Черное зеркало

      И еще одна бесполезная книга — копия, списанная с копии, которая в свою очередь списана с еще одной копии. Мои тщетные надежды, что следующей будет Кодекс, рассыпались в прах, но ни одного удобного случая поинтересоваться о чем-то настолько специфичном и не вызвать подозрения так и не представилось.       Ольгерд прикрыл лицо рукой вместо того, чтобы читать расшифрованный мною трактат об исполнителях всех желаний — очередной бестиарий о суккубах и инкубах. Эти безрезультатные поиски его тоже изрядно утомили. Я уже не утруждаю себя чтением всего, что ему передаю, лишь иногда бросая мимолетный взгляд на рисунки.       Страшные картины в этом манускрипте напоминали мне о худшем развитии событий. Не думаю, что торговцу зеркалами нужно было заключать со мной контракт, чтобы забрать мою душу. Такие ухищрения подходят для агнцев Лебеды и ставленников старых богов. В моем случае достаточно будет просто не выполнить поручение.       Что за безумцы с больной фантазией иллюстрируют эти фолианты?       — Добрая половина того, что ты перевела, — холодный голос Ольгерда вырвал меня из безрадостных раздумий, за что я ему несомненно благодарна, — ссылается на один и тот же трактат. Ты знаешь что-нибудь о «Codex Gigas»?       Даже если с небес спустился бы ангел и за руку вознес меня к Лебеде, это произвело бы на меня меньшее впечатление, чем заданный Ольгердом вопрос. У кого бы он не учился, я принесу его наставнику ящик лучшего туссентского вина за то, что научил атамана проверять источники.       Мое воодушевление резко споткнулось о внезапную мысль: именно этот вопрос он не должен был задать.       — Ты… у меня спрашиваешь?       — У бюста моего покойного деда, — его манера шутить без тени улыбки производила довольно своеобразное впечатление. В легком ступоре я и правда взглянула на мраморный бюст скуластого мужчины в нише стены, пока подбирала слова для подходящего ответа.       — Это одна из основополагающих работ про демонов.       Месяцы исследований, а я смогла из себя выдавить лишь скупое и поверхностное описание. У Ольгерда определенно был манускрипт. Кто угодно мог ошибаться на этот счет, но только не Гюнтер О’Дим.       — Никогда не слышал, — он пожал плечами, тут же потеряв всякий интерес к разговору.       Поразительная у атамана способность вводить меня в замешательство. Что бы ему такого соврать? До меня дошли слухи, что Кодекс именно у тебя, но ты не подумай лишнего: воровать я к тебе анисовые яблоки полезла?        — Этот трактат невозможно распознать, если изначально не ведать, что именно перед тобой. Выглядит как бесконечные диалоги монахов о грехах и их искуплении.       — Ты описала каждую вторую книгу в моей коллекции.       Безумно хотелось вырвать у него из рук бокал с вином и выпить залпом. Я буду снова и снова задавать вопросы, пока не найду малейшую деталь, за которую смогу ухватиться.       Ольгерд встал и подошел к окну, скрестив руки на груди. Он явно любил долго и задумчиво вглядываться в одну точку. Вылитая статуя, с него сейчас хоть картину пиши. Интересно, Ирис написала его портрет именно в этой позе?       — Скажи мне, а этот трактат не имеет никакого отношения к магу по имени Вильгефорц из Роггевеена?       Кодекс будет иметь отношение к чему угодно, пока Ольгерд говорит о нем.       — Да, — уверенно отвечаю я. — Да, такое вполне может быть.       Ольгерд медленно вынул карабелу из ножен. Ничего хорошего это не предвещало.       — Я приобрел его коллекцию у одного скупщика краденого под Меттиной, — он внимательно посмотрел на свое оружие, словно выискивал в нем изъяны. — Было там что-то похожее. Бесполезное словоблудие за баснословную цену.       — Я могу проверить, — ответила я, не в силах ждать, пока он наконец предложит это сам.       — Сомневаюсь, — Ольгерд вгляделся в отражение на лезвии. — Я передал трактат одному профессору из Оксенфурта.       — Шезлок, — мы оба прекрасно понимали, о ком идет речь. Шезлок уже больше года не выходил из комнаты, встречаясь только с редкими учениками. Скрылся от окружившего его зла под покровом бесчисленных защитных пентаграмм. Кодекс стал бы последней каплей в чаше его безумия, — в огромной опасности. Прочтение манускрипта может убить Шезлока, если его не убьют воры в поисках наживы.       Последнее замечание прозвучало крайне неуместно: Ольгерд - равнодушный, но очень внимательный слушатель.       — Воровка с золотым сердцем. И что же вызвало такую заботу о ближнем? — он оторвался от самосозерцания и уставился на меня. — Я как раз размышлял, что именно ты пыталась у меня украсть?       Слава дьяволу! Ну наконец-то! Единственный вопрос, который я жаждала услышать, и могла ответить без предательской заминки:       — Книгу.       — Ты меня не удивила. Какую?       — Codex Seraphinianus, — я выпалила это название. Надо было переждать пару мгновений перед ответом. — Я узнала, что она у тебя. Хотела получить информацию об одном проклятии, а затем продать ее подороже.       Видимо, я недостаточно заинтересовала Ольгерда. Что-то он не спешил расспрашивать о проклятии и не рвался слушать мою слезливую историю.        Ольгерд вложил карабелу в ножны:        — Сойдет за правду. Ты поедешь со мной в Оксенфурт.        Я боялась даже дышать, чтобы не спугнуть наконец-то улыбнувшееся мне лицо Фортуны.        Пока атаман отдавал распоряжения, я уже торчала в конюшне под грозным присмотром одного из кабанов, того самого, что сообщил Ольгерду о прибытии ведьмака. Не имея возможности узнать его имя, я нарекла его Чубом.       Это, конечно, не та черта, по которой можно различать людей атамана, но у этого мужичка бросающаяся в глаза прическа отличалась особым задором. Мне импонировало его искреннее любопытство, которое он тщательно пытался скрыть за суровым выражением лица.        За лошадью атамана ухаживали, как за самой Анной Генриеттой.        А кобылка — загляденье! Ухоженная и холеная: блестящая бежево-серая шерсть и стройный мощный круп выдавал ее чудесную родословную. Ни дать ни взять — нильфгаардская. Не исключено, что родственница хваленых вороных липпицанов Белого Пламени.        Я завороженно провела рукой по шелковистой гриве красавицы и тут же отдернула. Кобыла заржала, норовя встать на дыбы. Появившийся словно из ниоткуда Ольгерд быстрым движением опытного наездника натянул поводья, что-то тихо нашептывая кобыле на ухо. Леди Годива. Кличка была ей под стать.       С животными я не в ладах. Даже с кошками, хотя более дьявольского создания и не придумать. Ольгерд заметил это. И наверняка подумал про то, что обычно думают в таких случаях: животные чуют дьявольщину.       — Протяни руки.        Этот приказ развеял мою призрачную надежду, что совместное чтение книжек нас как-то сблизило.       — Я знаю, что ты убьешь меня, если я попытаюсь сбежать. Я не самоубийца.       Ольгерд скептически вздернул бровь.       — Я бы с этим поспорил. — Интересно, он своей жене таким же высокомерным тоном рассказывал о вечной любви и о том, как мечтает о ее нежных прикосновениях? Иного пока не наблюдалось.       Я уже не знала, как можно пасть ниже, чем мне пришлось за последние сутки. Мне опять ничего не оставалось, кроме как позволить себя еще раз связать. Когда-нибудь я отплачу тебе за это, атаман.       — Тебе нравится связывать женщин? — Упрек прозвучало двусмысленно без моего ведома.       — Обычно обхожусь без этого.       Я и так неуверенно чувствовала себя в седле, а со связанными руками - и подавно. Не меньше полсотни верст до Оксенфурта — приедем затемно. 
