Flyboys

Хакс не сбегал; это было стратегическое отступление, уберегшее его от опасности, прежде чем он получил бы какой-то серьезный вред. Отдаляясь от ангара, Хакс старался идти размеренно, сосредоточившись на траве перед собой и не оглядываясь назад. Позади было все то, что иметь или хотя бы хотеть ему было нельзя. Он сунул дрожащие руки в карманы штанов, комкая подкладку. Грудь все еще сжимала смесь страха и вожделения, оба эти чувства скручивали легкие, отчего Хакс едва мог дышать. У него закружилась голова; тропинка, по которой он шел, внезапно колыхнулась и пропала из виду. Хакс с силой щипнул себя за ногу сквозь ткань правого кармана, боль помогла прояснить голову. Когда он добрался до дверей казармы, в окнах свет уже не горел. Двигаясь в темноте к подножью лестницы, Хакс чувствовал себя слепым, но ему все же удалось пройти ни разу не коснувшись стены. И хотя Митака уже удалился на ночь, когда Хакс добрался до своей комнаты и щелкнул переключателем, он обнаружил на своей кровати аккуратно сложенную ночную рубашку, а на столе стоял кувшин с водой, чтобы утром он смог умыться. Подойдя к нему, Хакс налил воды в стоящую тут же рядом жестяную чашку и сделал большой глоток. Он нахмурился, переводя дыхание, и снова отпил. Хаксу хотелось вымыть изо рта вкус Бена, стереть следы, которые остались даже после того, как он выскочил из ангара; они цеплялись за него, опутывали, как паутина, не позволяя забыть ощущение обнимающих рук. Его колени дрожали, угрожая выдать ту бурю чувств, что породили эти касания. Он наткнулся на кровать и тяжело сел. Пружины жалобно скрипнули под весом его тела.  — Иисусе, — простонал Хакс, роняя голову на руки. Ладони коснулись губ — смехотворная пародия того, как ощущались губы Бена на них. Его рот был сочным, гладким, горячим, податливым для Хакса и его ласк, и Бен так легко, с такой готовностью отдавался ему, без тени колебания. У Хакса никогда не было настолько открытого в своем влечении любовника; все они знали о рисках. Но Бен, не задумываясь, выражал чувства. Он не знает ничего лучшего. Он сказал Хаксу, что никогда не влюблялся и даже ни разу не целовался. У него не было ни малейшего представления о том, во что он втягивает себя. Как когда он летал, он не думал, а просто действовал. Отчасти Хакс завидовал его наивности, но он так же знал, что если Бен не узнает сразу то, насколько опасна его ситуация, он никогда не сможет выжить в мире, в котором таких, как он, не принимают. Ему нужен был учитель, наставник, тот, кто мог показать ему, как защитить себя, но Хакс был в неподходящем положении. Его единственная задача заключалась в том, чтобы избегать Бена и того соблазна, кои он из себя представлял. Не то чтобы Хакс мог полностью игнорировать его — ему нужно было летать с ним, — но он мог сохранять между ними безопасную дистанцию. Их вечера у ангара необходимо было немедленно прекратить, а самому Хаксу нужно будет следить, чтобы возле него всегда кто-то был, особенно когда рядом окажется Бен. Расстояние со временем создавало бы холодность между ними, пока желание оказаться наедине и вовсе бы не иссякло. Хакс откинулся на матрас, пара прядей зацепились за грубую древесину стены позади. Уже очень давно он не чувствовал такую сильную тягу к кому-то, одновременно и физическое желание прикоснуться, и интерес, который заставлял его хотеть проводить часы за беседой, просто чтобы узнать то, как он смотрит на мир. Ему нравилось разговаривать с Беном; это было легко, даже когда тот был тихим или отвечал лишь несколькими словами. Хакс так привык к оксфордским парням, которые говорили только для того, чтобы послушать собственный голос, что не осознавал, насколько ценил молчание с тем, кого любил. Он закрыл глаза, издав зыбкий выдох. Хакс был увлечен Беном. Он красиво летал, он, как Валькирия [1], грянул с небес, разразившись градом пуль на немецкого истребителя, который целился в Хакса. Бен был необычным и молчаливым, со вспыльчивым темпераментом, но Хакс хотел узнать его, насколько тот позволит. И, Боже помоги ему, Хакс хотел снова обнять его. Еще пару минут он пролежал вот как вот, поперек кровати, наблюдая за висящей под потолком горящей лампочкой, пока у него не зарябило в глазах, когда он моргал. Было уже поздно, но Хакс знал, что спать еще не будет, поэтому он сел, наклонившись, чтобы сперва снять мокрые сапоги, а затем повесить пиджак. Хакс расстегнул рубашку и отложил её в сторону. Стоящий подле стола стул был жестким, но Хакс проигнорировал его неудобства, когда уселся, и потянулся к стопке бумаги для официальных отчетов и ручкой. Командиру крыла необходимо было доложить о том, что произошло в тот день во время боя. Сноук, несомненно, уже слышал об этом, но Хакс все равно должен будет упомянуть случившееся в поданном отчете. Это навсегда останется с 363-й, черная метка. Хакс задумчиво погладил ручку пера подушечкой указательного пальца. Бену должны будут сделать выговор за то, что он сделал. В дальнейшем запрет ему подниматься в воздух будет вредным для остальной эскадрильи, поэтому нужно было придумать какую-нибудь другую форму наказания. Хакс не мог отослать его в ангар выполнять всякую грязную работу с наземным экипажем; тот и так занимался этим по своей собственной воле. Он мог отправить его в тренажер «Линка» на дополнительные четыре часа в неделю, но Хакс сомневался, что кто-нибудь из эскадрильи захочет запускать симуляцию, выслушивая его громкие жалобы. Единственный оставшийся вариант — вернуть тренировки и прогонять его по основным маневрам, пока он совершенно не снудится. Бен был нетерпеливым и неугомонным, поэтому это расстроит его и послужит хорошим наказанием. Хакс опустил кончик пера на бумагу, делая жирную черную точку, а затем начал писать. Описание сражения было кратким и точным, таким, каким и ожидал подполковник. Свой отчет Хакс закончил рекомендацией вернуть Бена Соло к тренировкам по часу в день на протяжении всей следующей недели, пока он, Хакс, не сочтет его готовым вернуться к активной службе. Закончив с наказанием, он почувствовал укол вины и стыда. Он был глупцом, давая Бену надежду, что между ними может быть что-то, особенно когда теперь ему придется жестко взяться за его дисциплину. Если бы Хакс был на его месте, он был бы зол, растерян внезапной смене настроения своего командира. Хакс не должен был поддаваться ему; он ослабил свое положение, как лидер эскадрильи, частью которой был Бен. Хакс остановился, когда как раз собирался подписать отчет, думая о логичности этого выговора. Несмотря на то, что По, казалось, довольно легко простил Бену его проступок, Хакс не мог поручить ему летать с Беном на тренировках; это было бы наказанием и для самого По. Значит, оставался только он, Хакс. Хотя, в принципе, он с Беном не будет совсем один, не тогда, когда они будут находиться в двух отдельных самолетах, а радиооператоры будут слышать каждое их слово, и все же это в некотором смысле сблизит их как лидера и его ведомого. Хакс мрачно посмотрел на письмо. Он мог бы написать еще одно, найти другой способ подать Бену урок, но придумать что-то, столь же эффективное, было довольно трудно. Нет, им все же придется летать вместе каждый день, пока не закончится срок наказания. Подув на еще не высохшие чернила, Хакс решил вести себя максимально сдержанно и холодно. И все же от мысли, что он снова полетает с Беном, его сердце забилось чаще. Если на земле они не могут быть друг другу кем-то больше, чем обычные сослуживцы, то, по крайней мере, Хакс мог бы поделить с ним небо. Он положил свой отчет на край стола, чтобы завтра утром разобраться с ним в первую очередь и, взяв сапоги, поставил их на нижнюю полочку своего небольшого гардероба, где хранились чистые рубашки и нижнее белье. Там же висела и его форма, которую раз в неделю брали оттуда, чтобы постирать. Форменный пиджак был самым обычным, над верхним правым карманом покоились крылья, хотя теперь на левой руке была еще нашивка — знак их эскадрильи: орел, держащий в одной лапе стрелы, а в другой — оливковую ветвь. Митака пришил её в первый же день, когда Хакс прибыл сюда и стал одним из «Орлов». Вначале он считал эту нашивку безвкусной, просто еще одной вещью, заставляющей американцев выделяться среди англичан. Но теперь он понял, что она представляет из себя: «Орлы» были другими. Они были бесцеремонны и нахальны, а летали с неугомонной дерзостью; и каким-то образом все это играло им на руку. Хакс был уверен, что они были единственными летчиками, которым можно было простить такое. Он находил это странно очаровательным, и он был очень горд находиться среди них. И Бена. Хакс не узнал бы о нем без этой команды. Возможно, это было бы и к лучшему. Он бы не был в положении, которое может скомпрометировать его. Он грубо стянул с себя брюки, внезапно почувствовав себя в них неудобно. Сняв нижнее белье и кинув его в корзину для грязной одежды, Хакс на мгновение остановился, стоя полностью обнаженным. Он мог видеть в висящем на стене зеркале отражение верхней части его тела: бледная кожа, неширокая грудь и плечи. Мальчишкой он был почти изящным, с тонкими запястьями и длинными руками, одни кости и жилы, чего нельзя было сказать о большинстве его одноклассников. Бен был сложен так, как они: мощный и широкий. И хотя по росту Хакс им нисколько не уступал, рядом с ними он все равно выглядел маленьким. Хакс