Flyboys

В истребителях не было абсолютно ничего тихого. Они должны были быть мощными и проворными перехватчиками, скрытность им была ни к чему. Сидя в кабине своего «Спитфайра», Хакс слышал и чувствовал рычание двигателя, тянущего шесть тысяч пятьсот фунтов в туманное небо северной Франции. Рядом с ним, вместо полного состава эскадрильи, летело только семеро из них. Для быстрого и неожиданного налета необходимости во всех двенадцати пилотах не было, так что к своим, Красным, Хакс присоединил только Синих. Во главе четверки Синих летел По Дэмерон с Коротышкой Путнамом — его ведомым. По правому боку от Коротышки был Клиффорд Стриклэнд. Норман Кроу, как его ведомый, расположился рядом. В строе Хакса позиции Стриклэнда и Кроу занимали Мельца и Уэксли, а слева, там, где когда-то был По, летел Бен Соло. Эскадрилья достаточно хорошо восприняла новость об обновленном полётном порядке, о котором Хакс объявил в зале для совещаний три дня назад, сразу после того, как они впервые сели в кабины новых «Спитов». Хакс был довольно прозаичен по этому поводу, но По подшутил над ним, говоря, что Хаксу больше не придется считать Бена за свою няню. Другие пилоты, посмеявшись над этим, начали подтрунивать над самим Беном, который теперь, судя по всему, уже стал тем, кто скорее прячется под юбками нянь. Хакс ожидал, что такие насмешки он, как и всегда, воспримет плохо — даже самые невинные, — но Бен, казалось, не слишком заботился об этом. Он даже отпустил в ответ парочку коротких беззлобных комментариев об их беспомощности в небе. Хакс усмехнулся от таких добродушных подколов, а затем отправил «Орлов» на ужин. Когда на следующее утро они собрались на свою первую вылазку — эскорт-миссию 142-х бомбардировщиков — Хакс обнаружил, что Бен уже стоит рядом с его «Спитфайром». Он был полностью готов к полету: на руках — перчатки, на плечах — куртка, а поверх неё — парашют; под его ногами лежало еще чье-то снаряжение. Бен был румяным и бодрым, полным энтузиазма, который давным-давно погас в самом Хаксе. Война подорвала такую ​​жизненную силу, заменив радость полета на мозоль опыта. Для Бена все это было еще в новинку, незаезженным, нераспробованным досыта, и видеть такой нетронутый восторг было замечательно. Хакс хотел бы сохранить его, если б мог.  — Это моя куртка? — спросил он, останавливаясь в шаге от Бена.  — Ага, — наклонившись, Бен поднял кожаную куртку с хлопчатой подкладкой и протянул её Хаксу. — Я захватил её тебе. Хакс, подняв руку, взял её и накинул на плечи.  — Ты мой ведомый, а не мой камердинер.  — Кто такой «камердинер»? — спросил Бен, нисколько не озадаченный нежеланием Хакса принимать помощь. Он невозмутимо подхватил и его шлем и бросил ему. Хакс еле успел поймать его.  — Слуга, — пояснил он, натягивая на голову шлем и затягивая пряжку ремешка под подбородком. — Что-то вроде денщика, но более уважаемый. Камердинер помогает тебе одеваться и следить за своей одеждой. Бен, казалось, сомневался в правдивости его слов.  — Кому нужна помощь одеться? Кроме маленьких детей и пожилых людей. Хакс сжал губы, чтобы не рассмеяться от такого явного осуждения Бена.  — Наличие камердинера, как и любого другого слуги, — признак достатка и статуса. Если ты можешь позволить нанять кого-то, ты делаешь это, просто чтобы показать всем, сколько у тебя денег.  — Я бы ненавидел это, — сказал Бен. — Слишком много людей наблюдают за тем, что ты делаешь. Разве этим богачам не хочется остаться наедине?  — Если ты вырос в таком окружении, ты нормально относишься к этому, — ответил Хакс. — У моего отца был камердинер, который служил с ним во время войны. Друзьями я бы их, конечно, не назвал, но они были хорошими приятелями. После окончания войны он вернулся на работу к отцу. А вот моя мать, к примеру, была довольно близка со своей камеристкой. Между бровей Бена образовалась глубокая складка.  — Странные вы тут все какие-то. На сей раз Хакс не смог сдержать своего веселья.  — Тут свои особенности, но, уверен, они есть у всех и у вас в том числе.  — Возможно, — согласился Бен, — но они все чертовски понятны, по сравнению с вашими камердинерами и камеристками, или кого вы там нанимаете, чтобы те подлизывались к вам. Он выглядел по-настоящему возмущенным, и Хакс нашел это милым.  — Тогда не опускайся до их статуса, принося мне мое лётное снаряжение, — сказал он. Бен схватил перчатки Хакса и сунул их ему в руки.  — Ты мог бы просто сказать мне «спасибо», — проворчал он. Спустя десять минут они бок о бок уже поднимались ввысь на десять тысяч футов. Хакс держал курс ровно, но сделай он хотя бы малейшее движение, Бен четко повторил бы его. Как сказал Уильям Тейлор после того, как они приземлились в день их первого полета на «Спитах»: «Он держится за вас, как алабамский клещ, сэр». Хакс ничего не знал о штате Алабама, но все свое детство он провел в сельской местности, так что клещей успел повидать много. Поэтому такое описание Бена на его крыле было не совсем уж и ошибочным. Однако их новый тандем еще должен был пройти крещение боем и показать свою эффективность, когда они атакуют новую цель: немецкий аэродром, расположенный примерно в десяти милях от берега. Тогда, когда они летали вместе, они еще не участвовали в сражениях. До сегодняшнего дня.  — 363-я, — позвал Хакс по радио. — Мы начнем снижение здесь. Я поведу. Толкнув рычаг вперед, он чуть приопустил нос своего «Спитфайра» к земле. Чтобы перелететь через Ла-Манш, они поднялись на двадцать тысяч футов, но теперь для того, чтобы ударить по аэродрому им нужно было спуститься до нескольких сотен. Хакс вел две группы через облака, пока домики окрестных селений не стали похожи на кукольные. Аэродром противника находился на расстоянии пяти миль.  — Разрешаю разбить строй, — сказал Хакс. — Сделайте пару выстрелов и освобождайте дорогу. При необходимости заходите на повтор. Он нажал кнопку «огня» в левой верхней части рукоятки рычага. Она могла отдельно активировать стрельбу на двух уровнях: нижнее — двое из четырех.303 Браунингов и верхнее — 20-ти миллиметровые пушки «Хиспано II», и также два сразу. Хакс никогда раньше не имел дело с пушками, они появились только в «Спитфайре» модификации Mark VB, но, несмотря на это, он не боялся использовать их, особенно если они прорезают покрытия «Мессершмитта» лучше, чем пулеметы. Хотя для налета те тоже были в самый раз, когда Хакс нацелится на стоящие в аэропорту самолеты и здания. Посмотрев в прицел, Хакс увидел появившуюся в поле зрения цель. Он нырнул вниз, опустившись до последних трехсот футов, пока не выстроился для огня. Хакс видел, как внизу между зданиями и самолетами снуют люди. И хотя он не верил в Бога так, как его мать, одной мысли о прощении он позволил проскользнуть в своей голове, прежде чем нажать на кнопку пуска. Пушки загрохотали сильнее пулеметного рат-а-та-та-та, но стреляли так же быстро. В магазине было всего шестьдесят снарядов, каждый из которых мощно ударил по аэродрому, вырвав фонтан грязи. Хакс пролетел слишком быстро, чтобы увидеть нанесенный им урон, но по ликующему возгласу Бена предположил, что сделал что-то правильно.  — Черт, да! — воскликнул Бен, его голос трещал от радиопомех. — Мы попали в танкер. Под своей кислородной маской Хакс зловеще улыбнулся. Наиболее уязвимыми частями в аэродроме были запасы топлива и припаркованные самолеты. Как правило и те, и те были расположены близко друг к другу, и если бы Хаксу и Бену повезло, они бы смогли уничтожить все за один подход. Они вместе вылетели за границу аэродрома, прежде чем с удвоенной силой ринуться назад на еще одну атаку. Бен, чье место на самом деле было у левого крыла, чуть позади Хакса, устроился рядом с ним, спикировав вниз. Хакс обнаружил обломки бензовоза рядом с одним временно поставленным ангаром. Тот горел ярко, из него шел черный столб дыма, через который пролетели Хакс и Бен, когда снова открыли огонь. Они как раз приближались к ряду припаркованных «Мессершмиттов», когда воздух впереди них прорезал хвост ракеты.  — Дерьмо, — огрызнулся Хакс. — Смотрите в оба. У них есть «Флаки». «Флак-38» был излюбленным зенитным оружием нацистов. Легко устанавливаемые и мобильные, они были смертоносным врагом британской авиации. Из 20-ти миллиметровых дул вырывались снаряды, оставляющие после себя хвосты, чтобы при стрельбе стрелок мог лучше видеть то, куда направляются его выстрелы. Так что при надобности можно было скорректировать траекторию для более эффективного поражения вражеского самолета. От «Флаков» не было никакой защиты, кроме как летать змейкой и лавировать, но этот способ не подходил «Орлам», которые должны были нанести ущерб аэродрому. Сейчас единственным выходом для них — выйти за пределы их диапазона стрельбы.  — Там осталось парочка функционирующих джерри, — сказал Мельца, когда они сделали последний круг над полем, огибая «Флаки». — Пригласим их потанцевать или справимся с ними на земле? Практический ответ учебника заключался в том, чтобы подбить их еще на взлетной полосе, но Хакс и его пилоты были летчиками-истребителями; они хотели вести сражение и получить шанс ударить в противника в небе.  — Поднимаемся, — приказал Хакс. — Мы заманим их на шесть тысяч футов. Тейлор отозвался коротким «иихаа», выдавшим его техасские корни, и они, сломав строй, поднялись выше, чтобы там поджидать немецких бойцов. С аэродрома поднялось шесть самолетов и все — «Мессершмитты». Как только они появились в поле зрения, Хакс дал своим пилотам полную свободу действий.  — Вперед, Бен, — сказал он всего лишь на долю секунды, прежде чем резко повернулся и прицелился в противника. Немецкий пилот был быстрым, чем заставил Хакса прибавить своему «Спитфайру» мощности, чтобы не отставать от него. Хакс сосредоточился на его хвосте, зная, что если рядом с ним появится другой вражеский самолет, Бен сообщит ему об этом. Он был на его крыле как раз для того, чтобы прикрывать его спину.  — Он сейчас поднимется, — предупредил Бен. Хакс посмотрел на «Мессершмитт». Из того, что он мог видеть, пилот с большей вероятностью нырнет вниз, чем взмоет вверх. Если Хакс предположит неправильно, это полностью выведет его из диапазона стрельбы.  — Насколько ты уверен? — спросил Хакс, все еще внимательно наблюдая за врагом и пытаясь подловить его за какими-нибудь серьезными изменениями высоты. Тот, конечно, маневрировал: прямой полет — верная смерть, но он пока не делал никаких резких движений.  — Просто сделай это, — ответил Бен. — Доверься мне. Хакс сцепил зубы, борясь со своими инстинктами, говорящими ему нырнуть. Он вздернул нос сокола как раз вовремя. «Мессершмитт» шмыгнул вверх, оставив после себя шлейф выхлопов из тянущего его вперед двигателя. В ответ Хакс дернул ручку назад, поднимаясь бок о бок с немецким пилотом. Когда «Мессершмитт» начал отклонятся, входя в разворот, Хакс скорректировал свой курс и встал на линию огня.  — Стреляй, — поразительно спокойно сказал Бен. Хакс выпустил из своих орудий последние несколько зарядов. Пули прокатились по боковым частям фюзеляжа «Мессершмитта», оставив за собой рваные, зияющие дыры, а несколько выстрелов по рулям направления практически сбили того с курса. Самолет нескладно завилял, и Хакс захотел удостовериться, что пилот не сможет выпрыгнуть из кабины. Перейдя на пулеметы, он усеял пулями его топливные баки. Спустя секунду затишья «Мессершмитт» ярко рванул.  — Есть! — воскликнул Хакс, отходя от траектории полета обломков. В ответ послышался короткий смешок Бена, заставивший пульс Хакса с искрой восторга подскочить.  — Давай уложим еще один, — сказал Бен. Хакс слегка сбавил скорость.  — Иди первым. У меня осталось только два пулемета. Я прикрою тебя.  — Да, сэр! Бен ринулся вперед. Хакс последовал за его хвостом, смотря в оба на предмет неожиданных атак. Другие «Орлы» свободно носились по небу, преследуя свою добычу. Хакс слушал болтовню по рации, оживленные голоса пилотов то стихали, то снова набирали тембр. По правую сторону от себя, он увидел, как еще один «Мессершмитт» начал падать вниз. Уэксли издал победоносный клич.  — На три часа, — сказал Бен, привлекая внимания Хакса к небу вокруг них. Он повернулся, чтобы посмотреть, куда указал Бен. На расстоянии девяти сотен футов параллельно им летел «Мессершмитт».  — Мы его не поймаем, — ответил Хакс. — Не раньше, чем он нас заметит, — и, сделав паузу, чтобы подумать, продолжил: — Нам нужно его приманить. Я буду стрелять ему по хвосту и подгоню его к тебе.  — В открытую? — спросил Бен. — Нет. В тебя могут попасть. Хакс зарычал:  — Ты хочешь подстрелить его или нет? Я пошел. А ты держи курс и жди меня здесь. Он крепко потянул ручку вправо, отклоняясь от Бена. Бен не ошибся, говоря, что так Хакс будет незащищенным, но это была единственная возможность подловить немца, и Хакс собирался ею воспользоваться. Приблизившись к «Мессершмитту», он переключился на свои два последние Браунинга и начал обстрел. Немецкий пилот ушел из-под огня, повернувшись на левый борт. Хакс последовал за ним, продолжая стрелять, чтобы отвлечь его и подогнать к Бену.  — Я вижу его, — сказал Бен, его голос понизился и налился нотками угрозы. — Просто дай мне еще футов пятьсот, Хакс. Веди его прямо ко мне. Магазины орудий Хакса почти опустели, но он сделал последний, точный выстрел, и немец уклонился именно туда, где его ждал Бен.  — Вот тебе, ублюдок, — прорычал Бен, открыв огонь из пушек. Хакс смотрел в боковое окно кабины, как «Мессершмитт» принял на себя огонь. Его винт принялся работать с перебоями, когда пули прокатились по двигателю. А затем самолет начал падать. Бен пошел за ним, продолжая стрелять, на этот раз из пулеметов. Подбитый истребитель, спускаясь вниз, оставлял после себя обломки и дым. Бен опустился почти до тысячи футов, когда наконец остановился. Со всплеском грунта и пламени «Мессершмитт» зарылся носом в землю.  — Чертовски хорошая работа, — похвалил Хакс. Бен спиралью взмыл вверх, хотя и сдержался от любой торжественной фигуры высшего пилотажа, какие обычно проделывали пилоты на пике радости, ведь они все еще были в бою. Поравнявшись с Хаксом, он занял свое место на его крыле.  — Они уходят, — сказал Мельца. — Ну и трусы, — оставшиеся три «Мессершмитта» действительно отступали. — Пойдем за ними, сэр? Бьюсь об заклад, мы сможем их всех подбить. Хакс почуял в его голосе явную жажду крови — он чувствовал её же в себе, — но они уже потратили большую половину топлива, и было очень маловероятно, что они смогут сбить или серьезно повредить оставшиеся самолеты неприятеля, не подвергая риску свои собственные. Все говорило о том, что они и так сделали тут достаточно.  — Отпустим их, — сказал Хакс. — Нам здесь больше нечего делать. В ответ он получил короткие и даже неохотные отклики, и они все вместе повернули на запад, в Англию. Когда Хакс подъехал к Третьему ангару в Уолкастле, в его жилах все еще кипел адреналин сражения. Эйфория будет преследовать его до конца дня, будоража и натягивая нервы, как струны. Удача сбить вражеский самолет сильно влияла на него, а уж два подбитых неприятеля за один вылет и подавно. Он и Бен летали впечатляющее и работали вместе так, словно были созданы убивать противников. По был очень хорошим партнером, но когда Бен попросил довериться ему, Хакс доверился без лишних вопросов, и в конечном результате они сбили двух врагов. Такой успех от работы с ведомым опьянял. Тэниссон и наземный экипаж положили под колеса «Спитфайра» Хакса колодки, когда тот, заглушив двигатель, откинул фонарь кабины. Он, перекинув свои слишком длинные ноги через край кабины, выбрался из неё, становясь на крыло самолета.  — Как вам пушки, сэр? — спросил Тэниссон. — Похоже, вы использовали весь магазин. Хакс спрыгнул на землю, его сапоги чуть углубились в мокрый грунт.  — Они необыкновенные, — серьезно сказал он. — Даже не знаю, как я обходился без них раньше. Тэниссон усмехнулся.  — Что ж, мы перезарядим их, и, когда вам снова понадобится ваш сокол, он будет полностью готов к бою. Хакс, хлопнув его по плечу, поблагодарил и обошел крыло. Он как раз огибал нос самолета, когда заметил бегущего к нему Бена. Хакс почувствовал прилив нежности, увидев на его лице широченную улыбку. Тот явно находился в таком же состоянии, что и Хакс, от их победы. Бросив свой парашют, Бен схватил Хакса за плечи и с силой рванул его на себя, прижимая к груди.  — Мы сбили двух, — сказал он в ухо Хакса, похлопывая его по плечу. — Ты и я. Мы оба подбили их. Хакс на мгновение потрясенно замер, пытаясь осознать происходящее. Руки Бена были на нем, придвигая его так близко, как только позволяли их толстые куртки и шлемы. Он что-то бормотал о минувшей битве, но Хакс едва его слышал. Ему до скрипа зубов хотелось обнять его в ответ, позволить насладиться теплотой его тела и крепостью рук, но здравый смысл взял верх над импульсом. Они стояли последи аэродрома, среди остальных пилотов 363-й. Их близость в принципе можно было списать на юношескую горячность Бена; однако Хакс не хотел даже такого оправдания. Взяв Бена за руки, он отпихнул его от себя.  — Да, — сказал Хакс, так громко, чтобы его могли услышать посторонние. — Очень хорошо, Соло. Ты хорошо справился. Выражение лица Бена тут же застыло. Затем на нем мелькнула тень замешательства, а затем появился гнев. Хакс оглянулся на пилотов и снова взглянул на Бена своим самым умоляющим взглядом. Они смотрят. Поняв свою ошибку, Бен поспешно отошел, увеличив между ними расстояние.  — Спасибо, сэр, — сказал он так же точно и спокойно, как и Хакс. — С тобой приятно летать, — и, схватив парашют, Бен без оглядки направился в ангар. Несколько пилотов, которые тоже направлялись туда, кинули на него любопытные взгляды, но ни один из них не выглядел как-то подозрительно. Хакс с облегчением вздохнул. Стащив с себя шлем, который почему-то внезапно показался малым ему, он поспешил к Коротышке и Мельце. Они поздравили его с подбитым «Мессером». От знакомого разговора Хакс расслабился, стараясь особо не думать о возможных последствиях проступка Бена. Уэксли он нашел возле полки со снаряжением внутри ангара и остановился пожать ему руку.  — Хорошая работа, Теммин, — сказал Хакс. — Твой первый самолет. Уэксли просиял.  — Благодарю вас, сэр. Это было нечто. Аж хочется снова подняться и сбить еще больше!  — Да, так всегда бывает, — ответил Хакс. — Не хочешь занести подбитый самолет на доску или это сделать мне? Они до сих пор внимательно следили за своими отчетами о количестве сбитых неприятелей на передней стороне доски в зале для совещаний. На данный момент Хакс был впереди всех, на два самолета меньше было у По, а за ним шел Бен.  — Думаю, мне хотелось бы сделать это самому, сэр, — сказал Уэксли. — Полагаю, теперь уж я точно заслужил. Они вместе пошли в зал для совещаний, где уже собралась остальная часть эскадрильи, чтобы убить парочку часов, прежде чем их снова вызовут. Однако у входа Уэксли остановился и указал жестом на стоящий у стены потрепанный, ржавый велосипед.  — Как он вам, сэр? — спросил он, чуть выпятив грудь вперед. — Мне отдал его Алмонд из 129-й. Сказал, что ему он больше не нужен. Можете в это поверить? На самом деле Хакс мог поверить и, к тому же, достаточно легко. Велосипед, казалось, едва мог удержать на себе хоть какой-то вес, не говоря уж о том, чтобы ездить с этим весом.  — И что ты планируешь с ним сделать? — поинтересовался Хакс. Уэксли ласково, почти любовно провел пальцами по рулю.  — Починить и покататься, полагаю. — Он вытер с ладони ржавчину. — Отличный способ провести пару дней, верно? Вырезать деревянных собак, как Бен, я не могу. Хакс засунул руки в карманы, коснувшись ткани подкладки правого кармана, в который он вчера положил старую фигурку Чеви, чтобы забрать её из зала для совещаний себе в комнату. Бен, наконец, закончил её и рассеянно крутил в руках, разговаривая с Хаксом об отличиях полета на «Спитфайре» и «Харрикейне».  — Что ты с ней сделаешь? — поглаживая фигурку собаки по голове, спросил Хакс, когда их разговор утих.  — Не знаю, — ответил Бен. — Начну собирать коллекцию? Хакс усмехнулся.  — Ты не похож на коллекционера.  — Ну, я привык много путешествовать с моим отцом. Из вещей мы брали только самое необходимое. Мальчишкой, у Хакса были всевозможные сентиментальные вещички, которые он собирал, начиная с моделек кораблей и заканчивая марками, с которыми помогала ему мать. В Суррее было предостаточно места для такого рода вещей, но для Бена и Хана Соло, которые, когда не летали, жили в дороге, все было по-другому. Все свои «элементы роскоши» Хакс оставил дома, когда уехал в Оксфорд, и лишь в Кэнвелл он захватил с собой «Истории».  — Если я и делал нечто подобное, — продолжал Бен, касаясь больших лап фигуры, — я дарил это какому-нибудь ребенку с представления. Тогда у детей игрушек было мало. А что-то вроде этого хранилось долго.  — Ты мог бы отдать фигурку какому-то ребенку из города, — сказал Хакс. В отличие от Лондона, детям в Уолкасле было разрешено оставаться дома. В этой части страны было не так опасно, когда дело доходило до частых бомбежек. Бен повел одним плечом.  — Я, скорее всего, забуду захватить её с собой, когда мы в следующий раз соберемся туда. Намного проще просто выкинуть её и начать новую.  — Не делай этого, — сказал Хакс, беря фигурку из его рук. — Ты же столько времени потратил на неё.  — Тогда возьми её ты, — предложил Бен, словив взгляд Хакса. Его карие глаза были широко распахнутыми. Хакс опустил взгляд на резную морду собаки.  — Думаю, я возьму. Аккуратно взяв пальцами фигурку, он засунул её в карман. Тот из-за неё немного вздулся, но выглядело это скорее как пачка сигарет. Так что ни у кого бы не возникло лишних вопросов. Теперь фигурка собаки стояла в углу его стола, наблюдая за тем, как он пишет отчеты.  — Сэр? — позвал Уэксли, вопросительно глядя на Хакса. Хакс вынырнул из задумчивости.  — Да, — сказал он и, указав на велосипед, продолжил: — Это хорошее занятие. Если тебе нужна смазка или какие-нибудь инструменты, уверен, что у механиков найдется все, что нужно. Уэксли усмехнулся.  — Ого, я даже не подумал об этом, но спасибо, сэр. Я сейчас же пойду к ним и узнаю, есть ли у них что-нибудь, чем можно было бы снять ржавчину, — и, кивнув напоследок головой, он поспешил в ангар. Хакс мгновение понаблюдал за его отдаляющейся фигурой, а затем завернул за угол здания с залом совещания. У него почти душа ушла в пятки, когда, чуть ли не налетев на него, появился сержант Митака.  — Черт… точнее извините меня, сэр, — оживляясь, сказал Митака. В руках он держал стопку писем, почти все из них были отмечены международной почтой.  — Письма для нас? — спросил Хакс. Митака кивнул, указывая на них.  — Они прибыли сегодня утром. Я думал передать их. Хакс вытащил письма из его рук.  — Не нужно. Я сам раздам их. Спасибо, сержант.  — Конечно, сэр. Открыв дверь, Хакс вошел в зал для совещаний.  — Джентльмены, — начал он, — у меня для вас почта. «Орлы» с нетерпением подбежали к нему. Он начал раздавать письма, читая имена на конвертах: Кроу, Уорд, Миллс и Миллс, Стриклэнд и т. д. На одном письме был написан его домашний адрес, его Хакс отложил, чтобы прочитать позже. Оно было от его матери. На последнем конверте из стопки было нацарапано Бенджамин Соло, аэродром Уолкастл, Норфолк, Англия.  — Бен, — сказал Хакс, подняв взгляд. Бен, как обычно, зависал в самой дальней части помещения, но, услышав свое имя, удивленно посмотрел вверх. Хакс предположил, что он просто не ожидал, что его назовут, ведь обычно писем он не получал. Отложив кусок дерева, который только начал стругать, Бен встал и подошел к Хаксу. Он осторожно взял конверт большим и указательным пальцем, так, словно от малейшего неаккуратного движения он мог взорваться, и, взглянув на переднюю часть листа и прочитав имя, вернулся на свое место в конце комнаты. Конверт Бен разрезал карманным ножом с черепаховой ручкой и вытащил оттуда сложенный лист. И хотя любопытство щекотало его нервы, Хакс отвернулся, оставив Бена наедине со своими личными делами. Возможно, это письмо от его матери. Писать, конечно, мог и отец, но из кусочков информации, которую он узнал о Хане Соло, это казалось маловероятным. Но также это было и не его дело, так что Хакс взял почитать свое письмо. Новости из Суррея от прошлого раза многим не отличались, разве что после его беглого описания «Орлов» у Маргарет Хакс появилось больше вопросов о них. Она говорила, что некоторые вопросы задал Брендол, но Хакс очень сомневался, что его отцу было интересно, кем командовал его сын. То, что не касалось армейского полка, для него не имело ни ценности, ни значения. Хакс был на половине забавной истории, случившейся на последней воскресной проповеди, когда услышал из угла Бена шум. Стул с грохотом врезался в стену, когда Бен резко поднялся и, оттолкнув с дороги стол, направился к выходу. Конверт так и остался лежать на столе, но письма в нем не было.  — Думаю, плохие новости, — предположил По, когда за Беном закрылась дверь. Остальные быстро забыли о случившемся, вернувшись к своим письмам, но Хаксу было неспокойно. Тревога скользким ужом свернулась в желудке. Он хотел знать, какие новости так разозлили Бена, даже если это было тем, о чем спрашивать он не имел права. Он всегда старался удерживаться от излишнего любопытства, когда дело касалось его коллег-пилотов, но Бен был не просто сослуживцем, коллегой. Если что-то случилось, Хакс хотел бы помочь. Но он не двинулся с места. Погнаться за Беном было бы очень неразумно, это бы выдало его очевидное беспокойство. Так что вместо этого он вернулся к письму матери, продолжив читать. Когда наступило время ужина, Бен так и не появился. «Орлы» позанимали свои места в столовой и принялись передавать друг другу тарелки и миски. Хакс ел просто на автомате, принимая пищу скорее из надобности, чем от чувства голода. Он слушал, как Уэксли рассказывал двоим пилотам, которые сегодня не полетели с ними, о случившемся на зачистке. Хакс воздержался от их с Беном истории, и никто и не настаивал на этом. Как только его тарелка опустела, он пожелал всем доброй ночи и ушел, оправдываясь тем, что хотел написать матери ответ. Но на самом деле Хакс направился к ангару — наиболее распространенному месту укрытия Бена. По дороге туда он беспокойно курил сигарету, закончив её быстрее обычного. Подойдя к входу, Хакс выкинул её, и она с градом искр упала на влажную, притоптанную сапогами траву. Верхние огни в ангаре были выключены согласно правилам, но почти в центре помещения горело несколько ламп, свет которых практически прикрывали полузакрытые двери. Приблизившись к освещенной части, Хакс услышал скрип металла о металл. Он с облегчением обнаружил, что на крыле одного из оставшихся «Харрикейнов» стоит Бен и работает с болтом. На нем была измазанная маслом майка и заношенные брюки. Болт, который он откручивал, шел со скрипом. Разделавшись с ним, Бен бросил его на пыльный пол в кучу к остальным.  — Бен, — позвал Хакс, прежде чем тот успел взяться за следующий. Бен повернул голову и посмотрел на Хакса. Выражение его лица отяжелело.  — Пришел проверить меня? — сказал он. Хакс побелел от грубости; это было не похоже на него, учитывая то, как Бен обращался с ним последние несколько недель. Он осмотрительно проигнорировал его вопрос, сказав только:  — Тебя не было на ужине.  — Не голоден, — резко ответил Бен и, поставив гаечный ключ на место, принялся откручивать следующий болт. Хакс повысил голос, чтобы его услышали.  — Могу я спросить, почему? Бен швырнул еще один болт в кучу. Тот со звуком пинь приземлился на пол.  — Иногда мне не хочется есть. Это что, нарушения правил? — в его тоне четко слышалась насмешка. — Все пилоты в ВВС Его Величества должны или кушать, или подвергаться строгому выговору. Хакс нахмурился, чувствуя, как зарождается в его жилах раздражение.  — Что с тобой?  — Со мной все нормально, — отрезал Бен.  — Да неужели, — огрызнулся Хакс. — Сперва ты уносишься из переговорной, потом возишься тут с этими чертовыми болтами да еще и так, словно ненавидишь каждый из них. Поэтому я спрошу снова: что случилось? Бен замер, медленно отложил гаечный ключ и выпрямился. Засунув руку в карман, он вытащил сложенный лист и протянул его Хаксу, не отрывая от него сердитый взгляд. Хакс подошел ближе и взял письмо из его рук. Развернув лист и пригладив складки, он пробежался по нему взглядом. Письмо было напечатано аккуратным квадратным шрифтом. Бумага была хорошего качества, хотя и не льняная, на которой писала мать Хакса. В письме говорилось: Дорогой Бенджамин, Чтобы написать тебе, пришлось хорошенько постараться найти твой адрес. Мне понадобилось за ним обращаться прямо в Министерство Авиации. Это заняло больше месяца. С самого июля, когда ты уехал, твоя мать была одна. Почему ты не писал, мог бы просто сказать ей, что ты жив и здоров? Ты должен принять это во внимание. В любом случае пока не об этом, я лучше расскажу тебе о том, что происходило в семье в твое отсутствие. В дополнение к её постоянному беспокойству, твоей маме очень нездоровилось. В начале осени у нее развилась пневмония, и несколько недель она пролежала в постели. Твой отец все еще летал со своим цирком, поэтому она прислала мне телеграмму с просьбой приехать из Беркли, чтобы помочь ей выздороветь. Конечно, приостановив свои лекции, я сразу же приехал и вот уже шесть недель я здесь. Ей стало значительно лучше, но ей придется найти новую работу, поскольку со старой пришлось уйти из-за болезни. Я предложил ей занять секретарскую должность в университете и, надеюсь, она скоро согласится. Ей придется научиться печатать и разбираться с документами, но она всегда быстро справлялась с новыми вещами. Если она решит принять мое предложение, я перевезу её к себе в университетский городок. А дом в Окленде продам. Я уверен, что твой отец сможет найти жилье для себя и для своих игрушечных самолетиков в другом месте. В конце концов, его и так практически никогда не бывает дома. Детали будут известны в ближайшие несколько недель, но я ожидаю, что когда ты вернешься, тебе придется приехать в Беркли, пока не сможешь найти работу. Сколько ты собираешься пробыть в Англии? Конечно, недолго, полагаю. Не сомневаюсь, тебя будет, кем заменить. И твоя мама очень хочет тебя увидеть. Я знаю тебя и понимаю, что в последний раз, когда мы виделись, расстались мы не очень хорошо, но я бы тоже хотел тебя увидеть. Ради твоей матери, Бенджамин, возвращайся домой. Я приложил адрес моего дома, где я буду ожидать твоего ответного письма. А пока будь осторожен. Дядя Люк Хакс аккуратно сложил письмо и положил его на крыло «Харрикейна», чтобы Бен мог забрать его. Но тот не шелохнулся.  — Ты расстроен тем, что твоя мать больна, — сказал Хакс, медленно и осторожно. — Мне жаль это слышать.  — Думаешь, какая-то маленькая пневмония может навредить ей, — усмехнулся Бен. — В детстве она болела коклюшем. Ветрянкой и свинкой. Она крепкая, как бык. Хакс поднял брови.  — Тогда тут что-то другое. Её намерение переехать в этот Беркли с твоим дядей? Бен презрительно поморщил нос.  — Сколько я себя помню, этот ублюдок всегда пытался заставить её бросить моего отца. Он изначально был против их свадьбы. Но она хотела эту свадьбу и к тому же тогда была уже беременна мною. Так что это имело смысл.  — Понятно, — сказал Хакс. Это был не первый брак из-за неожиданной беременности и далеко не последний. Однако, когда семья невесты не одобряла его, это все усложняло. — Почему твой дядя не поддержал такую партию для своей сестры?  — Он думал, что мой отец недостаточно хорош для неё, — объяснил Бен, присев на край крыла, ближе к Хаксу. — Считал его конченым пилотом без гроша за душой. Люк хотел, чтобы его сестра вступила в брак с каким-то адвокатом или врачом, который учился в колледже, в котором он преподает, — Бен презрительно фыркнул. — Он решил, что мой папа не может обеспечить её, если не заработает кучу денег. Но она любила его. Всегда любила.  — Значит, ты злишься на своего дядю, — сказал Хакс. — Я могу понять это, — он взглянул на письмо. — Он сказал, что вы не очень хорошо расстались. Бен сел, выпростав ноги вперед.  — Ага. Я не видел его с восемнадцати лет, сразу после окончания средней школы. Он сказал, что у него есть для меня место в колледже. Хотя я никогда ни черта ему не говорил, что хочу пойти туда. Он просто взял и сделал это. Хакс шагнул ближе, неуверенно протягивая руку вперед и касаясь колена Бена. Тот не ушел от прикосновения.  — Вы из-за этого поспорили.  — Можно и так сказать, — ответил Бен. Он слегка приподнял голову. — Я сказал ему, что не хочу идти в колледж, что хочу летать с моим отцом. А Люк сказал, что я растрачиваю на глупости мой потенциал. Но я не такой уж и умный. Я хорошо учился в школе, но мне никогда не нравилась учеба. А колледж я бы просто возненавидел. Разумеется, Хакс не мог представить Бена в Оксфорде, в твидовом жакете, попивающим чай в кафе и разглагольствующим о Горе и Гомере. Ему лучше подходила жизнь в воздухе. Понятное дело, что его семья, возможно, хотела, чтобы он пошел по другому пути, но в конечном итоге окончательное решение было его.  — Что твоя мать на это сказала? — спросил Хакс. Бен вздохнул.  — Она приняла сторону Люка, и это разозлило меня больше всего. Она так много сделала, чтобы быть с моим отцом. А мне говорила, что я должен быть лучше него… — он провел рукой по волосам. — Это несправедливо. Хакс поднес другую руку к лодыжке Бена и пробежался пальцами вверх по голени, стараясь хоть немного утешить.  — А что сказал твой отец?  — Его тогда с нами не было, — ответил Бен. — Он летал с трюкачами, — он нахмурился. — Как и сказал Люк. Но мне было все равно. Я собирался выпуститься и встретиться с папой, но затем появился Люк на машине, чтобы отвезти меня в Беркли. Я сказал ему идти к черту, собрал сумку и ушел.  — Ты пошел найти отца? — потрясенно сказал Хакс.  — Я прошел всего миль десять, прежде чем меня нагнала мама. Я подумал, что она вернет меня и заставит поехать с Люком, но она привела меня на вокзал. Рассказала, где мой отец, и купила мне билет. Хакс сжал колено Бена, чувствуя прилив тепла к этой женщине, с которой он никогда не встречался, и, вероятно, никогда и не встретится.  — Ты знаешь, почему она передумала? Бен пожал плечами.  — Не совсем. Она просто сказала, что хочет, чтобы я был счастлив. Наверное, это означало, что она позволила мне летать. С тех пор я не видел Люка. И теперь у него хватило смелости написать и просить меня приехать в Беркли, как он всегда и хотел. Я не сделаю этого, — он взял руку Хакса, погладив пальцами его костяшки. — Я не хочу уезжать. Хакс эгоистично успокоился. На какое-то мгновение он почувствовал сосущий страх того, что Бен, возможно, захочет уехать к своей матери и дяде. Он бы понял его, если бы тот все-таки решился на это, но от одной лишь мысли о возвращении Бена в Америку под ребрами растекалась резкая боль.  — Значит, ты ему об этом напишешь? — спросил Хакс.  — Я не очень хочу отвечать, — ответил Бен, — но думаю, что должен. Просто хотя бы сказать маме, что со мной все хорошо. А на Люка мне плевать. Хакс сочувственно кивнул.  — Семья штука сложная. У меня не было упрямого дяди, но с моим отцом тоже ладить было непросто. Бен немного потянул его за руку, отодвигаясь назад, где крыло встречалось с фюзеляжем «Харрикейна».  — Залезай давай сюда и расскажи мне о нем. Он отпустил Хакса, чтобы тот смог подняться на крыло. Оно немного скрипнуло: болты, держащие его, были расслабленны, но несмотря на это крыло все равно хорошо удерживало их общий вес. Бен облокотился на фюзеляж и раздвинул ноги. Хакс примостился между ними, прислоняясь спиной к груди Бена. Бен обнял его за пояс, притягивая ближе к себе.  — Полагаю, про моего отца можно сказать лишь то, что он хотел для меня чего-то иного, — сказал Хакс. — Как твой дядя. Он был военным и хотел, чтобы я пошел по его стопам после окончания университета. Я сказал ему, что предпочел бы воздушные силы. Это ему не понравилось.  — Ты же отстаивал свой выбор, да? — спросил Бен, его голос глубоко отозвался в Хаксе.  — Это еще мягко говоря, — сказал Хакс. — От нашей ссоры дрожали стекла в окнах. Я кричал до хрипоты.  — Ты? — Бен казался удивленным и одновременно словно забавлялся. Хакс оскорблено фыркнул.  — Я, как известно, время от времени кричу, хотя у меня нет такой привычки. Однако в ту ночь я действительно кричал. Моя мать чуть не упала в обморок от всех этих перепалок. Но она не пыталась вмешаться. Такие диспуты были не в её характере.  — Она совсем не такая, как моя мама, — усмехнулся Бен. — Моя взрывная. Всегда умела во время их споров с отцом поставить его на место.  — Вот от кого тебе достался такой темперамент? — спросил Хакс. Бен задумчиво прогудел.  — Думаю, да. Хотя она никогда не била людей, а у меня в детстве был такой грешок, — он положил подбородок на плечо Хакса, прижимаясь к его щеке своей. — А ты когда-нибудь дрался? Хакс наклонился к нему ближе.  — У меня была немного уроков по боксу в течение нескольких месяцев, но в настоящих драках я никогда не участвовал. Думаю, я немного трусливый.  — Чушь собачья, — резко возразил Бен. — Ты смелее любого идиота, с которым я дрался. Они привыкли цепляться к тощим мальчишкам и очкарикам. Они настоящие трусы, а не ты, — он зацепил ремень униформы Хакса, играя с пряжкой. Хакс обнаружил, что медленные движения рук на его одежде странно успокаивают.  — По крайней мере, мой отец не стал обвинять, что я побоялся ступить на поле боя, — сказал Хакс и, положив ладонь на бедро Бена и подняв её к колену, погладил его. — Он не настолько глуп, чтобы утверждать, что пилоты не так смелы, как пехотинцы. Он знал, что шансов выжить в воздушном бою, возможно, даже меньше, чем в полку. Он не мог винить меня в этом.  — Ты все еще злишься на него? — спросил Бен.  — Нет, — честно ответил Хакс. — Он человек трудный и верный своим принципам, обижаться на него я просто не могу. Он мой отец, и я его уважаю. Бен потянулся кончиками пальцев к нагрудному карману пиджака Хакса и обвел медную кнопку.  — Он похож на тебя?  — Не особенно, — Брендол Хакс был широкоплечим, мощным мужчиной. Он носил густую бороду, хотя она была и не в моде. — Я скорее пошел в мать, — продолжил Хакс. — По крайней мере, чертами лица. Но цвет волос отца.  — Он красивый, цвет твоих волос, — сказал Бен, утыкаясь носом в шею Хакса. Тот рассеянно улыбнулся от комплимента.  — А ты в отца пошел?  — Мне всегда говорили, что я выгляжу, как сочетание обоих родителей. Но я выше них.  — Знаешь, я понятия не имею, как ты помещаешься в кабине, — сказал Хакс. — Если уж даже мне иногда бывает неудобно, а я меньше тебя. Бен крепко сжал пояс Хакса.  — Мне это нравится. У тебя такие длинные стройные ноги и тонкие руки. Думаю, если захочу, я смогу поднять тебя и унести. Хакс должен был признать, что в перспективе это было довольно заманчивое явление, но, дразнясь, он сказал:  — Ты предлагаешь мне упасть в обморок тебе в руки, чтобы ты смог отнести меня на диван, пока я не оправлюсь?  — Не думаю, что ты тот, кто легко теряет сознание, — ответил Бен.  — Однажды я упал в обморок в церкви, — сказал Хакс. — Когда я пел гимн, у меня просто подогнулись колени, потому что я не делал достаточно вдохов между фразами. Я рухнул на скамейку позади и ударился головой. Тогда ему было десять лет, он приехал домой на летние каникулы. Его мать тоже чуть ли не потеряла сознание, когда он упал. Мистер Брукхейвен, богатый адвокат, который всегда говорил ей комплименты после службы, тогда поднял юного Армитиджа и вынес его на свежий воздух. Это был последний раз, который он помнил, когда его кто-то носил на руках.  — С тобой было все в порядке? — спросил Бен.  — Да, — сказал Хакс. — Падение немного помяло меня, но ничего серьезного. К обеду я уже был на ногах. Бен немного повозился на месте, устраиваясь удобнее.  — Однажды я тоже упал в обморок. Бегал по лесу, играя в догонялки, не заметил низкорастущую ветку и вляпался в неё. Вырубился тут же. Очнувшись, увидел над собой склонившихся парней, и сказал, что я мертв. Мне тогда на лбу наложили пять швов. Шрам остался до сих пор. Хакс повернулся.  — Где? Бен откинул с левой стороны лба волосы и указал на тонкую белую нитку шрама, убегающую к линии волос. Хакс проследил большим пальцем её обнаженный край.  — Его еле видно, — сказал он. — Я бы и не заметил, если бы ты не показал мне.  — Да, — ответил Бен, отпуская волосы. Те снова упали на лоб, одна прядь зацепилась за ресницы, подрагивая, при каждом движении его глаз. Хакс смахнул её и задержал на Бене взгляд, любуясь темным цветом его глаз. Он назвал Хакса красивым, но красота была и у него. В мягких линиях лица, в изгибе губ, носа. Подняв руку с плеча, Хакс проследил кончиками пальцев край челюсти. Его кожа была теплой и мягкой. Бен прикрыл глаза на слабом выдохе. Хакс повернул голову так, что аж заболела шея, но он проигнорировал это, когда, чуть приподняв подбородок, поцеловал Бена, легко и сдержанно. Руки Бена крепче обхватили Хакса, притягивая его к себе. Они целовались неторопливо, без каких-либо обязательств. Их носы время от времени соприкасались, притрагиваясь друг к другу холодными кончиками. Вечер был не теплый. Когда они на мгновение остановились, Хакс, коснувшись рук Бена, спросил:  — Тебе не холодно?  — Я даже не заметил, — ответил Бен. Он прижал губы к местечку за ухом Хакса. — А ты замерз? Хакс снова обернулся к нему, его «нет» потерялось меж соединенных губ. Он начал поворачиваться всем телом, ища более удобный угол, и когда поцелуй углубился, в животе у Бена громко заурчало.  — Срань, — проворчал он. — Я проголодался. Хакс сдержал смех, чуть отстраняясь.  — Уверен, что сержанты в столовой не будут против, если мы проберемся на кухню и поищем чего-нибудь съестного.  — Хм. Может быть, — Бен притянул Хакса за бедра, обращая его внимание на неожиданную твердость между его ног. — Но я пока не хочу уходить. Желудок Хакса с грохотом обвалился вниз, тело с готовностью откликнулось.  — Ты не позволил мне коснуться тебя, — сказал Бен, низко и тихо. — А я хочу. Я хочу сделать то, что сделал для меня ты. Хакс прекрасно понимал, что они были в ангаре. В не таком уединенном месте, как тот старый сарай, а значит и гораздо более опасном. Но Бен мягко подтолкнул свои бедра к Хаксу, его возбуждение нарастало. Хакса обдало густым жаром, в брюках стало невозможно тесно. Прошло пять дней с тех пор, как он в последний раз снимал напряжение, и, когда Бен предлагал помочь сделать это сейчас, Хакс был склонен согласиться.  — Мы должны быть быстрыми, — сказал он. Бен, явно недовольный этим, закусил щеку, но все равно согласно кивнул. Хакс отстранился от него, чтобы повернуться. Он свел ноги Бена вместе, а сам, перекинув через них свою правую ногу, встал перед ним на колени, зажав его бедра. Металл крыла «Харрикейна» впивался в колени, но Хаксу было все равно, особенно когда Бен принялся расстегивать пояс, а потом пуговицы пиджака. Хакс потянул за рукава, снимая его с плеч, и положил его за собой. Бен тут же взялся за ширинку на штанах и, разделавшись с пуговицей, расстегнул молнию.  — Можешь их приспустить? — попросил он, прослеживая резинку нижнего белья Хакса. Хакс поднялся и сбросил их со своих бедер, освобождая член. Взгляд Бена тут же опустился на него. В отличие от Бена, Хакс был необрезанным, и он задавался вопросом, видел ли раньше Бен таких, как он. Медленно и неторопливо Хакс коснулся себя, оттянув крайнюю плоть. Рот Бена приоткрылся. А сам он замер, казалось, перестав даже дышать. Свободной рукой Хакс взял руку Бена и положил её на свой член, обернув его пальцами. Ладонь Бена была большой и теплой, и Хаксу пришлось закусить губу, чтобы подавить прокатившийся по горлу стон от его прикосновения.  — Такой мягкий, — сказал Бен скорее для себя. — Но твердый. Он сделал пробное движение рукой, в нем едва ли было хоть какое-то давление. Дойдя до головки, Бен нажал на неё большим пальцем, массируя. Хакс наблюдал за его исследованием, очарованный удивлением на лице Бена.  — Тебе нравится? — спросил Бен и, на этот раз сдавив чуть сильнее, скользнул рукой к самому основанию члена Хакса. — Я могу сделать то, что ты сделал для меня, но… для тебя, может быть, надо иначе. Сильнее сжав его кулак, Хакс сказал:  — Сначала медленно, а потом быстрее.  — Хорошо, — Бен начал мерно, почти лениво, двигаясь по всей длине Хакса от основания и до конца. Хакс закрыл глаза, позволив себе полностью окунуться в ощущения. Обычно он делал это быстро, лишь ради последующего облегчения, а не получения удовольствия, но теперь он не мог заставить себя спешить с Беном, не тогда, когда ощущать его руки было настолько приятно. С каждым движением его сердце ускоряло темп, гулко толкаясь в груди. Кровь ударила в пах, пока ему почти не стало больно. Губы Бена были приоткрыты. Он тяжело дышал ртом, завороженно наблюдая за своими движениями на члене Хакса. Подняв руки, Хакс обернул их вокруг плеч Бена: ему нужна была поддержка, что-то, на что можно было опереться. Его колени дрожали от напряжения. Тело затапливало тяжелым вожделением.  — Как хорошо, Бен, — сказал он. — Как хорошо! Из Бена вырвался небольшой звук, почти стон, он лишь сильнее распалил Хакса. Поджег фитиль динамита. Он толкнулся в кулак Бена. Голод стал сильнее, возбуждение тянуло кожу.  — Быстрее? — спросил Бен, поднимая взгляд на Хакса. Его готовность доставить ему удовольствие жгла Хакса.  — Еще нет, — сказал Хакс, почти задыхаясь. Он видел, как член Бена, натягивая ткань, упирается в ширинку, и снова хотел увидеть его. Скользнув левой рукой по груди Бена, Хакс взял его свободную руку. — Достань его. Я хочу тебе кое-что показать. Бен, смутившись, моргнул, но, когда Хакс положил руку на его пах, застонал. Немного с неохотой, Бен выпустил Хакса и потянулся к своим брюкам. Расстегнув их, он запустил в них руку и вытащил член, облегчено двинув по нему рукой. Хакс тут же приблизился, пока их члены не коснулись друг друга. Челюсть Бена отвисла, его взгляд поражено метнулся к Хаксу. И хотя это было довольно грубо, Хакс плюнул себе на руку, прежде чем обернуть её вокруг обоих членов, прижимая их вместе. Член Бена был массивным и твердым, чуть-чуть шире у основания, чем у Хакса, и немного длиннее.  — О, Боже мой, — прошептал Бен.  — Все в порядке? — спросил Хакс, хотя прокатившаяся по телу Бена дрожь при первом движении была достаточным ответом.  — Д-да, — пробормотал он. — Еще. Пожалуйста. Хакс слегка прикусил губу. Боль должна была отрезвить, когда из горла рвались стоны. Желание Бена было настолько сильным, что от него кружилась голова. Сжав кулак на их членах, он начал двигаться быстрее, жестче. Пытаясь вздохнуть, Бен опустил голову на грудь Хакса, держа его за бедра. Хакс же пальцами свободной руки зарылся в волосы Бена. Давление, теплое и крепкое, было мучительно. Его ладонь касалась собственного члена, а пальцы обхватывали член Бена. Хакс чуть подавался бедрами вперед в такт своим движениям. Все ближе и ближе к Бену. Ему было мало. Он терялся в удовольствии, пробирающим до кончиков пальцев, но пренебрегать Беном не хотел. Регулируя силу натиска, он крутанул запястьем. Бен хрипло застонал.  — Тише, — мягко предупреждая, сказал Хакс.  — Извини, — тихо вздохнул Бен. — Просто это слишком… хорошо. Можешь сильнее? Хаксу пришлось бороться с собственным желанием кричать. Простая просьба окатила жаром, заставив дрожать. Он с радостью удовлетворил её, сильнее сжав кулак и увеличив темп. Бен сунул руки под рубашку Хакса, задрав её вверх, отчего по спине того пробежали мурашки от прикосновения прохладного воздуха. Если кто-то пройдет мимо, первое, что он увидит — тонкий изгиб бледной спины. Эта мысль ужасала Хакса, но было также в ней что-то волнительное, возбуждающее, какое-то острое ощущение от того, что он в кричащей близости от пилотов Королевских ВВС и всего наземного персонала делает что-то настолько запрещенное. Недозволенное. Это было полнейшим безумием, но он был слишком поглощен цепляющимся за него Беном, чтобы остановиться сейчас. Оба были до неприличия возбуждены. Спустя пару движений Хакс слишком близко подошел к границе своего контроля. Наслаждение скручивалось плотной спиралью внизу живота, как пружина. Все туже и туже. Потирая заднюю часть головы Бена, он сказал:  — Я почти… Что тебе нужно?  — Просто продолжай, — попросил Бен, его грудь все тяжелее вздымалась и опускалась. — Еще немного, Хакс… О, Боже. Эта мольба смела напрочь последние крупицы самообладания Хакса. Лицо исказилось в беззвучном крике, и он излился на свои пальцы и член Бена. Ослепляющая вспышка прокатилась судорогой по всему телу, заставляя каждый нерв звенеть. Он судорожно втянул воздух через стиснутые зубы, когда с каждым движением его руки на их членах внутри все содрогалось, обмирало от затопившего каждую клеточку тела удовольствия. Рука гладко и упруго продолжала скользить вверх и вниз, ослабевая с последними движениями.  — Я… сейчас… почти… — бормотал Бен, отчаянно хватаясь за пояс Хакса. Хакс почувствовал разлившееся в руке чужое тепло, дрожь, когда тот достиг своего пика. Он замедлился и, прежде чем полностью остановиться, легко провел пару раз по всей длине. Хакс нежно массировал затылок Бена. Они пытались успокоиться и перевести дух. Когда Бен, наконец, снова поднял лицо, у Хакса сперло дыхание. Его щеки горели, губы были влажными и покусанными. В его полуприкрытых глазах мелькал бледный блеск. Бен выглядел потерянно и великолепно.  — Я могу немного прибраться? — спросил Хакс. Бен слабо кивнул, поэтому Хакс вытащил из кармана свой носовой платок, решив вытереть их. Сначала он справился с Беном, а потом поправил собственные штаны, хотя пиджак он пока натягивать не стал.  — Тебе понравилось? — сказал Хакс, касаясь разгоряченного лица Бена. Несмотря на усталость, Бен приподнял подбородок, слепо ища губы Хакса.  — Я не знал, что ты так можешь, — ответил Бен. Хакс снова обернул руки вокруг шеи Бена, прижимаясь лбом к его лбу.  — Я много еще могу показать тебе. Если хочешь. Глаза Бена были близко, они казались большими и невероятно темными.  — Я хочу знать все.  — Узнаешь, — сказал Хакс, — всему свое время, — отстранившись, он поднялся с Бена, вздрогнув от болезненного ощущения в коленях. Подойдя к краю крыла, Хакс спрыгнул на землю и, повернувшись, махнул Бену. — Давай. Нам нужно накормить тебя, пока ты совсем не истощал. Бен довольно грациозно скользнул с крыла и пошел за рубашкой и пиджаком. Он надел рубашку, но оставил её расстегнутой. У Хакса не было ни сил, ни желания упрекнуть его в этом, поэтому они так и вышли, и отправились в столовую. Еды, которую не нужно готовить, они много не нашли, но Бену удалось откопать пару яблок и немного зачерствевшего хлеба, который он съел с сыром из холодильника. Хакс сидел на стойке и наблюдал за тем, с каким аппетитом Бен наминает. Они говорили лишь столько, сколько требовалось, поскольку находились на территории сержантов столовой, которые были очень строги в отношении того, кому позволено находиться на кухне. Когда Бен закончил, он, вытерев рот тыльной стороной ладони, подошел к Хаксу и, раздвинув его ноги, шагнул между них. На вкус он был как душистый сыр, и неприятным это вовсе не было. Они вместе вернулись в казармы и поднялись наверх по лестнице. Бен, в последний раз словив руку Хакса, чуть сжал её, прежде чем развернуться и уйти к себе. Хакс лег на свою койку сытый и довольный и проспал до самого утра.

***

Хакс обычно побаивался последнюю неделю октября, когда даже самые тихие и мирные люди на аэродроме участвовали в разных шалостях и проделках, предшествующих Хэллоуину. Они никогда никому не вредили и не мешали выполнять обычную полётную рутину, а проходили чаще всего в столовой. Почему единственное общественное место, где три раза в день собирались все офицеры, было такой неизменной целью, Хакс, вероятно, не узнает никогда, но, тем не менее, факт остается фактом, так что представить себе, что в Уолкастле может быть как-то иначе, он даже и не мог. Беда началась с грохота в понедельник утром 27-го, когда пилоты 222-й проснулись с трехдюймовым шаром воды на полу их казарм. Первый, вляпавшийся в неё, так разбушевался, что разбудил всех остальных. Собравшись вместе, они пошли обвинять в произошедшем 129-ю, которые, по-видимому, изловчились подкатить к двери одну из пожарных машин и, протянув внутрь длинный шланг, налили воды. К драке это не привело, но командир эскадрильи Чепмэн высказал все свое неудовольствие командиру 129-й, Барлоу, который едва удерживал серьезное выражение лица во время такой тирады. 363-я наблюдали за тем, как все это происходит, изумляясь, и дивясь, и даже не подозревая, что вообще происходит.  — Это что, какая-то английская традиция? — спросил Эндрю Уорд вечером, после того как перебранка между Чепмэном и Барлоу утихла.  — Боюсь, что да, — ответил Хакс. — И на вашем бы месте, я не терял бы бдительность. Тут никто не застрахован.  — Если они что-то уткнут с нами, — сказал Стриклэнд, — мы же можем им ответить?  — В этом деле возмездие само собой разумеющаяся вещь, — сказал Хакс. Мужчины, обмениваясь хитрыми взглядами, ухмыльнулись. На следующий день 129-я обнаружила пропажу постельного белья на своих койках. Их простыни нашлись на крыльях самолетов, промокшие под дождем. Они пошли к 222-й, но те лишь разводили руками, твердя, что они ничегошеньки об этом не знают. Тогда разъяренные взгляды направились на 363-ю. Как бы американцы не старались, им так и не удалось сдержать свой смех. Хакс потер виски, готовясь к худшему. Когда в среду утром они отправились к своим соколам, то обнаружили на фюзеляжах несколько самых разнообразных, все еще не успевших высохнуть пенисов. Конечно же, они спешили, так что взять из ангара разбавитель, чтобы смыть краску, им не удалось. Поэтому у 142-й возникло много вопросов, когда они встретились над Ла-Маншем. Остаток дня прошел за мытьем самолетов и обдумыванием плана мести. Прежде чем они смогли воплотить его в жизнь, ударила 222-я. Они прекрасно знали, что вмешиваться в то, что может повлиять на работу пилота в воздухе, нельзя, но они все равно пробрались к Третьему ангару и смазали жиром края крыльев самолетов. Хакс видел, как не один и не два, а целых пять, а то и шесть его пилотов поскользнулись и съехали прямиком на землю. Среди них был и Бен. Отряхивая со штанов прилипшую траву и грязь, он выглядел не просто возмущенным, он был в ярости. Хаксу лишь чудом удалось избежать такой же участи. После этого полета именно Бен был тем, кто собрал всю 363-ю в зале для совещаний. Он, взяв стул, развернул его к себе и сел, опираясь руками о спинку.  — Послушайте, — мрачно начал он. — Мы должны отомстить этим ублюдкам. У меня есть идея, но нужны будут все. Сделать мы это должны сегодня вечером.  — Выкладывай, что у тебя там, — нетерпеливо сказал По. Бен описал простую, но коварную идею: под покровом темноты 363-я должна будет проскользнуть в зал для совещаний 222-й и перетащить оттуда всю мебель на крышу. Нужно было, чтобы четыре человека залезли на крышу, а остальные подавали бы им столы и стулья. К счастью, тяжелыми те не были, так что особой проблемы возникнуть не должно. Мельца, Тейлор, Уэксли и Кроу вызвались подняться. Остальные будут выносить и подавать им мебель. Во время разработки плана Хакс пытался держаться подальше, надеясь избежать своего участия в их проделке, но Бен ему этого не позволил.  — Нам нужно, чтобы кто-то стоял на шухере, — сказал он, глядя на Хакса. — Хотя бы двое, — когда Хакс покачал головой в немом «нет», он настоял: — Хакс и Льюис. Вы хорошо видите в темноте. Будете следить, чтобы никого не было. Льюис с энтузиазмом согласился, и у Хакса не осталось иного выбора, как покориться своей судьбе. Он кратко кивнул и улыбнулся в ответ. Они поужинали с остальными офицерами, слушая россказни 129-й о том, как их механики украли у наземного экипажа 363-й все гаечные ключи и зарыли их в землю. Однако они были так любезны, что оставили им карту сокровищ в пиратском стиле, где крестом обозначили место «клада». Тэниссон был вне себя от злости. А Хаксу пришлось признать изобретательность всего этого дела. Из столовой 363-я начала выходить вместе со всеми, не желая надолго оставаться вместе, чтобы не вызвать лишних подозрений о готовящимся плане мести. Одним из последних, кто ушел, был Хакс, который должен был за всеми наблюдать. На улице он закурил сигарету, растянув её до тех пор, пока в столовой не выключился свет. И только тогда Хакс двинулся в сторону зала для совещаний 222-й. Там Хакс встретил Коротышку и Брюстера Миллса. Они выносили стулья и ставили их возле здания, чтобы потом подавать тем, кто залезет на крышу. Хакс выудил еще одну сигарету и зашел за угол, чтобы караулить открытую местность. Хорошо, что ночь была безлунной, а небо затянули плотные облака. «Орлы» работали практически бесшумно, единственным средством общения между ними был шепот. Под руководством Бена мебель передвигалась оперативно. Хакс краем глаза наблюдал за ним, когда он, раздетый до рубашки, подал последний стол Мельце и Уэксли, а затем помахал руками, стряхивая напряжение, и размял шею. Бен повернулся и, словив взгляд Хакса, озорно улыбнулся ему. Когда работа была выполнена, «Орлы» разошлись по всем направлениям, некоторые даже решили обойти аэродром, прежде чем вернуться в казарму. Не могут же они, в конце-то концов, после проделанного вернуться всем скопом. Хакс, по привычке, пошел к ангару. Еще одной сигареты ему не хотелось, так что вместо неё он, засунув руки в карманы, с наслаждением втянул влажный воздух. Остановившись у входа в ангар, он прижался спиной к дверям и, согнув одну ногу в колене, оперся о металл, повторяя позу Бена, когда впервые наткнулся на него здесь. На этой неделе разобрали последнего «Харрикейна», и грузовики увезли его на заслуженный отдых. Хакс как раз проходил мимо, направляясь в госпиталь для очередного чаепития с Фазмой, и видел стоящего в кузове грузовика Бена, который привязывал бескрылый фюзеляж. Тэниссон был на другой стороне и затягивал веревки. Хакс восхищался привязанностью Бена к старым самолетам. Тот однажды поделился с Хаксом парочкой историй о том, как он, будучи еще мальчишкой, учился обращаться с отцовскими трюковыми самолетами. Уже с восьми лет он настраивал двигатели, регулировал руль высоты и элероны. От этого каждый самолет, на котором он летел, словно становился его. С тех пор как привезли «Спитфайры», Вирджил Гилберт потихоньку начал маркировать их, как принадлежащих к 363-й. Оказалось, что он довольно талантливый художник. Сделав трафарет, с левой стороны, прямо под кабиной Гилберт нарисовал на фюзеляже мультяшного сине-белого орла с красными боксерскими перчатками на крыльях. Сначала он сделал его на своем самолете, но как только его увидели другие, они тут же потребовали нарисовать его и на их соколах. Так что последние несколько дней все свое свободное время Гилберт потратил на рисование этих орлов на самолетах соотечественников. На некоторых под рисунком орла витым курсивом он отмечал имя пилота. Хакс как раз с восторгом рассматривал его работу, когда перед его взглядом появился Гилберт с кисточкой в руке.  — Как насчет вас, сэр? — сказал он. — Хотите, я вам тоже нарисую? Хакс удивленно поднял брови, не ожидав такой вопрос. Ведь, в конце концов, американцем он не был.  — Думаешь, у меня он тоже должен быть? — спросил Хакс.  — Конечно, должен, сэр, — сказал Гилберт с яркой улыбкой. — Вы наш белоголовый орлан, наш лидер. Хакс усмехнулся.  — Ну, раз ты считаешь, что и у меня должен быть орел, — ответил он, — тогда я буду очень рад ему. Когда на следующее утро он подошел к своему соколу, то с удивлением увидел на левом боку самолета орла; на его груди, когда Хакс заметил, он даже наклонился, чтобы получше рассмотреть, красовался крест «За летные боевые заслуги». Под рисунком белой краской было выведено «К. Э. Армитаж Хакс». Хакс искренне поблагодарил Гилберта за проделанную работу, но тот лишь пожал плечами, заявив, что для него это было не трудно. Отойдя от ангара, Хакс направился к своему соколу. Было достаточно темно, так что орла практически не было видно, но вот имя даже в при таком скудном свете выделялось. Он слегка коснулся его, проследив очертания букв указательным пальцем. Хакс и не ожидал, что по-настоящему станет одним из «Орлов». Он знал, что будет их командиром и будет выполнять эту роль в меру своих возможностей. Но вот теперь доказательства того, что они приняли и сделали его одним из них, украшали его самолет. Наградив орла последним ласковым прикосновением, Хакс вернулся к казармам и своей постели. Следующим утром, утром Хэллоуина, его разбудили раздраженные повышенные голоса, доносившиеся из коридора. Несмотря на то, что одет он был только в ночную рубашку, Хакс вскочил на ноги и решился посмотреть, что там такое. В коридоре стояли несколько пилотов 222-й и трясли кулаками перед носами парочки вышедших им навстречу «Орлов». Кроу и Брюстер Миллс принимали на себя основной удар негодования, но ни один из них не выглядел раздраженным. Фактически, они пытались не засмеяться.  — На то, чтобы снести все это, у нас, черт вас дери, уйдет половина дня, — прорычал белокурый пилот. — Вы, гребанные янки!  — Я бы попросил выбирать выражения, — резко сказал Хакс. Они развернулись на звук его голоса, их глаза подозрительно сузились. — После шалости, которую вы уткнули со смазкой, это вряд ли будет проблемой. Хотя, — он ухмыльнулся, — могу только представить, как вы теперь жалеете, что не додумались до такого раньше. Белокурый пилот продолжал хмуриться, но Хакс не отводил от него взгляд. Тот сдался и, пробормотав про себя отборные ругательства, развернулся и со своими товарищами спустился вниз по лестнице. Как только они исчезли, «Орлы», большинство из которых уже вышли из своих комнат, сотрясли воздух громовыми аплодисментами.  — Отлично сказано, сэр, — рассмеялся Мельца, хлопая Хакса по спине. — Четко и в самое яблочко.  — Это их пока было только четверо, — сказал Хакс. — У меня такое чувство, что мы еще послушаем их главного. Конечно же, его предположение сбылось. Как только 363-я пришла на завтрак, Хакс натолкнулся на уже поджидающего его командира эскадрильи Чепмэна.  — Хакс, — рыкнул тот. — Чтобы я мог сделать формальный выговор за то безобразие в нашем зале для совещаний, я хотел бы знать, кто из твоей эскадрильи ответственен за него. Хакс не спеша подошел к нему, изобразив на лице чистейшее недоумение.  — Боюсь, я понятия не имею, о чем вы, — сказал он. — Что случилось с вашим залом? Чепмэн обвинительно направил на него указательный палец.  — Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Я знаю, что это сделали твои пилоты, и я заставлю их столкнуться с последствиями.  — Прошу прощения, но я вот уже как несколько дней и близко не подходил к вашему ангару, — продолжал Хакс абсолютно невинным тоном. — Не могли бы вы описать его? — за своей спиной он услышал хихиканье «Орлов». Чепмэн поднял руку, давясь от ярости.  — Возможно, ты и не знаешь, что они сделали, но только посмотри на их лица! Они виноваты. Хакс глянул на своих пилотов, и те внезапно очень сосредоточились на своей еде. Только По и Бен так и не опустили взгляд. Дэмерон смотрел на Чепмэна с вызовом. А в глазах Бена вспыхнул хищный блеск.  — Ну, тогда давайте спросим их, — предложил Хакс. Он повернулся. — Мистер Дэмерон, как мой заместитель, вы, должно быть, знаете о злодеяниях, совершенных прошлой ночью, природу которых вам только что описал командир Чепмэн?  — Нет, сэр, — ответил По. — Но если бы я знал, то обязательно проследил за тем, чтобы все участники были наказаны.  — Видите, — чуть вздернув подбородок вверх, сказал Хакс. — Я полагаю, вы ошиблись, думая, что мои пилоты как-то замешаны в этом. Лицо Чепмэна исказил еле сдерживаемый гнев.  — Я доложу подполковнику, Хакс, это я тебе обещаю. Появившейся из-за его спины Барлоу сказал:  — Уверен, у Сноука найдутся дела поважнее каких-то разбирательств простого поведения, Чарльз. Как насчет вот чего? Я помогу тебе с выяснением деталей данного инцидента, и вместе мы раскроем это дело.  — Не покровительствуй меня, Алистар, — ответил Чепмэн. — Тут проблема серьезная. Барлоу сжал губы, но в его глазах плясали насмешливые огоньки.  — Безусловно, так и есть. Поэтому я и предлагаю свою помощь. Чепмэн, презрительно скривившись, покачал головой.  — Вы оба можете идти к черту, — и, развернувшись на каблуках, выскочил из столовой.  — Неужели опять встал не с той ноги, а? — обратился Барлоу к Хаксу, знающе приподняв брови. Хакс улыбнулся ему одним уголком рта.  — Похоже на то. Когда он вернулся к столу «Орлов», Льюис Миллс так хлопнул его по спине, что у него аж клацнули зубы. Остальные просто ухмыльнулись.  — Счастливого Хэллоуина, джентльмены, — торжественно сказал Хакс. Размеренное утро после завтрака практически ничто не прерывало. Большую его часть Хакс потратил на проигрыши в покер. Пилоты, стоящие за его спиной и наблюдавшие за игрой, то и дело разочарованно стонали, когда он в очередной раз терял ставку.  — Когда-нибудь к вам вернется ваша удача, сэр, — сочувственно сказал Стриклэнд. Судя по всему, она и не собиралась приходить. Когда карманы Хакса полностью опустели, он, наконец, вышел из игры и, захватив с собой газету, рассерженно отступил в глубину комнаты. Он даже не успел прочитать заголовок, когда рядом с ним поставили стул. Подняв взгляд и посмотрев поверх страницы газеты, он увидел стоящего напротив себя Бена.  — Пришел позлорадствовать? — спросил Хакс. Бен только недавно тоже начал с остальными принимать участие в покере, но судя по тому, как он играл, новичком он не был. После того, как он выиграл три партии подряд, Тейлор и По просто выперли его из-за стола.  — Могу дать тебе парочку полезных указаний, если хочешь, — сказал Бен, прислонившись к столу позади себя. Он выглядел по-кошачьи хитро. Эта «кошачесть» была и в позе, его локти лежали на столе, лопатки упирались в спинку стула, отчего спина была чуть выгнута. На этот раз его волосы были крепко связаны на затылке в незатейный хвост. Но, несмотря на это, некоторые пряди все равно вылезли и свисали по обе стороны лица. Хаксу следовало потребовать от него лучше заботиться о своем внешнем виде, но все, что он хотел сделать, — сорвать зубами эту чертову резинку и зарыться носом в волны его волос.  — Спасибо, — сдержанно ответил Хакс, подавляя свои импульсы, — но нет. Я уже смирился с тем, что не бывать мне шулером. Бен бросил на него взгляд.  — Я не мухлюю. Все дело в стратегии. Играй с теми картами, которые остаются у других. Тут не нужно иметь семь пядей во лбу, просто… Хакс поднял руку, чтобы остановить его, прежде чем тот продолжит.  — Я не просил совета.  — Ладно, — надменно сказал Бен. — Хочешь проигрывать — проигрывай. Встряхнув газетой, Хакс вернулся к чтению. Бен обиженно фыркнул, но никуда не ушел, вместо этого скрестил ноги в лодыжках, так, что те находились в нескольких дюймах от сапог Хакса. Он немного поелозил на стуле, все так же продолжая молчать. Хакс уперто продолжал игнорировать его. Тем не менее, с места Бен не сдвинулся. Хаксу не пришлось долго ждать, пока носок сапога Бена не ударил его. При первом касании он не шелохнулся, но когда Бен сделал это снова, загнул левую страницу газеты, чтобы посмотреть на него. Бен встретился с ним взглядом, уголки его рта чуть приподнялись. Он снова слегка ударил ногой. Хакс вопросительно поднял брови.  — Да? — сказал он, достаточно тихо, чтобы его мог услышать только Бен.  — Что читаешь? — спросил Бен. Его нога снова коснулась ноги Хакса.  — Известия из Франции, — пояснил Хакс и впервые коснулся Бена в ответ, сделав три легких и быстрых удара носком о его сапог, прежде чем отстранился. Лицо Бена просветлело: Хакс принял игру.  — Есть что-нибудь хорошее, или все там еще плохо? Хакс просмотрел столбик статьи, которую читал, прежде чем к нему подсел Бен. Репортаж особенно утешающим не был, но в этом не было ничего необычного. Даже частые бомбардировки немецких сооружений на побережье и в глубине страны не наносили оккупационным войскам особого ущерба. Немцы все еще крепко держались за Францию.  — В основном, все то же, — сказал Хакс. — Наши союзники до сих пор ведут борьбу, — он чуть коснулся подошвы сапога Бена. Бен сдержанно кивнул.  — Хотелось бы, чтобы мы могли помочь больше.  — Да, но сейчас наши обязанности разделяются между защитой собственных границ и наступательными вылетами, — Хакс сложил газету и отложил её. — Прежде всего мы должны охранять Англию.  — Знаю, — ответил Бен. Он наклонился вперед, положив руки на колени. — А какая остальная часть Англии?  — Это зависит от того, где ты находишься, — сказал Хакс. — Тут есть большие города, порты и реки; в сельской местности расположены фермерские хозяйства, на побережье ловят рыбу. Англия страна небольшая, но довольно разнообразная, — он посмотрел на Бена. — Хотя дождь тут явление постоянное и неменяющееся. Выражение лица Бена тут же стало унылым.  — Я скучаю по солнцу дома. Голубые небеса и большие белые облака. Это действительно красиво, — в его голосе проскользнула тоска. — Я хотел бы отвезти тебя туда. Хакс напрягся, окидывая взглядом помещение на предмет чрезмерного внимания к ним двоим. Удостоверившись, что никто не подслушивает, он спросил:  — В Калифорнию?  — Ага. Но нам пришлось бы пересечь всю страну, чтобы добраться туда. Отсюда любой корабль довезет нас в Нью-Йорк. Там мы могли бы сесть на поезд, но чтобы добраться до Калифорнии, понадобится не меньше недели, — он положил локти на колени, глядя на Хакса сквозь темные ресницы. — Нам только пришлось бы взять пару кроватей в купе. Или, по крайней мере, одну. Мы могли бы поделиться. Вероятно, так даже вышло бы дешевле. Хакс скосил на него взгляд.  — Уверен, что наших, хотя и скудных, зарплат хватит, чтобы купить две кровати.  — Я не трачу деньги на то, что мне не нужно, — сказал Бен. — Я откладываю их.  — На что? — спросил Хакс.  — На собственный самолет. Хакс на мгновение замер. Будучи летчиком ВВС, он надеялся служить до тех пор, пока его не посчитают непригодным. Ему никогда не приходилось рассматривать приобретение собственного самолета, когда их предоставляет ему Его Величество. Привыкнув к своим «Орлам», он как-то начал забывать, что они не давали присягу на верность Короне, и после окончания войны в ВВС для них не было должностей. Их отправят домой. Если они не присоединятся к вооруженным силам своей страны или по причине службы в Англии им это не позволят, у них не будет возможности летать, кроме как иметь собственные самолеты.  — Для такой покупки потребуется немало месячных зарплат, — сказал Хакс. Бен пожал плечами.  — Да, но что еще мне делать с ней? Нас кормят три раза в день, выдают стандартные пачки сигарет и шоколад, а также униформу. Больше мне и не нужно. Так что я могу откладывать деньги, даже если не много, — он потер мочку уха. — Интересно, смогу ли я потом перевести фунты в доллары.  — Думаю, это можно устроить, — ответил Хакс и, немного поколебавшись, добавил: — Когда тебя освободят от должности. Бен резко поднял на Хакса озадаченный взгляд, пытаясь найти в его лице значение сказанного. Хакс хотел сожалеть о том, что сказал об этом, но это было правдой: Бен в конце концов поедет домой.  — Правда, сейчас не стоит об этом беспокоиться, — с поразительным безразличием сказал Хакс. — Сейчас у тебя есть «Спитфайр». Бен открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но его прервал звонок висящего на стене телефона. Так как По был ближе всего к нему, он и ответил.  — 363-я эскадрилья, — сказал По в приемник. — Хорошо. Понял. Спасибо, — он повесил трубку. — Намечается серьезный налет с бомбардировщиками, парни. Поднимаются все эскадрильи. Хакс торопливо встал, хватая свою летную куртку. Все-таки не так часто в Уолкастле поднимаются все три эскадрильи. Если уж для атаки было отправлено больше одной группы бомбардировщиков, тогда, видимо, цель была действительно стоящей. Такую разрушительную силу отправляют вглубь страны на самые крупные нацистские аэродромы. Это означало, что «Спитфайров» придется выжать до предела, но если делать это правильно, тогда те еще могут справится с этим.  — Идемте, — позвал Хакс, направляясь к двери. Шум аэродрома усилился, когда каждая эскадрилья готовилась ко взлету. Оказалось, что первой позвонили 222-й; их пилоты уже направляли свои самолеты к взлетной полосе. 129-я, как видел Хакс, уже сидела в кабинах соколов и ждала, когда 222-я освободит полосу, и им можно будет взлететь. Когда Хакс со своими пилотами прибыл на место, их наземный экипаж уже крутился возле самолетов 363-й. От последнего сокола в ряду только что убрали топливный шланг. Это никуда не годилось: такая работа должна была быть выполнена ранее, а не перед самым вылетом, но Хакс разберется с этим позже. Он пошел к своему самолету, параллельно натягивая шлем, и залез в кабину. Все три эскадрильи встретились в воздухе, 222-я вела. Они летели стандартным строем по четыре, всего в небе было тридцать шесть «Спитфайров». Как только они появились над Ла-Маншем, Чепмэн поприветствовал командира эскадрильи бомбардировщиков. Голос был знаком: Хэмптон из 142-й.  — Рад видеть вас, парни, — сказал он. — Надеюсь, что с таким сопровождением этот полет пройдет как по маслу. Зайдем на тридцать миль вглубь страны. Это промежуточный центр оккупации и подкрепления. Нам нужно сровнять его с землею. Справимся?  — Нам следует ожидать компании? — спросил Хакс.  — Пока не знаю, но вряд ли они не заметят нашего приближения, поэтому я бы не расслаблялся.  — Понял, — сказал Чепмэн. — Давайте работать. Когда они, пролетев канал, вошли во Францию, все разговоры по рации утихли. Была лишь тишина и гул двигателей. Летчики-истребители знали, что должны смотреть по сторонам, чтобы предупредить о любых признаках приближающегося неприятеля, в это время бомбардировщики задавали курс и готовились сбросить груз. Они были в двадцати одной милях от цели, когда появился первый «Фокке-Вульф». Бандиты шли с востока, по меньшей мере полным составом из трех эскадрилей. Все инстинкты Хакса пришли в состояние высокой боевой готовности. Совсем скоро из аккуратных строев ничего не останется. 363-я привыкла к сражению, но не в таком масштабе, особенно с такими быстрыми и мощными «Спитфайрами», которые почти не уступали 190-м. Не было ни единого шанса, что все пилоты Уолкастла вернутся назад.  — Полет вольный, — сказал Чепмэн. — Прикрывайте бомбардировщиков, как можете, но мы должны отбить этих ублюдков. Хорошей охоты. Хакс сделал вдох и выдох, а затем повернул леворуля, направляясь навстречу приближающимся бандитам. В такой битве строй был больше не важен. Красный, Синий или Желтый… Это не имело значения, когда начинались настоящие боевые действия. Ведомый сначала пытался держаться своего лидера, но потом в суматохе, в большинстве случаев, оставлял его. Когда вокруг было так много врагов, летать близко было слишком опасно.  — А вот и мы, парни, — сказал чей-то голос, в котором Хакс узнал Эндрю Уорда. Мгновение спустя в воздухе засвистели первые пули. Хакс нацелился на одного из последних 190-х. Тот вышел из строя, чтобы перехватить и атаковать одного из бомбардировщиков. Хакс вдавил педаль газа и пошел ему навстречу. Немецкому пилоту удалось сделать пару выстрелов, прежде чем подоспел Хакс, но к тому времени, когда тот понял, что у него на хвосте висит «Спитфайр», Хакс уже открыл огонь. Выстрелы пришлись по задней части 190-го, нанося повреждения покрытию, но не принося вреда самому самолету. Немец вошел в крутую спираль, не прекращая вращаться, чтобы избежать прямых попаданий. Хакс, стараясь держаться как можно ближе к нему, продолжал стрелять, поставив себе за цель сбить его.  — Хакс! Восемь часов! — послышался требовательный голос Бена. — Опустись! Хакс нырнул как раз вовремя, чтобы избежать пулеметов появившегося врага. Он не слышал короткий стук попавших в прошивку пуль, но увидел промелькнувшую над собой тень: 190-й пролетел мимо. Хакс поднялся вверх, снова вступая в бой. Небо перед ним было все в самолетах, они носились друг за другом, пытаясь попасть. Он увидел, как один «Спитфайр» принял на себя сильный огонь всего за несколько секунд до того, как развалился на части в языках пламени. Хакс не мог позволить себе гадать, кто сидел в том самолете: он уже выбрал новую цель. Этот 190-й был медленнее, чем предыдущий, и оказался прямо на линии огня Хакса. Находясь в таком близком диапазоне, Хакс выбрал Браунинги и прошелся пулями от носа до хвоста неприятеля. Пилот попытался вырваться из-под обстрела, но как только он нырнул, его встретили пушки Бена. Из 190-го повалил дым, самолет начал быстро терять высоту. Хакс только краем глаза заметил, как открылся фонарь кабины, и из нее выпрыгнул пилот. И хотя полноценной победой это не было, уничтожения самолета было достаточно.  — Бен, — позвал Хакс. — На одиннадцать часов атакуют бомбардировщик, — он не дождался подтверждения, а сразу же свернул налево и направился к осажденному бомбардировщику.  — Приятно видеть вас, ребята, — сказал Хэмптон, когда Хакс начал стрелять в один из трех «Фокке-Вульфов», которые кружили над самолетом. — Нам помощь не помешала бы. Хакс отогнал вражеский самолет и стал между ним и бомбардировщиком. Враг скорректировал курс и вместо этого начал стрелять в Хакса. Хакс удерживал свою позицию на крыле бомбардировщика, но то и дело поворачивался, пытаясь избежать серьезных повреждений. Он услышал, как во время разворотов по его самолету прокатилась пара выстрелов. Выругавшись, Хакс отпустил педаль газа, замедляясь. Пули 190-го просвистели совсем рядом с ним.  — Я возьму его, — сказал Бен, проносясь мимо Хакса. Его «Спитфайр» ревел, изрыгая рваные клочья выхлопных газов из серебряных труб, когда Бен открыл огонь по 190-му. Некоторые пули попали по фюзеляжу, но 190-й увернулся, прежде чем те смогли оказаться в двигателе. Бен громко рявкнул: — Черт! Хакс скрипнул зубами от злости, но у него не было времени расстраиваться из-за одного ускользнувшего «Фокке-Вульфа». Хэмптон позвал на помощь, когда его бомбардировщик начал терять высоту. Два других 190-х продолжали висеть у него на хвосте, выпуская в массивный корпус самолета последние заряды. Отверстия от пуль полностью усеяли его, а из правого двигателя рвалось зловещее темное облако. Хакс не успел и моргнуть, как он загорелся.  — Боже, — прошептал он. Хакс мог перехватить 190-й и, скорее всего, подбить его, но, когда бомбардировщик начал клониться на правый борт, он знал, что его уже никак нельзя спасти. Радиосвязь молчала, а затем послышался голос Хэмптона:  — С вами было приятно летать, ребята. В добрый путь. Хакс не мог долго смотреть, но он успел увидеть охвативший крылья огонь, когда взорвался второй двигатель бомбардировщика. Тот начал долгое падение к земле. Хакс знал Хэмптона только по их кратким обменам приветствиями на эскорт-миссиях, но осознание того, что тот больше никогда этого не сделает, было словно ударом под дых. Но думать об этом сейчас не было времени. Следующие минуты прошли словно в замедленной съемке. Каждую секунду кто-то либо стрелял, либо вел погоню, то выходил из-под пуль, то попадался под них в зависимости от позиции Хакса по отношению к другим истребителям. Несмотря на постоянное, непредсказуемое движение, Бен оставался с ним, прикрывая его спину. Они только подбили 190-го, когда увидели, как один «Спитфайр» вырвался из этого живого хаоса, а на его хвосту грозно висел «Фокке-Вульф». На боку самолета Хакс заметил боксирующего орла. Не раздумывая, он двинул рычаг, идя на перехват. Пилот 190-го был умным и быстрым. Он уклонялся от пуль и, держась вне диапазона пушек Хакса, не отставал от «Спитфайра».  — Кто-то думает помочь мне скинуть этого ублюдка с моего хвоста? — сказал Эндрю Уорд с напряжением в голосе, как будто заставлял слова выбиваться через сжатые зубы.  — Я тут, — откликнулся Хакс. — Просто дай мне еще одну минуту. Еще одну- 190-й, рванув вперед, вошел на расстояние стрельбы его орудий.  — Ныряй, Энди! — закричал Бен. — Сейчас же! Уорд повернул вниз, но этим только обнажил брюхо своего сокола. Пули ударили прямо по топливным бакам. Хакс едва успел уклониться от огня и обломков, когда «Спитфайр» взорвался. Он почувствовал, как сдавило горло, что аж трудно стало дышать. Всего какие-то там минуты назад Эндрю, ища подсказки, поглядывал на него поверх своих погнутых, затертых карт. Широко улыбался, когда брал банк, его зеленые глаза светились торжеством и ликованием. Он больше не будет напевать любимые песни эскадрильи, услышанные в пабе, отчего в зале для совещаний воцарится глухая тишина. Его потеря ощутится сразу и глубоко. Но Хакс погорюет о нём после сражения. Сейчас же у него не было выбора, кроме как снова вступить в бой.  — Черт побери, Уорд, — прорычал Бен. — Твою ж мать!  — Сосредоточься, — приказал Хакс Бену, как бы это ни было больно. — Мы все еще должны сражаться за победу.  — Чертовы ублюдки, — ругнулся Бен, но прислушался к Хаксу и остался на его крыле. Они вместе вернулись в бой, хотя у обоих осталось мало боеприпасов. Несколько «Спитфайров» до сих пор сражались, но вот уже второй бомбардировщик потихоньку начал терять высоту, хотя все еще держался прямо. Они приближались к своей цели, вражеский аэродром был в поле зрения. Даже с нанесенным им ущербом у них все еще было задание. Хакс слушал последние инструкции экипажей бомбардировщиков. «Спитфайры» успешно оттащили 190-х от них, тем очистив путь вперед. Хакс не мог видеть, когда спустили бомбы, но он знал, что задание выполнено, как только бомбардировщики повернули на восток. К тому времени немецкие истребители начали отступать. Их магазины были пусты, как и у Хакса, а другого способа продолжать бой, кроме как врезаться друг в друга, не было. Тут стратегия «ни вашим, ни нашим» не подходила. По рации Хакс услышал, как Чепмэн и Барлоу приказывают своим эскадрильям снова сформироваться. Когда те стали в строй, он посчитал, сколько их осталось: 222-я потеряла двух человек, а 129-я — трех.  — 363-я, — с непреклонным спокойствием сказал он, — станьте на свои места. Одиннадцать «Спитфайров» сформировали строй. Уильям Тейлор остался чуть поодаль, оставив место для самолета Эндрю Уорда. До самого Уолкастла это место оставалось пустым, и, как только каждая пара ведомых приземлилась, Тейлор сел один. Когда «Орлы» вылезли из соколов, Мельца, которого на это задание оставили на земле, уже ждал их у ангара. Он подошел к Хаксу, на его лице отразилось беспокойство.  — Сэр, — начал он, — где еще один пилот? Хакс мрачно снял с себя шлем.  — Лейтенант Уорд был убит при исполнении служебного долга. Мельца побледнел.  — Энди? Что случилось?  — Ему попали в топливный бак, — сказал подошедший к Хаксу Стриклэнд. Его летная куртка была расстегнута, шлем — прижат к сердцу. — Чертов джерри застрелил его прямо в небе, — он опустил взгляд. — По крайней мере, погиб он быстро.  — Где Тейлор? — спросил Мельца. — Даже не могу представить, каково ему сейчас. Хакс посмотрел через плечо и увидел, что Уильям согнулся в талии, словно его тошнило. Брюстер Миллс стоял рядом с ним, поглаживая по спине. Несколько других «Орлов» собрались вместе, но близко к нему не подходили, давая ему возможность отдышаться. В самом конце их группки стоял Бен, откидывая на них длинную тень. Его плечи были сгорблены, волосы нависали на лицо, закрывая его. Хакс научился справляться с потерей товарищей и друзей, но для «Орлов» это было ново. Сегодня им понадобится две вещи: столько пива, сколько они только смогут выпить, и время, чтобы вспомнить Уорда. Они будут пить в память о Эндрю и рассказывать о нем каждую историю, которую только вспомнят. Хакс поднимет свой стакан за него, когда проведет мелом одну белую линию по его имени в расписании дежурств на доске. Когда Тейлор, наконец, кое-как пришел в себя, он выпрямился и, оттолкнув от себя Брюстера, пошатываясь, отправился в сторону казарм. Он все еще был в полном снаряжении, но с этим можно было разобраться позже. Хакс заметит, что вещи вернулись в нужное место, когда этим вечером Тейлору дадут отпускной. Как только Уильям скрылся из виду, По уже было собрался пойти за ним, но Хакс поймал его за руку.  — Отпусти его, — сказал Хакс. — Сейчас ему нужно дать время. Некоторые скорбят в одиночку. Если мы ему понадобимся, он вернется. По отступил, его глаза покраснели.  — Что теперь, сэр? — спросил он. Хакс посмотрел на остальных. Они стали кучнее, чтобы услышать все, что скажет им Хакс. Большинство командиров эскадрильи Хакса говорили одни и те же вещи о жертве ради страны и Короля, но иностранцев эти речи не утешали. Он помолчал, пытаясь подобрать слова, а затем начал:  — Сегодня мы потеряли хорошего человека. Эндрю Уорд был храбрым пилотом и отличным другом для всех нас. Его смерть — это потеря, от которой мы еще не скоро оправимся, но он умер с честью, там, где погибают все летчики: в кабине истребителя, доблестно сражаясь до конца. Он встретился взглядом с каждым «Орлом», находя в их глазах печать горя, а у некоторых на щеках — дорожки слез.  — Сегодня ни одна эскадрилья больше не поднимется в небо, — сказал он. — Остальные, как и мы, должны оплакать павших. Сейчас не существует ни вражды, ни соперничества между вами. В потере мы едины. Цените своих товарищей. Скажите им то, что хотели сказать. Другого шанса не будет. Он поднял взгляд на Бена и уже не сумел отвернуться. На его лице не было слез, но оно было каким-то застывшим, а щеки — бесцветными. Яркий восторг, который раньше наполнял Бена после каждого полета, заменило понимание того, что с самой первой тренировки пытался донести ему Хакс: война не была ни поэтичной, ни благородной; она уничтожала и без разбору и ограничения забирала с собой жизни. И прежде, чем этой войне наступит конец, погибнет еще больше людей. Хакс давно понял, что привязанность к своим товарищам-пилотам — явление временное. Он смирился с этим, принял реальность, но, взглянув на Бена, почувствовал, как глубоко в груди прогрохотало чувство страха. Он покорился смерти, был готов сложить голову в бою, но в тот момент его поразил ужас. Его сердце с болью сжалось, когда Хакс вдруг понял, что теперь ему есть, кого терять.