      Леди Годива неслась галопом по дорогам, почти разрушенным ураганами. Ненастье добавило кметам страданий — излишне скудный урожай сказался на их и без того печальных лицах. Жители местных деревень больше походили на обтянутые кожей скелеты.       Мы проезжали мимо заброшенной уже долгие годы усадьбы Мольдави. Вокруг некогда роскошного здания все заросло бурьяном. От дома веяло печалью и какой-то жуткой историей. Ничего удивительного, ведь практически каждый дом в Редании хранил в стенах невидимую для посторонних глаз темную правду.       Мне так и хотелось развеять давящую тишину вопросом об условиях сделки с о’Димом. Но даже малейшей иллюзии, что я получу ответ, увы, не было. Больше всего дразнила мое любопытство Ирис. Безумно интересно узнать, как выглядела возлюбленная Ольгерда? Мне она представлялась белокурой и синеокой красавицей с печальным лицом.       Нужен ли Ольгерду сон? В нем не чувствовалось ни капли усталости. Любой другой отложил бы поездку до следующего дня, но атаман даже ни разу не зевнул.        Интересно, каково это, когда тебе перерезают глотку? Я более чем уверена, что большинство своих шрамов он получил по собственной беспечности. Ведь если ты бессмертен — самое время лезть на рожон, дабы развеять тоску вечной жизни.       Вильгефорц. Вряд ли это совпадение. Слухи вкупе с тем предположением, что Кодекс находился именно в его библиотеке. Досадно, ведь его талант некогда меня безмерно восхищал. А теперь он все больше походил на четко разработанную фикцию.       Наконец вдали замаячили очертания Оксенфурта. Великолепие прибрежного университетского городка оскверняли кишащие в нем люди Радовида. Свирепый подобрал себе самых гнусных ублюдков, которых только носила земля, готовых испепелить все сущее во славу Вечного Пламени. Если в Оксенфурте с моей меткой вести себя чуть подозрительнее обычной горожанки, то за каждым поворотом меня будет ждать заботливо разожженный костер.       Мы остановились почти у самых ворот.        — Не хочу привлекать лишнего внимания в городе, поэтому развяжу тебя, — я с облегчением протянула ему руки.— Ты здесь далеко не убежишь. Либо я, либо охотники на ведьм — выбор за тобой.       — Даже не думаю пытаться. — Конечно, я только об этом и думаю. Но мои жалкие попытки станут лишь приглашением на казнь.       Студенческий квартал закрыт для посетителей, но для знати как всегда сделали исключение. Ольгерд еще со службы в реданской армии знал начальника стражи. Я вполуха подслушивала их разговор до тех пор, пока начальник не упомянул, что дом Шезлока находится под присмотром охотников на ведьм. К нему нам не пробраться.       Я прекрасно знала этот аккуратный дом из темно-серого кирпича, но не помнила, чтобы раньше на нем были гвоздями забиты ставни. Не помнила и патруля из религиозных фанатиков в широкополых шляпах, так и жаждущих разговора по душам с каждым излишне любопытным горожанином. Мы остановились в темном близлежащем переулке.       — Придется все же привлечь внимание. — Рука Ольгерда уже лежала на ножнах. Созвать сюда весь Оксенфурт и еще больше напугать полоумного профессора казалось мне крайне опрометчивым решением.       — Атаман, у меня есть идея получше, — прошептала я, приподнимаясь на цыпочки, но все равно едва доставая до его уха. Шрам у него на голове все-таки чудовищный. Наверняка до кости резанули.       — Идей у тебя как из рога изобилия.       — Тут неподалеку студенческая коммуна. В ней живет ученик Шезлока. Он сможет помочь нам связаться с профессором. А я знаю, на какие рычаги нужно нажать, чтобы он это сделал.       Ольгерд еще раз окинул взглядом псов Радовида и кивнул. Отрадно слышать, что он не всегда прибегает только лишь к насилию. Я слегка потянула его за полу кунтуша, призывая следовать за собой.       