Flyboys

Службы в городской церкви Уолкастла начинались ровно в десять часов утра, когда собиралась большая часть горожан и даже парочка сотрудников аэродрома. Хакс даже слышал, что бывают такие дни, когда в этом побеленном кирпичном здании от количества пришедших прихожан и яблоку негде упасть, хотя сам он никогда собственными глазами этого не видел. До полудня воскресенья двадцать первого декабря, когда он и Бен пришли на четыре часа, чтобы увидеться с Рей и Финном, он и ногой не ступал на порог этой церкви. Им удалось быстро получить разрешение на брак, видимо, представители церкви в военное время были более снисходительны. Рей накануне пришла к Хаксу с этими новостями, найдя того в переговорной. «Орлы» с любопытством глянули на неё, дивясь еще больше, когда та попросила поговорить с Хаксом наедине. Он вышел с ней на улицу, и Рей с сияющим от счастья лицом сказала ему о полученном разрешении и назвала время, когда будет проходить церемония.  — Нам прийти вместе с другими гостями? — спросил Хакс. Она покачала головой.  — Мы больше никого не приглашали. Нам хотелось что-то маленькое, только с необходимыми свидетелями и священником. Вы же придете с Беном?  — Конечно, — сказал Хакс. — Мы будем вовремя. Теперь же они стояли снаружи здания, единственная деревянная дверь которого знатно потемнела от многолетних слоев лака, аккуратно нанесённых вокруг черных чугунных петель. Схватив ручку, Бен открыл дверь, пропуская Хакса вперед. Крышу подпирали толстые деревянные балки, лишенные всяких украшений скамьи — всего шестнадцать — были выкрашены в белый цвет. На окнах не было ни рисунков, ни витражей, лишь чистое стекло. Здесь стоял тяжелый затхлый воздух, пропитанный пылью и воском, на проходе лежал отсыревший ковер синего цвета. Едва ли эту церковь можно было сравнить с Нориджским собором, но все же та была чем-то причудлива и привлекательна по-своему. Как раз соответствует предпочтениям Рей о ненавязчивости.  — Добрый день, — поприветствовал вошедших священник. Хакс предположил, что тому не больше тридцати с хвостиком, его рыжеватые волосы были модно причесаны. Он уже был в ризе и жестом пригласил Хакса и Бена подойти ближе. — Вы, должно быть, свидетели. Невеста предупреждала, что вы придете примерно в это время. Входите пожалуйста. Они подошли к нему и пожали ему руку, представляясь. Священника звали Стивен.  — Вы будете сидеть здесь, — сказал он, указывая на переднюю скамью с левой стороны. — Невеста не говорила, что рядом с ней будут стоять подружки, — Стивен поднял густую бровь. — Жених тоже не упоминал никого со своей стороны, которые бы стояли возле него у алтаря.  — Мы друзья мисс Рей, — ответил Хакс. — Коллеги с аэродрома. Стивен потер свой гладко выбритый подбородок, будто до него только что дошло, что стоящие перед ним парни одеты в синие цвета Королевских ВВС.  — Ах, да, конечно. Она говорила, что принадлежит к женскому вспомогательному корпусу. Ну, что ж, тогда почему бы вам двоим не сесть, а я пойду скажу им, что мы можем начинать, — он короткими, целенаправленными шагами промаршировал по проходу, распахнул дверь и скрылся за порогом, позволив дверям захлопнуться за собой самостоятельно.  — Если они уже не здесь, — спросил Бен. — То где?  — Вероятно, в доме священника, — ответил Хакс. — Там есть для Рей место, где можно одеться, и для Финна — ходить туда-сюда и сомневаться, принял ли он верное решение. Бен вздохнул.  — Не думаю, что он сомневается, не в этом случае.  — Верно, — сказал Хакс. — Полагаю, ты прав. Когда он был мальчиком, он однажды спросил свою мать, была ли та счастлива выйти замуж за его отца. Он как-то подслушал, как юная невеста с головокружительным восторгом обсуждает свой предстоящий брак на встрече, — до того, как его отправили спать, — и это заставило его задуматься, неужели Маргарет Бауэрвуд в свои восемнадцать испытывала подобные эмоции к своей свадьбе. От его вопроса она оторвалась от своей вышивки, изящные пальцы замерли над тканью. Она не ответила сразу, но отложила пяльцы и иглу.  — Я с нетерпением ждала этого момента, — наконец сказала она. — Это означало, что я могу покинуть дом моего отца и начать собственную жизнь. Твой отец был для меня хорошей партией, и он очень вежливо ухаживал за мной, с одобрения моих родителей, конечно. Я не видела препятствий, которые помешали бы нам жениться. Тринадцатилетний Хакс упрямо продолжил:  — Значит, вы были взволнованы в день, когда выходили замуж? Выражение лица его матери оставалось бесстрастным, но в её глазах мелькнула тень обиды, которую не мог не заметить даже ребенок.  — Я была готова к тому, что это значило для меня: свободы, которых у меня не было под крышей дома моего отца. Я договорилась о них с Брендолом задолго до того, как приняла его предложение. Он согласился, и я тоже. В то время Хакс не распознавал этих самых свобод, но когда вырос, он понял то, что они из себя представляли: возможность водить машину и навещать своих друзей, проводить выходные с ними, выбор родить только одного ребёнка и отдавать ему всю свою любовь, которую не давала его отцу. Они с Брендолом жили мирно и дружелюбно, но во многом это была заслуга Маргарет. У Брендола были свои конюшни и сын, и это было все, что ему нужно. Союз Рей и Финна был другим; они женились ради любви. С таким видом брака Хакс практически не сталкивался, да он даже никогда и не думал, что захочет подобное. В его положении и с его-то предпочтениями, ему все равно не нужно было беспокоиться об этом. И он всегда думал, что его связи будут страстными и физическими, но скоротечными. Уж никак не обязательством на всю жизнь. По крайней мере, так было раньше. Бен так внезапно вошел в его жизнь и круто изменил её, подстраивая под себя. Хакса больше не волновало, что станется с ним одним, он думал, что станется с ними. Он полагал, что изменения будут неизбежны, но сейчас это стало более очевидным. У него был Бен, и он хотел остаться с ним. Хакс, поймав взгляд Бена, осмелился коснуться его колена. Бен с любопытством глянул на него, накрывая руку Хакса своей.  — Что такое? — спросил он.  — Ничего, — ответил Хакс. Он не знал, что сказать. Это был не тот разговор, которому было место в тесной часовне. У них не было времени, да и сам он не был уверен, что готов выразить словами такие мысли. Поэтому они просто молча держались за руки, наслаждаясь прикосновением до того момента, пока дверь снова не открылась, впуская ручеек свежего воздуха, и не пороге не появился священник с женихом. Финн был одет в заимствованную одежду: пару свежевыглаженных, серых брюк, плиссированных по талии, в такого же цветом жилете поверх белой рубашки. Его галстук был яркого желто-оранжевого цвета, прекрасно дополняющего оттенок его кожи. Финн расплылся в улыбке, когда увидел уже сидящих в первом ряду Бена и Хакса.  — Спасибо вам обоим за то, что пришли, — сказал он, когда те поднялись, чтобы поздравить его. Финн нервно потирал свои руки и постукивал носками туфель по полу. — Мне кажется, я схожу с ума. Я знаю, что Рей здесь, но я целый день не видел её. Ожидание своей жены — ужасное дело.  — Волноваться — совершенно естественно, — успокаивающе ответил Стивен. — Но скоро все закончится. Почему бы тебе не пройти и не встать здесь? — он подошел к алтарю, заняв свое место за ним и открыв толстую Библию на Иоанна 4:16 — традиционной молитве. Финн беспокойно встал перед алтарем и прижал сперва руки к бокам, затем завел их за спину, а потом снова — к бокам. Хаксу хотелось, чтобы тот был более спокойным, но, не в силах повлиять на него, он сам старался стоять как можно спокойнее, выпрямил спину и расправил плечи. Бен отразил его позу, хотя, когда дверь снова скрипнула, открываясь, они оба повернулись на звук. Из дверного проема лился солнечный свет, поначалу скрывая черты лица Рей, но когда жена священника закрыла за ними дверь, она попала в фокус. Её платье было скромным: зеленое с нежным синим узором и такими же синими пуговицами, тянущимися от шеи до талии, опоясанной тонким ремешком. Слегка завитые на кончиках волосы лежали на плечах, на голове — очаровательная белая фата, а лицо её скрывала кружевная вуаль. В руках она держала маленький букетик розовых цветов. Казалось, с её появлением, в церкви стало как будто светлее. Финн, как только увидел её, сразу же выпрямился, волнение исчезло в одно мгновение. На его лице отразились трепет и любовь, когда он наблюдал, как Рей медленно идет к нему по проходу. Она остановилась напротив него, у противоположной стороны алтаря, и мило улыбнулась.  — Благодать Господа нашего Иисуса Христа, — начал священник, — да прибудет с вами любовь Божья и благосклонность Святого Духа.  — Да прибудет и с тобой тоже, — хором повторили все остальные. По дороге к городку Хакс рассказал Бену, что ожидалось от свидетелей во время церемонии. Тот никогда раньше не посещал церковную службу, не говоря уже об англиканской свадьбе. Но он с ходу принимал все эту информацию, стремясь запомнить все причуды церемонии. Как и говорил Хакс, дальше последовало чтение Иоанна. Сложив руки по обе стороны от Библии священник провозгласил:  — Бог чудес и радости: благодать исходит от Тебя, и Ты один — источник жизни и любви. И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем, — он поднял руки и посмотрел на Рей с Финном, обращаясь к ним обоим. — Пошли нам своего Святого Духа и исполни наши сердца этим самым прекрасным даром любви, чтобы мы могли славить Тебя благодарными сердцами и служить от всей души; через Иисуса Христа, Господа нашего. Аминь.  — Аминь, — эхом повторили они. Священник оставил Библию открытой и вытащил лист бумаги с аккуратным машинописным текстом. Хакс счел странно оскорбительным то, что тот не знает обряды наизусть, но, видимо, в таком маленьком городке, как Уолкастл, свадьбы были делом редким.  — Перед лицом Господа нашего, Отца, Сына и Святого Духа, — сказал священник, — мы собрались вместе, чтобы засвидетельствовать брак Финна и Рей и попросить Божьего благословения им, поделиться их радостью и отпраздновать их любовь, — он сделал паузу, переводя взгляд на Хакса и Бена. — Если есть кто-то, кто знает причину, по которой эти лица не могут вступать в законный брак, объявите её сейчас или умолкните навеки. Хакс на мгновение задержал взгляд священника, а затем посмотрел на Рей и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ.  — Хорошо, — сказал священник и, обращаясь к Финну и Рей: — Обеты, которые вы принимаете, делаются перед лицом Бога нашего, который судит всех и знает все тайны наших сердец; поэтому, если кто-то из вас знает причину, по которой вы не можете вступать в законный брак, объявите её сейчас.  — Ничего, — без колебаний ответил Финн.  — Нет, — сказала Рей. — Ничего. Священник продолжил:  — Финн, возьмешь ли Рей себе в жены? Будешь ли ты любить её, утешать её, уважать и защищать её, будешь ли ты верен ей, пока смерть не разлучит вас? Финн просиял.  — Да, буду. — А ты, Рей, возьмешь ли Финна себе в мужья? Будешь ли ты любить его, утешать его, уважать и защищать его, будешь ли верна ему, пока смерть не разлучит вас?  — Да, буду, — твердо сказала она. Священник снова посмотрел на Бена и Хакса.  — Будете ли вы, друзья Финна и Рей, поддерживать и защищать их в браке сейчас и во все последующие годы? Они оба хором ответили:  — Да, будем.  — Ты уже со своим обручальным кольцом, — сказал священник Рей, — так что вам остается только произнести клятвы. Возьмитесь за руки. Рей положила букет на ближайший постамент и сунула пальцы в руки Финна. Сначала заговорил Финн:  — Сегодня я беру тебя, Рей, в жены, и буду любить, и защищать тебя; в горе и в радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, любить и лелеять, — пока смерть не разлучит нас. Когда заговорила Рей, повторяя слова клятвы, её голос был полон эмоций. Хакс видел их искренность, их настоящую привязанность и радость просто быть вместе. Он смотрел, как они наклоняются друг к другу для целомудренного поцелуя напротив священника, и был рад за них, правда рад, но он ничего не мог поделать с тянущей нутро грустью. Она, как язва, сидела внутри, отравляя ядами тело. Потому что у него и Бена такого не будет. Не будет этого торжественного момента, который бы связывал и узаконил их отношения в глазах как церкви, так и государства. Не будет ни семьи, ни друзей, собравшихся поддержать их и посмотреть, как они обменяются кольцами. Не будет ни соединенных рук, ни поцелуя, ничего. И впервые он пожалел об этом.  — Пред лицом Господа и в присутствии собравшихся, — сказал священник, — Финн и Рей дали свое согласие и произнесли друг другу свадебные обеты. Они закрепили свой брак прикосновением рук. Поэтому властью, данной мне, я объявляю вас мужем и женой, — он взял их правые руки. — Тех, кого объединил Бог, разлучить не посмеет никто. Закончив, он отступил и начал аплодировать. Хакс и Бен, поднявшись на ноги, присоединились к нему. Рей и Финн обернулись к ним, сияя, и снова взялись за руки. Сапфир на левом пальце Рей поймал отблеск света и подмигнул.  — Давайте, давайте, — поторопил их священник. — Агнес ждет с камерой снаружи. Мы обязаны запечатлеть этот момент! — первыми к проходу он подтолкнул Рей с Финном, — та едва успела ухватить свой букет — а затем повел за ними Бена и Хакса, пока все они не вышли на мягкий дневной свет. Жена Стивена, Агнес, действительно ждала их снаружи с камерой.  — Встаньте перед входом, дорогие, — велела она. Хакс и Бен отошли в сторону, оставляя молодоженам возможность увековечить их торжество, но Рей позвала их:  — Вы двое, идите сюда! Нам нужен снимок и с вами. Хакс знал, что Бен ненавидел фотографироваться, но тот без возражений молча прошел к Финну и спокойно встал рядом. Хакс последовал за ним, и Бен обнял его за талию, обхватив пальцами верхнюю часть пояса пиджака. Хакс приблизился еще ближе, пока они плотно не прижались друг к другу.  — А теперь, дорогие мои: улыбнитесь, — сказала Агнес. Хакс не разомкнул губ, но улыбнулся в объектив, как только затвор щелкнул.  — Мы потом отправим фотографии на аэродром к тебе, Рей, — сказал Стивен. Финн почти застенчиво спросил:  — А можно и мне одну? Священник кивнул.  — Я позабочусь о том, чтобы она была у тебя до твоего отъезда.  — Большое спасибо вам обоим, — сказала Рей. Она поцеловала Агнес в щеку и обняла Стивена. Он пожелал ей всего хорошего и, взяв жену за руку, вернулся в церковь.  — Ну что, — улыбнулся Хакс, — каково это? Быть замужем. Финн и Рей обменялись улыбками, и он обнял её.  — Чертовски хорошо. Хотя я до сих пор не могу поверить, что убедил её.  — Ой, прекрати, — шутливо упрекнула его Рей, легко ударяя того по плечу букетом, отчего под ноги сорвалась и упала пара лепестков. Финн засмеялся, крепче обнимая свою жену.  — Какие планы у вас двоих на вечер? — спросил Бен и тут же покраснел, когда все напряглись, прекрасно понимая, что повлечет за собой первая брачная ночь. — А, точно, — смущенно пробормотал он.  — Сперва мы поужинаем в гостинице, — ответила Рей. — Только вдвоем, нам снова будет готовить эта прекрасная женщина, миссис Марсден.  — Звучит прекрасно, — сказал Хакс. — Получается, ты, Финн, уезжаешь завтра на дневном поезде? Очень жаль, что покидаешь нас так скоро.  — Я тоже не хочу ехать, — пожаловался Финн, прижимая Рей ближе к себе, — но я рад, что у нас есть хотя бы сегодняшний вечер и утро. Полагаю, больше я не увижу вас, джентльмены, — он выпустил Рей, чтобы протянуть им правую руку. — Вам обоим я доверяю присматривать за моей женой, пока меня нет рядом.  — Даю тебе слово, — пожимая ему руку, ответил Хакс.  — Счастливого пути, Финн, — сказал Бен. — Было приятно познакомиться с тобой. Взявшись за руки, Рей и Финн направились в сторону гостиницы. Рей на прощание махнула им рукой и крикнула:  — Увидимся! Бен и Хакс задержались возле церкви, пока те не завернули за угол и не исчезли из поля зрения.  — Они будут счастливы, — через мгновение сказал Хакс. Бен смотрел вдаль, где только что пропали из виду молодожены.  — Они проведут эту ночь вместе, а потом он снова покинет её, отправится на фронт, где его в любую минуту могут убить. Как она это выдерживает? Хакс тоже задумывался об этой их реальности, где все еще царила война и лилась реками кровь, где любовь была чем-то хрупким — вырванным мгновением из горечи потерь.  — Когда они соглашались на женитьбу, то знали, что это значит. Иллюзий по этому поводу у них не было.  — Знаю, — вздохнул Бен, — но у них так мало времени… не думаю, что я смог бы так, — он поймал руку Хакса. — Я никогда не буду воспринимать как должное то, что ты здесь, со мной, каждый день. Мне не нужно ждать твоих писем, задаваясь вопросом, не подбил ли тебя в этот же день какой-нибудь джерри. Здесь я могу защитить тебя, — он схватил Хакса за бицепс другой рукой, приблизившись к нему, близко, но достаточно сдержанно для общества. — Я могу видеть тебя и знать, что ты мой. Хакс сжал его руку, ничего так сильно в этот момент не желая, как окунуться в его объятия.  — Я, — он запнулся, но затем продолжил: — Я больше не смогу быть ничьим другим. Ты знаешь это, правда? Бен пристально посмотрел на него, и Хакс мог видеть на его шее пульсирующую вену, подрагивающую с каждым ударом сердца. Его собственное с замиранием гулко стучало в грудине, перехватывая дыхание; он боялся, что может сказать Бен, хотя у него было мало сомнений, что тот отвергнет его. Да будь это общество проклято. Хакс потянулся к его щеке.  — Бен?  — Да, — тут же отозвался тот, а затем еще увереннее: — Я никогда не хотел кого-то другого, и уже не смогу захотеть, — Бен придвинулся ближе, пока не оказался на расстоянии вытянутой руки. — Ты не думал, каково это? — он посмотрел на церковь. Хакс кивнул.  — Куда ж я от этого денусь? Бен так закусил губу, что там, где её касались зубы, та аж побелела.  — Ты бы хотел этого, если бы мы могли?  — А ты? — спросил Хакс.  — Я мог бы сбегать за священником хоть сейчас, — ответил Бен с легкой улыбкой. Его лицо залило мягким румянцем. — Хотя, когда дело доходит до подобного, ты более разумен и рассудителен. Возможно, ты бы этого не захотел.  — Я хочу, — сказал Хакс, запустив пальцы под волны волос Бена. Бен прикрыл глаза и выдохнул.  — Как это случилось со мной? Что я сделал, чтобы заслужить этого? Как я смог получить тебя так?  — Мы уже это выяснили, — предупредил Хакс. — Ты самый замечательный человек, которого я когда-либо встречал. Для меня нет никого важнее тебя.  — Я хочу поцеловать тебя, — пробормотал Бен. — Прямо здесь. Хакс тоже этого хотел, боже, как же он хотел, но он лишь отрицательно покачал головой.  — Нам нужно вернуться на аэродром. Уверен, Уэксли снова ныл, что ты пошел со мной на прогулку, а не он. Бен закатил глаза.  — Он боготворит тебя. Я бы даже начал ревновать, как Финн, если бы не знал, что у него в городе есть девушка.  — Правда? — удивился Хакс.  — Ага. Почему думаешь, он раздобыл этот велосипед? Чтобы добираться сюда быстрее, когда тайком выбирается к ней. Хакс раскрыл рот.  — Он сбегает, я этого даже и не заметил? Бен усмехнулся.  — Ребята очень хорошо стараются не допустить, чтобы тот влип из-за этого в неприятности. Никто не знает, как её зовут — тот хранит секрет даже лучше, чем они, — но он хотя бы уходит к ней раз в неделю после отбоя.  — Боже, — вздохнул Хакс, зажимая переносицу. — Мне нужно поговорить с ним об этом. Ему не следовало этого скрывать, — он поднял бровь. — А если её мать и отец не одобряют их отношений. — Без понятия, — пожав плечами, сказал Бен. — Но в паб он больше не приходит. Если мы в городе, он с ней. Хакс даже и не подозревал об этом, и его это забеспокоило. Он не хотел, чтобы его пилоты скрывали что-то от него… Хакс покрутил эту мысль, поджав губы. В конце концов, он не мог швыряться камнями, ведь сам скрывал страшную тайну.  — Я поговорю с ним, — сказал он.  — Только не говори ему, что это я проболтался тебе, — сказал Бен. — А то он никогда не доверится мне снова. Да и всем остальным это тоже не понравится. Настучал командиру эскадрильи и все такое. Им правда не нужна другая причина думать, что я пытаюсь наладить с тобой отношения. Хакс почувствовал, как у него похолодело внутри.  — Они так думают? Бен игриво потянул за рукав.  — Все хорошо, обещаю. Они знают, что мы друзья, и, что я ближе к тебе, чем остальные. Этого скрывать я не буду, — он подошел и горячо зашептал на ухо Хаксу: — Но они не знают, что ты был в моей постели. Не знают, какая у тебя мягкая кожа или каким твердым ты становишься для меня. Не знают, какие возбуждающие звуки ты издаёшь, когда я трахаю тебя. Жар наполнил тело Хакса, отливаясь смесью беспокойства и желания на щеках.  — Иисусе, Бен. Ты не можешь так говорить. Он ущипнул мочку уха Хакса.  — О, мне нужно еще одно добавить в свой список: они не знают, как я могу заставить тебя покраснеть.  — Веди себя хорошо, — заворчал Хакс, отталкивая его за грудь. — Мы стоим посреди улицы.  — Ладно, ладно. Прости, — Бен отошел на необходимое расстояние, но лукаво улыбнулся. — Тогда, может, пойдем куда-нибудь?  — Да, пойдем, — решительно сказал Хакс. — Назад на аэродром, пока нас уже не начали разыскивать. Бен посмотрел на него многострадальным взглядом, но уступил и направился по переулку к центру города. Хакс потащился за с ним, незаметно на ходу поправляя свой член. У Бена был поразительно грязный рот, когда тот говорил все, что на уме, и, насколько бы Хаксу не хотелось это отрицать, такое поведение Бена сильно повлияло на него.  — Знаешь, на свадьбе у моих родителей было тридцать человек, — сказал Бен, когда они вышли из городка на дорогу к аэродрому. — Одни барнстормеры моего отца и их наземный экипаж. Большинство из них не были женаты, и у них было всего по две именных футболки, но в тот день те надели свое лучшее. Им всем нравилась мама. Она выглядит мягкой и ласковой, но нянчиться ни с кем не будет. Думаю мама, наверное, сама постирала всю их одежду, чтобы те на церемонию пришли чистыми и опрятными. Она могла крутить этими грубыми мужиками как угодно.  — Звучит так, будто твоя мать — женщина сильная, — сказал Хакс. — Ты, должно быть, перенял это от неё.  — Вряд ли, — пренебрежительно пожал плечами Бен. — Она могла мной командовать так же как и отцом. Но я больше боялся того, что она подумает обо мне из-за проблем в школе, чем того, что скажет мне директор.  — Поэтому она задавала тебе работу в качестве наказания?  — Ну, это было не так уж и плохо. Я просто не хотел, чтобы она думала, что я безнадежен. Я хотел, чтобы моя мама гордилась мной. Хакс вспомнил то письмо, которое она присылала в начале месяца, где еще были фотографии её, дяди и отца Бена. Она сказала, что восхищается тем, что он делает, и тем, какой он смелый, что пошел на фронт прежде, чем к этой войне присоединилась остальная часть его страны.  — Думаю, она гордится тобой, — сказал Хакс.  — Ага, — ответил Бен. — Полагаю, ты прав. Хорошо, что в итоге даже у такого, как я, все получилось. Хакс раздраженно фыркнул.  — Ты не видишь, какой ты невероятный. И меня это расстраивает, но я буду говорить тебе об этом каждый день, если это поможет и убедит тебя. Бен улыбнулся ему, обнажив чуть кривоватые зубы: привлекательная особенность, как и его слишком большие уши.  — А будешь мне рассказывать, какой я красивый? Что тебе нравится, как смело и лихо я выгляжу в своем «Спитфайре»?  — Не испытывай удачу, — напыщенно грозно предупредил Хакс. Бен засмеялся, открыто и задорно, и Хакс любил его за это. Когда они вернулись на аэродром, было уже начало седьмого, это означало, что офицеры и денщики сидели в своих столовых на ужине. Казармы призывно пустовали. Хакс не ел с обеда, но ради кое-какой альтернативы он был готов и потерпеть.  — Ты голоден? — спросил он Бена.  — Немного. А что? Хакс резко остановился и, наклонившись к нему, сказал:  — Там наверху никого нет, а я хочу тебя. Глаза Бена влажно блеснули, наполнились темной мутью. Он не сказал ничего, только, потянув за собой Хакса, ринулся в казармы, так, будто его гнали все черти пекла. Они с грохотом поднялись по ступенькам, отпихивая друг друга, соревнуясь, кто первым доберется до площадки. Кому-то со стороны это могло показаться обычным дурачеством между пилотами, но если бы у Хаска с Беном был выбор, они бы скорее всего так спешили избавиться от своей одежды. Ворвавшись в комнату Хакса, они оба тяжело дышали и, давясь со смеху, широко улыбались друг другу как дураки. Хакс закрыл дверь и запер её на замок за пару секунд до того, как Бен вдруг оказался близко-близко и запустил пальцы в его волосы, портя аккуратно уложенную прическу. Он сильно потянул за них, и Хакс почувствовал, как из его головы вырвалось несколько волосков. Но вспышка боли лишь подпитала вожделение, отозвалась томительной сладостью где-то в паху. Он скользнул рукой между ними к поясу Бена, выдернул ремень из пряжки и раздвинул концы, чтобы получить доступ к пуговицам. Непослушными от возбуждения пальцами Хакс, едва успев расстегнуть их, потащил пиджак с плеч Бена. Тот, спеша избавиться от него, так крутился, что Хаксу показалось, что он услышал звук расходящихся швов. Денщику Бена это точно не понравится. Как только пиджак упал на пол, Хакс тут же кинулся вперед, прижался всем телом, ища губами нежную кожу шеи Бена. Ему хотелось вгрызться в неё до синяка, но все, что ему оставалось, — припадать к ней влажными поцелуями и оставлять мокрые полоски языком до самой челюсти. Он чувствовал вибрацию стона Бена и сдавленные отяжелевшим дыханием слова: «Боже, да». Хакс вслепую опустился губами по груди Бена, вытягивая рубашку из пояса брюк, а затем взялся за молнию.  — Подожди, подожди, — сказал Бен, хватаясь за руки Хакса. — Не сейчас. Я хочу сделать тебя первым. Хакс вздрогнул, понятия не имея, что именно это значило, но послушно остановился, позволяя Бену перенять инициативу. Тот неожиданно присел на корточки и потянулся за шнурками его ботинок и, осторожно развязав узелки, небрежно отбросил концы в стороны. Заставив Хакса встать на одну ногу, стянул ботинок и снял носок. А затем Бен наклонился и оставил теплый поцелуй на верхней части, большим пальцем поглаживая стопу. Это было божественно, и Хакс об этом сказал ему.  — Хорошо, — отозвался Бен. Он двигал пальцами между пальцами ног Хакса, разминая и растирая их. Аккуратно опустив ногу, Бен проделал то же с другой, помассировав её прежде, чем поцеловать. Это диссонировало с тем, с какой страстью они ввалились сюда, спеша побыстрее оказаться наедине.  — Можно мне снять пиджак? — спросил Хакс.  — М-м-м, конечно, — ответил Бен. — И рубашку тоже. Хакс с удовольствием отшвырнул её и, оставшись лишь в штанах, поежился от прохлады комнаты без тепла Бена поблизости. Потому что тот все еще сидел у его ног и ловкими руками расстегивал ширинку брюк Хакса. Его взгляд прикипел к Хаксу, когда он начал стягивать их по бедрам, задевая теплыми пальцами кожу. Лишь когда штаны оказались на лодыжках, Бен коснулся его между ног.  — Какой твердый ты становишься для меня, — отрешенно повторил он свои слова, сказанные ранее в городке. — Я никогда не устану видеть и чувствовать это, — проследив пальцами по резинке трусов Хакса, он резко рванул их вниз, полностью оголяя. На Хакса внезапно нахлынуло острое ощущение своей наготы, а когда Бен, мазнув низ живота губами, уткнулся носом в основание его члена, это ощущение удвоилось, накатило возбуждением до судороги в пальцах. Хакс схватил его за волосы, пряди были мягкими и немного растрепанными ветром, но приятной прохладой скользили между пальцев.  — Твой запах, — приглушенно сказал Бен, шумно втягивая носом. — Здесь он теплый, — произнес он опаляя горячим дыханием тонкую кожу, заставив Хакса резко вздохнуть. — Такой приятный и сильный, сильнее вечером, чем после того, как ты утром помылся. Хакс опустил взгляд на его черную макушку.  — Тебе нравится это?  — М-м-м. Да. Была бы моя воля, я мог бы часами быть здесь, — он, обжигая мимолетной лаской, с наслаждением потерся носом о пах Хакса.  — Не думаю, что смогу держаться часами, — сказал Хакс. — Что бы ни говорила моя гордость. Смех Бена опалил жаром.  — Тогда как долго? Сколько ты сможешь выдержать, прежде чем потеряешь контроль? Хакс разбито застонал, когда Бен широко провел по всей длине его плоти, до самой сочащейся соками головки и искушенно подразнил её.  — Продолжай в том же духе, и ты узнаешь.  — У нас есть целый час, — сказал Бен. — Я хочу посмотреть, сколько ты вынесешь.  — Бен, — прохрипел Хакс. — Что на тебя нашло? Тот вместо ответа лишь бесцеремонно пожал плечами.  — Раньше я проверял себя, пытался продержаться так долго, как мог. К концу меня аж трясло, но, когда я кончал, это было похоже, будто меня ударили в живот — в хорошем смысле, — он поднял потемневший взгляд, жадно огладил Хакса, что тому аж дух перехватило. — Ты когда-нибудь делал это? Хакс, сглотнув, покачал головой.  — Я всегда справлялся быстро, в школьных общежитиях, а потом в казармах слишком не развернешься с этим делом. А как ты…  — Я выбирался из лагеря барнстормеров, — ответил Бен. — Поблизости всегда были какие-нибудь сараи или деревья, где можно было спрятаться. Я так мог продержаться около получаса, а когда старался сильнее — то и больше. Хакс вообразил себе подростка Бена, все еще долговязого, нескладного, с еще не до конца развитым телом, уединяющегося после наступления темноты, чтобы какое-то время дотрагиваться до себя, насколько хватит терпения. Ему, наверно, приходилось сдерживать себя, зажимать рот рукой, чтобы не выдать ни звука, когда второй рукой доводил себя до пика удовольствия. Образ был ярким, возбуждающе сильным, но такие эксперименты, должно быть, были так же и болезненными, особенно для неопытного подростка.  — Но это же пытка, — настаивал Хакс. — Ты не мог проделывать такое постоянно.  — Я делал это где-то каждую неделю, — Бен чуть улыбнулся. — Я занимался таким и здесь. Все время думая о тебе, — он провел руками по бедрам Хакса, задевая короткие волоски и вызывая терпкую дрожь. — Еще до того, как поцеловал тебя. В паху уже ломило, до мучительной боли и спертого дыхания; и он не мог понять, как сдерживаться и терпеть эти пытки так долго. Но тем не менее, Хакс осмелился попросить:  — Можешь показать мне, каково это.  — Правда? — воодушевился Бен, чернота его зрачка расширилась, пока полностью не поглотила карюю радужку глаз. — Тогда ложись на кровать.  — Спасибо, что не заставляешь меня терпеть это стоя, — сказал Хакс и, переступив штаны и нижнее белье, подошел к кровати.  — Даже я не смог бы, — ответил Бен. — А у меня было много практики. Обнаженный, Хакс присел на край койки и с благоговением уставился на него.  — Ты полон сюрпризов, Бен Соло. Он хищно усмехнулся и в пару длинных, грациозных, полных скрытого обещания шагов сократил расстояние до кровати, на ходу расстегивая рубашку.  — Знаешь, когда тебе пятнадцать и ночью тебе не спится, ты находишь способы занять себя. И мне нравится думать, что я смогу показать тебе то, что ты никогда раньше не делал, — он провел рукой по волосам Хакса, опуская пальцы на острую линию челюсти, — Ты многому научил меня.  — Только по доброте сердечной, — с плывущей от возбуждения улыбкой сказал Хакс. — Я очень самоотверженный и бескорыстный.  — Никто в этом и не сомневается, — ответил Бен, снимая рубашку. Ему пришлось сесть, чтобы снять ботинки, поэтому Хакс воспользовался этим и обнял его за плечи, целуя широкую грудь до самых сосков. Он не прекратил развязывать свои ботинки, но Хакс чувствовал, как тот мелко подрагивает, когда он чуть покусывает чувствительную кожу, играясь кончиком горячего языка с розовой, повлажневшей горошиной соска.  — Ложись, — приказал Бен, приподнимаясь, чтобы стянуть с себя брюки, — но не касайся себя. Хакс остановился на полпути, уже потянувшись рукой к себе, чтобы хоть парочкой движений облегчить скрутившее низ живота напряжение. Он дернулся от мучительного спазма. Оказавшись полностью голым, Бен подполз к концу койки, где мог удобно умоститься на коленях между раздвинутых ног Хакса. Его волосы свисали по обе стороны лица, он посмотрел на Хакса с таким крепким, всепоглощающим голодом, острой вспышкой ударившим в пах, что Хакс едва не застонал от предвкушения.  — Я точно не знаю, с чего начать, — пробормотал он. — У меня было только две мои руки, но у нас на двоих — четыре, и плюс мой рот. Хакс, нетерпеливо поерзав, приподнял бедра, жаждая хоть малейшего прикосновения.  — Делай что хочешь; просто сделай что-нибудь.  — Неужели ты уже готов? — спросил Бен с лукавой усмешкой. — Лучше бы тебе набраться терпения. У нас долгий путь.  — О, Боже мой, — простонал Хакс. Но к счастью, Бен, видимо, решив чуть смилостивиться над изнывающим Хаксом, обернул правую руку вокруг его члена, сделав два жестких взмаха. Облегчение наступило мгновенно, расплылось приятным, покалывающим теплом внизу. Хакс откинул голову на подушку, глубоко, удовлетворенно вздохнув. Бен медленно двигался на нем, на несколько долгих приятных минут крепко сжимая ствол, а потом ослабил хватку. Большим пальцем обвел мокрую головку, размазывая эту влагу до самого корня, и втер там в нежную кожу. Хакс пытался не дать своему телу отреагировать, но его мышцы уже напряглись, живот свело гулкой судорогой. И будто видя это, Бен положил руку на его поджавшийся живот и принялся кончиками пальцами выписывать там незамысловатые круги.  — Ты должен отвлечься на другие прикосновения, — сказал Бен. — Это помешает тебе сосредоточиться только на этом, — он сжал член Хакса, и тот чуть не вскрикнул. — Ты можешь подумать о чем-то другом. Что-нибудь простое, вроде речек, или о том, как шелестит на ветру высокая степная трава.  — Мне сейчас абсолютно не хочется представлять себе пейзажи, — сдавленно ответил Хакс. — Не тогда, когда передо мной ты. Бен довольно загудел, все еще двигая рукой по животу Хакса, поглаживая пупок.  — Это так ты делал раньше? Думал о природе, пока передергивал в сарае? Бен капризно посмотрел на него.  — Не совсем.  — Тогда о чем? — спросил Хакс, чувствуя странное любопытство. Это также помогало отвлечься, отвлечься от ласкающей его руки. Не полностью, конечно, но все же.  — О чувстве, — ответил Бен. — В основном моя голова была пустой, были только ощущения и расплывчатые образы. Если ты спрашиваешь об этом, я никогда не представлял себе, как кто-то делает подобное мне. Ну, до тебя, — он приостановился и наклонился, чтобы поцеловать кончик члена Хакса, а затем вдруг, открыв рот, высунул язык и едва ощутимо лизнул, но не вобрал внутрь. Это было мучительно.  — Что… — задохнулся Хакс, внизу так пекло и набухало, что он едва сдерживался. — Что ты хотел, чтобы я сделал с тобой?  — В основном, я просто бессмысленно хотел, чтобы ты целовал меня, — сказал Бен. — Я не очень много знал о том, как делается все остальное. Хакс ухмыльнулся.  — Полагаю, с тех пор все изменилось.  — Конечно, — и невинно подмигнув, вдруг взял Хакса так глубоко, как только мог. Хакс резко прижал ладонь ко рту, сдерживая крик. Бен был горячим, мокрым, его язык — мягким, но упругим, а горло — скользким, горячим и тугим. Щедрым на ласку. Бен мучительно медленно поднялся, прокручивая член во рту и с силой посасывая. Не в силах сдержать себя, Хакс поднял бедра, снова втискиваясь в его обжигающее нутро, Бен даже не подавился. Ему хотелось еще, больше, сильнее, пока удовольствие не затопит тело до краев, но коварный Бен не отказал ему в этом. Он лишь позволил Хаксу выскользнуть изо рта, поглаживая его лишь губами и языком от основания до самой головки. Это было упоительно прекрасно, но недостаточно. Хакс с силой смял руками одеяло, выгибаясь от муки, что даже в глазах зарябило. Бен легко, на грани полноценного касания обернул его большим и указательным пальцами и осторожно задвигал вверх-вниз, лаская. Даже такое давление короткими импульсами дразнило нервные окончания, не давая расслабиться, удерживая на краю, но не позволяя достичь полного наслаждения.  — Иисусе, — пробормотал он в сжатый кулак. — Я не смогу больше. Бен подул на разгоряченную кожу, прохладный воздух растекся по ней мурашками.  — Сможешь, обещаю, — левой рукой он взял яички Хакса и покатал их пальцами, иногда задевая местечко за ними. Когда его средний палец коснулся входа, Хакс рвано прошипел:  — Не делай так. Этого я точно не вынесу. Бен подчинился, сказав:  — Я раньше никогда не делал с собой этого, поэтому и сейчас не буду, если ты уверен, что не хочешь. Хакс тяжело сглотнул, во рту неожиданно все пересохло.  — Ты можешь. Просто пока не сейчас?  — Хорошо, — отозвался Бен и, в последний раз слегка коснувшись его там, провел пальцами по мошонке и вернулся к члену. Взял его обеими руками, один кулак сложил над другим, и снова начал поглаживать Хакса. Это было странное, но великолепное ощущение, Хакс, привыкший чувствовать на члене лишь одну руку, от такого едва дышал, особенно когда Бен чуть сжимал его у основания и ближе к головке расслаблял руки. Но двигался тот лениво, тягуче, позволяя Хаксу прочувствовать каждое прикосновение пальцев. Хакс немного расслабился, Бен разрешал наслаждаться, блаженствовать от теплоты рук и плавных движений, но для высвобождения не давал ничего. И это отчаянное желание все накапливалась, скручиваясь в тугой узел грядущего удовольствия. Он смотрел, как работает Бен, и поражался тем, насколько тот был сосредоточен на его теле. Казалось, тот с неиссякаемым восхищением изучал каждую его частичку, как будто никогда прежде не видел его раздетым. И Хакс никак не мог понять, что в нем такого захватывающего.  — Прикоснись к себе, — тихо попросил Бен. — Я имею в виду к груди, шее, лишь где сможешь.  — Хорошо, — сказал Хакс, поднимая чуть подрагивающие руки и кладя их на грудь. Его грудные мышцы были практически плоскими, розовые соски — единственными выступающими точками. Он провел по ним кончиками пальцев, огладил, задел, это не принесло бурю чувств, но острая вспышка от касания заставила его вздрогнуть от непривычного удовольствия. Сделав это снова, Хакс тихо застонал. Бен неотрывно следил взглядом за его движениями, но когда Хакс коснулся своего горла — более чувствительного — наклонил голову и снова вобрал его член в рот. Хакс прикусил нижнюю губу, обвил рукой шею и сжал её. Он не мешал себе дышать, но сдавил шею ощутимо, так, чтобы чувствовать, как проходит по трахее воздух и упирается в руку ускоренный пульс. Бен посасывал его плавно, со вкусом, растирая бедра большими пальцами. Хакс заставил себя не шевелиться и позволил тому делать все, что ему хотелось, но медленные движения его языка лишали воли, это была самая изысканная пытка. Оставив шею, Хакс прошелся кончиками пальцев правой руки по левой, поднял её над головой и схватился за изголовье койки. А затем и второй, подтянулся на руках, приподнимая бедра.  — Только глянь на себя, — усмехнулся Бен. Он неверяще провел ладонями вверх от паха Хакса к его плечам и обратно и, задержавшись на середине его тела, схватил его бока, широко расставив руки. — Боже, ты прекрасен. Хакс довольно улыбнулся, бесстыдно давая рассмотреть себя полностью. Бен, поднявшись, провел приоткрытыми губами по его коже до самых плеч, а затем опустился, практически накрыв его собой. Рот Хакса с полустоном открылся, когда он почувствовал, как член Бена прижался к его. Увидев его реакцию, Бен усмехнулся и придвинулся ближе, пока их члены не оказались в ловушке между телами. А затем двинулся, горячо притираясь. Хакс с мольбой вцепился в его бицепс, ногти оставляли красные следы на бледной коже.  — Ты мог бы кончить вот так? — спросил Бен, опуская взгляд вниз. — Ты достаточно близок? Хакс кивнул.  — Просто продолжай. Я уже почти. Бен наклонился, срывая с покусанных губ поцелуй и еще сильнее вдавливая Хакса в матрас. Хакс укусил его, волны сладостной истомы заставляли его жадно тереться, прижиматься.  — Скажи мне, когда будешь на грани, — сказал Бен. — Будешь готов сломаться. Хакс протяжно застонал ему в рот. Теперь долго ждать не придется; он уже чувствовал, как горит и печет в паху, как удовольствие стекает кипучим жаром и сворачивается тугой пружиной внизу живота. Они оба вымокли, на коже выступила испарина, помогая их телам гладко скользить друг по другу, плотно проходясь по членам, и это было именно то, что нужно Хаксу.  — Я уже, — захлебываясь стоном, выдохнул он. — Я прямо там. Бен снова поцеловал его, сказав:  — Хорошо, — а затем отстранился, лишив Хакса того переломного момента, когда удовольствие выбивает из груди дух.  — Что… почему? — непонимающе пробормотал он, пытаясь догнать украденное у него наслаждение.  — Я с тобой еще не закончил, — злорадно сказал Бен. Он провел пальцем по выемке на головке члена Хакса, тот дернулся от остроты ощущения, качнув бедрами, и разочарованно застонал, от невозможности кончить.  — Помилуй меня, — отчаянно взмолился он. — Мне нужно это. Бен дотронулся до ствола члена, но не взял его в руки. Это была насмешливая, абсолютно мучительная игра, в которой Хакс был заведен, взвинчен, сдавлен напряженным удовольствием как пружина. Бен провел кончиком указательного пальца по пульсирующей головке. Он едва касался её, но Хакс задрожал. Снова опустившись на колени, Бен подтянул ноги Хакса к бедрам, полностью раскрывая его. Он намеренно не выпускал взгляд Хакса, когда поднес к своим губам палец и погрузил его внутрь, обильно смачивая. Хакс во все зрачки смотрел, пораженный тем, как такой простой жест может ударить его под дых, поджечь, как вспышка молнии. Когда он вынул палец, между ним и его губами потянулась тонкая блестящая ниточка слюны, разорвавшаяся маленькой вспышкой капелек. Хакс горел; он знал, что собирается сделать Бен. Бен коснулся пальцем отверстия Хакса.  — Как насчет того, чтобы сделать это сейчас? — спросил он.  — Да, — выдохнул Хакс. Если тот собрался и далее мучить его, то это был еще один неплохой способ. — Давай. Бен обвел влажным пальцем тугое колечко мышц, а затем толкнул внутрь. Хакс был напряжен: в него уже долгое время не входило ничего, но один палец — немного для того, чтобы не использовать смазку. Этого было достаточно, чтобы заставить его трепетать, остро чувствуя каждый сустав пальца Бена. Когда тот погрузился полностью, он изогнул палец, как в последний раз, когда они были вместе, проделывал с ним Хакс. Хакс дугой выгнулся над матрасом, когда Бен задвигал рукой сильнее, заставив его застонать. Он не уменьшал давление на простату Хакса, вынув палец на полдюйма, прежде чем двинуться назад, снова и снова поглаживая эту пульсирующую точку. Лёгкие Хакса болели от попыток молчать, челюсть ныла от стискивания зубов. Хаксу до одури хотелось коснуться себя, но он не делал этого; только сконцентрировался на исступленных движениях пальца Бена внутри себя.  — Не останавливайся, — умолял он. — Пожалуйста, только не останавливайся. Боже мой, как же хорошо, Бен, мой Бен. Ах!  — Хакс. Ты вот такой — просто идеален, — сказал Бен и с довольным урчанием наклонился поцеловать его в живот. — Идеален. Наслаждение мощно сжимало пах, хотя оно было другим, чем если бы Бен гладил его член: глубоко в нутре медленно вскипало ослепительными вспышками, не застилая разум плотным туманом похоти, но заставляя хвататься за простыни в попытке получить больше.  — Ты позволишь мне кончить? — задыхаясь, спросил он. Бен погрузил язык в пупок Хакса.  — А ты хочешь кончить вот так?  — Да. Боже, да.  — Тогда давай, — прошептал Бен в кожу Хакса. — Сделай это. И Хакс сломался, удовольствие мощным потоком прошибло его в вот момент, когда Бен коснулся пальцами самого кончика его члена. Прикосновение пробрало до дрожи, и он обильно излился на низ живота, липкими и горячими струями. Его тело подрагивало, пока он с трудом выдерживал давление внутри себя. Впрочем, он не просил Бена убрать палец; тот, будто почувствовав это, остановился, но палец не вынул, позволяя Хаксу восстановить дыхание. Взгляд Хакса все еще был подернут туманом, когда он посмотрел вниз, на все еще скрюченного у его ног Бена, его подбородок покоился возле пупка. По щекам и губам стекали белесые пятна; видимо, когда Хакс кончал, тот так и не отстранился.  — Прости, — сказал Хакс. — Я не хотел… испачкать тебя. Как бы он не жалел об этом, в том, как бесстыдно и непристойно выглядел Бен со следами его удовольствия на лице, которые тот даже и не пытался стереть, несомненно, было что-то невероятно привлекательное. Хакс на пробу поднес руку к губе Бена и собрал большим пальцем свое семя. Бен открыл рот и, позволив ему погрузить в него палец, плотно обернул его губами. От такой чувственности колени Хакса задрожали.  — Боюсь, я не продержался и получаса, — сонно сказал он, откидываясь на подушку.  — Нет, не продержался, — согласился Бен, целуя подушечку большого пальца Хакса. — Нам нужно поработать над этим. Хакс слабо рассмеялся.  — Ты меня так в могилу сведешь. Бен прижался чистой щекой к животу Хакса.  — Я просто хочу сделать тебя счастливым.  — М-м-м, — потянул Хакс, поглаживая его по волосам. — Ты уже делаешь. Они несколько минут лежали вместе, голова Бена поднималась и опускалась с каждым вдохом и выдохом Хакса, пока тот уверенными пальцами почесывал её. Осталось совсем немного времени, чтобы погреться в объятиях друг друга, но Хакс смирился с этим, он сыто и, как того и хотел Бен, абсолютно счастливо льнул к нему.  — Я голоден, — проворчал Бен, когда наконец разлепил глаза. — Как думаешь, нам дадут в столовой остатки ужина?  — Если только сержанты будут сегодня благосклонны, — сказал Хакс.  — Ты можешь приказать им покормить нас. Хакс посмотрел на него.  — Мы оба старше их по званию, но они сами себе хозяева. Если с ужина ничего не осталось, я очень сомневаюсь, что они будут ломать голову, чем бы нас накормить. Бен вздохнул.  — Придется поголодать.  — О, да ладно тебе, — сказал Хакс, шевелясь. — Пошли посмотрим, что у них есть. Они оторвались от кровати и медленно начали одеваться. Бен задержался, чтобы охладить лицо в воде из медного таза, и Хакс не понял, к чему он это сделал, пока не взялся застегивать свою ширинку. Догадка напалмом ударила в затылок; он взял то, что ему предложили, и ничего не отдал в ответ. Оставив свои штаны в покое, Хакс резво пересек комнату, подходя к Бену.  — Я в долгу перед тобой, — сказал он, накрывая рукой его пах. Он был почти мягок, но это можно было исправить достаточно быстро.  — Не беспокойся, — ответил Бен и поцеловал Хакса в щеку. — Я позабочусь об этом позже. Хакс поднял бровь.  — Планируешь то же сделать для себя? Бен криво улыбнулся.  — Не думаю, что смогу справиться с этим, думая о том, как ты умолял меня продолжать.  — Я не умолял, — возмутился Хакс.  — О, неужели? — Бен прижал его к двери. — А как же твое: «Пожалуйста, Бен. Не останавливайся, Бен». Для меня это отлично вписывается в понятие «умолять». Хакс нахмурился, хотя ему пришлось все-таки признать, что это правда.  — Не надейся, что я часто буду делать это, — предупредил он. Бен погладил его нос своим.  — Хочешь сделать ставку?  — Иди ты, заноза, — проворчал Хакс, отпихивая его за плечи. Бен только улыбнулся и натянул свой форменный пиджак. Когда они появились на пороге столовой, сержанты как раз убирали со столов посуду, оставшуюся с ужина. Главный по кухне, заприметив их, рассердился.  — Пришли испытать мою доброжелатель, чтобы что-нибудь поесть? — проворчал он.  — С вашего позволения, — чопорно ответил Хакс. Сержант закатил глаза, но сказал:  — Есть суп и хлеб, но курицу можете даже не искать; её сожрали первой.  — Не будем, — пообещал Бен. Они вместе сели в конце стола «Орлов» и принялись ждать, когда им принесут еду. Гороховый суп оказался еще теплым, а вот хлеб уже успел чуть подсохнуть. Попросить алкоголь они не потрудились. Покончив с ужином, они вернулись в казарму. В общей комнате сидели Коротышка Путнам и Норман Кроу и, когда они проходили мимо, позвали их. Хакс отпросился, ссылаясь на то, что ему нужно было еще разобраться с отчетами, а вот Бен решил остаться и присоединиться к ним. Комната Хакса казались пустой, лишенной всякой жизни, даже если следы их страсти — смятые простыни и отчетливый, густой запах секса — были видны как день. Прежде чем сесть и заняться своими делами, Хакс привел кровать в порядок, но не стал зажигать свечу, чтобы огонь не поглотил запах их с Беном близости.

