиваться в войну. Если бы не канадцы, нас бы здесь не было.  — И почему вы здесь, Соло?  — Бен. Хакс моргнул.  — Что?  — Мне не нравится, когда меня зовут «Соло». Никто не называет меня так, кроме вас, — он повернулся и посмотрел на Хакса. — Просто зовите меня Беном. Хакс подумал, что это было, пожалуй, слишком неформально, но он называл некоторых из других пилотов по их именам, поэтому Соло — Бен — не должен быть исключением.  — Хорошо, — согласился он. — Хотя вопрос все еще актуален. Что привело тебя в Англию? Бен задумчиво покрутил сигарету.  — Я хотел летать.  — Ты мог бы заниматься этим же в относительной безопасности дома, — возразил Хакс, недовольный таким ответом. — Почему ты вкладываешь свою жизнь в эту страну?  — Я делаю это не ради страны, — немного раздраженно сказал Бен. — Я приехал, потому что хотел попасть в кабину «Спитфайра» или «Харрикейна». Ничто, на чем я летал в Калифорнии, не могло сравниться с ними, — он провел рукой по волосам. — И вы не можете сбивать «Мессершмитт» в «Кукурузнике» тридцать первого года. Лучшие пилоты летают на лучших самолетах. Это то, чего я хотел: быть лучшим и сбивать врага, чтобы доказывать это. Хмурость Хакса не была полностью неодобрительной; он понимал стремление быть достойным подражания, но вступать в войну, чтобы доказать себе, что ты лучше других, было необязательно. Кому, в конце концов, в Америке будет интересно узнать или кому там будет не все равно, сколько самолетов противника сбил Бен, летая заграницей? Если Соединенные Штаты по-прежнему будут занимать нейтралитет, то это никому попросту нужно тоже не будет. Бен, возможно, даже не сможет вернуться, если его заклеймят предателем за нарушение законов.  — Ты мог бы вступить в Военно-воздушные силы и получить свою славу там, — сказал Хакс. — Я уверен, что у них ведутся рейтинги самых опытных пилотов в их эскадрильях. Если ты хотел иметь репутацию аса среди своих соотечественников, ты бы мог остаться там.  — И заниматься тем же, чем и здесь? — прорычал Бен. — Или в учебной части боевой подготовки? Просто летать кругами и притворяться, что уклоняешься от пуль, которых там и близко нет? Это не настоящая проверка пилота, — он ткнул пальцем в сторону взлетной полосы. — То, что было сегодня — вот, что значит пройти проверку. Вы хотите настоящих пилотов? Это и есть они. И я стану одним из них. Закончив, он тяжело дышал, и пока его дыхание не выровнялось, его сигарета в руке была забыта. Хакс наблюдал за ним, ожидая, пока он успокоится, прежде чем заговорить самому.  — Твой энтузиазм похвален, Бен, — начал он. — Но летать в битве не означает брать всех немцев на себя. Эскадрилья работает вместе, как единое целое. Друг без друга никто из нас не защищен, — Хакс сделал паузу, тщательно подбирая слова. — Личное величие — это не конечная цель. Мы должны поддерживать друг друга и побеждать наших врагов. Это не соревнование за трофеи и медали. Это война. Ты готов умереть ради славы? Бен сердился, продолжая посасывать сигарету, пока пепел не оказался опасно близко к его пальцам.  — Ты действительно не думал об этом, верно? — спросил Хакс. — О смерти в бою. Конечно, нет. Ты никогда этого не видел. Для тебя все это абстрактно, — он дотронулся до кончика сигареты, высыпая из него немного табака. — Ты думаешь, что тебя не собьют; ты слишком хорош, слишком быстр. Но я обещаю тебе, это не так. Пилота, независимо от его мастерства, могут подстрелить. Несправедливо, что это чья-то удача и хорошо подобранный момент, но это часть войны. Ты вполне можешь быть лучшим пилотом на этом аэродроме — а пока ты таким не являешься, но дело не в этом — и все же ты мог бы подняться в небо, а какой-то джерри мог бы сделать один хороший выстрел… один хороший выстрел, и ты мертвец, — Хакс, наконец, поднес сигарету к губам. Он чиркнул спичкой, позволив ей осветить свое лицо, чтобы Бен мог увидеть его. — Я видел раньше, как пилотов, летающих так же, как и ты, сбивали, и ты тоже такое увидишь. Бен бросил свою сигарету на траву и придавил её носком.  — Остальным вы такое не говорите. Хакс выпустил дым.  — Им пока не обязательно о таком рассказывать.  — Они немногим отличаются от меня, — сказал Бен. — Они тоже хотят быстро летать и стрелять в джерри.  — Как и все мы, — вздохнул Хакс, — но они охотнее следуют моим приказам и летают слажено. Они сплоченны. Они заботятся друг о друге. Это поможет им обезопаситься в небе, — он умелым движением встряхнул пепел с сигареты. — Ты же держишься на расстоянии. От этого неприятель в конце концов все равно догонит тебя. Бен засунул руки в карманы.  — Вы хотите сказать, что я должен быть всем лучшим другом, иначе меня собьют?  — Дружба порождает доверие. Доверие сохранит тебе жизнь.  — И в этом все дело, да? Хакс почти издевался.  — Ты умираешь, и твои полётные дни заканчиваются. Разве это не то, ради чего ты здесь? Чтобы летать?  — Да, — хрипло процедил Бен. — Верно.  — Тогда сделай все возможное, чтобы продолжать это делать как можно дольше, — сказал Хакс. — Это потребует усилий — научиться работать с другими, но оно необходимо, — он выбросил остатки своей сигареты. — Можешь начать с похода в комнату с «Линком». Твоя помощь была бы не лишней для некоторых твоих соотечественников. Бен двинулся не сразу, какое-то время он стоял на месте и не сводил взгляд с Хакса. Но потом выпалил:  — Хорошо. Доброй ночи, сэр. Хакс подождал, пока тот не завернет за угол, а потом снова оперся о металлическую стену ангара. Он и раньше знавал амбициозных людей — да он сам был одним из них, — но не настолько амбициозных, как Бен. Если тот продолжит вести себя в этой своей небрежной, опасной манере, быстрые немецкие летчики, с которыми они сражались, просто пережуют и выплюнут его. И хотя Хакс сказал, что лучшим пилотом на аэродроме Бен не был, но, по правде говоря, к их числу тот все же относился, и 363-я эскадрилья не могла позволить себе потерять его. Хакс глубоко вздохнул, подняв голову к пасмурному небу. Надвигался туман, и не было никаких сомнений в том, что завтра у его пилотов будет первый шанс полетать вслепую. Чтобы он увидел их успехи, нужно было, чтобы они больше времени проводили в «Линке». Ступив на тот же путь, по которому ушел Бен, Хакс, пройдя через здания, отправился к тому, где находился тренажер.

***

На следующее утро погода оказалась такой же плохой, как и предсказывал Хакс, какая-то сырость, которая холодным дыханием просачивалась в кости. Для середины сентября было холодно, над аэродромом тяжело висел туман. Несмотря на более менее неплохие результаты его эскадрильи в тренажере «Линка» накануне вечером, его беспокойство никуда не делось. Если они не смогут пройти сквозь облачный покров, это может иметь катастрофические последствия: слабые взлеты; неуверенный полет, что может привести к столкновении в воздухе; неудачные посадки. Не одного у него были опасения, как обнаружил Хакс, придя в ангар. Его ребята были тихими и мрачными, все их внимание было сосредоточено на серых небесах и их окутанных туманом самолетах.  — Доброе утро, — поздоровался он. В ответ получил встревоженное бормотания приветствий. — Сегодня перед нами стоит та еще работенка. Надеюсь, вы готовы столкнуться лицом к лицу с испытанием, — Хакс повернулся к Брюстеру Миллсу. — Полетишь первый с По. Я возьму Гилберта. Вирджил нервно жевал губу, а остальные с жалостью смотрели на него. Тем не менее, он поднял свой парашют и приготовился. Хакс направился к их самолетам, взобрался на крыло своего сокола и запрыгнул в кабину. Он бегло махнул Тэниссону, прежде чем сказал, что все в порядке. Вирджил вырулил с ним на взлетную полосу и занял позицию по правую руку. После короткой проверки с контрольной башней они двинулись вперед. Когда тонкий туман рассеялся, Хакс мог видеть перед собой траву, но то, что находилось выше он различить уже не мог. Начиная отрываться от земли, он перевел взгляд на приборы и измерил скорость. Все вокруг было белым. Вирджила Хакс абсолютно не видел, поэтому позвал его по радио:  — Гилберт, ты поднялся?  — Да, сэр, — раздался хриплый ответ. — Я прямо на вашем хвосте. По-моему. Хакс вздохнул с облегчением.  — Держись того же курса и поднимайся до восьми тысяч футов. На этой высоте облачный покров был все еще плотным, но Хакс хотел проверить, насколько хорошо Вирджилу удастся удержать свое положение и лететь вместе с ним. Высший пилотаж пока откладывается на потом; это была не менее трудная задача.  — Каковы показания приборов? — спросил он. Вирджил послушно их прочел, достаточно медленно, чтобы Хакс мог слышать каждое его слово. Они хорошо все проверили, и Хакс сосчитал, что тот был в двадцати или тридцати футах позади его хвоста, и шел довольно стабильно. Он продержал их так еще несколько минут, требуя постоянного отчета показателей, чтобы убедиться, что Вирджил летит не слишком близко или не слишком далеко. — Хорошо, — наконец сказал Хакс. — Давай поднимемся на пятнадцать тысяч футов. Это было крутое восхождение, но он надеялся, что оно выведет их из серой мглы. На двенадцати тысячах футов облака, подсвеченные оранжевым и розовым светом восходящего солнца, разошлись, открывая чистое небо. Такое зрелище видели немногие, поэтому Хакс на мгновение позволил себе полюбоваться открывшемся видом, прежде чем снова сосредоточиться на Вирджиле. Хакс сделал с ним пару маневров, которые тот хорошо выполнил. Он был более чем удовлетворен такими результатами, хотя ему все еще предстояло успешно посадить с ним самолет.  — На сегодня хватит, Гилберт, — сказал Хакс. — Возвращаемся на аэродром. В твоем гироскопе установлены координаты?  — Да, сэр.  — Отлично. Я хочу, чтобы ты сейчас повел. Его беспокойство можно было услышать даже по радио, и Хакс был уверен, что было именно оно. Однако, все же хмыкнув в знак подтверждения, Вирджил повернул в сторону Уолкастла. Хакс занял позицию за ним, внимательно наблюдая, как тот начал спускаться.  — Следи за своей высотой и скоростью, — предупредил его Хакс. — Держись по линии горизонта. Не входи слишком круто или зароешь носом землю.  — Да, сэр. Напряжение неприятно свернулось в животе Хакса, когда он нырнул вслед за Вирджилом в облака. Идя вторым, он ввергал себя в значительную опасность. Если с Вирджилом что-то случится, Хакс не сможет увидеть этого до тех пор, пока практически не приземлится, слишком поздно, чтобы поднять и спасти свой самолет. Но Вирджил был одним из самых боязливых пилотов, и успешная посадка впереди Хакса значительно укрепила бы его доверие к нему. Это стоило риска. Гироскоп Хакса указывал на то, что они находятся в правильном направлении, а быстрый взгляд на альтиметр заставил его готовиться к финальному спуску. Он глубоко вдохнул кислород через маску и снял её, решив, что та ему больше не нужна, и так ему ничего не будет мешать.  — Хорошо, Гилберт, — сказал он. — Теперь медленно и легко. Не торопись. Вирджил не ответил, но Хакс и не упрекнул его за это. Вне сомнения, он просто был полностью поглощен показателями своих приборов. Хакс тоже следил за своими, пока низко висящий туман не поредел, а внизу не показалась взлетная полоса. Они были немного слева от её центра, но это не представляло особой угрозы. Хакс скорректировал курс медленным движением ручкой, немного отойдя от правого бока хвоста Вирджила. Они оба спустились постепенно, пока Вирджил не дошел до травы. Он дважды подскочил, но хорошо справился с управлением, плавно катясь по взлетной полосе.  — Молодец, Гилберт, — похвалил его Хакс. — Очень хорошо. Вирджила «спасибо, сэр» было хриплым и явно облегченным. Когда они вернулись в ангар, их встретили остальные пилоты эскадрильи, почти все из них радостно поздравили Вирджила с улыбками на лицах и похлопыванием по спине. Хакс стоял в нескольких шагах позади них, позволяя им отпраздновать только своей компанией. Со своего места, он заметил, что один пилот тоже держится в стороне. Бен Соло молча наблюдал за остальными, не присоединяясь к ним. Недовольный этим, Хакс мрачно посмотрел на него и, поймав его ответный взгляд, приложил все усилия, чтобы передать упрек. Мгновение Бен еще не двигался, но затем сделал несколько шагов ближе к группе пилотов. Он пробрался к Вирджилу и что-то ему сказал. Тот усмехнулся и хлопнул ладонью по его плечу. Следующим Хакс взял Льюиса Миллса. Он назначил Коротышку Путнама По, и их утренние тренировки продолжились. Некоторые из полетов были более нервирующими, чем другие, но ни один из них не привел к повреждению самолета во время посадки. Когда они закончили, Хакс собрал их у входа в ангар.  — Сегодня вы все хорошо поработали. Вы превзошли мои ожидания, и я поздравляю вас. Завтра мы еще хорошенько полетаем и сделаем несколько симуляций боя. Пришло время начать учиться летать в сражении. Он получил нетерпеливые взгляды и улыбки.  — Если у вас сейчас нет никаких вопросов ко мне, — сказал Хакс, — вы свободны. Никто не остался, все в хорошем расположении духа побежали в столовую. Хакс последовал за ними более спокойным темпом, позволяя им такую снисходительность. Без сомнения, за обедом они будут, как обычно, вести себя шумно, чуть ли не кричать друг на друга, соревнуясь за внимание. Это вызовет укоризненные взгляды окружающих, но Хакс обнаружил, что его не особо-то и волнует такое явное презрение английских летчиков к их колониальным союзникам. У американцев был собственный подход, который, Хакс все более и более убеждался, он не сможет изменить. Они были громкими и находчивыми, нахальными и самоуверенными, но и во всем честными, а именно этой честности и открытости не было у знати, среди которой вырос Хакс. Он был воспитан вести себя достойно и стоически, придерживаться определенных тем разговора и никогда не повышать голос, разговаривая только вежливым тоном. Его ребятам не хватало этих навыков. Если честно, Хакс, возможно, бы не хотел приводить их в гостиную своей матери, но часть его восхищалась их прямотой. Когда он присоединился к ним за столом, они передавали друг другу чашки и тарелки и смеялись над рассказом о пьяной выходке Коротышки, которой тот вдохновенно потчевал их. Кажется, однажды он перебрал дядиного домашнего ликера и, ища место для сна, забрел в соседский сарай. Он нашел там кучу сена и быстро задремал. Когда же он проснулся, его окружали козы, а одна вообще жевала его ботинок, который он не помнил, как снял.  — Клянусь, она сожрала половину моего башмака, — восклицал Коротышка, хлопая ладонью по столу. — Моя мама сошла с ума. Мы не могли позволить себе купить что-то новое, пока скот не отправится на торг, поэтому она закутала мешковиной мой палец и велела мне так и ходить. В этой проклятой мешковине было нереально холодно. Остальные усмехнулись, Стриклэнд сказал:  — Позаботилась о тебе, чтобы ты пил кукурузный ликер. Хотя я ни за какие деньги не выпил бы это пойло. Коротышка ухмыльнулся.  — На вкус он не очень, конечно, но зато хорошо вставляет потом. А это все, что в конечном итоге имеет значение. Стриклэнд покачал головой.  — Вы когда-нибудь попадали в неприятности, сэр? — спросил Тео Мельца, оглядываясь через стол на Хакса. — Уверен, у вас есть какие-то истории, которыми вы можете поделиться? Хакс редко напивался так, чтобы попадать в какие-то компрометирующие происшествия. На первом курсе Оксфорда он отлично понял, как это может быть опасно. Однажды вечером он выпил больше, чем следовало бы, и его внимание привлек молодой человек с темными волосами и острым подбородком. Он стоял со своими друзьями на другом конце паба, не обращая внимания на Хакса и его компанию. Но Хакс не мог оторвать от него глаз. Осторожность от выпитого понизилась, и Хакс поднялся и подошел к нему. Протягивая руку, он представился ему, без сомнения, небрежно и нечленораздельно. Мужчина — Филипп — весело потряс её, хотя и нахмурился, когда Хакс задержал рукопожатие на мгновение дольше положенного. Но яркая улыбка и вопрос, учится ли он в университете смягчили его. Они какое-то время поговорили, и Хакс нашел его еще более очаровательным.  — Может, выйдем покурим? — спросил Хакс.  — Конечно. В тени переулка возле паба они курили и продолжали беседу. Осторожно, чтобы не двигаться слишком быстро, Хакс пододвигался к нему все ближе и ближе, пока они не оказались плечом к плечу. Когда Филипп, похоже, был не против, Хакс, отбросив сигарету, наклонился, чтобы поцеловать уголок его рта. Филипп оскорблено отодвинулся, ошарашенно глядя на Хакса, словно тот вторгся на священную землю. Его удивление быстро перешло в холодную ярость.  — Отвали от меня, — прорычал он. — Ты… ты отвратителен. Хакс шокировано отшатнулся от него.  — Мне очень жаль, — пробормотал он. — Я не хотел… Прости.  — Просто держись от меня подальше, — сказал Филипп. — Грязный педик. Он ушел, а Хакс так и остался стоять в переулке, пока промозглый осенний ветер рвал подол его куртки. Его колени дрожали, и он, прижимая ладонь к губам, скатился по влажной кирпичной стене. Щеки намочили горячие слезы, но ему удалось заглушить рыдания. Он рискнул всем ради хорошенького парня в пабе. Если бы Филипп решил рассказал о случившемся, Хакс стал бы изгоем. Молва бы разошлась быстро, и ему пришлось бы бросить университет. Он проклинал себя, сжимая ладонями виски. Идиот. Глупец. Когда, наконец, Хакс отдышался, он, шатаясь, поднялся на ноги. Свой шарф и шляпу он оставил внутри, но возвращаться туда отказался. Оставшись без головного убора, с глубоко засунутыми в карманы руками, Хакс отправился домой. Он упал в постель не раздевшись и свернулся калачиком. Если бы Хакс мог плакать сильнее, он бы так и сделал, но вместо этого он просто лежал, дрожа, пока его наконец не сморил сон. Хакс прогнал это воспоминание так же быстро, как оно и появилось, поспешно придумывая, о чем он мог бы рассказать Мельце.  — Однажды я выстрелил в своего отца, — сказал он. — Мы были на птичьей охоте за городом с несколькими его друзьями и их сыновьями. Мне было пятнадцать, может, шестнадцать. Один из парней принес флягу с бренди, и мы начали передавать её между собой. Напитка было не так уж и много, но того, что было, хватило, чтобы мы расслабились и потеряли ответственность за наши ружья.  — Пьяным стрелять никогда не выходит, — прокомментировал Эндрю Уорд, выглядя мрачным. — Это я вам могу сказать точно.  — Ты абсолютно прав, — сказал Хакс. — Я прицеливался, но птицы были слишком низко. Я все равно выстрелил и сразу же услышал крик. Опустив ствол, я поднял взгляд на холм и увидел, как друг моего отца Амброз держит его за спину.  — Вы застрелили его? — спросил Норман Кроу, широко раскрыв глаза. Хакс отрицательно покачал головой.  — Это была всего лишь дробь, но когда мы доставили отца домой, доктор потратил два часа, вытаскивая её. По столу раздались стоны и облегченные вздохи.  — Ваш отец спустил с вас шкуру за такую выходку? — спросил Уильям Тейлор.  — Мне удалось избежать этой участи, — ответил Хакс, — поскольку не было доказательств, что это был именно мой выстрел. На болоте было много людей, так что он так и не узнал, кто на самом деле подстрелил его.  — Вы везунчик, — засмеялся По. Хакс улыбнулся одним уголком рта.  — Безусловно.  — Когда мы будем стрелять здесь? — вопрос донесся с конца стола. Бен Соло. Хакс посмотрел на него.  — Скоро, полагаю, хотя у нас нет нормальных целей.  — Тогда как мы должны научиться стрелять в джерри? У Хакса не было хорошего ответа. Способов, которые бы позволяли практиковать стрельбу из орудий «Харрикейна», при этом не рискуя попасть в дружественный самолет, было не много. Таких инцидентов и так было достаточно во время настоящих боев. Единственная альтернатива - стрелять в воду Ла-Манша, где они ничего не могут повредить. Но с ограниченными запасами боеприпасов это не поощрялось.  — Если хотите, сегодня вечером мы можем обсудить все тонкости тактики, — сказал Хакс. — Прицел, стрельба в правильном диапазоне и при правильном угле. Такой ответ Бена не впечатлил.  — Теория не компенсирует настоящий урок.  — Ты прав, — согласился Хакс. — Это то, чему вы должны будете научиться в небе. Ты говорил, что готов делать это, сколько потребуется, Бен. Я верю, что, когда придет время, ты меня не подведешь. Бен грубо скрестил руки на груди, никак не ответив.  — Мы справимся, — сказал По, — правда, ребята? Каждый, сидящий за столом, согласно хмыкнул. По окончанию обеда несколько пилотов направились в зал для совещаний, где начали свою ежедневную игру в покер. Хакс довольно долго не брал в руки карты, так что предпочел не позориться и отказался. Вместо этого он заглянул в свою комнату, чтобы оставить в ней полётную одежду, прежде чем пойти в душ, расположенный в дальнем конце казармы. Раздевалка была маленькой и облицованной плиткой, деревянная подставка для обуви, прикрепленная к стене под несколькими крючками для одежды. Внутри было не очень тепло, пол обжег холодом ступни Хакса, когда тот снял с себя носки. Засунув их в сапоги, он принялся снимать свою униформу. Когда Хакс зашел в душевую, в ней находилось еще двое офицеров, которых он видел ранее, но не был с ними знаком лично. А это место тем более не подходило для такого, поэтому, пройдя по помещению подальше от них, он включил душ. Сначала из душа потекла холодная вода, из-за чего по всему телу Хакса забегали мурашки, но постепенно та начала нагреваться. Какое-то время он просто стоял под ней, позволяя брызгам стекать по плечам и спине. Хаксу не нравилось признаваться в том, что размер кабины влияет на него, напрягая и стесняя его мышцы. Ему приходилось бороться с сутулостью, которую хотело развить его тело, он буквально заставлял себя стоять прямо. Его рост был тем, что он никогда не скрывал или не приуменьшал; этому научил его отец, тоже мужчина высокий. Но реальность полета заключалась в том, что без хотя бы какой-то боли её не существовало.  — Узнал, что-нибудь еще об Умбертоне? — спросил один из пилотов напротив. Хакс обернулся, думая, что, возможно, этот человек обратился к нему, но другой пилот ответил первым:  — Несколько следующих недель он проведет с гипсом в госпитале, бедный парень.  — Они возьмут кого-то из резерва?  — Капитан эскадрильи Чепмэн сказал, что запрос уже отправлен. Они не хотят оставаться надолго в неполном составе. Хакс проникся жалостью к раненому накануне пилоту. Он не сможет брать участие в боевых действиях в течение примерно шести недель, пока не срастутся его кости, а затем еще недели две ему предстоит восстанавливать атрофировавшиеся мышцы. Пройдут месяцы, прежде чем он сможет снова вернуться в строй. Взяв мыло, Хакс начал намыливать грудь. Его никогда не отлучали от службы из-за болезни или травмы, и он считал себя везучим. Однажды, когда он еще был мальчишкой, Хакс упал с дерева и сломал руку, но в остальном он был крепким ребенком и болел весьма редко. Кость руки срослась хорошо, так сказали ему врачи, но иногда, когда за окном бушевала буря, она поднывала и, казалось, поскрипывала. Хакс потер мыльными пальцами свое запястье, вспоминая, насколько худой была его рука, когда ему сняли гипс. Повернувшись к воде, он смыл мыло. Когда Хакс снова открыл глаза, он увидел, что два офицера исчезли, а в душевую зашел кто-то другой. Под душем напротив него стоял Бен Соло, намачивающий свои слишком длинные волосы. Его лицо было в воде, а глаза плотно сжаты, но Хакс все равно поспешно отвернулся. Когда в армии дело дошло до совместных раздеваний и переодеваний, было немного стыдно, но Хакс уже давно научился тому, как следует вести себя в душевых. Затянувшиеся взгляды замечались быстро и были вообще нежелательными. Хакс держался подальше от шуток и грубостей, которые неизбежно происходили, моясь оперативно и переодеваясь без обменов подшучиваниями, независимо от того, насколько дружелюбными те были. Он знал, что из-за такого его поведения он может показаться отрешенным и холодным, но он предпочел бы лучше это, чем то, что могли бы про него говорить, поймай его на том, что он кем-то любуется. Стоя к Бену спиной, Хакс выдавил немного шампуня себе на ладонь и начал втирать его в волосы. Единственным звуком в душевой были удары брызг воды о пол, когда он массировал пальцами кожу головы. Бен, похоже, тоже был не из тех, кто любит поболтать. Хакс снова умылся, чувствуя себя свободнее. Однако расслабление, которое обычно наступало после душа, отсутствовало. В компании Бена он чувствовал себя странно, не неудобно, но взволновано, его присутствие ощущалось почти физически. Это чувство не было совсем незнакомым и оно имело последствия, которые Хакс нисколько не любил. Прежде чем выключить душ, он в последний раз подставил голову под струю, пытаясь смыть с волос остатки шампуня. Хакс хотел повернуть направо к двери и уйти, не сказав Бену ни слова, но заколебался, не желая также полностью игнорировать его. Поэтому он медленно отошел, собираясь, прежде чем выйти, кивнуть в знак приветствия, но, взглянув на Бена, он внезапно столкнулся с ответным взглядом. Хакс замер, застигнутый врасплох. По его голове все еще стекала вода, а он, не моргая, смотрел прямо на Хакса. Его руки висели по бокам, в одной он сжимал белый кусок мыла, а другая была крепко сжата в кулак. Из него так и сочилось напряжение; на шее выступили вены. Казалось, Бен был готов бежать или напасть. Хакс стоял совершенно неподвижно, неуверенно ожидая. Он не думал, что Бен обвинит его в чем-то, но здесь было что-то еще. Что-то незримо висело за занавесом напряжения. Хакс осторожно позвал его по имени. Бен сразу же отвёл взгляд и, повернувшись лицом к стене, снова начал себя намыливать. Хакс, совершенно сбитый с толку, уставился ему в спину. Он видел, как под гладкой кожей движутся лопатки и вдоль позвоночника переливаются мышцы. На пояснице было две ямочки. Пальцы Хакса дернулись в порыве коснуться их, исследовать маленькие впадинки, но он овладел собой. Идиот. Глупец. Хакс заставил себя оторвать взгляд и быстро пошлепал по плитке в раздевалку. Он вытащил из кучи чистое полотенце и нещадно вытерся им, попутно упрекая себя. Хакс не мог позволить себе даже крохотные прорехи; даже слухи могут положить конец его карьере. Но то, как Бен смотрел на него, застряло у него в голове. Он глядел открыто, словно от чего-то сдерживал себя. У Хакса не было ни малейшего представления, что это могло означать, но он точно знал, что больше в таком положении они оказаться не должны. Натягивая куртку, Хакс направился в свою комнату.