Мне хотелось прикрыть лицо капюшоном, когда каждый прохожий бросал на нас взгляд. Напрасно я принимала внимание на свой счет - мой спутник обладал гораздо более запоминающейся внешностью.       Студенты держались подальше от нас, когда мы приблизились к потрепанному, но еще сохранившему былую добротность белоснежному зданию коммуны. Уже не в первый раз я «сотрудничала» с Болуславом и знала, где его искать.       Из-за двери раздавались чувственные женские стоны. Хоть у кого-то сегодня хороший вечер. И это был не единственный женский голос за стеной — ему вторило еще одно такое же томное сопрано. Прекрасный дуэт нарушало лишь тяжелое юношеское пыхтение.       — Первый раз жалею, что выучился в Нильфгаардской военной академии, — усмехнулся Ольгерд, облокотившись на обшарпанную стену с красноречиво расписанным пожеланием Радовиду Свирепому сношать гусей.       Я постучала. Совершенно предсказуемо на стук не обратили никакого внимания, и мне пришлось повторить настойчивее. Реакция последовала, но иного рода — стоны одной из девушек стали более прерывистыми и частыми.       — Дай им немного времени. — Атаман вдруг подобрел, что я задумалась: уж не допплер ли передо мной?       Выразительный концерт действительно закончился лишь немногим позже, и я заорала во все горло: «Болуслав, это Милена, открывай!». Мой крик вызвал переполох, за которым последовала брань и короткая ревнивая перепалка.       — Да хули тебе опять надо-то, блядь? — Распахнулась дверь, в проеме во всей своей первозданной красе появился герой-любовник.       Ольгерд был определенно поражен, как непритязательны стали девы к физической красоте, а Болуслав был поражен не меньше увидеть на пороге вооруженного до зубов атамана. Пытаясь сократить ущерб от столь неэлегантного приветствия, он снова захлопнул дверь перед нашим носом.       Видимо, такая неожиданная встреча пробудила в нем нечеловеческую скорость — меньше, чем через минуту он предстал перед нами в помятых одеждах.       — Чем я могу быть полезен, господин фон Эверек? — спросил Болуслав у атамана, четко определив собеседников по степени влиятельности.       Я откашлялась, переключая внимание Болуслава на себя. Он сделал вид, что мое существование - ошибка природы.       — Нам нужно встретиться с профессором Шезлоком. Немедленно.       В отсутствие кавалера девушки переключились друг на друга, да с таким рвением, с коим не кинулись бы на самого богатого дворянина Оксенфурта. Суккуб, оказывается, была всеядной.       — Профессору все хуже и хуже. Даже студентов перестал пускать.       — Болуслав, прошу тебя, нам очень нужно с ним поговорить. У тебя же был ключ? Мы не можем рисковать со взломом, — с помощью этого ключа он обычно и пробирался к профессору в дом через черный вход, чтобы раздобыть информацию.       Ни малейшей тени энтузиазма на лице Болуслава не отразилось.       — Парень, — вмешался Ольгерд. — Мне нужен этот ключ.       Болуславу не нужно было угрожать для того, чтобы он почувствовал угрозу. Мысленно противопоставив Вольную Реданскую Кампанию и охотников на ведьм, он сделал выбор в пользу первых и скрылся за дверью.       Все двери длинного коридора были слегка приоткрыты. Разной природы звуки и крики не оставляли ни одного любопытного равнодушным.       Я прислонилась к стене напротив Ольгерда. Он все еще внимал концерту на два голоса.       — Ключ, — Болуслав протянул Ольгерду оловянный ключ и мстительно посмотрел на меня. — С тебя еще флакон, — сразу же переосмыслив свои навыки торговаться, добавил: — Еще два.       Я готова была налить ему целую бадью крови суккуба.       Оксенфуртские улицы уже погрузились во тьму. Время у меня еще имелось. В отличии от идей, как же поскорее отсюда вырваться.        Для начала надо хотя бы дождаться, пока патруль пройдет мимо двери черного хода. Эта дверь пугала меня много больше, чем подземное царство Аида, о котором мне рассказывал Иштван.