***

В течение следующих трех дней Хакс внимательно следил за Теммином Уэксли. Он на несколько часов задерживался в общей комнате, чтобы проверить, сможет ли он подловить его, когда тот попробует улизнуть в город, поглядывал на него за завтраком, пытаясь понять, не выпил ли тот больше кофе, чем обычно, или нет ли на нем каких-то примет того, что он не спал ночью. К его ужасу, Уэксли не проявлял абсолютно никаких внешних признаков своего позднего ночного свидания с его предполагаемой городской возлюбленной. Как и говорил Бен, тот умел скрывать это. А если еще и остальные «Орлы» прикрывали его похождения, — что ж, Хакс был впечатлен их преданностью друг другу. Тем не менее, он хотел знать правду, независимо от того, насколько хорошо эта самая правда скрывалась. Двадцать четвертого декабря во второй половине дня Хакс не оставил Уэсли выбора, приперев его к стене в переговорной до того, как тот успел усесться за карты.  — Теммин, — сказал он, — не хочешь прогуляться со мной? Глаза Уэксли расширились, и он с готовностью закивал головой.  — Конечно, сэр, — он прикусил нижнюю губу чуть выпирающими вперед зубами. — Что-то не так?  — Давай обсудим это снаружи, хорошо? — Хакс указал на дверь. Уэксли поспешно вышел, забыв о шапке и перчатках; Хакс же их даже не снимал. На дворе было промозгло и ветрено, холод пробирался даже сквозь шерсть пиджака Хакса. Поэтому он решил завести их за угол ангара, где не будут мешать порывы сильного ветра, и их нельзя будет услышать. Уэксли едва не пришлось бежать, чтобы не отставать от Хакса. Он был напряжен и явно волновался, но терпеливо ждал, пока Хакс начнет первым. Когда они зашли за ангар, Хакс наконец заговорил.  — Я хотел бы поблагодарить тебя за то, что ты хорошо показал себя на нашей последней вылазке, Теммин, — сказал он. — В последнее время ты отлично летаешь. И можешь гордиться этим. Щеки Уэксли были уже красными от холода, но он с оттенком удивления улыбнулся.  — Правда? Спасибо, сэр. Мне приятно слышать это. Хакс кивнул, сложив руки за спиной.  — Конечно. Тем не менее, есть кое-что, что беспокоит меня, — он пристально посмотрел на Уэксли, пытаясь передать взглядом всю важность сказанных им слов. — Ты встречаешься с юной леди в городе? На лице Уэксли отразилось удивление и даже отблеск страха, но их быстро заменило смирение. Он опустил голову.  — Да, сэр.  — Как долго это продолжается?  — С начала месяца, — признался Уэксли. — Я встретил её в поезде из Лондона. Она сидела напротив меня и была такой красивой, а голос… её голос был таким милым. Я не думал, что увижу её снова, но мне посчастливилось встретить её, когда мы с ребятами пошли в паб. Это было необычно. Большинству девушек в городке не разрешалось оставаться допоздна и напиваться.  — Она присоединилась к тебе выпить? — поинтересовался Хакс.  — О нет, сэр, — поспешил ответить Уэксли. — Это было около обеда. Она ходила с матерью в Хетертон за покупками. Ну, знаете, тот магазин за углом актового зала? Я увидел её и снова поговорил с ней, — он вздохнул. Хакс сдержал улыбку; Уэксли явно был влюблен без памяти.  — И как же её зовут?  — Герти, — мягко ответил он и улыбнулся: — Мисс Гертруда Лайдекер.  — Боюсь, Лайдекеров я не знаю, — сказал Хакс. Честно говоря, он не знал многих людей в городке. — Где они живут? Уэксли посмотрел в сторону востока.  — Примерно в трех милях от города. Мистер Лайдекер — молочный фермер. Он каждое утро приносит на аэродром молоко.  — Разве? — спросил Хакс. — Тогда, полагаю, ты виделся с ним. На этот раз он действительно покраснел.  — Пока еще нет, сэр. Я не был в их доме. Герти и я, ну, мы встречаемся ночью, когда ей не нужно заниматься работой по дому. Днем её отец всегда находит, чем заняться ей и её сёстрам.  — Выходит, — холодно сказал Хакс, — ты делал это без их или моего согласия. Ни один из этих вариантов не рекомендуется использовать, Теммин. Уэксли сжал руки на животе.  — Я знаю это, сэр. Я должен был спросить вас, но… я не думал, что вы позволите мне встречаться с ней посреди ночи.  — Ты прав. Я бы тебе не позволил, — он многозначительно замолчал, позволив тому переварить его слова — Уэксли немного поник, — но затем продолжил: — Я бы настоял на том, чтобы ты поступил правильно: представился её родителям, получил их одобрение и встречался с ней днем, как цивилизованный молодой человек, — он фыркнул. — А не бегал ночью.  — Ну, я не знал, одобрят ли они, — сказал он. — До вчерашнего вечера. Герти призналась, что сказала отцу, что кое с кем встречается. Ей семнадцать, а значит, она достаточно взрослая. И он сказал, что хочет увидится со мной и посмотреть, подхожу ли я ей, — Теммин заволновался, явно чем-то встревоженный. — Он сказал, чтобы я пришел к ним на рождественский ужин.  — По-моему, это разумное решение, — согласился Хакс. — Тебе не кажется, что Рождество как раз очень подходящее время? Уэксли нахмурился.  — Думаю, это хорошее время, как и любое другое. Только не я один буду там. Лайдекеры сказали, что на рождественский ужин будут принимать четырех пилотов с аэродрома. Вы же знаете, как тут принято.  — Да, знаю, — ответил Хакс. Он задумчиво потер подбородок. — Ты боишься, что её отец может предпочесть тебе кого-то другого?  — Верно, сэр, — уныло сказал Уэксли. — Что если мистер Лайдекер подумает, что какой-то парень, который тоже будет там, лучше подходит Герти, чем я? Я самый младший здесь, и я худой и бледный. Может быть, он подумает, что я не выгляжу здоровым. Хакс в недоумении уставился на него. Несомненно, мисс Лайдекер представит Уэксли как своего потенциального кавалера, и мистер Лайдекер будет соответствующе судить и рассматривать его, а не смотреть на других присутствующих пилотов, ища более подходящую кандидатуру. Конечно же, отец понял бы, что его дочь не заинтересована ни в каком другом. В конце концов, если она согласилась встречаться с Уэксли посреди ночи, она была так же увлечена им, как и он ею.  — Ты ж не корова, которую нужно перед дойкой накормить, — сказал Хакс. — Ты выглядишь совершенно здоровым. Хотя, если хочешь, Матрона Фазма может заранее выдать тебе медицинское заключение о состоянии твоего здоровья, и ты сможешь взять эти документы с собой. Уэксли, казалось, на мгновение всерьез задумался над этим, но затем сказал:  — Не думаю, что это нужно, сэр. Полагаю, мне надо просто пойти на встречу и надеяться на лучшее.  — Резонно, но, — Хакс посмотрел на ангар, — что, если ты возьмешь с собой тех ребят, которые бы не представляли угрозы для первого впечатления от тебя?  — Кто бы это мог быть, сэр? — спросил Уэксли. — Все в эскадрилье высокие и статные, кроме Коротышки, и, ну, у Нормана очень приятный смех, а у Тейлора — улыбка. Акцент Стриклэнда может быть трудным для понимания, но, похоже, людям он нравится. У Вирджила отличное чувство юмора, а По… он просто самый хороший парень, которого я когда-либо встречал. Он кого-угодно может очаровать.  — Тогда не приглашай ни одного из них, — сказал Хакс и склонил голову. — Полагаю, если ты не против, я мог бы пойти с тобой. И, может, Мельца?  — Или Бен, — подхватил Уэксли. — Он так чертовски стеснителен со всеми кроме вас, что будет просто целый вечер молча сидеть в углу, — он посмотрел на Хакса. — Но вы, сэр? Вы командир эскадрильи. Для неё вы, конечно же, лучшая перспектива, чем я. Хакс положил руку на плечо Уэксли.  — Теммин, послушай, я ни разу не встречал твою мисс Лайдекер, но если бы я это сделал, уверен, дважды бы она даже и не взглянула на меня. У неё есть ты. И если возникнут проблемы, я более чем готов прояснить это мистеру Лайдекеру.  — Тогда я… вы правы, — сказал Уэксли. — Думаете, Бен и Тео согласятся?  — Уверен, что согласятся, если ты их пригласишь, — ответил Хакс. Уэксли почесал затылок.  — Не могли бы вы спросить Бена? Полагаю, если вы его пригласите, он обязательно придет. Хакс постарался не искать в его словах второго смысла.  — Я спрошу, если хочешь. Не вижу причин, по которым он бы отказался.  — Благодарю, сэр. Тогда я узнаю у Тео, — он уже было собрался уходить, но Хакс остановил его, положив ему на плечо руку.  — Теммин, мне бы хотелось, чтобы ты пообещал мне, что впредь не будешь встречаться с мисс Лайдекер ночью, — сказал он. — Как только ты познакомишься с её семьей, я ожидаю от тебя ответственного и уместного поведения. Я могу устроить тебе отпускной раз в неделю, чтобы ты мог встречаться с ней. Тебе это подойдет? Уэксли, энергично кивая, улыбнулся.  — Да, сэр. Конечно. Это очень любезно с вашей стороны. Хакс убрал с него руку.  — Я рад, что ты нашел кого-то. Это даст тебе ощущения дома, места, куда можно вернуться.  — Да, сэр. Это все? Получив увольнение, он резво побежал обратно в комнату для совещаний, оставив Хакса в тени ангара. Он задержался там и, вынув сигарету, зажал её губами. Первая спичка на мгновение вспыхнула горячим пламенем, но тут же потухла, вторую же удалось зажечь без проблем. Пыхтя сигаретой, Хакс подошел к ангару и заглянул внутрь, ища взглядом Бена, который после обеда так и не появился в переговорной.  — Здравствуйте, сэр, — сказал Тэниссон, он прогуливался возле ангара, тоже покуривая сигарету. — Могу чем-то помочь вам? Хакс присоединился к нему.  — Ничего особенного, нет. Я просто проходил мимо, — он выпустил струю дыма. — Счастливого Рождества, кстати. Тэниссон стряхнул с сигареты пепел, беспечно ухмыляясь.  — И вам того же, сэр. Хорошая вещь, праздники. Моя сестра приготовила мне потрясающий пирог и отправила его сюда. Я только вчера получил посылку.  — Это весьма заботливо с её стороны, — сказал Хакс. — Знаешь, парочка моих ребят тоже получила из дома посылки, но ничего подобного в них и близко не было.  — Сомневаюсь, что такое лакомство в целости и сохранности можно переправить через Атлантику, — ответил Тэниссон. — Так что, боюсь, в этом году им придется обойтись английскими пирогами. Хакс затянулся сигаретой.  — Пока речь идет о пирогах, не думаю, что те будут возражать.  — Справедливо, — рассмеялся Тэниссон.  — Над чем смеетесь? И Хакс, и Тэниссон обернулись и заметили стоящего позади них с кислым выражением на лице Бена. Поверх его рубашки была надета испачканная жирными пятнами куртка механика, грязные руки он вытирал тряпкой. Бен глянул исподлобья на Тэниссона так, будто ему не нравилось, что тот без присмотра находился в компании Хакса. Тэниссон, сознательно или нет, чуть отошел от Хакса.  — Мы просто обсуждали праздничные сладости, — сказал Хакс и, откинув сигарету, снова придвинулся ближе. Он вытащил из кармана пиджака портсигар, взял себе еще одну сигарету и предложил Бену. Тот вытащил себе одну и похлопал руками по карманам, ища спички. Тэниссон справился быстрее: достал серебряную зажигалку и протянул ему. Взяв её, Бен поджег сигареты себе и Хаксу и, пробормотав слова благодарности, вернул обратно.  — Лично я всегда с нетерпением жду рождественского пудинга, — продолжил Хакс, когда никто не промолвил и слова. — Наша кухарка готовила его просто восхитительно. Возможно, семья Лайдекеров тоже подаст его завтра. Бен наморщил лоб.  — Что ты имеешь в виду?  — Нас пригласили присоединиться к Теммину и его девушке за рождественским ужином завтра вечером. Бен сделал глубокую затяжку, кончик сигареты ярко вспыхнул, тлея, и, выдохнув, заговорил:  — Значит, ты все уже выяснил насчет неё.  — Да, я затронул эту тему, — и, обращаясь к Тэниссону, объяснил: — Наш лейтенант Уэксли начал кое с кем встречаться в городе.  — О, молодец, — сказал Тэниссон. — Он парень хороший. Его наземной команде он нравится.  — Уэксли всем нравится, — отозвался Бен. Хаксу пришлось с этим согласиться.  — Он весьма влюблен в девушку и на праздничный ужин с её родителями выбрал некоторых из нас, — Хакс не стал вдаваться в подробности, по каким критериям тот подбирал себе компанию. — Меня, Тео и тебя, Бен. Если, конечно, ты примешь приглашение.  — Если там будешь ты, значит, пойду и я, — сказал Бен и стряхнул с кончика сигареты пепел. Хакс улыбнулся про себя.  — Отлично.