задавался вопросом, нашел ли Бен это привлекательным. Некоторые мужчины предпочитали, чтобы их любовники были меньше их самих, хотя многие, вероятно, жаждали обратного. У Хакса никогда не было каких-то предпочтений; его симпатия начиналась в интеллектуальном плане. Но это было в Оксфорде, где интеллект был проходной карточкой. Его интерес к Бену был немного другим: физическое влечение и восхищение его полетом. Это было ново для него и оно обескураживало своим накалом. Он вздрогнул от холода комнаты и пошел за своей ночной рубашкой. Простыни были такими же холодными, что заставляло его еще сильнее кутаться в них, чтобы хоть как-то согреться. Человеческое тепло рядом было бы просто благом, но прошло уже пять лет с тех пор, как у него это было. Он не мог не представить лежащего в своей кровати на первом этаже Бена. Быть может, он тоже лежал без сна, мерзнущий и остро осознающий свое одиночество. Выдохнув, Хакс закрыл глаза. Только благодаря выработанной годами привычки использовать любой отдых, он смог заснуть. Поднявшись утром в ровно шесть часов, он умылся оставшейся водой в кувшине, выплескав её на лицо, чтобы как следует проснуться. Хакс поспешно оделся, с нетерпеливой мыслью о горячем чае, который ему подадут на завтрак в столовой. Когда он подходил к зданию столовой, его окна были запотевшими: внутри было намного теплее, чем на улице. Холодный фронт пришел накануне вечером и принес с собой леденящий ветер, который путался в шерсти униформы Хакса, скользя свежим дыханием по открытым участкам кожи. Он потер руки, прежде чем взялся за ручку двери и повернул её. Так рано в столовой не было много посетителей. Большинство подходили к семи. Однако за столом «Орлов» уже сидели Мельца и Гилберт, они ели яйца и кашу и разговаривали.  — Доброе утро, сэр, — сказал Мельца после того, как Хакс, взяв тарелку, присоединился к ним. — Хорошо спали?  — Нормально, — сказал Хакс, подсаливая яйца. — А ты? Мельца пожал плечами.  — Думаю, неплохо. То, что случилось вчера, не давало мне как следует заснуть. Хакс сделал глоток чая; тот не был горячим, как он надеялся.  — Естественно, — сказал он. — Это был действительно трудный день. 129-я потеряла одного пилота, мы — один из самолетов. И По… ну, по крайней мере, он благополучно вернулся к нам.  — Его сегодня выпишут? — спросил Гилберт. — Он не захочет пропустить полеты.  — Ты чертовски прав, я не захочу, — По появился за Гилбертом и, положив руки ему на плечи, улыбнулся Хаксу и Мельце. — Вы, парни, не справились бы без меня. Гилберт рассмеялся.  — Черта с два мы не справились бы, но все же лучше, если бы ты был с нами. А теперь иди возьми себе чего-нибудь и садись уже. По направился к стойке, где подавали завтрак и раздавали тарелки. Вместо чашки чая он взял себе кофе, какой, казалось, пили одни американцы. Он был горьким и для экономии зерен очень разбавленным, но Орлы, видимо, были вполне довольны и таким кофе. Когда По присоединился к ним, в дверь с потоком холодного воздуха вошли несколько других пилотов, все они дрожали.  — Клянусь, этот проклятый климат просто прикончит меня, — пожаловался Тейлор, уроженец Далласа, штат Техас. — Холодно и сыро. У меня все кости ноют.  — Ты еще не видел зиму в Бозмене, — усмехнулся Коротышка. — Морозная и снежная. Бывали дни, когда за порог и на дюйм выйти было нельзя. Тейлор покачал головой.  — К черту все это. Прежде чем усесться за стол, они пошли взять себе тарелки, пробормотав приветствия.  — Скажите, сэр, — обратился Коротышка к Хаксу, держа у рта тост. — Здесь выпадает много снега?  — Не больше нескольких дюймов, — сказал Хакс. — Зимой у нас чаще идет дождь, чем снег. У него было несколько хороших воспоминаний, связанных с прогулками по внутреннему двору колледжа Иисуса, когда он наблюдал, как путаются снежинки в темных волосах его любовника Артура. К тому моменту, когда они добрались до его комнаты, он растаял, и Хакс осторожно вытер его голову полотенцем, оставив на макушке мягкий поцелуй. Однако все-таки дождь здесь был гораздо более частым явлением. Мельца вздохнул.  — Конечно же, зима будет дождливой. И тут без дождя никак.  — Да ладно тебе, — воскликнул как всегда веселый По. — Не так уж это и плохо. Зато там, где мы летаем, всегда ясно. Мы просто должны подняться, а там уже прямо как дома. Некоторые согласились, а кто-то — не очень. Хакс слушал их молча: он уже привык к их периодическим жалобам. Хакс представлял, что, окажись он в Америке, он бы так же чувствовал себя не в своей тарелке, как эти американцы в Англии, поэтому он позволял им порой поныть. Он как раз доедал жидкую кашу, когда, скрипнув, дверь снова открылась, и на пороге появился Бен Соло. На нем вместо его обычной форменной куртки был надет толстый голубой джемпер, а его волосы из-за ветра были растрепанны еще сильнее. Зайдя, он остановился, настороженно осматриваясь. Его взгляд скользнул по лицам летчиков, пока не застыл на Хаксе. Выражение его лица немного смягчилось, когда он, не моргая, смотрел на него. На его щеках играл розовый цвет от мороза, который напоминал румянец, появившийся, когда Хакс поцеловал его. Хакс почувствовал знакомую смесь раскаяния и тоски. Он понятия не имел, о чем сейчас думал Бен, независимо от того, чувствовал ли он то же нечто подобное, или же он все еще надеялся на что-то большее, чем просто товарищество. Встревоженный своими размышлениями, Хакс отвел взгляд, сосредоточившись на завтраке, хотя краем глаза все же наблюдал, как Бен пошел взять тарелку. Он выбрал свое обычное место в конце стола, тяжело опустившись на скамью. Сперва никто не заговаривал с ним, все нервно поглядывали то на него, то на По. Первым нарушил напряженное молчание сам По.  — Здоров, парень, — сказал он. — Как дела? Бен проглотил кусочек яйца, которое успел откусить, не желая встречаться глазами с По.  — Отлично. По улыбнулся.  — Рад это слышать. Я тоже прекрасно себя чувствую. Мой сокол, конечно, не выглядит так же горячо, как я, но давай не держать обид из-за вчерашнего, хорошо?  — Хорошо, — неуверенно сказал Бен, жуя нижнюю губу. — Мне очень жаль, По.  — Это была просто невинная ошибка, парень, — он жестом указал на Хакса. — Ты просто пытался уберечь нашего бесстрашного командира от опасности. Взгляд Бена скользнул к Хаксу, а затем прочь.  — Да. Но- По пренебрежительно махнул рукой.  — Оставим это в прошлом. Просто в следующий раз держи меня подальше от своего прицела, и всё будет в порядке. Это вызвало несколько слабых смешков. Бен снова опустил взгляд, ковыряясь в каше и позволяя ей стекать с ложки обратно в тарелку. Больше он ничего не сказал. Хакс отвел от него взгляд, подавляя в себе желание заверить Бена, что все действительно будет хорошо, коснуться его лица, чтобы приподнять его, прижать губы ко лбу, к кончику носа. Несмотря на страх и попытки проигнорировать его, желание все еще грузно сидело в груди. Аппетит пропал, и он оставил остальную часть еды нетронутой и, обращаясь к По, сказал:  — Могу я поговорить с тобой, когда ты закончишь? По кивнул, проглатывая еду, которую жевал.  — Конечно, сэр. Еще буквально пару минут.  — Это не срочно, — молвил Хакс и, переступив скамейку, отошел от стола. — Я подожду тебя в зале для совещаний.  — Да, сэр. Ветер хлестал полы одежды, когда он пересек поле, направляясь в сторону здания, где располагался зал для совещаний. Хаксу пришлось хорошо налечь на дверь, чтобы открыть её под порывами ветра. Внутри находилась небольшая печка, но сейчас огня в ней не было, поэтому в помещении было так холодно, что он мог видеть пары собственного дыхания. Хакс поднес руки к губам и подышал на них. Чуть подпрыгивая, чтобы согреться, он подошел к деревянному ящику в углу комнаты и наполнил ближайший ящик углем. Хакс как раз стоял на коленях у печки, когда дверь открылась и отрывисто захлопнулась вновь. Он повернулся, ожидая увидеть По, но вместо него стоял Бен. Хакс поставил ящик вниз, медленно поднимаясь на ноги.  — Мистер Соло, — осторожно сказал он. Бен нахмурился. Хакс не называл его по фамилии уже несколько недель.  — Не помню, чтобы я тебя вызывал сюда, — продолжил Хакс. — Я хотел поговорить с По.  — Он все еще ест, — ответил Бен. — И я должен был… — он сделал шаг. — Я хотел видеть тебя. Хакс должен был предвидеть это. Когда он впервые встретился с Артуром, тот его сразу же отверг, но Хакс упорствовал, пока Артур не согласился проводить с ним какое-то время. Казалось, у Бена были похожие намерения, но Хакс, в отличие от Артура, сделать исключение не мог. Сцепив за спиной измазанные в саже руки, он сказал:  — Нам нечего обсуждать. Вчера вечером я выразился вполне ясно, верно? Бен сделал еще один шаг вперед, хотя все еще держался на расстоянии от Хакса.  — Ты не имеешь это в виду, — потребовал он. — Ты не можешь. Не после того, как ты це-  — Не надо, — огрызнулся Хакс. — Не произноси это слово. Этого не было. Ничего не было, — он решительно пересек расстояние между ними. — Я говорю на полном серьезе. Я не буду рисковать своей карьерой ради кого-то. Особенно ради тебя. Бен вздрогнул, как от удара, и Хакс немедленно пожалел о своей резкости. Ему не нужно было быть жестоким, чтобы оттолкнуть его.  — Бен, — вздохнул он, смягчаясь. — Я… И прежде чем он смог сказать больше, Бен, протянув руку к его лицу, коснулся большим пальцем нижнюю губу, чуть обнажив зубы. Прикосновение кольнуло трепетом, и по спине Хакса скользнула волна дрожи, тело подвело его.  — Пожалуйста, — прошептал Бен. — Хакс. И хотя он знал, что не должен, Хакс, сжав губы, коротко поцеловал подушечку пальца Бена, а затем решительно отступил. Рука Бена безвольно опустилась.  — Я не могу, — сказал Хакс. Бен хотел двинуться за ним, но не успел, дверь распахнулась и впустила внутрь По:  — Иисусе, здесь холодно, как в заднице эскимоса, — он остановился прямо за порогом, переводя взгляд с удрученно выглядящего Бена на Хакса. — Я не помешал? Хакс прочистил горло.  — Нисколько. Мы как раз собирались обсудить неделю отстранения от активной службы мистера Соло.  — Что? — неверяще прорычал Бен.  — Что? — подняв от удивления брови, повторил По.  — В свете вчерашних событий, — ответил Хакс, — я решил, что ему нужно вернуться к базовому обучению, пока он не сможет доказать, что полностью контролирует свой самолет. Бен, сжав кулаки, нахмурился.  — Да что за чушь собачья! Не буду я этим заниматься! Хакс остался спокойным, его голос был ровным и строгим.  — В этом вопросе у тебя нет права голоса. На семь дней ты отстраняешься от боев и будешь подниматься в небо только для тренировок со мной. Бен заметно напрягся, пытаясь держать себя в руках и не высказать еще более колкие протесты. Его челюсть сжалась до такой степени, что Хакс мог видеть, как играют мышцы под его кожей.  — Вы уверены, сэр? — спросил По. — Я имею в виду, Бен хорошо справляется с базой. Подобное отстранение не поможет ему отточить навыки. Ему будет лучше учиться, сражаясь. Бен удивленно посмотрел на По, явно не ожидав, что тот примет его сторону.  — Всё уже решено, — строго сказал Хакс. — Сегодня в два у нас состоится первая тренировка, тебе запрещено участвовать в любых налетах или заданиях. Это понятно, мистер Соло?  — Прекрасно, — закончил Бен. — Это все? Хакс кивнул.  — Свободен. Кинув на него последний тяжелый взгляд, Бен повернулся на каблуках и зашагал к двери, громко хлопнув ею, когда вышел.  — Что ж, таким он будет до конца недели, — заметил По, потирая затылок. — Должен признаться, сэр, мне этого не очень-то и хочется. Хаксу тоже не хотелось, но он сказал:  — Прошу прощения за любые неудобства, которые это причинит тебе, но его нужно было проучить. Я подумал, что скуки ему хватит.  — Да, думаю, хватит, — согласился По. — Хотя если он устроит нам настоящий ад, я отправлю его к вам на порку, — он ухмыльнулся. Глаза Хакса расширились, когда в голове вырисовался образ обнаженного Бена, перекинутого через его колено.  — Я бы никогда, — поспешно сказал он. — Телесные наказания не допускаются. По засмеялся, покачиваясь на каблуках.  — Шутка, сэр. Я вполне уверен, что Бен Соло заедет кулаком вам прямо в лицо, прежде чем вы успеете поднять на него руку.  — Да, скорее всего, — ответил Хакс, хотя только накануне он с готовностью принимал руки Хакса в своих волосах, на шее, на лице. Были и те прикосновения, почувствовать которые хотел и он сам.  — Итак, скоро должны появиться остальные парни, — сказал По. — У вас есть еще что-то для меня сейчас? Хакс отрицательно покачал головой.  — Это все, что я хотел тебе сообщить. Спасибо, что пришел.  — Конечно, сэр. Само собой. Собравшись в зале для совещаний, эскадрилья застряла в нем еще на несколько часов, прежде чем их наконец вызвали, чтобы сопроводить бомбардировщиков. Полет длился дольше, чем обычно, они продвинулись дальше французской береговой линии. Это превышало допустимые пределы дальности истребителей, которые были в четыре раза меньше, чем у бомбардировщиков. Если бы они решили пройти еще глубже во Францию, у эскадрильи бы закончилось топливо. К настоящему времени между 142-й и «Орлами» установилось что-то вроде взаимопонимания, встречаясь над Ла-Маншем, они всегда приветствовали друг друга, как друзей. Хакс знал, что лидера Ангелов звали Хэмптоном, а Хэмптон в свою очередь знал поименно всех ведущих пилотов 363-й. Он весело поздоровался со всеми ними, когда они прибыли.  — Бен сегодня не с тобой, а? — спросил он по радио. — Ну, передавай ему от меня привет, когда вернешься на аэродром. Не каждая эскорт-миссия проходила так же гладко, как эта. На прошлой неделе они наткнулись на полную эскадрилью немцев, и бомбардировщики тогда хорошо получили по крыльям и хвостам. И хотя 363-я пришла им на помощь, они не могли закрыть их со всех сторон. К счастью, ни одного бомбардировщика не подбили, но на следующем задании Хэмптон был в другом самолете, пока его стоял на ремонте. Таким раскладом он особенно доволен не был. У него была склонность вставлять проклятия даже в обычную беседу, но в тот день на протяжении всего полета его словарный запас был просто покрыт ругательствами. Приземлившись в Уолкастле, Хакс задейстовал тормоза и замедлился в конце посадочной полосы. Он повернул направо и направил самолет к ангару. Хакс вылез из кабины и, встретив Тэниссона, обратился к нему:  — Мне нужно заправиться и снова взлететь через десять минут. И запустите также самолет Соло. С тех пор, как Хакс обьявил Бену о тренировочных полетах, прошло уже ровно два часа, и он не хотел затягивать с ними. Эскадрилью в любой момент могли снова вызвать. Если Хакс тогда будет в воздухе, он мог бы присоединиться к ним, но он должен следить за уровнем топлива. После часа тренировки бак будет пуст, и он не сможет долететь даже до Ла-Манша, не говоря уже о том, чтобы пересечь его. Когда эскадрилью вызвали на задание, Бена в зале для совещаний не было. Хакс предположил, что он был в ангаре и работал с наземным экипажем. Поэтому сейчас он пришел сюда, оглядывая неработающие самолеты в поисках его.  — Могу я чем-то помочь вам, командир? — спросил дородный механик с густой шапкой светлых волос.  — Я ищу лейтенанта Соло. Он здесь? Механик кивнул, указывая на угол слева от двери. Хакс нашел там сидящего на табуретке и крутящего в руках кусок трубы Бена, вид у него был хмурый. Когда он заметил Хакса, выражение его лица стало и вовсе мрачным. Хакс приготовился принять его гнев, на который намекал По. Податливый, тихий Бен, который был еще утром, после последней встречи, похоже, исчез.  — Мистер Соло, — сказал Хакс вместо приветствия. Бен отвернулся, чтобы прочистить трубу куском металлической стружки.  — Что еще? Хакс нахмурился.  — Я попросил бы тебя следить за тоном, — резко сказал он.  — Что еще, сэр? Вызов в его словах Хаксу не понравился еще больше, но он продолжил, проглотив раздражение:  — Твой сокол тебя ждет, — молвил он. — Бери снаряжение и через пять минут жду отчет. Бен бросил на него негодующий взгляд, и на мгновение Хакс подумал, что его просто проигнорируют, но затем Бен положил трубу на стол рядом с собой. Он поднялся на ноги, позволяя Хаксу в полной мере осознать то, насколько тот шире него. Бен стоял неподвижно, пристально глядя на Хакса.  — Чего ты ждешь? — не выдержал Хакс. — Я отдал тебе приказ. Бен скрестил руки на груди.  — Ты заграждаешь путь. Хакс равнодушно повернулся в сторону, давая ему пройти. Бен двинулся вперед, не заботясь о том, заденет ли он Хакса плечом. Хакс хмыкнул при ударе, кинув взгляд на отдаляющуюся спину. Бен не обратил на него никакого внимания, направляясь туда, где ждали его полётная куртка и парашют. Хакс не стал смотреть, как он собирается, вместо этого вышел из здания и вернулся к своему самолету. Двигатель был запущен, а рядом со снаряжением Хакса стоял Тэниссон. Хакс надел на голову шлем и перчатки на руки, но прежде чем встать на крыло и залезть в кабину, он подождал появления Бена. Тот не торопился забираться в собственный самолет, тщательно поправляя свое снаряжение. Он действительно был слишком большим для узкой кабины «Харрикейна», но каким-то образом он справлялся с этим. Когда наконец-то Бен был готов, он бросил взгляд на Хакса, мол, после тебя. Хакс выехал на взлетную полосу и, установив радио на соответствующую частоту для контроля, запросил разрешение на взлет. Как всегда бодрый голос Рей ответил, что полоса свободна. Несколько мгновений спустя, Хакс вдавил педаль газа, и самолет легко заскользил по траве, набирая скорость.  — Поднимайся на восемь тысяч футов, — сказал он Бену. — В течение часа мы будем тренироваться там. Бен ничего не ответил, просто поднялся к крылу Хакса и занял позицию ведомого. Они гладко летели вместе, Бен уверенно держался рядом, готовый отзеркалить любое сделанное Хаксом движение. Когда Хакс накренился на левый борт, Бен с идеальной синхронностью последовал за ним. Это была удивительная способность.  — Начнем с основных петлей? — сказал Хакс.  — Ладно, — ответил Бен. — Высота тысяча футов? Хакс немного помолчал, размышляя над его словами. Как правило, большинство пилотов не могли оценить подобное расстояние, они просто выполняли маневр на любой высоте, которую считали подходящей. Собственное умение Хакса научило его такое просчитывать.  — Плюс-минус несколько сотен футов, да, — сказал он. — Следуй за мною. Три, два, один… — он слегка наклонил нос самолета, чтобы выбрать неподвижную точку на земле, за какую можно будет зацепиться, выйдя из маневра, затем он потянул на себя рычаг и вошел в петлю. Свою первую петлю Хакс выполнил в открытой кабине «Тайгер Мота». И хотя его инструктор объяснял каждый шаг, в нем боролись страх выпасть и волнение от перспективы пролететь верх тормашками. Когда он достиг вершины петли, то посмотрел вниз на головокружительную землю далеко под ним и засмеялся. Тот восторг от полета не отпускал его тогда несколько дней. И когда сейчас Хакс поднимался в петлю, он мог прочувствовать силу двигателя тянущего его в небо «Харрикейна». Прорезая облака, он ревел и извергал выхлопной сине-серый дым, хвостом тянущийся за фюзеляжем. Несмотря на то, что это был обычный рутинный маневр, Хакс до сих пор чувствовал прилив этой давно потерянной эйфории. Из петли они с Беном вышли без инцидентов, легко выравнив машины. Под ними мчались сельские домики, мелькали гладкие поля. Хакс еще прогнал Бена по виражам, простым инверсиям и переворотам. К концу часа он чуть ли не зевал. Говорил Бен как можно меньше, на команды Хакса он только согласно мычал, а подавал голос по рации, лишь когда они приземлялись, и то тогда он обращался к контролю. Когда Бен вылез из кабины, он, не сказав ни слова, тут же ушел, снова исчезая в ангаре. Следующие дни прошли почти так же, как и этот, разве что произошло несколько воздушных боев над Ла-Маншем и был один налет на аэродром. Немецкие орудия попали в один из окопов, забрав с собой жизни девятерых людей. Среди них была Элейн, красивая молодая девушка оператор. Хакс и его пилоты стояли рядом, когда деревянные гробы погружали в грузовик, чтобы отправить их родным для захоронения. В тот день эскадрилья выглядела подавлено, и когда Хакс и Бен поднялись на тренировку, они не стали слишком отходить в глубь страны. Час прошел молча. Бен, безусловно, был самым тихим пилотом Хакса, но за следующие шесть дней он не сказал ему и слова. На завтраке, обеде и ужине Бен присутствовал и летал в назначенное ему время, но в остальном он держался ангара и почти всех избегал.  — Он много работает, — сказал Тэниссон, когда однажды Хакс поинтересовался у него о привычках Бена. — Тратит столько же часов на ремонт, как любой из моих парней, — он потер затылок. — Бен, возможно даже, странный немного и говорит он мало, но ребятам он нравится. Они сказали, что пригласили его присоединиться к ним в пабе, когда будут в городе. Я знаю, что офицерам не разрешено водиться с подчиненными, сэр, но они были бы рады купить ему кружку пива. Или пару кружек.  — Я не буду запрещать ему, если это то, что он хочет, — ответил Хакс. Он давно оставил попытки заставить «Орлов» придерживаться негласных условностей. Тэниссон слегка улыбнулся.  — Это хорошо, сэр. Уверен, парни будут рады. Случилось это в тот субботний вечер: 363-й и её наземному экипажу дали отпуск на один вечер, чтобы те смогли отправиться в город. В Уолкасле было три паба: один на северной стороне, один на западе по дороге в Лондон, а «Бык и котелок» находился в центре города, прямо рядом с актовым залом. Он был самым маленьким, поэтому там собирались офицеры. У них был хороший эль и портье, которые, по словам мужчин, были крепче, чем все, что они пили дома.  — Это как съесть целый ломоть хлеба, — сказал Брюстер Миллс, рассматривая кружку темного пива, которое купил. — Я даже не могу съесть больше двух, как уже болит желудок. Хакс глубоко вздохнул.  — Тебе лучше научиться сдерживаться, если хочешь выжить здесь, — сказал он. Брюстер поднял стакан.  — За это не грех и выпить, сэр. Веселое настроение пилотов неуклонно поднималось, пока за окном ставало все темнее, а напитков — все больше. Хакс успел поговорить с каждым пилотом по отдельности. Пиво развязало языки и заставило их забыть о должных формальностях.  — Ты чертовски хороший мужик, Хакс, — сказал Эндрю Уорд, положив руку ему на плечи. — Что скажете, ребята? Тост за нашего командира. Он, Мельца и Льюис Миллс чокнулись кружками и выпили до здоровья Хакса. Хакс, чувствуя себя немного подвыпившим, рассказал им истории о своих первых днях в Крэнвелле и о том, какие неприятности были у него и его группы тогда.  — Уверен, ты разбил пару девичьих сердец, — сказал Мельца. — Готов поспорить, все девушки с ума сходят от того, как ты танцуешь, — он пошевелил ногами в попытке показать, но его слегка завалило в сторону. Уорд поймал его за плечо и помог выровняться. Хакс уклонился от ответа, предложив выпить еще по кружке пива. Четверо пилотов тут же оживились. Неудивительно, что Бена с ними не было. Вероятно, он был с наземной командой, как и сказал Тэниссон, в «Прозвоннике». Хакс мимоходом гадал, каким он становился, когда выпивал. Возможно, его сдержанное поведение превращалось в то же добродушное чванство, какое было у его соотечественников. Или, быть может, он делался еще более угрюмым и замкнутым и искал одинокий столик в углу, чтобы пить в покое. Разумеется, была возможность и того, что он становился дерзким и наглым, задерживал прикосновения дольше положенного и сверкал игривыми улыбками, намекающими на то, что он действительно хотел. Хакс сделал большой глоток пива, где-то в груди вспыхнул гнев при мысли о том, что Бен ищет внимания других. Это было не его дело, но ему это не понравилось. На аэродром все вернулись в хорошем настроении, американцы распевали песни, которые Хакс не знал. Он пожелал им спокойной ночи, прежде чем отправился в свою комнату. Там он разделся и упал на постель, но сон пришел не сразу. Хакс чувствовал себя неспокойным, даже взволнованным. И существовал один способ снять это напряжение, хотя привычки прибегать к нему у него не было. С некоторой неохотой он потянул подол своей ночной рубашки, открывая нижнюю часть тела. Пробежавшись холодными пальцами по коже, он обернул их вокруг своего члена. Ему потребовалось ошеломляюще мало времени, чтобы возбудиться, когда он начал поглаживать себя. Деля общие спальни с другими парнями на протяжении всей ранней молодости, Хакс научился тайком ублажать себя. Хотя сейчас в своей комнате он был один, Хакс все еще молчал, сжимая губы и не выдавая ни звука, когда водил по члену, массируя головку с каждым движением. Он поднял бедра, толкаясь в кулак, желая скорого высвобождения. Когда он занимался этим раньше, в этом деле Хакс действовал эффективно, спеша достичь пика наслаждения до того, как кто-либо услышит предательский ритм мастурбации. Поэтому он был рад, что пружины его койки не скрипели, когда он увеличил темп. У него было несколько картинок-фантазий, которые Хакс представлял в нужный момент. Большинство из них включали в себя его бывших любовников и время, проведенное с ними наедине в кровати. Хакс пытался и сейчас представить их, так как его разум начинал сворачивать на опасный путь. В его фантазии он снова стоял в ангаре, скрытый тенями в том самом месте, где пару дней назад на табурете сидел Соло, а рука сжимающая его член была не его: она принадлежала Бену. Хакс был прижат к стене покоящейся на его груди рукой Бена, другой же он гладил Хакса. Хакс напрягся, пытаясь дотянуться до его губ и поцеловать его так, как он это делал раньше, но Бен держал его крепко.  — Нельзя, — прошипел тот. — Тебе не позволено делать это. Хакс застонал одновременно и от жгучего разочарования, и от удовольствия, приносящегося сильными толчками Бена. Хакс попытался достать до застежки его брюк и освободить член Бена, чтобы они оба смогли получить наслаждение, но он не мог добраться до него.  — Пожалуйста, Бен, — почти жалобно сказал он. — Позволь мне. Бен заработал рукой на члене Хакса сильнее, быстрее, оттягивая крайнюю плоть чуть ли не до самого основания, пока Хакс не задрожал.  — Ты сказал «нет», — прошептал он. — Слишком поздно. В своей койке Хакс открыл рот в беззвучном стоне, задыхаясь от накатившей волны оргазма и изливаясь себе на костяшки пальцев и нижнюю часть живота. Его тело прошибло дрожью с последним размашистым движением по члену. Когда Хакс наконец успокоился, он вздохнул:  — Боже мой. Хакс вытерся грязной рубашкой из корзины в шкафу, а затем снова упал на кровать. Он вышел за положенные границы, погружаясь в страсть, которую не мог себе позволить. И все же все это было у него в голове. Бен был запрещен ему где угодно, но не там. Там он мог быть в безопасности, недоступный для Хакса, но принадлежащий ему в мечтах.

***

В воскресенье днем ​​Хакс проиграл последнюю партию в покере и засовывал в карманы оставшиеся сигареты и конфеты. Тейлор, не прекращая улыбаться, сгреб себе банк.  — Идете поведать важного человека? — поинтересовался он, заправляя за ухо сигарету. Хакс кивнул. Этим утром Сноук послал ему сообщение через Митаку, что Хакс должен будет явиться в его кабинет в половине первого, никаких оправданий или задержек быть не должно. Он читал ежедневные отчеты Хакса — по крайней мере, Хакс предполагал, что читал, — но с начала недели он еще ни разу не посылал за ним. Подполковник был удивительным затворником, выбрав полностью сконцентрироваться на своей работе, чем пересекаться с другими офицерами. Хакс не возражал против свободы, которую это давало командирам эскадриль. У его начальников на предыдущих аэродромах была склонность дышать им в затылок.  — Удачи там, — пожелал По, тасуя карты на следующую партию. — Не говорите ему, что мы слишком плохо ведем себя. Хакс улыбнулся ему одним уголком рта.  — Понятия не имею, о чем ты. Я владею отличными примерами ваших упорных трудов, — он начал перечислять, загибая пальцы. — Не пребывание в казармах в комендантское время, кража собаки 222-й, неопрятный вид, с каким вы постоянно появляетесь, не говоря уже о замене чайных листьев на настоящие зеленые листья. Уэксли усмехнулся.  — Это была моя идея, сэр.  — Очаровательно, — сказал Хакс, нахмурившись. — Ну, что ж, господа, спасибо за игру. Они махнули ему на прощание, когда он подошел к двери и вышел на улицу под дождь. Капли бились о шерсть формы и к тому моменту, как Хакс добрался до командного центра, полностью намочили волосы. Место девушки Элейн заняла женщина с круглым лицом и мелкими морщинками в уголках карих глаз. Она с любопытством посмотрела на Хакса, когда он вошел, но, увидев его звание, вернулась к своей работе.  — Здравствуйте, сэр, — поздоровалась Рей, поворачиваясь на табурете, чтобы встретиться с ним лицом. — Вы пришли к подполковнику?  — Добрый день, мисс Рей, — ответил Хакс. — И да, я здесь именно поэтому. Он готов принять меня? Она положила наушники на стол и подошла к двери Сноука. Рей слегка постучала и, обменявшись несколькими словами с ним, жестом подозвала Хакса подойти. Он с благодарность коснулся её плеча, когда прошел мимо неё.  — Хакс, — хрипло поприветствовал его Сноук, когда Хакс вошел в его кабинет. — Закройте за собой дверь и садитесь. На этот раз во рту у него не было сигары: она лежала в чистой пепельнице на углу стола, незажженная. Хотя комнату все еще наполнял отзвук густого запаха дыма, придавший воздуху некую сладость, которую не могли дать обычные сигареты. Как ему и было велено, Хакс уселся в кресло напротив Сноука, сложив руки на коленях и держа спину прямо.  — Вы хотели видеть меня, сэр.  — Да, — подтвердил Сноук, растягивая в слове гласный. Он поднял лист бумаги со стола и поднес к лицу, чтобы прочитать. Луч света упал на лист, просветив страницу, и Хакс узнал свой собственный почерк. — Вижу, что за последнее время вы добились успехов, — сказал он. — Шесть поврежденных джерри с минимальным ущербом собственных самолетов. Впечатляющее достижение, — он поднял взгляд, сузив глаза. — Лучшее, чем у большинства.  — Спасибо, сэр, — сказал Хакс. — У меня очень способные ребята. Сноук беззлобно фыркнул.  — Скромничаете. Они — одна из лучших эскадрилий в Авиагруппе №12, и вы это прекрасно знаете, — он слегка постучал пальцем по стопке отчетов Хакса в углу стола. — Я, признаюсь, не ожидал, что вы сможете из них что-то сделать. Хакс сдержал свою улыбку.  — Они хорошие пилоты, сэр.  — Даже тот, кто сбил своего? — спросил Сноук. Вопрос отрезвил Хакса. Во время их предыдущих встреч Бен не упоминался; в докладе Хакса было сказано, что все необходимые меры наказания были приняты. Как он и указывал, Бена отстранили от активной службы, но сегодняшний день был отмечен, как последний день его переподготовки, и завтра он возвращался в строй. Хакс испытывал облегчение. Даже если Бен был явлением непредсказуемым, он был чертовски хорошим стрелком.  — Лейтенант Соло осознал свою ошибку, — сказал Хакс, — и заплатил за неё цену. Теперь он готов снова вступить в бой, — он приподнял подбородок, — если вы не захотите продолжать держать его на земле, сэр. Сноук сделал жест рукой, останавливая его.  — Это ваше решение, не мое. Мне просто нужно знать, что мы не потеряем еще один самолет. У нас и так достаточно повреждений и ремонтных работ с этими «Харрикейнами».  — Ничего не слышно о переоборудовании? — спросил Хакс. Ему было не обязательно уточнять свои слова: Сноук понял, что он подразумевает «Спитфайры».  — Вице-маршал авиации намекал на что-то, — ответил Сноук, — но, скорее всего, ничего из этого не выйдет. Так что особо надежд не возлагайте. Хакс наклонил голову.  — Конечно, нет, сэр. Сноук наконец потянулся за сигарой и откусил запечатанный кончик, а затем, вытащив спичку из правого ящика стола, зажег её.  — На сегодня у нас ничего не намечается. Так что день будет нудноватым, если, конечно, к нам не захотят наведаться джерри. Хакс в этом сомневался. Вероятно, во Франции дождь был таким же сильным, как и в Уолкастле, и даже несдержанные немцы не имели склонность летать в такую ненастную погоду.  — Мы какое-то время проведем в «Линке», — сказал он. — Для пилотов это лишним не будет.  — Или сведет их с ума, — посмеялся Сноук. — Я до сих пор ненавижу это дьявольское устройство, — он затянулся сигарой и выдохнул клуб дыма. — Вы сегодня еще полетите с вашим… как его зовут? Соло? Хакс кивнул.  — Да, правильно. Но с облаками мы справимся. Он лучше всех летает по приборам, — за исключением разве что По, но сейчас Сноуку этого знать было не обязательно. — Сегодня будет завершающая тренировка его переподготовки.  — В самом деле. Тогда идите. Вы свободны. Хакс поднялся, отдал честь и покинул кабинет. Когда он вышел, он увидел Рей, она стояла в дальнем конце комнаты и через открытую заднюю дверь смотрела на пепельно-серое небо. Хакс подошел к ней.  — Мисс Рей, — сказал он. — Вы в порядке? Она улыбнулась ему.  — Все хорошо, сэр. А вы?  — Да, — засунув руки в карманы, он подошел к ней еще ближе и оперся о дверную раму. — Вы получали какие-то известия с фронта на прошлых неделях?  — Боюсь, что нет, — сказала она. — Я знаю, что на то, чтобы переслать письма через Канал, требуется время, но я не могу не волноваться. Уверена, вы это понимаете.  — Понимаю. Рей пригладила руками юбку.  — У вас есть там кто-нибудь из семьи? Может, брат?  — Нет, — сказал Хакс. — Я у родителей единственный ребенок. Мой двоюродный брат, возможно, пошел бы, но у него проблемы с ногой. Так что в армию его не пустили, и сейчас он томится в Кембридже.  — Должно быть для него это трудно, — ответила Рей. — Быть ​​молодым и не мочь сражаться. Хакс пожал плечами.  — Он в безопасности, и его мать наверняка рада этому. Но, полагаю, что он скорее хотел бы держать в руках винтовку, чем чернильную ручку, — Алекс учился на специалиста по современной истории, и хотя он, возможно, был не согласен со своей «негодностью» к службе, он довольно быстро снова был поглощен учебой. Когда-нибудь он тоже станет профессором, в этом у Хакса сомнений не было. — А у вас есть братья или сестры? — спросил он Рей. Та отрицательно покачала головой.  — Моя мать с трудом родила меня, врачи сказали ей, что еще одного ребенка она не вынесет.  — Надеюсь, она все еще жива и здорова, — сказал Хакс.  — Да, спасибо. И мой отец тоже, — она устало опустила глаза. — Единственный, кто из моей семьи пошел на фронт — Финн.  — Что ж, я очень надеюсь, что вы скоро получите от него вести. Я не сомневаюсь, что он просто не смог написать. Рей улыбнулась ему.  — Вы очень добры, командир Хакс. Он немного посмеялся.  — Осмелюсь сказать, что вы единственный человек, который когда-либо называл меня добрым. Обычно я не так приветлив.  — Вашим пилотам вы нравитесь, — сказала она. — И вашему наземному экипажу. Они уважают вас.  — Уважать своего командира и любить его — разные вещи, — возразил Хакс. — Я желаю показать хороший пример свой эскадрильи и успешно вести их за собой. Быть им другом я не хочу, — это было не совсем так, потому что он хорошо справлялся со всем, но командование все-таки было на первом месте.  — Между командиром и подчиненными должно быть что-то, — сказала Рей. — Думаю, у вас это есть.  — Возможно, — согласился Хакс. Он отодвинул рукав, чтобы взглянуть на часы. Было почти два часа — время последней тренировки Бена. Он подозревал, что их рутина не изменится. Бен не скажет ему ни слова до, во время и после полета, выполняя только то, что ему велят. Смирившись с этим, Хакс пожелал Рей хорошего дня и вернулся в ангар. На специально предназначенной полке лежали заправленная в парашют его кожаная куртка, шлем и перчатки. Он надел каждую вещь экипировки, наблюдая за тем, как, запустив двигатель его самолета, Тэниссон спрыгнул из кабины. Самолет Бена разогревал другой член наземного экипажа. Хакс, не оборачиваясь, ощутил, как подошел Соло. Бен, полностью одетый к полету, остановился рядом с ним перед занавесом дождя, скользящего по гофрированному металлу крыши ангара.  — Ну что, готов? — спросил Хакс. Бен ушел, не дав ответ. Летя сквозь плотный облачный покров, они, чтобы направить самолет туда, куда нужно, полагались только на свои приборы. Хакс приказал Бену подняться на десять тысяч футов, рассчитывая, что на этой высоте туманных облаков уже не будет. Небо прояснилось на девяти тысячах, в облепивших фонарь кабины каплях влаги отражалось солнце. У Хакса не было особого желания выполнять те же петли и перевороты, какие они делали в течение последних шести дней, но выбора, кроме как закончить то, что он начал, у него не было.  — Начни с полной петли, — сказал он по радио. — Я буду держать курс и наблюдать. Ответила ему тишина, только нос «Харрикейна» Бена слегка опустился, прежде чем самолет исчез в небе наверху. Хакс намеревался повернуть назад и посмотреть, но он знал, что Бен сделает маневр безупречно. Так что вместо этого он и сам вошел в петлю, делая переворот Иммельмана на вершине. Выйдя из маневра, он оказался на несколько сот футов выше той высоты, где должен был появиться Бен. Хакс немного наклонил самолет, пытаясь увидеть его, но Бена нигде ниже него не было.  — Соло, какова твоя позиция? — коротко спросил он.  — Посмотри вверх, — ответил Бен. Хакс выровнял самолет и поднял взгляд вверх через стекло кабины. Бен висел в нескольких сотнях футов над ним, перевернутый, и смотрел на него.  — Черт подери, — пробормотал Хакс. Он не имел ни малейшего представления о том, как Бен оказался там и в такой позиции. И он летал очень легко, почти что беззаботно. Тем не менее, долго оставаться перевернутым Бен не стал и перекатился в обычное состояние. Он все еще был выше Хакса, но оба они летели с одинаковой скоростью и в одном направлении. По позвоночнику Хакса скользнул электрический разряд: это было что-то вроде тандемного полета, который он совершал с Беном раньше, и теперь он жаждал снова повторить его.  — Подойди ко мне, — приказал он. Бен двинулся не сразу, но затем накренил самолет на левый борт и направился вниз, останавливаясь подле Хакса, крылья их самолетов находились друг от друга на расстоянии не больше пятьдесяти футов.  — Давай Иммельмана, переходящего в бочку по часовой стрелке и пике, — сказал Хакс. — Справишься с этим? Бен ответил кратко:  — Конечно. Считай.  — Пять, четыре, три… — закончив счет, Хакс потянул ручку на себя и вошел в петлю. Бен сделал то же самое, не отклоняясь ни на йоту. Они одновременно перевернулись, а затем нырнули в крутую спираль к земле. Хакс был слишком сильно сконцентрирован на собственном полете, чтобы следить еще и за Беном, но когда он сказал выйти из пике, он увидел, что Бен летит снова рядом с ним. Не говоря ни слова, Хакс накренился вправо. Бен последовал за ним. Поправив курс, Хакс открыл дроссель и выстрелил вперед. Бен среагировал быстро, снова поровняв нос своего «Харрикейна» с носом самолета Хакса. Хакс ответил ему замедлением хода.  — Что ты делаешь? — спросил Бен, снова подлетев к нему.  — Что-то вроде танца, — ответил Хакс, не зная, как еще объяснить игру, которую затеял. — Я думал, в нем ты будешь более силен, чем в фокстроте. Наступила секундная пауза, а затем:  — Мне нравятся они оба, но в этом я определенно лучше. Этого отрицать Хакс не мог. Ему нестерпимо хотелось продолжить эту игру.  — Последуешь за мной?  — Куда угодно, — сказал Бен. Глубоко в животе Хакса загорелась вспышка радости. Она не была похожа на страшное волнение битвы или облегчение после удачно выполненного маневра с первого раза, скорее это было что-то сродни фурору, который он никогда раньше не испытывал. Ухмыляясь, он повернул налево, к Бену. Бен поправил курс, идя против ветра. Они мчались по небу, Бен следовал за Хаксом во всех маневрах: одновременные петли, глубокие виражи и низкий полет над сельской местностью. Чувствуя щекочущее кожу озорство, Хакс предложил:  — Погудим над вышкой? Он услышал смех Бена.  — Давай. Хотя он знал, что радиооператоры прекрасно слышали его, они не приказали ему держаться подальше, поэтому Хакс спикировал вниз, летя на четырехстах футах от земли. Вдалеке появились здания Уолкастла. Контрольный центр представлял из себя двухэтажный дом с множеством радиооборудования на крыше. Антенны были похожи на узкие шпили какой-то крепости. Здания контроля находилось довольно далеко от взлетно-посадочной полосы, чтобы избежать большинства шума от взлетающих и приземляющихся самолетов, но все внутри, вероятно, немного испугались бы, пролети Хакс и Бен рядом с ними. Это был грубый трюк, но Хакс не мог ничего с собой поделать.  — Капитан Хакс, — сказал Рей, её голос был четким от близости антенны, — ваша позиция… — она издала звук удивления, когда мимо здания прогрохотали два «Харрикейна». Хакс громко рассмеялся без тени раскаяния. Бен присоединился к нему, его хихиканье даже через фильтр канала связи было низким и звучным.  — Мои извинения, Контроль, — сказал Хакс. — Мы немножко сбились с курса.  — Немножко это еще мягко сказано, — ответила Рей, в её голосе явно проступали нотки возмущения. Хакс и Бен вернулись на большую высоту, снова прибегнув к приборам, когда, поднимаясь, прорезали облака, выходя на чистое небо. Топлива оставалось не так уж и много, но Хакс сказал:  — Еще раз?  — Что ты хочешь? — спросил Бен. Хакс подумал, прежде чем дать ответ:  — Ты когда-нибудь входил в петлю с противоположных сторон?  — Мы всегда делали этот трюк с друзьями отца, — ответил Бен. — Я его и с закрытыми глазами мог бы выполнить.  — От хвастун, — сказал Хакс. Бен рассмеялся. — Отлично. Давай тогда попробуем… Он подробно описал комбинацию. Она начиналась с петель, потом добавлялись повороты и развороты, перевороты и жесткие вращения. Это была одна из самых сложных серий маневров, которое смог придумать Хакс, и он планировал исполнить их достаточно точно, чтобы в конце оказаться в том же месте, что и Бен: бок о бок с его крылом.  — Готов? — спросил он.  — Вперед, — ответил Бен. Комбинация началась медленно, но затем становилась более сложной. Свою часть Хакс выполнил, не видя чего-либо, кроме быстрых проблесков самолета Бена, время от времени попадавших в видимость бокового зрения, но несмотря на это все время у него было какое-то странное чувство, осознание его близости. Когда Хакс наконец вышел из последнего пике и выровнялся, Бен оказался рядом с ним.  — Черт побери, — выдохнул Бен, немного запыхавшись. Хакс был полностью с ним согласен. Его голова все еще кружилось от интенсивности того, что они только что сделали. Он не находил слов, чтобы описать это, да и не был уверен, что когда-нибудь сможет. Хакс остановился на:  — Это было чудесно. Спасибо, Бен. Бен не ответил, но немного скорректировал свое положение, приблизившись ближе к Хаксу на несколько футов. Хакс мог бы переместиться в противоположное направление, танцуя, как Бен с ним, но вместо этого он тоже пододвинулся, так что их крылья практически соприкасались. Он повернулся, чтобы посмотреть, и встретил взгляд Бена. Хакс хотел улыбнуться, чтобы показать свое удовольствие от их успеха, но не смог. Он замер под пронизывающим взглядом Бена, которым тот смотрел на него. Связь, появившаяся между ними, лишь усилилась, посылая по телу Хакса озноб.  — Мы должны приземлиться, — сказал Бен, не отводя от Хакса глаз. — Я почти пуст. Хакс очнулся, как от толчка.  — Да, конечно. Идем. Он повернул к Уолкастлу, сосредоточившись на своей работе, как только колеса его самолета коснулись посадочной полосы. Тем не менее его кровь все еще бурлила и кипела, когда он, отогнав сокол к ангару, заглушил двигатель. Хакс торопливо откинул фонарь кабины, чтобы побыстрее выбраться из самолета. Спрыгнув на землю, он увидел выбирающегося из кабины Бена. Хакс, ликуя, побежал к нему.  — Невероятно, — сказал он, снимая перчатки и кидая их на землю. — Я никогда раньше так не летал. Ни с кем.  — Знаю, — ответил Бен. — Мы были вместе. Одним целым, — он поднял голые руки ладонями вверх, те подрагивали. — Меня трясет. Хакс схватил его предплечья, сжимая пальцами толстую кожу летной куртки.  — Ты знал, где я буду, прежде чем я там оказывался, подхватывал мое малейшее движение. Как у тебя это выходит? Бен поднял на него взгляд.  — Не знаю. Я просто чувствую тебя. Хакс моргнул, впервые за несколько дней глядя ему прямо в глаза. Бен, подхваченный пылом идеальной синхронизации, с какой они пролетали, был поражен не меньше Хакса. Его лицо вспыхнуло, зарумянилось, и у Хакса перехватило дыхание. Осознание грузовым поездом ударило его: если бы это было то, что они могли бы делать вместе, ему больше не пришлось бы держаться от него подальше. Хакс крепко сжал руки Бена, ничего так не желая, как подтянуть его ближе, но, прекрасно зная, что не может, что не должен, удержался. Хотя это не помешало ему сделать предложение, которое он в течение шести дней пытался отрицать и которое так сильно хотел.  — Встретимся здесь сегодня вечером, — сказал он достаточно громко, чтобы Бен услышал его. — После наступления темноты. Бен нахмурил брови, в его взгляде отразилось замешательство. Хакс толкнул его к самолету, туда, где крыло примыкало к фюзеляжу, туда, где их не будет видно. Он отпустил предплечья Бена и зачерпнул в чашу ладоней его лицо, на обоих все еще были шлемы. Хакс наклонился и нежно уперся лбом в лоб Бена, отчего они практически касались носами. Он был так близок просто качнуться вперед и сорвать с губ Бена поцелуй, но сдержался.  — Сегодня, — повторил Хакс. Когда он отступил, Бен изумленно взглянул на него, прислоняясь к крылу «Харрикейна», словно ему нужно было на что-то опереться, чтобы сохранять вертикальное положение.  — Сегодня вечером, — приглушенно сказал он. — Здесь. Хакс кивнул. Правая рука Бена чуть поднялась, будто хотела достать до Хакса, но тот отошел еще дальше, сохраняя надлежащую дистанцию. Бен сжал руку. Хакс повторил его движение, изо всех сил борясь с желанием подойти к нему. Несмотря на то, что Бен был широкоплечим и высоким, сейчас он выглядел потерянным, потрясенным, напряженным. Выбившийся из-под шлема локон темных волос ниспадал на лоб, чуть выше брови. Хакс мог себе представить, насколько будут запутаны волосы Бена, сними он с него шлем. Если бы он мог сделать это, то пропустил бы через них пальцы, пока бы узелки не исчезли, и волосы снова не легли аккуратными кудрями. Он знал, те были мягкими и густыми. Вздрогнув от этой мысли, Хакс сказал:  — Мне нужно идти, — в ушах стоял глухой шум. — У меня есть… отчеты. Бен коротко кивнул.  — Спасибо, что полетал со мной, — он сделал паузу, моргнул один раз и добавил: — Хакс. По коже Хакса побежали мурашки, оседая покалыванием на кончиках пальцев: он хотел услышать, как Бен произносит его имя снова и снова, возможно, между теплыми поцелуями. Он опустил взгляд на губы Бена, наблюдая, как тот облизнулся: нервный тик. Хакс хотел попробовать его губы на вкус.  — Мы еще увидимся, — сказал он. — Вечером. Хакс медленно попятился назад, пока не добрался до места, где бросил перчатки. Наклонившись, он подобрал их и, кинув на Бена последний взгляд, отошел от ангара. В отличие от того вечера, когда он ушел после того, как Бен, обняв его, поцеловал так, что разом выбил весь воздух из легких, сейчас его шаги были легкими и быстрыми. Одна лишь мысль о том, что им удасться оказаться наедине, сводила с ума и пугала, но он устал от постоянного лишения себя того, чего он хотел, того, чего, он знал, хотел и Бен. В глубине души все еще томился страх, но сейчас его перевешивали страсть и предвкушение. В зал для совещаний, чтобы сыграть еще пару партий в карты с остальными пилотами или проверить, что по крайней мере хотя бы двое из них сегодня были в тренажере «Линка», он не вернулся. Хакс не доверял себе, когда нужно было не выдать ни голосом, ни движениями бурные эмоции, и ему было абсолютно ни к чему, чтобы кто-то заметил, что в нем что-то так резко изменилось. Так что вместо этого он пошел в душ. Хакс неторопливо разделся, складывая в стопку свою одежду — штаны, носки, рубашку и пиджак, — прежде чем ступить на плитку. Вода не была такой уж и теплой, но он мылся тщательно, размеренно, вымывая из тела несколькодневный пот. Если он собирается встретиться с Беном, он хотел пахнуть при этом чистотой. Когда через полчаса Хакс вернулся в свою комнату, он отложил свою форму и выбрал чистую рубашку и темно-синий джемпер. Тот, скорее всего, привлечет внимание пилотов, так как Хакс никогда прежде не появлялся в повседневной одежде, но ему было все равно. Ему не нужен был на плечах вес пиджака, напоминающий ему обо всем, что он поставил на карту. Сегодня он будет собой, насколько сможет, а не командиром эскадрильи Хаксом, командующий Беном. Когда они окажутся в объятьях друг друга, они будут обычными людьми без званий. В промежутке между душем и ужином он заставил себя написать отчеты. Его внимание было рассеянным, но ему все же удалось соорудить что-то целостное и вразумительное. Хакс поздравил себя с этой маленькой победой, но был рад, когда часы показали семь, и он мог пойти в столовую. Когда он вошел, пилоты 363-й сидели за своим столом и, дружелюбно улыбнувшись, махнули ему рукой в знак приветствия. Хакс направился к ним, сразу заметив, что Бена на его обычном месте, практически в конце стола, не было. Его желудок сжался от беспокойства. Все должно было казаться так, словно ничего не случилось; они не могли вести себя, будто хоть что-то изменилось. С другой стороны, Хакс не предупредил Бена об этом. Он ругнулся на себя. Хакс абсолютно забыл, что все это было ново для него. Он не знал, как ориентироваться без проводника. Усевшись на место, Хаксу пришлось подавить вспышку волнения. Он поздоровался с Тейлором и Кроу, между которыми сел.  — Здравствуйте, сэр, — сказал Норман, наполнив стакан Хакса красным вином до половины. — Я вас сегодня практически не видел. Что-то случилось?  — Совсем нет, — ответил Хакс слишком быстро. — Я встретился с подполковником, а затем разбирался с некоторыми отчетами, — он не упомянул Бена вообще, даже если их тренировка была обычным делом. Тейлор скорчил гримасу.  — Понятия не имею, как вы можете все это писать, сэр. У меня бы руку судорога свела всего после пары строк, — он был левшой и писал мелким кривым почерком, который частенько заставлял Хакса покорпеть над написанным, когда он просматривал его задачи по математике.  — Это необходимо, — сказал Хакс. — Если ты станешь командиром эскадрильи, тебе придется научиться этому.  — Уж быстрее свиньи полетят, — рассмеялся Норман. Тейлор сделал грубый жест в его сторону. Хакс оставил их спорить между собою и взял немного овощного рагу и ломтик хлеба, которых подали сегодня на ужин. Рагу было размякшим, но Хакс заставил себя его есть. Несмотря на это с едой он разделался гораздо быстрее, чем обычно. Было всего четверть седьмого, когда Хакс отодвинул свою миску.  — Вы что, уже все, сэр? — спросил Тейлор.  — Да, — ответил Хакс, встав. — У меня еще есть парочка дел, которые нужно сегодня сделать, — лгать было довольно неразумно, но усидеть на месте он больше не мог. Ему нужно было к ангару. Возможно, именно там скрывался Бен. — Хорошего вечера, джентльмены. Ночной воздух был свежим и аж хрустел, когда Хакс шел по аэродрому. В госпитале и в столовой для наземных команд до сих под горел свет, но он обошел их обоих. Он также не потрудился зажечь сигарету. Хакс не хотел привлекать к себе никакого излишнего внимания. К тому времени, когда в поле зрения появился Третий ангар, его нервы натянулись до предела. Если Бена здесь не будет, Хакс не знал, как тогда ему следует поступить, ждать ли еще сорок пять минут, пока не закончится ужин. А затем, если придется, прождать еще час, просто чтобы убедиться, что Бен действительно не придет. Если так все и будет, Хакс не мог решить, будет ли он расстроен или скорее почувствует облегчение. Это спасло бы его от многих неприятностей, если бы Бен просто держался бы от него подальше. Но хотя, положа на сердце руку, Хакс не хотел этого, ничуть не хотел. Он осторожно подошел к широкому входу в ангар, прикрытому брезентом. Снаружи Бена не было, но Хакс и раньше находил его внутри. Он искал хоть какой-то знак его присутствия: отблеск лампы или красный кончик сигареты. Хакс с трепетом вглядывался в темноту, но ничего не видел. Он хотел крикнуть, позвать его, но его язык во рту словно отяжелел и казался сухим. Хакс как раз собирался вернуться на улицу и пождать, но в этот момент из-за туч выглянула луна и выхватила светом из темноты металлический стол. На нем растянулся Бен, одна его нога была согнута, а другая свободно свисала с края. Он смотрел на изогнутый потолок ангара, сложив руки на животе. Хакс остановился у порога, не желая пока его беспокоить. Редко кому-то на аэродроме удавалось насладиться мгновением одиночества и покоя. Но и долго держаться в стороне Хакс тоже не мог: он не знал, сколько у них здесь будет времени, так что пока оно не закончилось, ему нужен был Бен. Ступая как можно осторожней, он подошел к столу.  — Бен, — позвал Хакс, его голос был поразительно громким в тишине опустевшего ангара. Бен оперся на локти, уставившись в то место, где в нескольких шагах от него стоял Хакс. Вдохнул, а затем сказал:  — Ты пришел рано. Хакс засунул руки в карманы, сдерживая порыв тут же протянуть их и коснуться Бена.  — Тебя не было на ужине, — сказал он. — Что-то не так?  — Нет, — поднявшись и усевшись на краю стола, ответил Бен и немного поколебался, прежде, чем сказал: — Я просто не мог есть.  — Почему? — спросил Хакс. Бен протер руки, положив ладони на колени.  — Я так нервничал, что меня могло стошнить. Хакс нахмурился, обеспокоенный тем, что он сделал ошибку, прийдя сюда, что вообще предложил Бену встретиться. Может быть, тот уже и передумал на счет этого.  — Это из-за меня? — спросил он. — Я могу уйти.  — Нет! — Бен спрыгнул со стола, сделав быстрый шаг к нему. — Я думал, что ты вообще не придешь. Напряжение, сковавшее грудь Хакса, растаяло, и Хакс пересек последнее расстояние между ними. Потянувшись, он взял руку Бена.  — Я здесь, — сказал он. Бен опустил взгляд на их соединенные руки, как будто все еще пытался понять прикосновение. Хакс погладил большим пальцем костяшки Бена и, нежно потянув его за собой, увел в темный угол ангара. Бен молча поддался. Черты его лица скрывали тени, поэтому Хакс потянулся к нему, положив ладони по обе стороны его лица и прижав большие пальцы к скулам. Бен судорожно выдохнул.  — Ты понимаешь, насколько это опасно, — сказал он.  — Да, — тихо ответил Бен. Хакс запустил пальцы одной руки в его волосы, откидывая непослушные пряди назад.  — Всем остальным должно казаться, будто ничего не изменилось. Я не буду относиться к тебе иначе, чем к другим. Мы не более чем товарищи, когда мы не здесь. Это ясно? Бен осторожно положил руки на пояс Хакса.  — Да.  — «Да» кто? — сказал Хакс, чуть смяв волосы Бена. Правой рукой он ощутил, как Бен нахмурился.  — Да, сэр. Хакс почесал свою щеку, чувствуя небольшую щетину вечерней бороды.  — Хорошо. А теперь иди сюда. Он лишь слегка нажал на затылок Бена, притягивая его ближе. Бен с готовностью наклонился к нему, и Хакс всего на мгновение почувствовал жар его дыхания, прежде чем их губы встретились. Сначала это было всего лишь аккуратное касание. Они пробовали друг друга: оба не знали, как поцелуй будет ощущаться снова. Хакс никак не мог избавиться от страха, который мешал ему углубится, распробовать досыта. Он все еще прислушивался, не пройдет ли кто мимо, готовясь отступить в любой момент. Но когда Бен открыл рот и лизнул его нижнюю губу, все вокруг исчезло, выцвело. Все, что Хакс видел, и все, что ощущал, — был Бен. Хакс крепко сжал его затылок, руки Бена тут же обхватили его за талию, притягивая ближе. Хакс охотно поддался, прижимаясь к его груди. Плечи Бена практически обволакивали его собственные — тот был намного шире, — да и сам Бен был крепким, так что Хакс мог опереться на него. Если Бен и колебался в поцелуях неделю назад, то теперь он, дразнясь, скользил языком в рот Хакса и назад. Хакс подыграл ему и, поймав зубами его нижнюю губу, пососал её, вырвав из чужого горла тихий подавленный звук. Хакс довольно вздохнул, снова погружаясь в теплоту его рта, катая на языке вкус наслаждения. Сделав два шага вперед, Бен толкнул Хакса на стальную стену ангара. Его руки очутились на шее Хакса, а затем поднялись к волосам, портя аккуратную укладку. Хаксу было плевать на это; все его внимание занимали касания губ Бена, ощущение их мягкости, их сладости на его собственных губах. Казалось, он входил в вираж: волнующий и невесомый, даже немного дезориентирующий. Хакс с головой окунулся в него, словно был в бою, без сомнений и страхов, не думая ни о чем, кроме данного момента.  — Боже, Хакс, — пробормотал Бен в его губы, слова были невнятными, скользкими, горячими. Пульс Хакса подскочил. Это был почти стон, отяжелевший от желания. Он хотел услышать больше, больше звуков, которые Бен мог издать для него. Хакс поцеловал уголок его рта и прошелся вниз по подбородку короткими влажными поцелуями. Бен судорожно, надломленно втянул воздух, когда Хакс прижался губами к его шее и осторожно смял нежную кожу. Он сжал в пальцах ткань джемпера Хакса, без сомнения, растянув его. Но Хакс проигнорировал это; ему нужно было снова услышать вздох Бена. Он отодвинул воротник его рубашки и поцеловал ямочку у основания горла, а потом чуть скользнул языком пробуя кожу на вкус: соль и мускус немытого сегодня тела. Бен откинул голову назад, предоставив Хаксу лучший доступ, и тот в полной мере воспользовался им. Он уткнулся в местечко под челюстью Бена и, поцеловав его, почувствовал вибрацию зарождающегося в горле стона. Желудок Хакса перевернулся, кровь ударила в пах. Ему не потребовалось много времени, чтобы возбудиться, заполниться долго подавленным желанием до краев. Но Хакс следил, чтобы их бедра не были слишком близко друг к дружке. Одно дело целовать мужчину, но совсем другое — чувствовать его возбуждение. Он не хотел поторопить события и испугать Бена. Прильнув к его губам, Хакс снова погрузился в их жар. Бен обнял его за спину, придвигая ближе к себе, еще и еще. Он целовался иссушающее, голодно и одуряюще решительно. Хакс обнаружил, что и сам издает слабые полустоны, сопровождающие сочные звуки, льющиеся из их приоткрытых губ. Не прошло много времени, когда Бен, как всегда схватывающий все на лету, перешел на шею Хакса. Он начал неуверенно, неумело, с изобилием неопытности, наполовину имитируя то, как делал Хакс, и наполовину неуклюже пытаясь определить, как лучше. Его губы были гладкими и теплыми. Но когда Бен попробовал зубами, это уже было перебором.  — Осторожно, — предупредил Хакс. — На моей коже легко остаются синяки. Бен, смутившись, отпрянул.  — От этого могут быть синяки? — спросил он. Хакс сдержал улыбку от его невинности.  — Да. Пометить кого-то довольно легко. Но мы не можем. Возникнут вопросы.  — Оу, — потянул Бен. — Тогда я буду… мягче?  — Только губами, — сказал Хакс, поглаживая его затылок. Бен снова наклонился к его шее и осторожно поцеловал. Хакс опустил голову, перебирая пальцами волосы. Короткие чмоки, какими Бен покрывал его кожу от челюсти и к подбородку, были пробными, изучающими. Хакс не мог вспомнить, когда кто-нибудь в последний раз его так целовал: с любопытством и осторожностью. Бен касался его почти что с трепетом, каким-то благоговением, словно сожми он его слишком сильно, и тот исчезнет. Хакс расслабился, позволив ему делать все, что он хочет, но когда Бен отважился вернуться к губам Хакса, Хакс поцеловал его крепко, смяв губы, пока не заболела от нехватки кислорода грудь, а после оперся своим лбом в его лоб, когда они приостановились перевести дыхание.  — С тобой все в порядке? — спросил он, желая убедиться, что все хорошо; в конце концов, все это для Бена было ново. Бен погладил его спину.  — Да, — выдохнул он, а потом, немного поколебавшись, добавил: — А ты? Хакс мягко улыбнулся, касаясь лица Бена, его волос.  — Да. Не сомневайся в этом. Я пришел сюда, потому что хотел быть здесь.  — Я тоже, — сказал Бен, притягивая Хакса в сильные объятия. Хакс положил руки на грудь Бена, чуть отстраняясь. По лицу Бена скользнула неуверенность, поэтому Хакс оставил на его челюсти поцелуй, чтобы успокоить его. Тот расслабился. Хакс неохотно сказал:  — Нам скоро уже нужно будет возвращаться. Вскоре выключат свет. Бен быстро схватил его.  — Ты придешь сюда завтра?  — Мы не можем встречаться каждый вечер, — ответил Хакс, легко поцеловав его. — Слишком большой риск. Если другие заметят, что каждый день после ужина мы оба куда-то уходим, они пойдут искать нас. А найти нас вдвоем здесь, в темноте, они не должны. Бен вздохнул.  — Тогда, когда? Пожалуйста, только не через неделю. Я не смогу… просто не смогу. Хакс не должен был испытать прилив удовольствия, но он почувствовал его. Бен хотел его, и это пьянило.  — Тогда через три дня, — сказал он. — Мы оба поужинаем. Потом первым, как и всегда, уйдешь ты, а я присоединюсь к тебе здесь через минут двадцать. В нашем распоряжении будет час, может чуть меньше, — это было слишком мало, но даже такие краденные моменты близости нужно было использовать с осторожностью.  — Хорошо, — покорно согласился Бен и, в последний раз прильнув к губам Хакса, отступил назад, давая тому место отойти от стены. Хакс поправил джемпер и провел рукой по волосам, чтобы хоть как-то привести их в порядок. Лосьона на них осталось мало, но остатков хватило, чтобы его прическа выглядела вполне аккуратной.  — Первым пойдешь ты, — сказал он Бену. — Нам не следует возвращаться одновременно. Бен недовольно скривил губы.  — Но мы ведь делали это раньше. В этом нет ничего плохого. Я имею в виду, когда мы разговаривали здесь.  — Знаю, — согласился Хакс, — но это было раньше. Сейчас мы должны быть гораздо бдительнее. Иначе о нас узнают, Бен. Люди замечают эти шаблоны, небольшие причуды рутины, которые выдают нас. Мы не можем поступать так, как нам вздумается. У нас нет выбора, кроме как скрываться.  — Ладно, — сказал Бен. — Я пойду. Что ты будешь делать? Хакс пожал плечами.  — Выкурю сигарету. Посмотрю на звезды.  — Сегодня нет звезд.  — О, — Хакс взглянул через широкие двери на пасмурное небо. — Я как-то и не обратил на это внимания. Бен усмехнулся, блеснув в темноте белизной зубов.  — Я тебя отвлекал, — довольно сказал он, словно только что осознав, что имеет над Хаксом власть. Хакс вернул ему улыбку.  — Да. Ты склонен привлекать мое внимание, когда мы одни. И в другое время тоже. Бен коснулся ребра ладони руки Хакса, не отрывая взгляд от его глаз.  — С тех пор, как я встретил тебя, я не мог нормально думать. Хакс сглотнул, пораженный его словами.  — Я не знал, почему это происходит, — продолжал Бен, — но чем больше я смотрел на тебя, тем больше хотел прикоснуться к тебе. А однажды, когда ты стоял спиной к солнцу, твои волосы словно загорелись, и я горел вместе с ними, — он прикусил нижнюю губу. — Я никогда в своей жизни не испытывал ничего подобного. Хакс моргнул, в груди тяжело забилось сердце. У него были красноречивые любовники, отполированные годами чтения стихов в лучших государственных школах Англии. Их восхищение выражалось изящными фразами, но простая искренность Бена пристыдила все эти сладкие монологи. Хакс почувствовал, как воспламеняется его собственное влечение, согревая и разом сжигая его изнутри. Он погладил ладонями щеки Бена.  — Ты так прекрасен, Бен. Бен припал к прикосновению.  — Во мне нет ничего особенного. В отличие от тебя. Хакс снисходительно улыбнулся ему.  — Спасибо, но ты должен идти сейчас.  — Я уйду, — сказал Бен. — Просто позволь мне еще раз поцеловать тебя. Я все еще не верю, что ты разрешаешь мне это. Хакс приблизился к нему, пока между их губами практически не осталось расстояния.  — Тебе не нужно разрешение, — он коснулся кончиком носа нос Бена. — Я хочу тебя.  — Хакс, — прошептал Бен, теряя слова в их соединенных губах. Когда они отстранились, между их губами повисла тонкая ниточка слюны. Она лопнула, как только Хакс отступил.  — Спокойной ночи, — пожелал он. Бен склонил голову.  — Я не засну. И не знаю, смогу ли когда-нибудь. Хакс боролся с желанием снова прикоснуться к нему, но если он поддастся, Бен так никогда и не вернется в казарму.  — Не заставляй меня приказывать тебе отдохнуть, лейтенант Соло. Бен лениво отсалютовал.  — Да, сэр, — он сделал два, потом три шага назад, а затем повернулся и ушел. Хакс наблюдал за ним, пока его не поглотила темнота. Засунув руку в карман штанов, он выудил оттуда портсигар. Немного подрагивающими руками Хакс вытащил одну сигарету и зажег её. Всего за один час все в его жизни перевернулось с ног на голову. Его неумолимо тянуло к Бену, которого он изначально принимал за мальчишку. Ему было всего двадцать один, он был на пять лет моложе Хакса и так неопытен. Часть Хакса была просто в восторге от этого. Он никогда раньше никого не учил, как прикасаться и целовать. Артур, его первый, показал ему, каким возбуждающим и опьяняющим все это могло быть для него. Он курил сигарету, пока горящий кончик не приблизился к его пальцам. Бен сказал, что у него сегодня будет бессонная ночь, но Хакс надеялся, что это на самом деле не так. Ему нужно было, чтобы его пилоты были как можно более ловкими, когда вступали в бой, и время, когда Бен присоединился к ним, уже наступило. Он не был ведомым Хакса, как надеялся, но Хакс верил, что он будет наконец-то летать со своим пилотом ответственно. Ему дали по крайней мере одну вещь, которую он хотел: Хакса. Этого должно быть достаточно. Бросив сигарету на землю и придавив её носком сапога, Хакс направился к казармам. Когда он проснулся следующим утром, все казалось таким же, каким и было, но, по правде говоря, это «все» совершенно изменилось.