***

Рождество принесло с собой такой дождь, что хотелось свернуться калачиком в кресле у камина под тёплым одеялом и с горячим чаем. В Уолкастле каминов не было, так что 363-я довольствовалась печкой в их переговорной. В этот день полетов не предвиделось — даже джерри считали праздники достаточно весомой причиной для временного прекращения огня, — но они все равно провели его вместе, делясь историями и раздавая сладости, которые получили из дома или купили в городе. Около двух часов дня Хакс достал две бутылки виски, которые приобрел для «Орлов» в Норидже, обрадованные пилоты дружно его поблагодарили. Когда приблизилось время ужина, все они уже были слегка согретые алкоголем, даже Хакс. Это помогло выдержать кусачий холод, поскольку все они поехали в городок в кузове грузовика, а брезентовый тент спасал только лишь от хлещущего дождя. Возле фонтанов в центре собралось около двадцати горожан, пришедших поприветствовать прибывших пилотов, кто-то прикрывался зонтами, кто-то стоял в дождевых плащах и шляпах с широкими полями. Большинство из них жили в нескольких минутах ходьбы, но на площади была припаркована и парочка автомобилей, а также небольшой грузовик, который привозил на аэродром молоко, на его боку большими буквами было выведено слово «Лайдекер». Высоко вздернув подбородок, Уэксли повел их прямо туда. Рядом стояли две фигуры, одна из которых оказалась прекрасной молодой девушкой с круглыми щеками и широкой улыбкой для Уэксли. Она была на несколько дюймов выше его, и совершенно очевидно, едва себя сдерживала, чтобы не броситься к нему и не обнять. Рядом с ней стоял невероятно большой мужчина, как по росту, так и вширь. На нем были тяжелые ботинки и блестящий от воды дождевик, а вот выражение лица — каменное, в лучшем случае. Уэксли первым делом подошел к нему и протянул руку.  — Мистер Лайдекер, — сказал он, перекрикивая шум дождя. — Я Теммин Уэксли, друг Гертруды. Лайдекер пожал ему руку, его лицо смягчилось.  — Уэксли, приятно наконец-то познакомиться с тобой. В последние несколько дней Герти говорила только о своем американском пилоте. Добро пожаловать в наши края. Уэксли явно расслабился и искренне ему улыбнулся.  — Спасибо, сэр, — он повернулся к стоящим позади него Хаксу, Бену и Мельце, но Лайдекер жестом остановил его.  — Перенесем дальнейшее знакомство, когда не будем мокнуть под дождем, — сказал он. — Прошу, залезайте внутрь. Все четверо забрались в кузов грузовика, где, занимая место на полу, стояли канистры с молоком. От ям на дороге тут трясло так сильно, что Хакс как-то чуть не упал на Бена. Мельца засмеялся, а Уэксли лишь улыбнулся. Дом, перед которым остановился грузовик, представлял собой одноэтажную усадьбу. В окнах жирно горели свечи, создавая атмосферу праздника, несмотря на то, что с крыши вода стекала целыми водопадами. Они все вместе завалились внутрь, где две младшие девочки — может быть, лет так двенадцати и пятнадцати — предложили забрать их мокрые форменные пиджаки и дали сухие полотенца, чтобы промокнуть волосы. В конце концов, проблем походить в одной лишь рубашке не было.  — Спасибо, — сказал Хакс самой маленькой девочке, когда та протянула руку за полотенцем, которое он уже использовал. Она лучезарно улыбнулась ему.  — Добро пожаловать, сэр. Проходите, пожалуйста. Они прошли через прихожую в дом, где столкнулись с парой мальчиков-близнецов в возрасте шести-семи лет.  — Здравствуйте, — поздоровался один из них. На нем был синий комбинезон, а на его брате — точно такой же только красный. По крайней мере, хотя бы по этому Хакс мог различить их. — Я Брайан.  — Добрый вечер, Брайан. Меня зовут Хакс. Мальчик наморщил нос.  — Так называют что-то смешное. Хакс с улыбкой сказал:  — Это моя фамилия, но я предпочитаю её, а не свое имя. И мне бы хотелось, чтобы и вы двое тоже звали меня так. Другой мальчик, в красном, выгнул грудь колесом.  — Конечно, сэр. Я Лоуренс, и, когда я вырасту, то стану пилотом.  — Правда? — сказал Хакс. — Это благородная цель. Я был бы рад видеть тебя в составе 363-й эскадрильи. Мальчик хихикнул и со своим детским любопытством прицепился теперь уже к Бену.  — А вы действительно американец, сэр? — поинтересовался он.  — Еще как, — ответил Бен. Он присел на корточки, чтобы быть с мальчуганом на одном уровне, и протянул ему руку. — Меня зовут Бен. В его больших руках ладонь мальчика казалась просто крошечной, но выглядел тот очень довольным от того, что с ним поздоровались, как с настоящим мужчиной.  — Вы забавно говорите, — сказал он. — Я слышал, что все американцы так разговаривают. Скажи что-нибудь еще.  — На дворе трава, на траве дрова, не руби дрова на траве двора [1], — сказал Бен, не сбившись ни на одном слове. — Можешь повторить? Мальчик попробовал, но у него не получилось. Он широко улыбнулся, показывая промежуток от недостающего переднего зуба.  — Продолжай практиковаться, — посоветовал Бен. — И у тебя выйдет. Лоуренс убежал, на ходу повторяя скороговорку и пытаясь выговорить её правильно. Брайан бросился за ним, скрываясь в другой комнате. Бен смотрел им вслед, уголки его рта приподнялись.  — Ты любишь детей, — сказал Хакс, подходя к нему. Это стало неожиданностью. Хотя сам Хакс особо в восторг от детей никогда не приходил, обнаружил, что любовь Бена к ним была просто очаровательной; Хакс ожидал, что с ними он будет таким же отчужденным, каким тот был со взрослыми, но оказалось это было совсем не так.  — На шоу барнстормеров их всегда приходило очень много, — объяснил Бен. — Раньше я занимал их, пока их родители разговаривали с пилотами или выпивали. Думаю, мне это нравится. Из кухни вышла стройная женщина с румяными щеками, она вытирала свои натруженные руки о передник.  — Добро пожаловать в наш дом, — сказала она с яркой улыбкой. — И счастливого Рождества.  — И вам счастливого Рождества, мадам, — ответил Хакс. — Спасибо, что приняли нас. Она отмахнулась.  — Для нас это в удовольствие. Я Энн, кстати. Вы уже познакомились с мальчиками, — она собрала возле себя маленьких девочек, которые подавали им полотенца. — А это Леонора и Элиза, — те скромно склонили головы.  — У вас хорошая семья, — удивительно прямолинейно сказал Бен. Энн легко похлопала своих девочек по спине, явно гордясь ими.  — Знаю. А теперь давайте выпьем. Я приготовила глинтвейн из оставшихся с осени яблок. Когда та скрылась в кухне, Бен наклонился к Хаксу и тихо спросил:  — Что такое глинтвейн?  — Пряный сидр, — ответил Хакс. — Это часть средневековой рождественской традиции. Я давно не пил его. Он вкусный и сладкий. Энн вернулась с деревянным подносом, полным дымящихся чашек, которые предложила пилотам и мужу. Мистер Лайдекер, Алан, взял себе одну порцию и поцеловал её в щеку. В уголках её глаз появились морщинки, когда она нежно улыбнулась ему. Бен понюхал глинтвейн и сделал глоток на пробу, по его виду тот, похоже, ему понравился. Мельца и Уэксли тоже выглядели довольными, с наслаждением отпивая из чашек ароматный напиток. Гертруда, старшая дочь, когда сняла свое пальто и шляпу, оказалась миловидной девушкой с зелеными глазами. Её темно-каштановые волосы были заплетены в косы, которые сейчас в моде особо не были, но ей очень шли. Она извинилась и пошла помогать матери, отклонив предложение Уэксли присоединиться к ней.  — Нет, нет, — сказал Алан. — Вам нужно пройти в гостиную и обсохнуть у камина. Мне бы хотелось послушать о ваших полетах, — он посмотрел на Хакса. — Я слышал, вы отвечаете за эскадрилью.  — Да, — ответил Хакс. — И горжусь этим.  — Он лучший командир эскадрильи, о котором лишь можно мечтать, — похвалился Мельца. — Позвольте мне рассказать вам историю о том, как мы только приехали сюда, и я впервые встретился с ним… Камин находился в центре дальней стены, и Хакс подошел к нему, чтобы подсушить свои промокшие брюки. Он был украшен ароматным вечнозелёным растением, смешанным с колючим падубом, усыпанным кроваво-красными ягодами. Мельца воодушевленно рассказывал об одном из своих первых тренировочных полетов, и Алан восторженно слушал его, потягивая глинтвейн. Из кухни доносились звонкие девичьи голоса, затягивающие рождественские колядки, и теплый, вкусный запах домашней еды. Лоуренс и Брайан появились будто из неоткуда и уселись, скрестив ноги, на коврик перед диваном, на котором сидели Мельца и Уэксли. Алан устроился в стоящем подле кресле — видимо, это было его обычное место. Бен стоял возле него, но скорее смотрел на Хакса, чем на рассказчиков. Хакс, словив его взгляд, поманил к себе, и тот, будто подцепленный этим взглядом, подошел к нему и стал рядом.  — Мне нравится здесь, — скромно сказал Бен. — Так много людей. На Рождество обычно у нас были только моя мама и я. Однажды мы встретили его в доме Люка, но в основном это были только мы вдвоем, — он прикоснулся кончиками пальцев к ягоде падуба. — Я не знал, как у других людей проходит Рождество, поэтому и не возражал.  — Вы украшали ель? — спросил Хакс. Елка Лайдекеров стояла в углу комнаты, наряженная красочными украшениями ручной работы: бумажными звездами, соломенными фигурами, войлочными колокольчиками, расшитыми маленькими бусинками.  — Конечно, — ответил Бен. — Небольшую. Мама обычно ставила пластинки с рождественскими песнями, пока мы ее украшали. Она подпевала, но, так как ей медведь на ухо наступил, не попадала ни в одну ноту, — он кружкой указал в сторону кухни. — У них выходит намного лучше.  — Моя мать пела гимны в церкви, — сказал Хакс, — и все. Я слегка сентиментален по отношению к всенощной службе при свечах в канун Рождества. Для маленького мальчика это казалось почти волшебством.  — Похоже на то, — ответил Бен. — Держу пари, ты был милым ребенком. Хакс усмехнулся.  — Я был нескладным и худым. И до класса пятого особо не мог ничем похвастаться во внешности. Бен спрятал улыбку в чашке, и какое-то время они молчали, слушая потрескивание поленьев в огне и наслаждаясь жаром возле ног. Мельца закончил свой рассказ, но теперь отвечал на миллион вопросов любознательных близнецов. С этим он справлялся просто отлично, пока Уэксли тихо беседовал с Аланом. Казалось, они поладили, и Теммин уже не выглядел таким взволнованным, он скорее даже успокоился и полностью расслабился. Вскоре в комнату вошла Энн, фартука на ней уже не было.  — Ужин готов, — торжественно объявила она. — Идите кушать. Стоящие на столе яства были весьма щедры и редки как для военного времени: гусь с начинкой из слив, нарезанная вареная морковь, пастернак, обжаренный в масле золотой картофель и пюре из репы. Это говорило о привилегиях фермерства: в городах, там где нормирование продуктов было более жестким, городские жители довольствовались малым. Очень немногие люди в Англии могли похвастаться подобными блюдами на рождественском столе. Алан занял место во главе стола, жестом пригласив Уэксли сесть рядом с собой по правую руку, а Хакса — по левую. Бен уселся рядом с Хаксом, а Гертруда — с Уэксли. Мельцу поместили ближе к другому концу стола, возле Энн, и средней девушкой, Элизой. Леонору и близнецов отправили за детский столик. Девочка не выглядела довольной, что её отослали туда, но когда ей дали порцию гуся и овощей, её настроение улучшилось. Алан промолвил короткую молитву, во время которой все склонили головы, а затем все приступили к трапезе.  — Миссис Лайдекер, — жуя мясо гуся, сказал Мельца, — это прекрасно. Я давненько так вкусно не ел. Это даже может составить конкуренцию стряпне моей мамы. Энн мило покраснела.  — Спасибо. Я очень старалась, чтобы наши блюда не были слишком странными для американцев. Я так понимаю, у вас подают индейку, а не гуся.  — Я никогда прежде не пробовал гуся, — признался Уэксли, — но он действительно хорош, — он набрал вилкой пюре из репы. — И это тоже.  — Я готовила его, — робко сказала Гертруда. Он мягко, обожающе посмотрел на неё.  — Оно прекрасно, Герти.  — Мистер Бен, — сказала Элиза намного смелее своей старшей сестры, — вы одни с нами ещё не поделились ни одной историей из вашего летного опыта. Расскажите что-нибудь? Бен отложил вилку и нож.  — Ну, о воздушном бое вы уже все что можно услышали, так что, возможно, вы хотели бы послушать о моем самом первом полете, когда я взлетел на самолете сам.  — О, да! — радостно воскликнула она. — Пожалуйста. Хаксу тоже было интересно. Бен рассказывал ему о том, как его отец учил его летать, но о своем первом сольном полете — никогда. Он прекрасно помнил, как сам впервые взлетел; этот восторг не сравнить ни с чем.  — Мне было не больше тринадцати, — начал Бен. — Я уже множество раз поднимался в небо с моим отцом, и он на тренажере научил меня, как работать с панелью управления, но до этого дня я никогда не летал сам. Тогда на дворе стоял август. Было солнечно и жарко как в аду. Но тебе все равно нужно надевать шарф и летную куртку, так что я, упакованный во все это, был весь в поту от волнения и духоты. Я был довольно высоким парнем, но мне все равно был нужен табурет, чтобы залезть на крыло. Мой папа наблюдал за мной с расстояния в десять шагов. Он бы мне не помог, да я и не хотел этого. Как только я поднялся в кабину, то проверил педали руля и рычаг управления. Ну, знаете, то, чем ведешь самолет. Он был немного разболтан от многих лет эксплуатации, но я много раз прежде играл с ним, когда мой отец не обращал на меня внимания, — он имел в виду, когда Хан Соло был пьян от выпитого кукурузного ликера; Бен как-то рассказал ему о привычках своего отца. — На том старье, на котором я летал, нужно было провернуть винт, чтобы запустить двигатель, поэтому это сделал мой отец и отошел с дороги. Передо мной, насколько хватало взгляда, развернулось целое поле, а над ним — голубое небо. Я никогда в жизни не был так взволнован.  — О, Боже, — вздохнула Элиза. — Как захватывающе.  — Да, — согласился Бен. — Я помню тягу двигателя, когда я двинулся вперед. Самолет немного водило из-за того, что я нервничал, и у меня дрожали на рычаге руки, но в конце концов, мне удалось выровнять курс. Я пустил самолет к концу поля. Его просто ужасно трясло — он был старым, как мир, знаете ли, — но когда ты отрываешься от земли и поднимаешься в воздух, это не имеет значения. Самолет идет как по шелку, особенно если небо ясное. И именно таким оно было в тот день, — Бен мечтательно улыбнулся. — Тогда я научился дышать. Хакс коснулся под столом его бедра своим. Он прекрасно знал это чувство.  — Я летал где-то час, — продолжил Бен, — пока датчик уровня топлива не показал критическую отметку. Но я просто не хотел спускаться. В мире нет такой свободы, как в небе. Я знал, что больше никогда не захочу заниматься чем-то другим, и так и не захотел.  — Это впечатляющая история, Бен, — сказал Алан. — Должно быть, летать одному — очень круто.  — Так и есть, — согласился Бен, — но еще лучше — летать с тем, кому доверяешь.  — За это стоит выпить! — объявил Мельца, поднимая свою чашку. Они выпили за этот тост и вернулись к еде. Добавку подали тогда, когда от гуся не осталось ничего, кроме обглоданных костей на бульон, а блюда с овощами опустели. Хакс откинулся на спинку стула, наевшийся, разомлевший и довольный. О более приятном отпускном он и подумать не мог.  — Кто хочет пудинг? — весело спросила Энн.  — А есть еще и он? — почти со стоном произнес Мельца. — Не думаю, что в меня влезет что-то еще. Даже если постараться. Энн щелкнула языком.  — Конечно, влезет. Герти, дорогая, пойди принеси пудинг. Алан, у тебя есть спички? Бен удивленно поднял брови.  — Спички?  — Сейчас увидишь, — загадочно сказал Хакс. Гертруда и Алан скрылись в кухне, но спустя мгновение вернулись с великолепным пылающим пудингом.  — О, вау, — выдохнул Уэксли. Они поставили его напротив места, где сидел Алан, и подождали пока не выгорит бренди. Когда пламя погасло, Алан достал нож и разрезал его на кусочки, Гертруда подавала ему тарелки, куда тот аккуратно их складывал. А затем расставили по столу, пока каждый не получил свою порцию лакомства.  — Приступайте, — сказал Алан. Хакс отломил вилкой кусочек и сунул его в рот, смакуя насыщенный вкус десерта. Бен умял свой в рекордно короткие сроки, как и Уэксли. Мельца сдался на полпути, жалуясь на то, что больше ни кусочка не может съесть. Лоуренс попросил остаток его порции себе, но Энн сказала ему «нет». Тот по-детски надулся, упрямо сложив на груди тощие ручки.  — Ну, что ж, джентльмены, — сказал Алан. — Полагаю, мы должны вернуть вас на аэродром. Не будем задерживать вас здесь допоздна, верно? Они все поднялись и вернулись в прихожую за пиджаками. Элиза, Леонора и близнецы еще в столовой пожелали им спокойной ночи и ушли в свои комнаты, но Гертруда последовала за Уэксли в коридор, чтобы помочь ему надеть пиджак. Даже в их жестах и ​​мимолетных прикосновениях была сильная привязанность. Алан наблюдал за ними, но в его взгляде не было ни капли неодобрения.  — Теммин, — сказал он, — надеюсь скоро увидеть тебя снова. Хотя, уверен, Герти повстречается с тобой раньше, чем мы. Девушка вспыхнула румянцем и стрельнула взглядом на Уэксли. Он взял её за руку и поцеловал пальцы.  — Командир Хакс разрешил мне каждую неделю брать выходной, чтобы мы могли гулять вместе, — ответил он. Гертруда с улыбкой повернулась к Хаксу.  — Благодарю вас, сэр. Он наклонил голову.  — Так будет правильно. Хорошего вечера, мисс Лайдекер. Дождь прекратился, но небо все еще было пасмурным. Они вернулись в грузовик, и Алан отвез их обратно на аэродром.  — Я, парни, сразу же пойду спать, — заявил Мельца, когда они пришли к казарме. — После такого сытного ужина нужен только хороший сон. Клянусь, я почти опьянел от этого пудинга.  — Конечно, он был великолепен, — отозвался довольный Уэксли. — Но думаю, я еще пока заснуть не смогу. Я понравился мистеру Лайдекеру, и он позволит мне быть с Герти. Хакс похлопал его по плечу.  — В этом нет ничего удивительного, Теммин. Любой отец будет рад, что ты встречаешься с его дочерью. Уэксли просиял.  — Спасибо, сэр. А вы, случайно, не хотите сыграть пару партий в карты?  — Не сегодня, — ответил Хакс. — Думаю, я последую примеру Тео и пойду отдыхать.  — Ну, ладно. А ты, Бен? Бен покачал головой.  — Не сейчас, — он похрустел костяшками пальцев. — Хакс, можно тебя на минутку?  — Конечно, — сказал Хакс. — Выйдем на улицу или…  — Давай наверху, — он прикусил щеку, избегая его взгляда. — Это только на минуту, обещаю. Хакс не хотел, чтобы Бен так открыто просил поговорить с ним, но все же согласился:  — Хорошо, — он глянул на Мельцу. — Ты тоже идешь?  — Да, конечно, сэр. Они все трое поднялись по лестнице, расставшись на площадке. Мельца небрежно отдал честь и отправился в туалет, оставив Бена и Хакса наедине, лицом друг к другу.  — Бен, — предупреждающе начал Хакс, — ты же знаешь, что мы не можем…  — Знаю. Я не по этому поводу. Я просто кое-что хочу подарить тебе. На Рождество. Беспокойство Хакса тут же исчезло.  — У меня тоже есть кое-что для тебя. Мне просто нужно зайти к себе, чтобы забрать это.  — Я пойду с тобой, — ответил Бен. — Твой подарок уже со мной. Я ношу его с тех пор, как купил в Норидже.  — Ты же все свои сбережения отдал Финну, — сказал Хакс. — Как ты мог позволить себе купить что-то еще? Бен застенчиво повозился пальцами с пряжкой ремня.  — У меня осталось немного. Да и я не покупал ничего грандиозного, так, просто вещичка, которую я увидел и захотел, чтобы она была у тебя. Хакс не мог здесь, посреди коридора, коснуться его, чтобы заверить, что, что бы тот ни выбрал, он будет рад всему, поэтому сказал:  — Идем, — и направился в свою комнату. Он решил оставить дверь открытой, на что Бен нахмурился, но промолчал, не задавая лишних вопросов. Хакс подошел к ящику стола и вытащил из него завернутый в бумагу портсигар, который приобрел в Норидже.  — Вот, — сказал он, протягивая его. — Счастливого Рождества. Бен аккуратно взял его пальцами, положив маленький сверток на свою широкую ладонь. А затем, развязав стягивающую его веревку, развернул бумагу и достал поблескивающее серебром содержимое. Он почти любовно провел большим пальцем по изогнутой крышке и высеченным на ней инициалам.  — У каждого мужчины должен быть свой портсигар, — сказал Хакс. — И так ты перестанешь ломать свои сигареты.  — Спасибо, — благоговейно поглаживая портсигар, пробормотал Бен. — Он прекрасен. Возможно, это самая хорошая вещь, которая у меня когда-либо была, — он открыл его и обнаружил, что внутри аккуратными рядами лежали ароматные сигареты из табачной лавки. Хакс положил руку ему на его предплечье.  — Не благодари. Положив портсигар в нагрудный карман, Бен засунул руку в другой карман и, когда вынул, в его кулаке уже что-то было. Он взял руку Хакса и прижал теплый продолговатый предмет к его ладони. Когда Бен отошел, Хакс опустил взгляд на свою руку и увидел, что в ней лежал перочинный нож, он мало чем отличался от того, который был у самого Бена и которым тот вырезал фигурки, только этот был с перламутровой ручкой, а не с черепаховой.  — Мой отец всегда говорил, что у мужчины должен быть хороший нож, — сказал Бен. — Думаю, это что-то вроде портсигара, но… другое? Я знаю, что у тебя нет такого, поэтому подумал…  — Он чудесен, — перебил его Хакс. Поддев ногтем щербинку, он обнажил лезвие. Оно было острым как бритва и отливало холодным блеском стали. — Планируешь научить меня работать с деревом? Бен слегка улыбнулся ему.  — Нет. Думаю, тебе это не понравится, но у тебя все равно должен быть хороший нож. Хакс сложил лезвие и сунул его в тот же карман, в котором его носил Бен.  — Спасибо.  — Счастливого Рождества, Хакс, — сказал Бен. Он, слепо потянувшись к двери, закрыл её и притянул Хакса к себе. Поцелуй вышел болезненно нежным, они лишь соприкасались губами, крепко сжимая друг друга в объятиях. Хакс не помнил ни одного своего любовника, от которого бы так замирало и тянуло у него под сердцем, как от Бена. А когда тот, обхватив ладонями его лицо, прошептал, как его любит, Хакс ответил ему тем же.

***

Следующим утром «Орлы» собрались в Третьем ангаре на проводы. Льюиса Миллса выписали из лазарета, и теперь тот ехал в Ливерпуль, а затем — домой в Америку. Его ожидал долгий путь из Нью-Йорка через всю страну до Аризоны, но через месяц он уже будет дома, с семьей. Брюстер уезжал с ним, пару дней назад получив освобождение от Сноука. Он все равно не летал с тех пор, как был ранен его брат, а на его место уже приехало подкрепление. Тем не менее, Брюстер пришел посмотреть, как с бока его «Спитфайра» стирают его имя. Вирджил Гилберт сам соскреб краску, оставив только буксирующего орла. Этот «Спит» получит другое имя, но не сейчас, не тогда, когда Брюстер все еще был здесь и мог это увидеть. Он достал из своей гражданской куртки флягу — Брюстер больше не носил форму офицера Королевских ВВС — и отпил.  — Я буду скучать по этому месту, сэр, — сказал он Хаксу, который тоже пришел посмотреть на эту особую церемонию проводов.  — Тебе больше не нужно ко мне так обращаться, — ответил Хакс. — Тебя освободили от обязанностей. Так что теперь для тебя я просто Хакс. Брюстер сделал еще один глоток.  — Привычки трудно изменить… Хакс. И для меня, и для Лью ты всегда будешь нашим командиром эскадрильи, — он предложил флягу Хаксу, тот взял её и чуть не подавился крепким спиртным напитком внутри. Брюстер похлопал его по спине.  — Мы будем скучать по вам обоим, — сказал Хакс, откашлявшись. — Это потеря для эскадрильи.  — По-любому, — посмеиваясь, ответил Брюстер. В ангаре было многолюдно, пришел весь наземный экипаж и пилоты, желающие сказать слова напутствия своим двоим друзьям и попрощаться. В центре всего этого хаоса в инвалидной коляске, держа в руке ирландский кофе, восседал Льиюс, он шутил с остальными, говоря, что те без него ни единого джерри не смогут сбить. Его наземная команда в качестве прощального подарка подарила ему «Юнион Джек», и тот сказал, что будет беречь его до конца своих дней. Хакс позаботился о том, чтобы Льюис смог оставить себе летную куртку с нашивкой «О. Э.» на руке. Возможно, форму ему больше носить не разрешалось, но взять с собой куртку он мог. За ним следила голубоглазая медсестра, которая часто проверяла, все ли с ним хорошо, касаясь плеча. Он заверял её, что все в порядке, накрывая её руку своей. Она в ответ легко улыбалась.  — Ты только глянь на себя, льстивый засранец, — ухмыльнулся Коротышка Путнам, качая головой. — Возле тебя уже крутятся девушки, как будто ты какой-то герой войны. Льюис хлопнул себя по груди.  — А я и есть герой войны. Отдал свою ногу за короля и страну. Я заслуживаю внимания некоторых симпатичных особ, — он подмигнул медсестре, которая наклонилась и поцеловала его в щеку. Мужчины присвистнули и заулюлюкали. Льюис поднял свою чашку и допил разбавленный виски кофе. Дежурные сержанты к этому случаю приготовили небольшие пирожные и раздали их присутствующим, те с удовольствием быстро разделались с ними. Хакс взял себе одно, и хотя оно не было таким же хорошим, как пудинг миссис Лайдекер, но все же было вкусным. Тейлор приготовился взять себе два пирожных, но его осадили смешки «Орлов» о том, какой он обжора. Поэтому добавку себе тот так и не взял, но шибко огорченным тоже не выглядел.  — Итак, джентльмены, — крикнул Льюис, привлекая к себе внимание, от звука его голоса общий шум чуть поутих. — Брю и я хотели бы поблагодарить вас всех за то, что вы здесь, за то, что переживали с нами и радости, и трудности. Летать со всеми вами было неимоверно круто. И мне больно от того, что я больше никогда не выйду из этого ангара и не поднимусь в небо на своем «Спите».  — Наконец-то мы отдохнем от твоей вечной болтовни, Миллс, — сказал Кроу, конечно же, дразня его.  — Как же вы отдохнете, когда есть ты, Норман, — улыбаясь, огрызнулся в ответ Льюис. — И я определенно не буду скучать по тебе. Кроу вышел вперед и обнял его.  — Конечно же, черт тебя дери, — Льюис потер костяшками его голову, путая волосы.  — Оставь его, Лью, — сказал Брюстер. — Он того не стоит. Кроу показал ему грубый жест, и все остальные засмеялись. Ни у кого не было какой-то торжественной речи для этого случая, даже у Хакса. Он и остальная часть эскадрильи уже попрощались с ними в более уединенной обстановке. Подобные проводы были призваны поднять настроение, которое и так было угнетенным из-за прощания. И, казалось, все сработало. К тому моменту, как к передней части ангара подъехала машина, в которой уже лежали вещи Льюиса и Брюстера, все уже радостно провожали их. Бен, который стоял с краю группы, первым подошел к машине и открыл дверь. Билл Тейлор помог Льюису подняться на костыли, чтобы залезть внутрь, но Брюстер подменил его и сам усадил брата на пассажирское сиденье. Когда Льюис как раз собирался закрыть за собой дверь, Хакс подбежал к ним.  — Джентльмены, когда вернетесь домой, я ожидаю от вас письма.  — Конечно, сэр, — пообещал ему Льюис. — Мы не забудем. Хакс схватился за край прохладной металлической двери.  — Счастливого пути, вам обоим. И заботьтесь друг о друге. Брюстер торжественно кивнул.  — Обязательно. До свидания, Хакс. Когда машина тронулась с места, отдаляясь от собравшихся у входа в ангар людей, они махали им вслед из окон. Слез не было, пилоты и наземная команда выпили и, договорив последние смешные истории об их полетах, принялись возвращаться к своей работе. Краем глаза Хакс заметил, как Бен вынул из кармана сверкающий серебряный портсигар и предложил Тейлору и Гилберту покурить. Они передали друг другу спички и, так и оставшись рядом друг с другом, закурили, с их сигарет срывался сизый дым и серым облаком зависал над их головами. Хакс готовился провести остаток утра в комнате для совещаний, но прежде чем он успел двинуться к нему, услышал из ангара контрольный звонок телефона: приказ из диспетчерской на вылет. К их берегу приближались джерри, и радары заметили их приближение, дав сигнал на необходимость выслать перехват. Он заметил, как Бен, Гилберт и Тейлор, откинув свои сигареты в сторону, ринулись к полкам, где лежало их летное снаряжение. Наземные команды выбежали из ангара, чтобы подготовить «Спитфайры» к вылету. Натянув куртку и шлем, Хакс побежал к своему соколу и быстро запрыгнул на крыло, а затем — в кабину. Он захлопнул дверь, но фонарь пока оставил открытым, предпочитая взлетать «с ветерком».  — Прием! — позвал он, когда завел двигатель. — Убрать колодки! Тэниссон и остальные члены команды выдернули из-под шасси колодки, позволяя Хаксу вырулить и двинуться к началу взлетной полосы. Он никого не ждал, потому что знал, что остальные последуют за ним. Пристегнув к лицу кислородную маску, Хакс по радиосвязи обратился к контрольному центру, запрашивая разрешение на взлет.  — Разрешение предоставлено, Красный Лидер, — ответила радистка. — Это миссия перехвата у побережья, — она назвала координаты. — Удачи, 363-я. Двенадцать «Спитфайров», гремя мощными «Мерлинами», один за другим поднялись в небо, пока не встали боевым строем в три группы по четыре пилота.  — Нам надо ожидать по крайней мере десять вражеских самолетов, — сказал Хакс по их общей частоте. — Может быть больше, а может и меньше. Радар показывает лишь расстояние до объекта. Так что смотрите в оба и крутите головами. Они летели против ветра, чувствуя сопротивление, отчего им приходилось прибавлять двигателям больше мощности. Так расходовалось еще и больше топлива; так что им придется налететь на джерри быстро и беспощадно, прежде чем стрелка на датчиках не опустится ниже четверти бака. Первый «Мессершмитт» появился в девяноста милях от Уолкастла, и он был не один. Хакс положил палец на спусковую кнопку на рычаге, готовый выстрелить в любое мгновение.  — Орудия наготове, — сказал он. — Сбейте их. Резко повернув направо, он отправился в погоню, ведя за собой свою четверку. Они разбили строй, как только вражеский пилот заметил их приближение. Хакс ринулся к нему, пока тот не оказался в пределах досягаемости его пушек. Он открыл по нему огонь, вдавливая пальцем кнопку, пули усыпали нос «Мессершмитта». Пилоту удалось увернуться почти от всего залпа, но этим он лишь сделал себе хуже, оказавшись прямо перед орудиями Бена. Летя на левом крыле Хакса, тот выстрелил из своих пушек в нижнюю часть «Мессершмитта», где находились топливные баки. Вспыхнуло пламя, а затем раздался взрыв, и обломки самолета спикировали в воды Ла-Манша.  — Вот это удар! — воскликнул Хакс, его нервы возбужденно накалились от ощущения первой крови.  — Давай собьем еще одного, — холодно сказал Бен. Они, как один, устремились вперед, ища другую жертву. Небо вокруг них кишело самолетами, они гнались друг за другом, уклоняясь от выстрелов, и стреляя в ответ. Хакс услышал ликующий крик Билла Тейлора, он вывел из строя «Мессершмитт» и заметил, как пилот выпрыгнул из своего самолета. Коротышке и По тоже удалось уложить одного неприятеля. В бою минуты большого значения не имели; единственным измерением времени был указатель уровня топлива. Хакс коротко опустил взгляд на датчик, фиксируя положение стрелки, но в этот момент из слепой зоны вышел вражеский самолет и выстрелил. Вспышка огня пронзила его хвост, но он избежал худшего. На мгновение Хакс почувствовал облегчение, но затем по радиосвязи послышался голос Бена:  — Мой двигатель вышел из строя. Сволочи! Они попали в меня. Сердце Хакса холодно обмерло, все вокруг вдруг замерло, небо и море слились в одно сизое пятно, и сказать, где что было, он не мог. Выпрыгивай, кричал его разум. Убирайся оттуда! Но они были почти в ста милях от берега, и даже если Бен выпрыгнет из своего самолета с парашютом, он упадет в холодную воду, а поблизости не было видно ни следа хоть какого-нибудь судна, которое могло бы подобрать его. Они могли бы вызвать береговую охрану, но Бену пришлось бы часами пытаться продержаться в ледяных водах неумолимого Ла-Манша.  — Я падаю, — сказал Бен, каждое его слово эхом звучало в ушах Хакса, как будто он был где-то далеко и уже потерян.  — Доставай парашют! — крикнул Стриклэнд, радиоволны, похрустывая, исказили его голос. — Бен, где твой парашют? Хакс несколько секунд ждал ответа, датчики на панели его управления замерли, будто тоже зависли в страшной неопределенности. Тишина на другой конце линии, естественно, означала, что Бен уже покинул кабину, благополучно раскрыв парашют, спускался вниз по прохладному ветру. Но потом:  — Это… фонарь кабины заел. Я не могу отодвинуть его. В его голосе не было страха — только холодное изложение фактов. Хакс же был в ужасе; он погрузился в него с головой, как в темную воду, захлебываясь и задыхаясь: истощенный, неспособный даже закричать или всплыть на поверхность.  — Разбей его, — завопил Стриклэнд. — Разбей стекло!  — Я не могу, — ответил Бен. — Черт, из-за дыма я ничего не вижу, — он сплюнул и закашлялся. Боже, только не это. Хакс, ведомый одним лишь инстинктом, нырнул вниз, высматривая в зеркалах и из фонаря кабины самолет Бена. Он увидел его в двухстах футах ниже, горящий двигатель его «Спитфайра» изрыгал клочья черного как смоль дыма. Он заполнял кабину, почти застилая её чернотой, но Хакс знал, что та все еще была закрыта, а самолет Бена неумолимо несся вниз, и даже если тому удастся разбить стекло и выбраться, парашют на такой высоте уже будет бесполезен. На Хакса снова нахлынула паника, загоняя в такие тиски бессилия, что на мгновение у него будто потемнело перед глазами.  — Соло! — заорал кто-то. — Давай, малыш, убирайся отсюда. Ответа не было, радиолиния хрустела угрожающей тишиной, но затем послышалось хриплое:  — Хакс. При звуке его имени мир снова обрел четкость, и Хакс закричал:  — Бен! Бен, пожалуйста, уходи оттуда.  — Прости, — еле вымолвил он, отчетливо задыхаясь. — Я не могу. Хакс.  — Нет, — возразил Хакс. — Нет! Ты можешь. Ты должен. Сокол Бена продолжал падать, прорезая небо за собой серо-черным шлейфом дыма. Он отдалялся, становился в глазах Хакса все меньше и меньше, один среди порывов зимнего ветра и холодных волн канала, его винт давно замер и теперь мутно, бесполезно и словно насмешливо блестел покачивающимися от скорости лопастями.  — Бен, — имя отозвалось рыданием, но глаза Хакса были сухими. Он был слишком хорошо вышколен, чтобы не позволить слезам размыть зрение, то единственное, на что он полагался сейчас, не выпуская того из виду. Вся его сущность тянулась к спускающемуся самолету Бена, молясь увидеть парашют, ну хоть любой знак того, что ему удалось выбраться из горящего «Спита». Но ничего, кроме падающего вниз самолета, не было.  — Хакс, — снова промолвил Бен, сломленным, искаженным радиосвязью голосом. Что-то затрещало, неисправная рация в его самолете помехами съела некоторые слова, а затем воцарилась тишина. Первым в воду вошел нос «Спитфайра», туша пламя и рассекая гладь грязно-синими волнами, они брызнули вверх, накрывая фюзеляж и крылья, которые все еще оставались над поверхностью. Но не пройдет и пары минут, как темные воды Ла-Манша полностью поглотят его. Хакс ожидал боль, страх, ощущение потери, которое бы выбило из груди дух, но ничего из этого не случилось. Все оно было вытеснено онемением, тупым отсутствием чувствительности чего-либо, тела или разума. Он безучастно оторвал взгляд от воды, смотря, как немецкие истребители отступают к Франции. Необходимости преследовать их сейчас не было; 363-й нужно вернуться в Уолкастл, их работа здесь выполнена.  — Красные, ко мне, — механически сказал он заученные слова. — Остальные, соберитесь в строй. Мы летим домой. Никто не ответил. Разбросанные по всему небу «Орлы» начали формировать строй, пока не собрались полностью и единой боевой единицей направились обратно в Англию. Руки Хакса как и всегда крепко держали рычаг, сердце бесперебойным ритмом гоняло кровь в венах. Все было под контролем. Цель — вернуть «Орлов» на аэродром. Вернуть их домой. Вернуть их домой. Хакс следовал за ориентирами внизу и своей картой, пока в поле зрения не появилась посадочная полоса Уолкастла.  — Это Красный лидер 363-й, запрашиваю разрешение на посадку, — твердо сказал он. Радиосвязь ответила голосом Рей:  — Посадка разрешена. Рада слышать вас, 363-я. Хакс приземлился так же гладко, как и всегда, раздался тот же знакомый звук, когда шасси касается земли, была та же ускользающая тяга от задействования тормоза. В конце взлетно-посадочной полосы он направил свой самолет обратно к Третьему ангару. Хакс едва видел поле, он двигался только по привычке. Его пилоты уже успешно приземлились позади него, все они вернулись из боя. Все, кроме одного. Именно тогда реальность со всей своей страшной силой обрушилась на него, пережала глотку, сдавила её так сильно, что и не вздохнуть. Он резко ударил по тормозам, не доехав до назначенного места каких-то несколько сотен футов. Его руки так дрожали, что он едва смог откинуть фонарь. Ему было все равно, что поблизости не было кому зафиксировать колодками колеса, или что он находился посреди проезжей части и преграждал её. Двигатель заглох, как только Хакс выключил зажигание, но он уже возился с прижимающими его к сиденью ремнями. Ему нужно было выбраться отсюда. Кабина, будто зияющая чернотой пасть, поглощала его, сжирала, отрывая от тела мясо. Он выцарапал себе свободу, лишь когда вывалился на крыло, но, зацепившись ногой за дверь, упал, так ударившись подбородком, что аж клацнули зубы. Но ему было без разницы; он не чувствовал ничего, кроме пустой боли в груди. Хакс почти плюхнулся на землю, колени подогнулись, и он, как подкошенный, опустился на них в мокрую траву. В двадцати шагах впереди Хакс видел бегущих к нему людей, но едва ли осознавал это. Агония билась в каждой части его тела, в каждой клетке, в каждом атоме, и он обмяк, голова безвольно упала на грудь, руки опустились по бокам. Каждый удар его сердца отливал пустотой, казалось, жизни в его теле больше нет.  — Сэр, — сквозь плотный туман в голове Хакс едва различал слова. — Сэр, что случилось? С вами все в порядке? Хакс узнал Тэниссона, несмотря на то что черты его лица были искаженными и неправильными. Не в силах издать и звука, Хакс остался неподвижным. Затем послышались еще голоса, к ним прикрепились размытые фигуры в летных куртках. Они подошли к Тэниссону и, по-видимому, смотрели на Хакса, но он не смог найти в себе силы взглянуть на них в ответ.  — Он в ступоре, — пробормотал Тэниссон. — Что случилось? Сперва воцарилось пустое молчание, а затем чей-то голос произнес:  — Мы потеряли Бена Соло. Какой бы силой воли ни обладал Хакс, какая бы ни была у него сдержанность и умение контролировать свои порывы, сказанные слова разорвали все в клочья. Они кровавыми ошметками посыпались на землю, смешиваясь с грязью и вытоптанной травой. Его тело сотряс первый всхлип, от его силы заныли ребра. Щеки обожгли горькие слезы, они горячими дорожками сбегали вниз, капая с подбородка. Хакс не удосужился стереть их, он впервые плакал открыто, не сдерживаясь и не таясь. От каждого тяжелого вздоха он всем телом содрогался, хватаясь за свое пустое сердце. Даже если бы Хакс и захотел что-нибудь сказать, он бы не смог, не тогда, когда горло пережали рыдания, переходящие на срывающиеся крики. Снова и снова. Боль, вот, что он чувствовал. Всеобъемлющая, страшная боль. Она сидела корнями так глубоко, что хотелось вывернуть себе ребра, лишь бы добраться до неё и вырвать этот яд наружу. Все вокруг трескалось и рушилось, пока не остались только руины того мира, который помнил Хакс. Он почувствовал, как чья-то рука обхватывает его за спину, как она настойчиво тянет его вверх, но он даже не пытался подняться, он стоял на коленях и горько оплакивал то, что потерял. Кто-то снял с его головы шлем и погладил волосы. Хакс гневно мотнул головой, сбрасывая с себя руку; те единственные прикосновения, которые он желал, он больше никогда не сможет получить. Другие были ему противны.  — Хакс, — это был голос Бена, и в одночасье — не его. Рация искажала звуки, она уничтожила последние слова Бена, которые Хакс никогда больше не услышит. Его имя повторилось:  — Хакс. Вы должны дышать. Если вы перестанете дышать, то потеряете сознание, — веки будто налились свинцом, но ему удалось разлепить глаза и увидеть присевшего перед ним на корточки По. — Давайте же, сэр, — сказал он. — Вдох-выдох, хорошо? Хакс глотнул ртом воздух, но спустя мгновение выкашлял его от нового приступа рыданий, сжавшим его грудь до ноющих мышц. В нем было так много напряжения, что он думал, что не выдержит и просто разорвется на части, а его хребет от натиска треснет и рассыплется позвонками; и ему было бы все равно, если бы так случилось.  — Кто-нибудь, позовите медсестру, — крикнул По. — Идите. Сейчас же! — он протянул руку к щеке Хакса, но, хорошенько подумав, убрал её. — Окей, Хакс, просто держитесь. Мы поможем вам. Время, казалось, исчезло, будто бы его никогда и не было. Хакс просто согнулся, обхватил себя руками и плакал. В нем была лишь боль, и, казалось, что она больше никогда не пройдет. Перед ним появились две белые туфли, лишь слегка испачканные грязью.  — Сядь, Хакс, — велела Фазма строгим медсестринским голосом. Когда он, даже не шевельнувшись, не повиновался, она, обращаясь к окружающим, сказала: — Поднимите его за плечи и держите крепко. Его потянули вверх, пока он не поднялся на ноги. Ему оттянули воротник, и шею обожгло острое жало.  — Расслабься, — успокаивающе сказала Фазма, кладя руку ему на лоб. Хакс почувствовал, что его мышцы потихоньку начинают слабеть и обмякать, а потом перед глазами начало темнеть. Последнее, что он видел, прежде чем вступило в силу успокоительное, — Бен, он стоял возле своего «Спитфайра» и широко улыбался. Не ходи, хотел попросить его Хакс. Не ходи с нами. Оставайся здесь, будь в безопасности. Бен продолжал улыбаться, уверенный, красивый и родной. Видение рассеялось, и Хакс потерял сознание.